- Вы кто такой? - насторожился Джордж. Отродясь Димка не проявлял такого жизнерадостного веселья.
- Я - тот, кто нашёл тайный лаз на крышу и повёл тебя за собой, вот я кто. Да правда, я это, я, Маркин. Впусти меня в помещение... дай поесть, переодеться. Я даже побреюсь по такому случаю, хотя Эрикссону, к примеру, мой внешний вид был по сараю. Работай давай, раб а остальное неважно. Ну, тебе виднее, это же ты продал меня ему в рабство. Сколько заработал? Думаю, немало - вон очередной кабак себе отгрохал. Или подожди, это опять на папенькины деньги?
- Ну вот, теперь я тебя узнаю, - с облегчением вздохнул Джордж. - Всё-таки должны быть какие-то вечные ценности.
- Нет, ну, правда, сколько монет ты выручил за меня? - продолжал издеваться его друг. - И признавайся, ты думал, что живым я не вернусь, и потому не скрывался?
Джордж уже успел открыть дверь, включить свет и отключить сигнализацию, и тут только вспомнил весьма неприятные намёки Эрикссона касательно отрезанных пальцев и прочих частей тела. При полной иллюминации Димка выглядел ещё более жалко, чем на улице, в утренней полутьме, но на первый взгляд был цел и невредим.
- Неужели всё так серьёзно? Руки-ноги вроде на месте, но ты бледный какой-то. Органы он у тебя никакие не вырезал?
- А если бы вырезал - ты бы со мной чисто по-дружески поделился, что ли? - огрызнулся Дмитрий Олегович. - Ничего мне он не отрезал, не варвар же. Так, поселил в подвале на соломке, кормит впроголодь. Отпустил вот вроде как с поручением, а вроде как на побывку. Так что давай обихаживай меня, корми, если одолжишь что-нибудь из шмотья, то счастью моему не будет границ.
Джордж пропустил Димку в кабинет, приглядываясь к нему: он как будто бы стал гораздо свободнее? Счастливее? Хотя, казалось бы, куда уж ему быть свободнее? И какое может быть счастье от жизни впроголодь в подвале, на соломе?
- Ты как будто бы не особенно страдаешь, - заметил Джордж, вытаскивая из шкафа спортивный костюм, который он купил уже два месяца назад, чтобы ходить в спортзал, да всё никак не мог найти время.
- Костюмчик мне будет коротковат, но ничего, как раз то, что надо. Новенький, чистенький, свеженький. Да. А то, что я не страдаю, - скажи, тебя сильно огорчает? Я тогда могу сделать вид, что страдаю. О, как страдаю я под железной пятой самодура Ингвара! Как нуждаюсь в человеческом обществе! Как хочу вырваться из клетки, в которую он меня заточил! И как мне безумно интересно всё, чем он занимается... Ой, прости, я же, кажется, обещал страдать.
- Хватит паясничать, - распорядился Джордж, - где тут душ, ты помнишь. Переодевайся, а мне надо делами заниматься.
- Делами, ага, - потянулся Дмитрий Олегович. - Кофе мне сварить не забудь. И главное - скажи, на чьи деньги ты открыл это заведение?
- На свои, - спокойно сказал Джордж. - А у тебя были другие версии?
- Я опасался, вдруг ты набрал кредитов. Но раз нет - то и славно. Сможешь мне дать взаймы? С отдачей, разумеется, после того как Ингвар меня окончательно выпотрошит и сочтёт возможным отпустить на волю?
- Так ты ещё не свободен, что ли?
- Куда там! Ты так надёжно меня запродал. Ладно, ладно, я не внакладе - видишь, живой до сих пор. Слушай, я у тебя поживу пока? У тебя жильё-то есть вообще?
- Вообще есть. Но поселить тебя я смогу только на кухне. Извини, у меня теперь всего одна комната. Но кухня просторная - четырнадцать метров. Диванчик там стоит для гостей. Правда, жёсткий.
- Отлично, обожаю жёсткие диваны, от них одна сплошная польза позвоночнику. А на кухне жить - вообще мечта моя. Там еда! Её можно есть, когда захочешь!
