– Тогда почему мы валяемся здесь и смотрим, как уничтожают зверей, беззащитных по твоей вине? Эти солдаты – наши враги. На войне как на войне, Том. Ты пощадишь их сейчас, но если ты попадешь в их лапы, то никто и не подумает пощадить тебя. Апелляций и помилований в нынешнем Кларвельте не предусмотрено.
– Нам нужен Дитрих. Инквизитор. Мне хочется побеседовать с ним с глазу на глаз и вызнать кое-что. Он может рассказать много интересных вещей, этот Дитрих. А остальных нельзя убивать. Нельзя!
– Это не люди, – сказал я. – Мы с тобой – люди, Том. Даже Вальдес – человек, потому что он, как и мы, пришел из реального мира. А эти гвардейцы – так, оживленные муляжи.
Проблема состояла в том, что я действительно не считал этих людей людьми. Светлый Мир был для меня реален не более, чем хорошо нарисованный мультфильм. А обитатели этого мира были просто его персонажами.
– Я прожил в этом мире сорок лет, – грустно сказал Томас Ривейра. – Прожил здесь большую часть своей жизни. Я старый. Ты – малыш по сравнению со мною, Мигель. Не гляди, что я выгляжу так молодо. И чем дольше я жил в лесу, среди зверей-мутантов, тем больше я понимал, как я люблю людей. Запомни, Мигель – все обитатели Кларвельта – настоящие люди. Настоящие! С собственными мыслями и переживаниями, неповторимой судьбой. Они способны по-настоящему любить. И я боюсь, что ты и твои приятели наломаете здесь дров. Наверное, вы добьетесь своего. Но при этом протопаете по Светлому Миру, как слоны по муравейнику. Убьете сотни людей и разрушите их среду обитания.
– Хорошо. – Я кивнул головой. – Пусть будет по-твоему. Но я не представляю, как ты можешь захватить инквизитора, не перебив при этом всю его охрану. Ты же видишь, в какой броневик он залез. Его только газовой сваркой оттуда выколупывать!
– Его там нет, – сказал Томас.
– Как – нет?!
– Просто нет. Вначале я тоже решил, что Дитрих поглупел настолько, что собственной персоной двинулся по Тихой Тропе. Но теперь я понимаю, что это не так. Дитрих остался на поле около леса. Он ждет там.
– Почему ты так решил?
– Дитрих!!! – снова завопил Начальник Зверей и я вздрогнул от неожиданности. – Говорят, что у тебя есть хорошая пушка! Ну-ка, пальни из нее!
Стрельба неожиданно стихла. Я чуть приподнял голову и увидел, как створка в одной из амбразур броневика открылась.
– Проклятые, нечестивые демоники! – раздался оттуда властный низкий голос. – Я, инквизитор Дитрих, именем великой Госпожи Дум повелеваю вам немедленно выйти на тропу с поднятыми руками и сдаться!
– Ну, точно не он, – с облегчением сказал Томас. – Пытается надуть нас, хитрожопая лиса. Слышал бы ты голосочек самого Дитриха. Он тоньше, чем у кастрата. У него с гормонами что-то не в порядке.
– И что теперь?
– Теперь все просто. Мы выйдем из леса и попытаемся сцапать самого Дитриха. Охрана у него, конечно, есть, но думаю, что мы с ней разберемся.
– А с этой армией что делать? Она же ломанется ему на помощь!
– Не ломанется, – белозубая улыбка Томаса блеснула на фоне гуталиново-черной физиономии. – Об этом я уже позаботился. Смотри.
И в тот же миг начали рушиться деревья. Я-то по наивности полагал, что монстры грызут стволы, чтобы успокоить свою нервную систему. Оказывается, это был приказ Начальника Зверей. Огромные стволы с дикими скрежетом и грохотом валились на тропу спереди и сзади от отряда, и через минуту завалы полностью перерезали гвардии дорогу в обе стороны. Солдаты снова начали беспорядочную паническую стрельбу, но это уже мало интересовало Тома. Он, ловко работая локтями, пополз по-пластунски к окраине леса. Нам с Трюфелем оставалось только последовать за ним. Миновав опасное место, Том поднялся на ноги и озадаченно осмотрел свою одежду, превратившуюся в неприличные лохмотья.
