ГЛАВА VIII. ФР
Ещё год назад, пережив подобное приключение, Аксель несколько минут приходил бы в себя, словно рыба, глотая ртом воздух вместо ответа. Но за это время, так и не научившись любить встряски, он, по крайней мере, приобрёл какую-то закалку. И потому, быстро опомнившись, мальчик шагнул вперёд, привычно загородил Кри спиной и с вызовом ответил:
- Я сказал: "Духам нельзя верить на слово, что бы они ни обещали!" А что, неправда?
- Истинная правда, - весело согласился полуголый. - Но вот какая вещь, уважаемые гости: на истинную правду эти стены не откликаются, да ещё таким возмущением волшебного поля, которое способно нарушить мой здоровый сон. ТАК откликаются они на наглую ложь…
- Ничего не понимаю… - пробормотал сбитый с толку Аксель. - Разве что-то может быть одновременно и правдой, и наглой ложью?
- Может, может, - заверил человек с полотенцем. Он подобрал его размотавшийся край и обернул ткань вокруг высокого бритого лба наподобие чалмы. - Давайте выпьем кофе и разберёмся в столь интересном вопросе!
Он легко, как кошка, перемахнул через край бассейна, приземлившись на изразцы босыми ступнями, скрестил на груди мускулистые руки и теперь с улыбкой глядел на детей. Его загорелое пожилое лицо (лет тридцать пять - сорок, не меньше!) с узкими, как у китайца, пронзительно-синими глазами и жгуче-чёрными бровями и усиками можно было, пожалуй, назвать красивым.
- Добро пожаловать во Вселенную Хас, избранники души моей!
"Вот-вот. Этого нам и не хватало - быть избранниками души его…Да он, кажется, почище Штроя и Фибаха, вместе взятых", - переглянулись дети, и Аксель осторожно начал:
- Так вы…э-э…
- Я - Франадем! Тот самый таинственный "Фр", коему уже довелось послужить пищей для твоих догадок. (То ли этот пляжник всегда так цветисто выражался, то ли Аксель и Кри повстречались ему, когда он был в настроении - неизвестно. Но расслабляться в его присутствии явно не стоило).
- А мы думали, - вступила в беседу Кри, - что вас зовут…
- Меданарф? Всё правильно, это тоже я. Понимаете, когда мне скучно и я склонен к крайностям, я произношу своё имя наоборот. В такие дни все стараются держаться от меня подальше…Ну, а когда мне весело…ничего, что я принимаю вас по-домашнему?
Аксель и Кри поспешно заверили, что ничего. Франадем указал гостям на мягкую тахту с подушками, которая уже возникла из воздуха за их спинами. А также на подносы с фруктами и крохотными, но замечательно красивыми чашечками кофе. Рядом с кофейным прибором Франадема поблёскивала в хрустальном роге тёмно-рубиновая жидкость, а на поверхности хрусталя светилась одинокая звезда - символ Вселенной Хас.
- Наши вина славятся на весь обитаемый космос…но вам не предлагаю. Как из-за вашего возраста, так и потому, что вам сегодня нужна ясная голова.
Кри вспомнила мумию, которая последовала за таким же вот угощением, и поёжилась. Но, кажется, пока ничего зловещего не намечалось. Франадем по-турецки уселся на тахту и откинул конец полотенца на плечо - вылитый падишах, только почему-то без слуг. Впрочем, когда дети уселись таким же образом у своих подносиков, весёлый хозяин спросил:
- Вас, может быть, удивляет, что я один? Но я привык сам себя обслуживать. А потом, мне не хотелось смущать вас некоторыми…гм… мордами из моей свиты. Едва ли у вас остались приятные впечатления о Потустороннем замке.
- Вы не ошиблись, - сказал Аксель, стараясь не думать о распухшем лице из колодца, которым их почему-то не побоялись смутить, и при этом мужественно пробуя кофе. От первого же глотка в голове его прояснилось, вся сегодняшняя усталость куда-то исчезла. - Замечательно! - похвалил он тёмный ароматный напиток. - И простите, что мы вас разбудили… - не без ехидства прибавил он.
- Это мне нужно извиняться! Единственный слуга, который должен был предупредить меня о вашем приезде, куда-то отлучился…И задам же я ему взбучку!