- Мне больно смотреть на тебя, - признался Джордж. - Скажи какую-нибудь гадость, а то я решу, что Эрикссон тебя всё же замочил и теперь я наблюдаю твоё бледное привидение.
- Анна-Лиза там как? Вспоминала о тебе хоть раз? - поинтересовался Дмитрий Олегович, скептически разглядывая спортивный костюм.
- Один раз вспомнила, а с чего бы это ей обо мне помнить? - с притворным равнодушием произнёс Джордж.
- Мне больно на тебя смотреть! - воскликнул Дмитрий Олегович. - Ты взвалил на свои плечи уйму работы, лишь бы пореже вспоминать о нашей прекрасной подруге, а тут приезжает сволочь Маркин и бесцеремонно напоминает о ней.
- Хочу заметить, что больше всего ты сейчас напоминаешь бомжа, - отрезал Джордж. - Душ - там. Всё необходимое найдёшь в шкафу. Пока не приведёшь себя в порядок, постарайся не попадаться мне на глаза, иначе не получишь кофе. И вообще ничего не получишь.
- И на кого я только покинул свою уютную тюрьму? - пробормотал Дмитрий Олегович. Не потому, что он действительно огорчился. Просто последнее слово должно было остаться за ним.
Виталик ворвался в приёмную, швырнул куртку на вешалку, попытался, не снижая скорости, прошмыгнуть в коридор. Не тут-то было.
- Стой, где стоишь, - распорядилась Наташа, выбираясь из-за своей конторки, - Тогда получишь чашку кофе, не прикладывая к этому никаких усилий.
- Стою! - ответил Виталик.
Неплохое начало - пришёл на работу вовремя, заодно и позавтракал. Собственно, а почему бы кофе не назвать завтраком, особенно если ничего другого съесть не успел?
Он плюхнулся на диван, двумя руками осторожно, как ребёнок, взял чашку и доверчиво поглядел на Наташу.
- Сегодня рано утром сюда приходила девушка, вся в слезах, - сказала Разведчица, усаживаясь рядом с Виталиком.
- Ну-ну, - отозвался тот, - в последнее время я только и делаю, что утешаю безутешных. Кстати, кто обидел эту крошку?
- Ты, мой дорогой.
- Что, правда? - Виталик от неожиданности поперхнулся.
- Правда-правда. Свинья ты всё-таки! Разве можно так - сначала обнадёжил человека, а потом исчез?
- Кого это я когда обнадёживал? Вот уж клевета! Никому я ни разу не обещал жениться! Даже просто длительного совместного проживания и то не обещал!
- Но она говорит, что ты был с ней таким милым и нежным, как никто другой.
- Слушай, я не виноват, что в жизни ей попадались сплошь грубые и неласковые особи мужского пола. Но это не повод на меня смотреть так, будто я у тебя украл любимого попугая, научил его сквернословить и выпустил на волю во время решающего матча "Спартак" - "Зенит".
- Не уходи от разговора.
- Да я не ухожу. Куда мне идти? Вот он я, сижу. Раз она тебе пожаловалась, то давай я тоже тебе пожалуюсь. Такой сегодня день у тебя, извини. Я, понимаешь, решил, что встретил девушку, прекрасную, как сама любовь, и рыжую, как сама морковь, а оказалось, что она такая же, как остальные. Скажи мне, объясни - я, может быть, не понимаю чего? Почему всем так хочется завести со мной длительные отношения? Я же бесхозяйственный, бестолковый и вечно сижу без денег. Им же только выгодно получить от меня нежности там всякие и прочие радости жизни, а потом отделаться, забыть, как... ну, я не знаю, вкусное пирожное, которое вот было-было и закончилось. Они же не плачут над каждым съеденным пирожным, верно?
- Вот это да! - воскликнула Наташа. - Никогда бы не подумала, что у тебя так комплекс неполноценности выражается.
- Чего? - нахмурился Виталик.
- Ты пытаешься казаться лучше, чем есть? При этом боишься, что тебя раскусят. И поэтому стараешься быть инициатором разрыва, чтобы тебя не успели поймать на лжи и не послали подальше. Ах ты, бедненький!
