***
Разбудила его Wala - тормошила за плечо и протягивала жестянку.
- Масла хочешь? - повторяла она.
Мир был отвратителен. В голове грохотали чугунные молотки, и какая-то крупная шестерня с лязгом проворачивалась, всякий раз застревая на поврежденном зубце. Yo-630 с трудом потянул манипулятор и вылил в ротовую воронку кружку масла. Стало немного легче, особенно после того, как Wala легла рядом бок о бок.
- Ты меня вчера трахнул? - спросила она игриво.
- Кажется да, - ответил Yo-630, подумав. - Хотя точно не помню.
Wala цинично засунула верхний манипулятор между нижних шарниров и поводила там фалангами.
- Кажется трахнул, - сказал она, - судя по бардаку в комнате. Герой!
- Это потому, что я тебя люблю, - убедительно произнес Yo-630. - Но мне плохо.
- Сейчас воды налью, - Wala кивнула и встала.
- А у нас еще осталось?!
- Я уже сходила.
После стаканчика мир стал добрее и праздничнее. Теперь верилось, что наступило утро Нового хода. Они немного посидели на топчане, обнявшись.
- Ты помнишь Pi? - вдруг спросила Wala. - Его больше нет. Сорвался и заржавел.
- Господи… - выдохнул Yo-630.
- А помнишь музыканта Olo? Заржавел и лежит парализованный, даже окуляры не двигаются.
- Господи… Господи… - Yo-630 долго сидел потрясенный, пока не спохватился: - Надо же за упокой…
Они влили еще по стаканчику.
- Откуда ты это знаешь? - спросил Yo-630.
Wala не ответила. Она задумчиво смотрела вдаль.
- Знаешь, - медленно произнесла она, - я так соскучилась по нашим… Я так давно не видела мастера Zozo… Ведь он столько сделал для нас. А ведь он уже очень старенький…
- Давай его поздравим с Новым ходом! - вдруг предложил Yo-630.
- Поймаем машину и поедем? - обернулась Wala. - Прямо сейчас?! А давай! Только сию же секунду, пока не передумали!
Они вскочили и, сцепившись манипуляторами, вышли из квартиры.
Во дворе вокруг лавочки валялись вповалку трое мужиков - все как на подбор с помятыми кожухами и толстыми поршнями. А на лавочке спала, скрючившись, маленькая женщина - тоненькая и ажурная, практически без следов ржавчины. В манипуляторе она сжимала здоровенную колбу, где еще оставалась добрая треть. Yo-630 шагнул к ней, схватил колбу и дернул. Женщина с трудом распахнула шторки мутных окуляров, и сжала колбу крепче.
- А ну, дай сюда, подстилка ржавая! - прошипел Yo-630 и грозно замахнулся.
Женщина отпустила колбу, закрыла шторки и снова погрузилась в сон.
- А ты хам, - удивленно констатировала Wala.
- Для ее же блага, - объяснил Yo-630. - Сама видишь, ей уже хватит, сырая насквозь.
***
Разбудил их водитель.
- Приехали, - сказал он зло и хмуро, сверля сухим завистливым взглядом.
Yo-630 рассчитался. Машина взревела поршнями, пыхнула котлом и укатилась.
- Сколько времени-то? Все спят наверно… - удивленно произнесла Wala, массируя шторки окуляров.
- Да ладно, пойдем… Только колбу эту брось.
- Колбу?
- Ну не с колбой же мы туда пойдем? - Yo-630 карикатурно скривился: - Здрасьте, Господи, я пришла вся влажная! - передразнил он.
- А зачем ты вообще эту колбу взял? - спросила Wala, с удивлением разглядывая ее.
- Не знаю, - честно ответил Yo-630. - Тогда знал. А сейчас проветрился, поиспарялся, и уже не знаю… Давай ее спрячем пока?
Wala молча размахнулась и швырнула колбу об камень. Раздался глухой звон и брызнули осколки.
- Ну зачем же так-то? - обиделся Yo-630.
- А затем! - зло ответила Wala, - Что хватит! Понимаешь? Хватит! Ты понимаешь, что мы сделали? Мы - сорвались!