– Не горюй, Начальник Зверей, – сказал я. – Вернемся в Испанию – подарю тебе свои шорты. Им лет пять, но по сравнению с твоими они – полное новьё. Еще лет на сорок их хватит.
– А с этими людьми что будет? – Трюфель махнул рукой в сторону оставшегося позади отряда.
– Ничего. Отсюда они никуда не денутся. Посидят на тропе пару дней, поголодают. Расстреляют весь свой запас болтов. Подумают о жизни – стоит ли так уж безоговорочно доверять лживым инквизиторам. А потом мы вернемся сюда и поговорим с ними. Думаю, что мы найдем общий язык.
Теперь мы находились недалеко от кромки леса. В просветах между кустами и деревьями видно было поле. А на поле находилось трое людей. Двое пеших и один на коне.
– Мигель, ты быстро бегаешь? – спросил Томас.
– Как ветер. Бен Джонсон по сравнению со мной – черепаха.
Диего Чжан регулярно мучил меня стометровками. Я злился. Я не понимал, зачем это нужно мне – не бегуну, а бойцу. Теперь начал понимать.
– Тот, на лошади – Дитрих. Он твой. Остальных двоих мы с Трюфелем возьмем на себя. Понял?
– Понял.
– Постарайся, чтобы он тебя не подстрелил. У него ружье, не забывай.
– Постараюсь.
Мы подошли к самому краю леса. Теперь я хорошо видел инквизитора. Длинный черный плащ окутывал его и ниспадал ниже стремян, волосы Дитриха были коротко острижены и обесцвечены до белизны. Вальдес был законодателем мод среди инквизиторов и все они старались походить на него. Ружья я пока не видел. А вот лошадка мне понравилась. Маленькая, пузатая и кривоногая, вряд ли она могла мчаться как ахалтекинский скакун. Если вы когда-нибудь пытались догнать лошадь, то можете оценить это по достоинству. Двоих гвардейцев я особо не разглядывал. Если Том обещал взять их на себя, то его дело – как с ними справиться.
– На счет "три" – бежим одновременно, – прошептал Томас. – Вы готовы проявить свой подлинный героизм?
– Готовы.
Не знаю, бегал ли я когда-нибудь так резво. От Дитриха меня отделяла сотня метров, и я рассчитывал преодолеть ее с результатом не худшим, чем на тренировке. В таком случае инквизитор был моим. Я несся стрелой, и доли секунд тикали ударами сердца в моей груди – может быть, действительно героической, а может быть и нет. Я не видел, как обстояло дело с гвардейцами, но инквизитор отреагировал на опасность быстро. Слишком быстро. Увидев, как из леса вылетели два монстра, безобразно зеленых (один из них к тому же и безобразно толстый), и один чернокожий человек, он натянул поводья и начал разворачивать лошадь. Я мчался как ураган. Лошадь уже делала свои первые шаги, разгоняясь, и черный плащ приподнялся на ветру, когда я догнал их. Я схватил полу плаща, плащ натянулся, инквизитор захрипел, душимый застежкой на горле. Он едва не слетел с лошади, но удержался, стервец, быстро намотав поводья на руку. Словно в замедленном кино, я увидел, как он оборачивается, как черная ткань откидывается в сторону и из-под нее появляется ствол ружья. Далее грохнул оглушительный выстрел, боль штопором вонзилась в мой живот и бросила меня на землю.
Как ни странно, я не потерял сознания. Но лучше бы потерял, потому что боль вцепилась в меня острейшими в мире зубами и с чавканьем вгрызлась в мои внутренности. Я корчился на земле и не мог сделать вдох. Как долго это продолжалось? Может быть, четверть минуты, но мне это показалось несколькими часами. Я уже почти умер. Том вернул меня к жизни. Он резким движением повернул меня на спину, прижался своими толстыми фиолетовыми губами к моим губам и выдохнул в меня воздух. Надул мои слипшиеся легкие, как надувают резиновый мяч. Следующий вздох я смог сделать уже сам.