- Пожалуйста, думай что хочешь, - обиделся Виталик. - Я бы, конечно, мог объяснить тебе, что мне каждый раз становится скучно, потому что всё идёт по одному и тому же сценарию: сначала девушка присматривается ко мне и не предъявляет никаких дурацких требований, и дела обстоят отлично. Потом, присмотревшись, она делает неправильный вывод, что меня надо срочно "воспитывать" и подгонять под представления об идеальном мужчине.
- А потом? - недоверчиво спросила Наташа
- А потом я сбегаю, пока меня не заковали в цепи и не посадили в подвал перевоспитываться. Кстати, я надеюсь, что та рыдающая девушка уже ушла? Не выскочит из-за угла с поводком и намордником?
- Ушла, ушла. Они о чём-то поговорили с Даниилом Юрьевичем, и она успокоилась. Всё-таки не понимаю, зачем ты от неё отказался?
- Ни от кого я не отказывался. Просто дал понять, что она не единственная владычица моего сердца. Ей это почему-то не понравилось.
- Виталик, ну любой же девушке это не понравится. Надо понимать! Но как ты мог, она ведь такая маленькая, хрупкая, а ты... эх ты!
- Вот не зря я всё же хрупких побаиваюсь. Они либо стервы, либо принцессы. И с теми, и с другими больше мороки, чем пользы в хозяйстве.
- Тебе и принцессы не нравятся? Кто же тебе тогда нужен?
- Ну... королева.
- Тебе? Королева? У королевы, миленький Виталик, всегда есть король!
- Король - это понятно, но мальчик-паж тоже может рассчитывать на взаимность. Не всё же ей скучать, надо и поразвлечься.
- Но это же не серьёзно. И не навсегда.
- А мне не надо навсегда. Да навсегда и невозможно. Нет ничего вечного, понимаешь, жизнь - это поток, он стремителен, он несётся всё вперёд, и то, что я говорил месяц назад, именно тогда было правдой, но припоминать мне мои же слова сейчас - неправильно и нечестно, она должна это понять. Всё меняется. Жизнь - это колесо обозрения, и оно вращается непрерывно: только что ты был на самом верху, и вот уже снова катишься вниз, ну и что же, не беда, скоро опять вверх поедешь.
- Кажется, в этом я тебя понимаю, - задумчиво произнесла Наташа. - Ногти.
- Чего? - Виталик чуть не уронил на пол пустую чашку. - Где ногти? Какие ногти?
- Ну, вообще - ногти. На руках. Их можно отращивать целый месяц, следить за ними, ухаживать и гордиться. Делать маникюр. Но рано или поздно один ноготь сломается. И придётся подстригать все. И прятать руки, ждать, пока ногти отрастут. Но ты точно знаешь, что короткие ногти непременно вырастут и станут длинными. А длинные рано или поздно сломаются и вновь станут короткими. Что ты ни делай.
- Ну да, - кивнул головой Виталик, - говорят, ногти растут даже у покойников. Так, о чём я? Да, вот, смерти моей она хочет! Чтобы я умер, лежал в гробу и оттуда был ей верен. Ве-рен. Ужасное слово. Звучит, как название лекарства.
- Ну себе-то ты остаёшься верен всегда, - заметила Наташа.
- Это другое лекарство, хорошее. Когда себе верен - нормально. Значит, слушаешься не чужого приказа, а своего сердца.
- К слову о сердце... Галина с Мариной тебя очень ждут, говорят, что-то у них с бухгалтерией на компьютере творится неладное. Обещали тебе сердце вырезать, если до обеда всё не починишь.
- Вот же сердцеедки! А Гумир у нас что?
- А Гумир у нас поужинал и спит уже. Его теперь до самого вечера не добудишься, - доверительно сообщила Наташа. - Кажется, твоё колесо обозрения вот-вот коснётся земли. Так что желаю удачи.