- Ну… - растерялся Yo-630. - Вообще-то да…
- Вперед! - Она решительно взяла его за манипулятор и потащила к воротам. - Упасть в ноги мастеру Zozo и каяться, каяться, каяться… И все сначала… Труд и молитва. Иначе - гибель. Ты понимаешь?
Yo-630 ошарашенно кивнул.
За воротами Миссии оказалось тихо - похоже, все и правда спали. Yo-630 и Wala тихонько прошли через двор, вошли в обитель и стали подниматься по винтовой лестнице в башенку мастера Zozo. Сверху раздавался мерный грохот: "Бах! Бах! Бах!" - И что мы ему скажем? - спросил Yo-630. - Он там за всех нас поклоны бьет, а тут мы такие…
- А ничего не скажем! - огрызнулась Wala. - Он сам все поймет, на то и мастер. Посмотрит на нас - и все поймет.
Дальше шагали молча. Грохот становился все ближе. Они остановились перед дверью.
- Стучись! - прошептала Wala.
- Почему я?
- Ты мужчина или ветошь в конце концов?!
Yo-630 глубоко вздохнул, поднял манипулятор и аккуратно постучал.
"БАХ! БАХ! БАХ!" - грохотало за дверью.
- Откроет - сразу падаем к стопам! - скомандовала Wala. - Тогда меньше объяснять не придется.
Yo-630 постучал снова. Мастер Zozo продолжал бить поклоны. Ожидание стало нестерпимым. Тогда Yo-630 что было силы замолотил в дверь манипулятором. И вдруг она распахнулась…
Келья была крохотной, но казалось, что здесь пульсирует сама Вселенная. Здесь грохотало и сверкало, словно сам Господь сошел с небес. Распахнув в шоке ротовые пластины, Yo-630 и Wala как зачарованные шагнули вперед - к этому вспыхивающему алтарю внутри каморки. Но тут же оба споткнулись и упали, словно Господь с размаху уронил их, собираясь раздавить в гневе, искрошить, рассверлить…
Ритмичный грохот продолжался, вспышки на алтаре били все так же ярко. А позади раздалось невнятное мычание. Первой опомнилась Wala. Она зашевелилась, обернулась - и вдруг вскрикнула. Yo-630 тоже обернулся - и увидел то, обо что они споткнулись.
Мастер Zozo лежал на спине, широко раскинув манипуляторы. Один его окуляр был почти закрыт, другой нелепо двигался взад-вперед, поскрипывая червячной передачей. В громовых вспышках линза объектива казалось влажной и мутной.
- Ата… ма-а-ата… - бормотал мастер Zozo. - Зя… Зя… у мамы сирота-а-а…
Yo-630 в страхе кинулся к нему, забыв даже про алтарь и вспышки:
- Мастер Zozo! Мастер Zozo! Вам плохо?! У вас случился удар?!
Но тут почувствовал на плечевой пластине ее манипулятор.
- Оставь его, - жестко сказала Wala. - Обернись!
Yo-630 послушно обернулся. Wala подняла железный табурет и швырнула его в алтарь - туда, где сияло, где грохотали молнии. Раздался стеклянный звон, все смолкло и потухло.
- Что это было? - прошептал Yo-630. - Что это все значит?
- А это, - жестко ответила Wala, подходя к столу, усыпанному битым стеклом, - если не ошибаюсь… Нет, я не ошибаюсь. Знай: это - эвдиометр. Установка по окислению водорода небесной громовой дугой! Вот это - баллон с водородом, вот это - кислород из окиси. А вот по этой трубке капает готовая вода - видишь, куда капает? В пустой баллон из-под масла. Ты помнишь его? Мы его возили менять на такой же, но с маслом.
Yo-630 перевел взгляд на мастера Zozo, затем - снова на разбитый стол.
- Пошли отсюда, - проскрипела Wala.
- Куда? - глухо произнес Yo-630.
- Кто куда, - тихо ответила Wala.