Кровавая пелена мало-помалу спадала с моих глаз. Я увидел Трюфеля, склонившегося надо мной. Его физиономия, трансформированная в звериную, не выражала ничего, но зная доброту Трюфа, я полагал, что он мне сочувствует. Потом я увидел Тома. На лице Тома было написано явное неудовольствие.
– Сволочь! – сказал он, скривившись от ярости. – Ну и сволочь этот Дитрих! Мало того, что удрал. Еще и испортил мой оберег!
Я скосил глаза на свой живот, и обнаружил, что толстая зеленая кожа исчезла. Я снова был гол. И живот мой, и грудь все были в маленьких красных и фиолетовых пятнах, оставленных дробинами. Зато не было ни одной дыры. Оберег спас меня, но сам погиб. То, что осталось от него, валялось на траве рядом. Дохлая, окровавленная жабья голова.
– Сволочь! – Том едва не брызгал слюной от злости. – Этот оберег две сотни флоренов стоит!
– А я сколько стою? – обиженно просипел я, корчась от боли. – Меньше, что ли?
– Ты? – Том посмотрел на меня с прищуром, очевидно, определяя мою стоимость во флоренах. – Ты – ценный кадр, – сообщил он через некоторое время. – Пожалуй, сотни на три потянешь.
Я умудрился сесть, воспользовавшись помощью Трюфеля. Теперь я мог видеть и инквизитора. Он ускакал далеко, не меньше чем на километр, но теперь притормозил свою лошадку и разглядывал нас издалека, видимо, решая, что ему делать дальше. Для нас он был недосягаем.
– Скотина, – прохрипел я.
– Скотина, – кивнул головой Том. – Настоящая, истинная скотина этот Дитрих. К тому же, не герой.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Сверху, с небес, на инквизитора спикировал черный крылатый силуэт. Необычным показался мне этот силуэт – не был он похож на птицу. Он не был похож вообще ни на что, созданное для полета. Крылья у этой твари присутствовали, но были они слишком короткими. Лошадь испугалась, понеслась вперед со всей скоростью, на которую была способна – кажется, ее не нужно было даже подгонять. Но черный монстр догнал ее без труда. Он схватил инквизитора, сорвал его с лошади и взмыл вверх. Даже отсюда, из такого далека, мы услышали дикий вопль Дитриха. Я видел, как ружье упало на землю.
Теперь черный летун тащил свою добычу к лесу. Более того, он тащил ее именно к нам. Чтобы отдать нам. Я был в этом уверен.
– Молодец, Том, – сказал я. – Твои монструозные птички работают просто великолепно. И хорошо слушаются тебя. Тебе надо работать не поваром, а дрессировщиком.
– Я тут не причем, – растерянно сказал Томас. – Я никого туда не посылал. И вообще это не птичка. Это больше похоже на человека. Летающего человека.
Теперь я уже и сам видел. Человек в черном костюме с широкими вьющимися на ветру рукавами летел по воздуху и тащил оцепеневшего от ужаса инквизитора.
Летающий человек опустился на землю рядом с нами и отпустил свою жертву. Инквизитор не пытался бежать. Он ничком свалился на землю. Теперь он лежал, закрыв руками голову, и тихо подвывал. Наверное, ему не нравилось летать без страховки.
– Так-так… – Том впервые снял свою вязаную шапку и оказалось, что он выбрит наголо. Он озадаченно почесал черный затылок, сияющий на солнце. – Вот, значит как, – сказал он. – Еще один демоник.
– Привет, Мигель, – произнес демоник и протянул мне руку. Он улыбался, и судя по всему, был в прекрасном настроении. Еще бы – он оказался в нужном месте и в нужное время. Как и всегда. Была у него такая особенность. Интересно мне только было, где он шлялся до этого?
– Привет, Демид, – сказал я, отвечая на рукопожатие. – Я смотрю, ты научился лихо летать. Высший пилотаж!
– Спасибо за комплимент, – сказал Демид. – Ты чего гуляешь голым, Миша? Смотри, простудишься.
Я наклонился над инквизитором, сорвал с него плащ и закутался в него. Демид был прав: неприлично это было – ходить голым. К тому же я стеснялся своего пятнистого живота.