В Тринадцатой редакции существовало неписаное правило: все дела, за которые никто не хочет браться, передавать безотказному Шурику. А иногда выходило и вовсе некрасиво: Шурик делал предварительную работу, выяснял, что и как, находил все зацепки, после чего дело - внезапно ставшее привлекательным и лёгким - у него перехватывал кто-то из коллег. Под видом дружеской заботы: "Ты и так уже умаялся с этим, отдохни теперь, а я поработаю!" При этом Шурик всё принимал за чистую монету и даже был благодарен. На этот раз общим голосованием было решено, что дело вундеркинда тоже можно передать Шурику. Мало того что оно непонятное и запутанное, так Денис с Константином Петровичем ещё и утверждают, что "мальчика, говорящего басом" - для его же блага, - надо оставить в покое и ловить на него, как на живца, заезжих шемоборов. Если они по какой-то причине успеют исполнить его желание первыми - не беда. Такого совсем не жалко. К тому же он курит, укорачивает свою жизнь, поэтому скоро и так отбросит коньки. Шурик тактично посмеялся и обратил весь разговор в шутку, хотя эти двое, кажется, и не думали шутить. Вчера вечером, придя домой, Шурик честно пытался вспомнить хотя бы одно выступление "мальчика, говорящего басом", - и не сумел. В детстве он всё время проводил во дворе, и даже мультики смотрел без особого удовольствия, а только лишь для того, чтобы потом было что обсудить с ребятами. Старший брат, который помнил всё, что случалось с ними в детстве, заявил, что басовитый мальчишка был, точно, и это не розыгрыш, и что его даже вроде не так давно показывали по телевизору. "Две недели назад, в выходные. Точно, мы с женой как раз к её родителям ездили, а у них телевизор работает круглые сутки".
Уже через полчаса Шурик нашёл этот сюжет в Интернете и десять раз просмотрел минутный ролик, чтобы запомнить клиента в лицо. Звали его Александр - тёзка, стало быть, Александр Орехов. К сожалению, другой полезной информации из видеосюжета извлечь не удалось: Александр Орехов делился с корреспондентом своим мнением по поводу уплотнительной застройки какого-то района.
Ещё через пару часов Шурик был почти своим парнем на форуме любителей старых телепередач, поддерживал беседу сразу в десятке тем и одновременно, при помощи личных сообщений, договаривался о встрече с коллекционером, обещавшим принести ему полную подборку оцифрованных видеозаписей "мальчика, говорящего басом".
Утром, предупредив Дениса о том, что он задержится по "обстоятельствам, связанным со вчерашним делом", Шурик побежал к месту встречи. Опоздал, естественно. Когда он на всех парусах вылетел из метро Нарвская, бедняга-коллекционер уже, кажется, отчаялся.
- Я решил, что вы вообще не придёте, - озвучил он свои опасения, - даже подумал, что это розыгрыш. Скажите честно - зачем вам эти старые, замшелые передачи?
Шурик вздрогнул: неужели собеседник читает по его лицу, как по открытой книге?
- Брат просил. Вспомнить старые деньки, - неуверенно брякнул он.
- А чего он сам не приехал? Я бы ему рассказал какие-нибудь интересные истории об этих передачах.
- Брат на работе, это я сумел сбежать. А что за истории? Я с удовольствием их послушаю.
- А вам это интересно или вы из вежливости? - с подозрением спросил коллекционер.
- Да нет, какая там вежливость. Действительно любопытно стало, брат так интересно рассказывал.
- Правильно, вы же молодой совсем. Ничего не видели. И меня, наверное, не узнали.
Шурик в ужасе уставился на своего собеседника: ну точно, это был он самый. Александр Орехов, носитель желания, мальчик, говорящий басом, вундеркинд с бессмысленными способностями. И то верно - кто ещё будет хранить у себя дома оцифрованные видеопередачи с такой стариной?
- Я... молодо выгляжу, - пробормотал Шурик. - Но наверное, да, конечно. А меня тоже Александром зовут.
- Я вообще предпочитаю, чтобы меня называли Аликом, - предупредил вундеркинд.
- А я - чтобы меня Шуриком. Пойдёмте где-нибудь сядем?
- А вы угостите? У меня денег при себе нет. А все окрестные едальни меня знают как облупленного, в долг не кормят, хоть я и знаменитость. А знаменитость, если честно, сегодня даже не завтракала.
- Вот здорово - я тоже!
"Постарайтесь по возможности не тратить деньги на представительские расходы. Если носитель требует, чтобы вы встречались с ним в театре или в ресторане, делайте всё возможное, чтобы для вас это было бесплатно!" - любил повторять Константин Петрович. Сейчас выходило так, что Шурик нарушает этот завет дважды: не только сам наворачивает пирожные с горячим шоколадом, но ещё и Вундеркинда кормит блинами со сметаной.