Аксель мог бы поклясться, что на деле никто не смеет ослушаться этого весельчака - как не посмел бы никто ослушаться Штроя. "Просто хотел понаблюдать, как мы себя поведём в "весёленькой обстановке"", - подумал он, и, судя по лицу Кри, она подумала то же самое.
- Итак, уважаемый Взглянувший В Лицо… - начал Франадем, поднимая в его честь рог с вином, но Аксель прервал его:
- Простите, как вы меня назвали?
- Ну, разве что ты один во всём Лотортоне не знаешь своего нового прозвища - ещё более почётного, чем "Спросивший Смерть"! - усмехнулся дух. - Твоё здоровье, а также и твоё, Ужас Саркофагов, - поклонился он Кри и осушил рог. (Нужно ли говорить, что его содержимое тут же восстановилось?)
- Не называйте меня так, - тихо сказала девочка.
- Хорошо, - кивнул Франадем, и под потолком с треском лопнула голубая молния. - Больше ты этого прозвища никогда ни от кого не услышишь.
- Так, значит, я - Взглянувший В Лицо? - мрачно уточнил Аксель. - А может, точнее было бы сказать: "В Лица?" - добавил он, намекая на одно из прозвищ Штроя - "Многоликий".
- Остроумное замечание, - признал дух, дружески хлопнув его по плечу. - Ты и вправду так умён, как говорят…Но в тот момент, когда ты наносил свой знаменитый удар, Многоликий выглядел вполне обыкновенно.
- Я не убил его? - торопливо подался вперёд Аксель, опрокинув пустую чашечку.
- Нет. Жалеешь? - прищурился Франадем. - Впрочем, можешь не отвечать, и так всё ясно…Мне по душе твои чувства. Кровожадность в столь юном возрасте - что может быть отвратительней?
Аксель пристально посмотрел в это красивое безмятежное лицо, пытаясь распознать скрытую насмешку или хоть лёгкий её след. Но, кажется, Франадем не шутит…Хотя - кто его разберёт?
- А вы, значит, не кровожадный? - тряхнув волосами, внезапно спросила Кри, в свою очередь прищурившись на Франадема, и уж по её голосу о её истинных чувствах гадать не приходилось.
- Я? Ни капельки, - с прежним спокойствием ответил падишах и откинулся на подушки. - И если тебе не очень понравился мой домашний орган, то позволь заверить: я держу его вовсе не для гостей…
- Стало быть, для подчинённых? - не унималась Кри, видно, решив, что если её ждёт очередной ужас, нечего тянуть резину.
- Скоро увидишь…Кстати, твой брат при знакомстве задал мне интересный вопрос, напрямую связанный с твоим.
- Насчёт того, как можно одновременно говорить правду и нагло лгать?
- Вот-вот. Я хотел этим сказать, что ежели дух вам что-то пообещал, то он вовсе не обязательно исполнит обещанное…
- Спасибо, мы уже знаем, - вставил Аксель.
- …но если он даёт клятву - например, гарантируя вашу безопасность, - вы можете спокойно отправиться к нему на чашку кофе. Поэтому здешнее волшебное поле расценило твои слова как жестокое оскорбление и оживило мой труп.
Аксель почувствовал сильное желание немедленно вернуть выпитое кофе и полбанана назад. Но падишах как ни в чём не бывало продолжал:
- Что поделаешь, у всех свои привычки. Волшебники определённого ранга постоянно умирают и воскресают - даже те, кто, подобно Штрою, когда-то был человеком. А лично я человеком никогда не был - я чистокровный звёздный дух. И особенно хорошо себя чувствую, с недельку побыв утопленником. Знаете, нечто вроде снотворных пилюль комиссара Хофа…
Дети быстро переглянулись: этот Франадем и впрямь много о них знал.
- А разве вы не можете жить…мм…без передышки? - осторожно спросил Аксель, делая сестре глазами знак быть повежливей: гарантия гарантией, да мало ли что…
- Отчего же, - вяло откликнулся Франадем, разглядывая на свет очередную порцию выпивки. - Но так будет ещё скучнее…Вечность - противная штука, даже когда это твой законный титул.