– Как это, здорово – летать? – спросил я у Демида.
– Это приятно, – признался Демид. – И это хорошо очищает мысли.
– Ты Анютку не видел?
– Нет. Давно не видел. Я встретил ее уже тогда, когда у нее появились демонические способности. Но потом она ушла в город. Ушла спасать тебя, Мигель. Мы не успели вытащить тебя и ты попался в лапы инквизиции. Мы уже собирались идти приступом на тюрьму, в которой ты сидел, когда вдруг узнали, что ты выступаешь как боевой пес в городе. Я не мог идти в город, потому что не мог маскироваться как Цзян. Меня бы схватили. И я остался здесь, на окраине Светлого Мира.
– И чем же ты занимался?
– Летал. Далеко… Там… – Демид махнул рукой в небо, при этом ноги его слегка оторвались от земли – очевидно, непроизвольно. Теперь Демид висел в воздухе, сантиметрах в десяти от земной поверхности. – Там много интересного.
Так-то вот. Мы тут из сил выбиваемся, жизнью рискуем ради нашего общего дела, а Дема летает и развлекается, пользуясь своими новоприобретенными демоническими способностями. Нечестно это как-то.
Но я не сказал этого Демиду, чтобы не обидеть его. Более того, я был страшно рад, что в моей жизни снова появился всезнайка-Демид. Это означало, что теперь есть кому принимать правильные решения.
Итак, нас, демоников собралось уже трое. И то, что мы схватили инквизитора Дитриха, можно было считать нашей первой совместной победой.
Лиха беда начало.
ГЛАВА 3
Допрос инквизитора начался сразу же, в непосредственных полевых условиях. Правда, я вспомнил, что не позавтракал, и предложил вернуться в лес, в избушку Начальника Зверей, перехватить пару сэндвичей с ветчиной (из жирнохвоста), переодеть меня в соответствующую статусу победителя одежду, отдохнуть пару часиков и только после этого приступить к работе. На это Томас резонно заметил, что ни у меня, ни у Демида нет жабоголовьих оберегов, так что мы сами немедленно послужим завтраком для его милых и вечноголодных зверюшек. Кроме того, сказал он, нам не стоит терять времени. Кто знает, не спешит ли сейчас к Дитриху подмога. В любом случае, наше любопытство надлежало удовлетворить немедленно. Я заявил, что в таком случае готов выступить в качестве специалиста по выбиванию (в прямом смысле этого слова) правдивой информации из любого объекта, способного шевелить языком, в ответ же получил укоризненный взгляд благороднейшего Томаса Ривейры.
– Ну что с тобой, Мигель? – сказал он. – Никак не можешь унять зуд в своих могучих героических кулаках? Не уподобляйся негодяю Вальдесу в используемых тобой средствах, иначе сам превратишься в его подобие. К тому же, я уверен, что господин инквизитор безо всякого принуждения и с большою охотою расскажет нам все, что нас интересует. Так ведь, Дитрих?
С этими словами Том схватил черными пальцами подбородок инквизитора и повернул его острую мордочку с бегающими глазками к себе. Кроме белых волос, Дитрих ничем более не напоминал своего шефа Вальдеса. Был он мелковат ростом, суетлив в движениях, а голос его отличался откровенным неблагозвучием и писклявостью. Однако ж и это крысоподобное существо имело претензии на гордость и непоколебимость.
– Убери руки, черномазый! – пропищало оно. – Госпожа Дум покарает вас, омерзительные нелюди-демоники, и господин Вальдес лично нарежет ремней из кожи ваших шелудивых спин! Ничего я вам не скажу!
– Браво! – произнес Демид. – Сей господин вызывает у меня беспредельное уважение своим бесстрашием. Пожалуй, в награду за его смелость я возьму его в путешествие. Я отправляюсь в полет прямо сейчас и путь мой лежит далеко-далёко. Мы полетим под самыми облаками и будем наслаждаться видом разнообразных территорий, проплывающих в бездонной глубине под нашими ногами…
Я не успел сообразить, что означают эти явно маразматические слова, потому что Дема немедленно взмыл в воздух и попытался схватить Дитриха за плечи. Не тут-то было. Инквизитор завизжал как лисица, на которую напал беркут, упал на спину и стал отбиваться от Демида руками и ногами.