***
Казалось, прошла вечность. По крайней мере, несколько лет. Или дней. Хотя, может, часов. Наконец дверь отъехала в сторону, и появился рослый мастер с неровной лицевой пластиной, чуть румяной от ржавчины.
- Вы ее родственник? - строго спросил мастер.
- Ну?! Что с ней?! - умоляюще крикнул Yo-630, - Не молчи!!! Ну?
- Что с ней… - медленно повторил мастер, стягивая рукавицы. - Пока ничего сказать нельзя. Мы сделали все возможное, и теперь надо просто ждать. Это был очень сильный удар, все поршни, все главные шестеренки… Очень сильный удар. Хотя надежда есть всегда.
- Кто ее ударил?! Кто?!! - закричал Yo-630. - Я ничего не знаю!!! Мне сказали, что Wala попала в мастерскую, я тут же примчался и…
- Три дня назад она переходила улицу, и ее сбил грузовик, - сухо ответил мастер.
- Подонок!!! - прошипел Yo-630, сжимая манипуляторы. - Мерзкий подонок!!! Наверняка сел за руль сырым!
- Да, - тихо кивнул мастер. - Да и она тоже.
- А вот этого не может быть!!! Мы расстались, поклявшись друг другу, что встретимся снова, когда с грехом будет покончено… Мы поклялись, что все для этого сделаем!!! И я, и она…
Мастер посмотрел на Yo-630 усталыми окулярами и покивал головой.
- Как вас зовут? - спросил он.
- Yo-630.
- Yo, вы ничем здесь ей не поможете. И повидать ее сейчас нельзя - туда не пустят. Так что мой вам совет: идите домой и постарайтесь успокоиться. Если ее состояние хоть как-то изменится - мы вам сразу сообщим.
Подходя к дому, Yo-630 купил в ларьке колбу и почти бегом дошагал до парадного.
- Один глоток, чтобы успокоиться! - твердо сказал он. - И больше - никогда. Глоток - и колбу вдребезги! Глоток - и сразу вдребезги об камень! Клянусь! Или будь я проклят!
Он запрокинул голову и сделал ровно один большой глоток. Некоторое время стоял, прислонившись спинной пластиной к стене и чувствуя, как в груди бьется поршенек, а черная беспросветность отступает. А вместо беспросветности со всех сторон наплывает влажная надежда. Наконец он глубоко вздохнул, подтянулся и бойко затопал по лестнице в свою квартиру, слегка сутулясь и нелепо покачивая сжатой в манипуляторе колбой.
май 2006, Москва
МНЕ ПОВЕЗЕТ
Материя, прежде сквозная, уже не прозрачна на свет. Что прячемся? Спящий-то знает. Но снящийся - видимо нет.
Д. Быков
Дедушка Ан не ест бутербродов потому что у него рак. Мои бутерброды скоро будут на полочке в кухне. Ему осталось жить всего пару месяцев. Так сказал доктор в коридоре, а я услышал и плакал весь вечер. Это было позапрошлой зимой, я был еще совсем маленький и плакал часто. У дедушки седые усы на щеках - ни у кого в мире нет таких замечательных усов. Еще у дедушки смешная голова - она совсем без волос и покрыта темными пятнышками. Если ее погладить ладошкой - теплая и бархатная. Дедушка курит трубку и смотрит ТВ. Дедушкины глаза всегда смеются. Он пока с нами, но когда-нибудь уйдет насовсем в далекое будущее, где ученые научились лечить рак. Так сказала мама.
- Деда!
Бормочет ТВ на разные голоса - дедушка Ан смотрит последние известия. Это глупое занятие, потому что завтра и послезавтра и через неделю наверняка будут новые известия, намного более последние. Я дергаю его за рукав халата.
- Деда! А скоро ты уйдешь насовсем в будущее, где ученые научились лечить рак?
- Не скоро еще… - с улыбкой откликается дедушка. - Ты успеешь вырасти, пойдешь в школу, потом окончишь школу с золотой медалью и пойдешь в колледж, а я все еще буду с вами, только все реже и реже и реже. А когда совсем здоровье ухудшится - уйду в далекое будущее навсегда.
- А будущее - оно где?