- А почему бы тогда Вашей Вечности не отказаться от всего этого, - с искренним любопытством сказал Аксель, оглядывая зал, - и не жить так, как мы? Поселились бы в каком-нибудь хорошем городе вроде Мюнхена, устроились бы на службу, завели семью, а когда придёт время - умерли и больше не воскресли…
- Вот на это у меня никогда не хватит смелости, - очень серьёзно сказал Франадем (а может, даже и Меданарф). Его узкие синие глаза больше не смеялись. - Ни у меня, и ни у кого из звёздных духов. А раз мы сами знаем о себе, что мы - существа нехрабрые, то лучшим выходом для нас была бы окончательная, или, как мы говорим, Большая Смерть. И если ты, Аксель Реннер, - поднял он хрустальный рог, - пришёл, чтоб убить нас всех - пью за твоё здоровье!
И выпил залпом.
- Я пришёл не для этого, - не менее серьёзно сказал Аксель, вставая. - Я пришёл узнать, чего вы от нас хотите?
- Терпение, терпение… - пробормотал дух, тоже неспешно поднимаясь. - Очень мило, что вы зашли поговорить о делах, но вот так, сразу…Нет, сперва моим гостям полагается концерт!
И картинно щёлкнул пальцами. Свет в зале погас.
Орган, который всё это время невинно дремал в углу, тут же испустил глухое ворчание, будто просыпающийся зверь. Едва оно смолкло, дети услышали за своими спинами какое-то движение. Резко обернувшись, они увидели, что из стены, противоположной органным трубам, выдвинулся широкий, увитый цветочными гирляндами балкон. А на балконе…
- Штрой! - ахнула Кри. - Мы в ловушке, Акси! Бежим!
- Погоди… - медленно пробормотал Аксель, делая шаг к балкону и пытаясь осознать увиденное. - Там и Отто…наш Отто! Не может быть…
Такого и вправду не могло быть! На балконе одно за другим появлялись приземистые тёмные существа с перепончатыми лапами, и, приглядевшись, можно было понять, что на мордах у них - человеческие маски. Дух в маске Штроя - отчего-то седобородой, но с вполне натуральными стрекозиными глазами, где мерцали плывущие созвездия, - был облачён в звёздную мантию. Его сосед с лицом комиссара Хофа вырядился в человеческий пиджак и брюки, и даже нацепил галстук в цветочек, который на настоящем Отто Хофе дети в жизни не видывали. А рядом - покойный профессор Фибах с лицом хорька, в цилиндрических очках с золотой оправой, и тоже покойный крокодиломакак Пралине, который его загрыз в открытом космосе. И уродливые фибаховы твари! Птерокурица Амалия и её подружка Беттина фон Краймбах-Каульбах шествовали, держась за уши своего злейшего врага Шворка. За ними под ручку следовали Дженни с траурной сеньорой Мирамар, а вот Жоан и Пепа, и её свита из шестерых ежей с длинными свиными хвостами…Это был какой-то кошмарный бред!
Франадем явно наслаждался произведённым эффектом, любуясь побелевшими от ужаса и отвращения лицами Акселя и Кри.
- Целый карнавал, правда? Это будет хор. А каждому хору, как вы знаете, необходим дирижёр. Прошу прощения, мне пора за пульт…
И он указал на самую верхушку органа, где в полумраке вдруг ярко заблестел позолотой дирижёрский пульт. Дух поддёрнул шаровары, слегка подпрыгнул, разминая босые ноги, поправил полотенце-чалму со свисающим на плечо концом и лёгкой, беззаботной походкой двинулся к органу. К винтовой лесенке. Другого пути наверх ему не было.