Оказалось, что Алик Орехов вечно сидит без денег и питается только милостью своих родителей. Эх, родители! И угораздило же их тогда услышать, как он передразнивает пьяницу соседа. Сначала - районный смотр самодеятельности, где его заметил дядька из телевизора, потом - всесоюзная слава, потом - забвение.
- Очень, знаете ли, хочется быть нормальным человеком и заниматься нормальным делом, - вздохнул Алик.
- Вы, кстати, не знаете, зачем я всё это вам рассказываю?
- Потому что мне интересно. И я внимательно слушаю.
- Вы не журналист часом? Я тут распинаюсь, а у вас, может, диктофон за пазухой.
- Да нет у меня никакого диктофона. Обыскивать будете или поверите на слово?
- Если нет диктофона, это ещё хуже. Потом открываешь газету и читаешь о себе полную чушь: то, что человек запомнил, переврал, приукрасил. А мне потом с родителями разбираться.
- А почему вы до сих пор зависите от родителей?
- Вот это уж вам совсем ни к чему знать.
- Почему же? Хотите, я взамен расскажу что-нибудь про себя?
- А кому интересно что-нибудь про вас? Вы что же, звезда? Знаменитость? Тайный агент на задании?
- Как знать, - загадочно закатил глаза Шурик.
- Бросьте, обычный вы парень, студент, бездельник, я насквозь вас вижу. Может быть, журналистикой балуетесь? Вам что заказали? "Шокирующие подробности из личной жизни" или "Мутант на свободе"?
Другой бы на месте Шурика давно обиделся. Шурик же поставил себя на место собеседника: его, видимо, действительно достают журналисты, причём не самые профессиональные. Ну какому профессионалу, если смотреть правде в глаза, нужен этот подбитый пилот?
- Что, достают папарацци? - понимающе спросил Шурик.
- Угу, - шмыгнул носом Алик. - Звонят, когда меня нет дома, и мучают моих родителей. Они ведь и вправду думают, что я всё ещё звезда. Прихорашиваются, достают все архивы, готовятся к встрече с корреспондентом. А он хочет какую-нибудь жареную сенсацию выхватить. А старики потом смотрят телевизор и страдают.
- Ужасно! - искренне возмутился Шурик.
Родители Алика Орехова всю жизнь работали на скучных работах, рано вышли на пенсию, и популярность сынули была для них единственной отрадой. Каждое утро его будили не иначе как: "Просыпайся, наша знаменитость!", за обедом и ужином спрашивали о дальнейших творческих планах - хотя какие там планы-то? Ну, выпустил сборник рассказов. Никто его не заметил бы, если бы не фамилия на обложке. Ну, диск записал с одной андеграундной певицей: в трёх песнях на подпевках засветился, позволил поставить свою фамилию на обложку и тем самым помог певице пробиться куда-то, куда ей очень хотелось. Фотовыставку устроил - опять-таки совместную с кем-то. Везде его приглашали как приложение к отзвуку былой славы: как же, "Александр Орехов - ну конечно, мы где-то слышали эту фамилию".
- А работу найти вы не пробовали? - поинтересовался Шурик.
- Кто - я? - горько усмехнулся Вундеркинд. - А что я умею?
- Вам виднее. Но я бы на вашем месте устроился хоть грузчиком.
- Пробовал. Я не очень сильный, чтобы таскать на себе большие грузы, не очень наглый, чтобы убедить начальство в том, что на самом деле таскаю их. Денег на съём комнаты наскрести не удаётся никак, а родители как узнают, что я на работу устроился, так начинают твердить: "Ты губишь свой талант! Не разменивайся по мелочам!"
- Может, правда не стоит губить талант?
- Какой талант, дружище? Единственный мой талант - это умение говорить басом. Этим талантом обладает каждый второй представитель нашего пола. И каждая первая бородатая женщина.
- А вы часто встречали бородатых женщин?
- Знавал одну. Мы с такой дамочкой вели какое-то ужасное шоу за пару месяцев до того, как у меня сломался голос. Но дело не в этом. А в том, что я нормальный человек.