- Будущее наступает каждую секунду. А будущее, где умеют лечить рак, - его надо ждать, оно далекое.
- Далекое?
- Да. Это такое будущее, где люди могут лечить все болезни, летают между звезд, а работают за них роботы. Там не будет войн, там никто не будет умирать и болеть, люди не будут стареть, и все старые дедушки снова станут молодыми.
- Деда, возьми меня с собой в это будущее!
Дедушка Ан улыбается. Он переворачивает трубку и стучит о край пепельницы. Крошки пепла летят на ковер, но дедушка плохо видит.
- Зачем тебе будущее? У тебя есть настоящее.
- Настоящее что?
- У тебя все настоящее. Тебе надо жить, расти и учиться. Может, ты вырастешь, станешь знаменитым ученым, и сам научишься лечить рак. И тогда наступит будущее.
- А если не вырасту?
- Вырастешь… - Дедушка смеется, его усы топорщатся седыми метелками.
- А если не научусь лечить рак?
- Значит, ты чему-нибудь другому научишься. А лечить рак научатся другие мальчишки.
- А если другие мальчишки не научатся?
- Когда-нибудь научатся. Будущее бесконечно.
- А если не бесконечно? Если погаснет Солнце?
- Да кто тебе глупость такую сказал? Сбегай, глянь-ка - бутерброды твои не прилетели?
Я бегу на кухню, залезаю на табуретку и смотрю на полочку - бутербродов нет. Надо еще ждать. Ждать бутербродов скучно. Бутерброды сделала мама, они летят в пакете с темпоральной клипсой. Пакет мама отправила утром, но не сказала, на какое время. Холодильника у нас нет уже много лет - мама сказала, что он занимает место на кухне. Все пользуются пакетами.
Я пытаюсь представить себе то место, где сейчас находятся мои бутерброды. Но не могу. Дедушка Ан объяснял, что пакет как бумеранг - он отправляется с кухонной полочки по круговой орбите чтобы вернуться в тут же точку. Эту орбиту создала для него клипса. Но только это не простая орбита, а орбита времени. Поэтому на самом деле ее нет. И пакет не существует нигде, пока не настанет его время. И тогда он снова появится.
Мой дедушка - самый лучший в мире, и объясняет лучше любого школьного учителя, потому что он сам - лучший школьный учитель, просто пока на пенсии. Когда он уйдет в далекое будущее, где живут ученые, то выздоровеет и станет молодым, и снова будет работать в школе учителем истории. Он мне так сказал.
Я еще не хожу в школу и не знаю, что такое орбита, и что такое бумеранг. Я не понимаю: если пакет не существует нигде, то откуда же снова появятся мои бутерброды? Откуда появится мой пуховик, ботинки на меху и коньки, которые мы каждый год отправляем до осени чтобы разгрузить антресоли? Зато я уже сам умею программировать клипсу и выставлять угол орбиты. Однажды я отправил наш чайник на миллион лет вперед, и мама стала запирать от меня ящик с клипсами. Она очень перепугалась, потому что вместе с чайником мог отправиться и я. Мама сказала, что через миллион лет погаснет Солнце, и я тут же погибну. Но если в далеком будущем гибнут, то в какое будущее собрался лечиться дедушка Ан?
Я очень много хочу спросить у дедушки, но забываю. А он бывает с нами всего два дня в месяц, и это праздник. Сегодня вечером придет мама с работы, и у нас будет праздничный ужин. Мама говорит, что это счастье, когда близкие люди остаются рядом всю жизнь, но сама каждый день уходит на работу. Завтра мы с дедушкой пойдем гулять в Зоопарк, если он будет себя хорошо чувствовать. Я хочу, чтобы он хорошо себя чувствовал. Я хочу, чтобы дедушка был с нами всегда. Но доктор сказал, что дедушке осталось только два месяца, а ему еще надо успеть в будущее, где лечат рак. Но дедушка не спешит - он хочет побыть с нами эти два месяца как можно дольше. На его пижаме висит темпоральная клипса, послезавтра утром он нажмет ее и снова уйдет на целый месяц. Останется только его трубка и кожаный мешок с табаком, если дедушка снова забудет взять их с собой в кармане халата.