Кри невольно охнула и подалась вперёд, забыв о своём гневе и думая лишь о недавно пережитом ужасе - Аксель еле успел поймать её за локоть. Франадем тем временем уже миновал клавиатуры и, помешкав секунду, чтоб рассчитать прыжок, взвился в воздух. Первые две мурены промахнулись на какой-то миллиметр и впились друг в друга. Голубой разряд отшвырнул их в трубы, а Франадем, как резиновый мячик, прыгал всё выше и дальше. И при каждом прикосновении его ступней к винтовой лесенке по клавиатурам внизу бежали чёрно-белые волны, а по воздуху - волны музыки…Но, несмотря на красивую, мощную мелодию, дети, конечно, её не слушали: открыв рты, они глядели на весёлого смертника. Тот имел возможность перевести дыхание, так как зубастые пасти ждали его не на каждом шагу, а через шаг - и всё-таки это было страшное зрелище! Вот одно из чудищ сорвало с него чалму, которая тут же превратилась в пластырь, залепила ей глотку, и мурена в приступе удушья свесилась на ступени…Зато её напарница сумела-таки вцепиться духу в плечо и вырвать изрядный клок мяса. Увидев золотистую кровь из раны, Кри закрыла глаза, но через секунду, как загипнотизированная, распахнула их снова. Франадем уже добрался до первой площадки, откуда мог перепрыгнуть в другое крыло органа. Точно перемахнув на нужную ступеньку, дух вскинул руки, как гимнаст, - и винтовая лестница ожила! Она рывками, в такт ритмичной мелодии, двинулась вверх, Франадему же стало ещё труднее увернуться от прожорливых пастей. Этот сумасшедший больше не прыгал, а движениями тела ускорял или замедлял рывки лестницы. Кровь хлестала у него теперь и из шеи, и из запястья, но дух не обращал на это никакого внимания. Неуловимым жестом перехватив последнюю мурену за шею, он обернул её живым кольцом вокруг своей, завязал голову и хвост в беспомощный узел и, чуть покачнувшись, шагнул к пульту. Орган умолк, но его сменили громовые аплодисменты присутствующих - аплодисменты, в которых искренне участвовали Аксель и Кри.
- Знаешь, - тихонько сказала она на ухо брату, забыв прежнюю неприязнь к хозяину Вселенной Хас, - он похож на Омара Шарифа…
Это был большой комплимент. Выше для Кри (которая как свои пять пальцев знала не только молодых, но и старых актёров) были только Брэд Питт и Мэтт Дэймон.
- Мм, - осторожно высказался Аксель. Ему тоже понравилась смелость Франадема, но он всё же счёл долгом напомнить сестре:
- Не увлекайся! Он нас позвал не просто так.
А звёздный дух, залечив свои раны и не позаботившись о каком-нибудь фраке (даже не снял с шеи извивающуюся мурену, только наколдовал себе новое полотенце вокруг висков) поклонился публике и вскинул дирижёрскую палочку. "Штрой" выступил вперёд, на край балкона, и запел высоким сладким тенором под невидимый клавесин:
Владыка Меданарф -
Большой оригинал.
Одних он убил,
Других обокрал…
Аксель и Кри - в который уже раз сегодня! - изумлённо переглянулись. По следующему знаку палочки "Штроя" сменил "Пралине", у которого оказалось прекрасное сопрано:
Но жертвы его
Сказали ему:
"Спасибо тебе -
И вот почему…"
А дальше грянул хор:
"Ведь то, что ты украл,
Приносит лишь вред.
Губило нас всех -
Теперь его нет.
А те, кого убил,
Убили бы других…
Прими же от нас
Благодарственный стих!!!"
Орган заключил всё это мощным гулом, вспыхнул свет, хор исчез - а Франадем уже сидел на подушках против обомлевших детей, обмахиваясь краем полотенца и явно набираясь сил для дальнейших штучек.
- Вам бы в цирке выступать! - вырвалось у Акселя.
- Да, вы очень смелый, - с дрожью сказала Кри, явно вспоминая собственное знакомство с домашним органом Франадема. - И зря вам так хочется умереть…
- Поживу ещё, пожалуй, - согласился тот и обтёр лицо. - Между прочим, труднее всего - не просто увернуться от укуса, а сыграть при этом что-то путное!
- Зачем вы так рискуете? - спросил Аксель. - Ведь, наверное, они могли загрызть вас по-настоящему?
- А как же! - строго сказал Франадем. - Иначе я действительно клоун, и больше никто. Нужно уметь ставить на карту не только чужую, но и собственную жизнь.
- И чью же чужую жизнь вы собираетесь ставить на карту? Нашу? - Не дожидаясь ответа, Аксель выбрал на подносе спелый апельсин и начал его чистить. В синих глазах Франадема блеснули одобрительные искорки: он явно уважал аппетит во время бесед о смерти.