– Я передумал! – голосил он. – Я все скажу!!! Все! Только не поднимайте меня в воздух! Никогда больше не поднимайте!
Вот оно что. Инквизитор Дитрих, гроза провинции, страдал боязнью высоты. И Демид клюнул в его самое больное место.
Демид совершил пируэт и плавно опустился на землю. Уселся по-турецки. Положил руки на колени.
– Жаль, – сказал он. – Вы многое потеряли, Дитрих. Воздушные путешествия необычайно увлекательны и дают много пищи для ума.
А дальше Дитрих рассказал нам много интересного. Оказалось, что предпринятая против нас военная акция – лишь одна из многих, составивших большое наступление, каковое инквизиция начала в последние дни. Врагами, против коих направлено было выступление, являлись как демоники, так и еретики, а также помогающие и сочувствующие демоникам и еретикам, а равно и люди, знающие последних, но своевременно не выдавшие их великой инквизиции. В общем, каждый третий обитатель Кларвельта подлежал аресту, заточению в тюрьме и пыткам. Причиной таких широких репрессий явилась бешеная, неуемная ярость Вальдеса. И ему было от чего приходить в ярость. Четыре демоника подряд ускользнули из его рук. Дальние крестьяне совершенно вышли из повиновения и в двух провинциях отказались платить налоги на инквизицию, а пришедших их усмирять стражников избили. Мало того! В самом городе, бывшем до того безусловным оплотом закона и образцом его, появились какие-то люди, называющие себя диссидентами. Они разбрасывали по городу листочки бумаги, на которых была написана отвратительная, ужасающая ересь, направленная против Госпожи Дум. Этих людей никак не удавалось найти. И это означало только одно: что каким-то непостижимым образом они научились не слышать Госпожу. Соответственно, Госпожа не слышала их, не могла определить их местонахождение и отдать их в руки правосудия.
Похоже, что в Светлом Мире происходило черт знает что. Все выходило из-под контроля Госпожи Дум. И это приводило в ярость Вальдеса, потому что он привык отождествлять себя с Госпожой, и более того, ее подменять собою.
– Все это очень интересно, – произнес Начальник Зверей. – И что было написано в этих листочках, направленных против Госпожи?
– Я боюсь даже произносить такую ересь! – шепотом сообщил Дитрих, подобно жабоглаву выпучив водянистые бесцветные глаза.
– Я думаю, что тебе придется это произнести, – сказал Демид. Иначе мне придется вернуться к мысли об увлекательных совместных воздушных путешествиях.
– Хорошо, – торопливо произнес Дитрих, увидев, как Демид начал приподниматься над землей. – Я скажу вам. – Инквизитор опасливо оглянулся вокруг, словно ожидая, что Госпожа собственной персоной выйдет из-за кустов и схватит его за шкирку. – Диссиденты говорят, что Госпожа сошла с ума. Они говорят, что она неспособна более управлять Светлым миром и править миром теперь будет Пчелиный Бог. Они говорят, что скоро Пчелиный Бог придет в город и все могут узреть его собственными глазами и убедиться в его величии, и тогда в Светлый Мир снова придет счастье, разрушенное Вальдесом Длинноруким.
– Кто такой Пчелиный Бог? – осведомился я.
– Не знаю, – откровенно признался Дитрих. – Понятия не имею. По-моему, это какой-то бессмысленный бред, специально придуманный диссидентами, дабы развращать народ. Любому здравомыслящему человеку известно, что Бог – это абстракция, его не существует. Есть только Богиня, создавшая мир и все сущее в нем. И имя этой Богине – Госпожа Дум! Госпожа Дум не может умереть. А если она умрет, то вместе с ней умрет и весь мир, ведь он – ее порождение!
– Пчелиный Бог… – задумчиво произнес Демид. – Как он выглядит? Может быть, как квадратное поле, целиком заполненное пчелами?
– Он никак не выглядит! – огрызнулся Дитрих. – Как он может выглядеть, если его не существует?!