Наконец! Раздается хлопок, и на полочке появляется пакет с бутербродами. Я хватаю его, спрыгиваю с табуретки и несусь в комнату к дедушке. Дедушка смотрит ТВ и курит трубку. Я распечатываю пакет и впиваюсь зубами в бутерброд.
- Деда! А что ты видишь там, куда уходишь на целый месяц?
- Я вижу, как ты быстро растешь, - отвечает дедушка Ан и улыбается.
Таким я помню детство и дедушку.
***
Когда я учился в начальном классе, дедушке внезапно стало плохо: он потерял сознание, и мама активировала его клипсу на сто лет вперед. С тех пор я часто отправлял деду конверты - слал рисунки, а когда пошел в школу - писал послания на обычной бумаге. Почерком, как он любил. Но трудно писать без ответа, и я стал писать реже - обычно поздравлял с праздниками.
Последнее и самое длинное письмо я написал, когда сдал выпускные экзамены в школе. Положил листок в его мешочек с табаком, прицепил клипсу - и отправил из бывшей дедушкиной комнаты.
Здравствуй, дед! Ты ушел от нас, когда я был маленьким, и мы не успели с тобой толком поговорить. Я думаю, ты бы смог мне рассказать много интересного. Все-таки надеюсь, что тебя там вылечили, и когда-нибудь мы встретимся. Честно говоря, мне порой хочется тоже прыгнуть на сто лет вперед и посмотреть, придумали там ученые что-нибудь для нормальной жизни или еще нет. Потому что в нашем веке все голимо, причем с каждым годом только хуже. Я помню, ты любил новости, а я тебе давно не писал о нашей жизни. Сейчас вкратце перескажу события последних лет - кто там знает, как их сохранит ваша столетняя история? Так вот слушай. Во всем мире кризис. Началось все со скандала по поводу пенсий - ты его не застал. Пенсионный фонд взбеленился потому что пенсионеры охамели: стали требовать пенсию за год, тут же тратить ее и прыгать на год вперед. Казалось бы, имеют право, и деньги их. Но беда в том, что они в нашем времени перестали умирать - а ведь им в лицо не скажешь, мол, давайте уже, уступайте место молодым, пенсионный фонд не резиновый. Сперва пытались ввести закон о мобильных перекличках чтобы выявить тех, кто в прыжке, а затем нас накрыл рабочий кризис, и тогда церемониться перестали, а пенсии вообще отменили. Типа, не нравится - клипса тебе в руки и вали в будущее, авось там накормят.
Теперь про рабочий кризис. Началась повальная волна эмиграции: кто из любопытства, кто от обиды, кто от суда и долгов - люди повалили в будущее. Поодиночке, семьями, компаниями - кому как нравится. Никакому учету это не поддается, никто не знает, кто и на сколько ушел. Да и сам ли ушел? В новостях говорят, что теперь такое постоянно бывает: кого-то убьют, ограбят, клипсу на труп, орбиту выставляют на тысячу лет - и дело с концами. С момента массового производства клипс прошло двенадцать лет, и уже начали вываливаться из времени очень неприятные штуки, и трупы уже находят. Но больше всего достали эмигранты.
Не проходит и дня, чтобы не вылезли те, кто когда-то отправился на пять или десять лет вперед. Они просто задолбали. Десять лет его не было, числился пропавшим без вести, в его квартире другие люди живут - он и не платил за квартиру десять лет - и тут является и начинает права качать. Но особенно они задолбали тем, что шатаются по улицам как туристы, всюду смотрят, всюду лезут и к каждому пристают с расспросами, как жизнь и чего нового. И ты чувствуешь себя таким аборигеном в аквариуме, мимо которого эти туристы целые дни ходят и поглядывают, как ты, не сдох ли еще? На улице их отличить очень просто - они все с такими кислыми рожами: ожидали здесь рай увидеть через десять лет. А здесь кризис, жратвы нету. Хорошо хоть, они долго не задерживаются - поскандалят, пофыркают и уходят дальше.