- Конечно, - ответил дух, потянувшись за хрустальным рогом. - Ваше здоровье! Но главный риск достанется не вам. Я хочу, чтобы вы помогли мне убить моего друга Штроя.
- Так я и знал! - мрачно сказал Аксель с глубоким вздохом.
- Что же ты не ешь апельсин?
- Разонравился! - твёрдо ответил Аксель, отодвигая поднос и глядя ему в глаза. - Я и моя сестра - не наёмные убийцы, понятно?
- Да я и не переоцениваю ваших способностей, - заверил Франадем, делая глоток. - И всё же вы способны на многое. Иначе разве стал бы я наводить справки о вашей прежней жизни, готовить концерт, и даже, - он коротко кивнул на орган, - показывать мою утреннюю зарядку сольным номером? Разве я говорю: "Убейте"? Я выразился куда мягче: "Помогите убить моего лучшего друга"!
- Хороша дружба! - фыркнула Кри, которая и не думала делать вид, что её интересуют фрукты, а, вновь переменившись к Франадему, презрительно разглядывала его. - Хоть бы слово хорошее не портили!
- Но звёздные духи вкладывают в это слово вовсе не то, что вы, - пожал голыми плечами "Омар Шариф". - Нет, в самом деле, что вы о нас знаете? Приди ко мне Штрой сейчас, сию минуту, без оружия и сил, с погоней на хвосте - и я буду защищать его больше, чем себя! Но когда он силён, самое его большое желание - умереть…Только вслух он этого никогда не скажет.
- Да? Почему же? - спросил Аксель, не зная толком, верит он услышанному или нет. И, однако, в словах Франадема он чувствовал какую-то смутную логику, только не мог бы ясно выразить, в чём она состоит. Но дух не заставил его гадать.
- Мы слишком всемогущи - я ведь вам говорил уже сегодня! На свете нет существа, которое ценило бы то, чего у него много…Положим, он скажет мне: "Убей меня, Меданарф!" Но это будет значить, что он слабее других, не так ли? А ведь самолюбие у него ещё сильней, чем жажда смерти…Ещё бы! Он поднимался с самого низа. И стал сильнее всех - сильнее меня, настоящего, природного духа! Другой бы на его месте успокоился, но этот… - Франадем, казалось, забыл, зачем ему рог с вином, и лишь язвительно щурился на зловещие рубиновые блики, отражавшиеся в его зрачках. - Тихий Гость! Любитель хворей…Одно только имечко "Штрой" чего стоит! Сам себя называет прахом и думает, что это и есть смирение. "Смирение паче гордости" - вот как это называется, или, чтоб вам было понятнее, гордыня навыворот!
- Но вы хотите убить его ради него или ради себя? - спокойно спросил Аксель.
- Ради обоих! - криво усмехнулся Франадем. - Я ведь ещё одну мелочь не сказал: он тоже хочет меня убить. Каждый из нас чудит по-своему, но корень-то один…
- А мне вот кажется почему-то, - так же спокойно продолжал Аксель, глядя в упор на Франадема, - что вы всё равно желали бы ему смерти, даже если б он вам не угрожал! Вам всем просто делать нечего - правда, Кри?
- Правда, Акси, - сказала Кри. - Извините, что я говорю такие вещи у вас за ужином, - повернулась она к духу, - но вы сами завели разговор…
- О, я люблю прямоту! - заверил тот. - Сделайте одолжение…Но, может, вы подобрели бы ко мне не только из-за ужина, если бы знали, что именно я помог Акселю Реннеру заработать его самое почётное прозвище - Взглянувший В Лицо!
- Что вы хотите этим сказать? - медленно спросил мальчик.
- Неужели ты думаешь, - с прежней живостью осведомился Франадем, - что ты, одиннадцатилетний мальчонка, и впрямь в состоянии опередить Штроя, нанося ему удар, который он видит? Знаешь ли ты, сколько опытных духов-убийц - в том числе и моих - поплатились жизнью, пытаясь поразить его в спину?
- Ну, положим… - протянул Аксель, хотя в нём шевельнулось тревожное сомнение. - Мы подошли к нему сзади вплотную, и он не заметил!