Единственное, чего я им не показывал и чему не учил - стрельбе из лука. Не было в моей маленькой дружине луков и лучников. А жизнь настоятельно требовала. Я уже задумывался купить им мушкеты - на Руси их называли пищалями. Останавливала цена. Мушкет был дорог, а уж пять мушкетов, да с запасом пороха и свинца - сущее разорение. И всё-таки я решил начать вооружать свою ватажку огнестрельным оружием.
- Кто хочет иметь и уметь стрелять из пищали? - спросил я.
Бойцы переглянулись, потупились. Ясно, никто не хотел.
- Федор, ты старший - что скажешь?
- Тяжела пищаль, в бою только и успеешь один выстрел сделать, а уж грохоту и огня - что из преисподней, да и серой воняет.
- Коли добровольно не хотите, начнём осваивать стрельбу из пищали принудительно.
Я купил на торгу мушкет - не наш, - те были пока очень тяжелы и убоги, - а французский. Мушкет был с кремневым замком, хорош собой, чувствовалось, что сделавший его оружейник - большой мастер.
Построил своих ратников, вышел перед ними с заряженным мушкетом.
- Пётр, возьми чурбак, отойди на полсотни шагов.
Один из боевых холопов сорвался с места, подхватил обрезок дерева, отсчитал шаги, поставил его на землю.
- Уйди оттуда!
Пётр вернулся назад.
- Представь, что впереди не бревно, а враг. Я прицеливаюсь… - Я приложил приклад к плечу, направил ствол на чурбак. - Огонь!
Я нажал на спуск. Раздался грохот, всё заволокло дымом. Чурбачок подскочил от удара тяжёлой свинцовой пули и упал. Все без команды сорвались с места и помчались к чурбаку.
Когда я неспешно подошёл, Фёдор держал обрезок бревна в руках и ковырялся пальцем в пулевом отверстии.
- Такой удар никакая броня, никакая кольчуга не выдержит. Один точный выстрел - и противник убит. Если сидеть за стеной в крепости, можно перезарядить пищаль и стрелять снова, пока хватит пороха и пуль. А теперь поставьте в ряд пять чурбаков.
Латники кинулись выполнять указание. Я же зарядил мушкет картечью. Прицелился, выстрелил. Три обрезка бревна упали, два остались стоять.
- Один выстрел - и трое врагов убиты, а стрелял я не пулей - картечью. Ну-ка, скажи, Фёдор, если на тебя пятеро прут, тяжело тебе придётся?
- А то как же!
- Вот! А тут один выстрел, и трое врагов убиты, а с двумя даже саблей управиться можно. Доблесть ратника в бою - самому остаться целым, а врагов побольше убить. Причём и убивать их не обязательно - достаточно просто вывести из боя, чтобы не мешали, скажем - ударь по руке саблей, и враг твой уже не боец. Спрашиваю ещё раз - нужен мушкет воину?
На сей раз все дружно согласились.
Однако пока мушкет был один. Я вручил его Федору, остальных собрал вокруг, объяснил и показал, сколько засыпать пороху, как класть пыж, пулю.
- А теперь стреляй сам.
- Я?
- Конечно.
Пусть даже он никуда не попадёт - надо приучить всех к грохоту выстрела, пламени, дыму, пусть почувствуют отдачу.
- Прижимай его к плечу крепче, наводи ствол на цель и плавно спускай курок.
Федор целился долго - я не стал торопить, потом сам поймёт. Выстрел грянул для всех неожиданно. Федор заулыбался, потом потёр плечо.
- А он дерётся - как даст в плечо!
По очереди выстрелили все, потом делились впечатлениями.
Не хочется, но надо осваивать мушкет. Все армии, кроме, пожалуй, татар, уже имеют отдельные роты стрелков, а шведы перещеголяли всех - у них есть целые полки, вооружённые огнестрельным оружием. По крайней мере, пистолеты были у всех офицеров. Нельзя нам отставать.
На другой день я приказал всем взять лопаты.
- Это ещё зачем? Репу сажать?
Ратники засмеялись.
Я вывел их на луг.
- Главная сила конницы - в скорости. Когда на тебя идёт конная лава, удержать её пешему почти невозможно. А когда сходятся пешие рати, да ещё у врага и пищали есть, то главная задача ратника - зарыться в землю.
- Как кроту, что ли? - захихикал Федька-заноза.
- Именно так. Будете учиться рыть окоп.
Я показал, как это делается.
- Теперь пробуйте все.
Нехотя ратники принялись за дело. Я не заставлял их делать окоп в рост - это долго, а вот укрытие для лежащего научиться делать надо.
Федька рыл быстро, но землю разбрасывал вокруг окопа.
- Нет, Федя, не так. Землю кидай в сторону врага, вал насыплешь - он тебя от вражеских пуль или стрел прикроет. Называется он - бруствер.
- Чудишь ты что-то, боярин.
- Делай, что велено, сейчас увидишь.
Когда окопы были готовы, я приказал всем отойти, а Федору выстрелить в меня.
- Ты чего, боярин, убьёт ведь!
- Стреляй!
Я стоял в окопе, и когда Федор поднял пищаль к плечу, упал в него. И когда выстрел грянул, пуля лишь взбила фонтан земли.
Я поднялся из окопа.
- А теперь, Федор, ты ложись.
- Не, боярин, боязно мне.
- Я же остался живым, а ты что - трусливее меня?
Такого упрека Федор снести не смог и молча улёгся в окоп.
Я зарядил мушкет, прицелился по брустверу и выстрелил. Поднялось облачко пыли. Все бросились к окопу Федора. Он поднялся живой и невредимый, рот до ушей.
- Ну, понял теперь, зачем окоп и для чего бруствер перед ним?
- Понял, боярин!
- Когда окопа или ложбинки рядом нет - просто падайте на землю, и пуля пройдёт выше вас, или укройтесь за деревом, за конём, за телом убитого. Ясно?
- Поняли, боярин, уяснили.
- Лопаты оставить у себя, ручки укоротить. С длинной ручкой удобнее копать, да мешает она при передвижении. С короткой ручкой лопату с собой возить удобно, но копать ею медленно. Можете передохнуть немного, а потом будем учиться снимать дозорного.
Я решил их учить не только для боя, но и как пластунов. Так назывались в эти времена диверсанты-разведчики. Языка в плен взять, проникнуть в чужой лагерь, выкрасть чужого воеводу, диверсию какую устроить - для любого дела нужны навыки.
Ратники перевели дух, передохнули.
- Федор, встань сюда. Сегодня ты будешь изображать дозорного. Задача остальных - бесшумно его снять, то есть оглушить, связать и взять в плен. Кто попробует?
Вызвался Ванька - холоп из молодых. Он просто подошёл к Федору и треснул того кулаком по голове. Хорошо, у Федора шлем был. Федька возмущённо заорал:
- Ты чего дерёшься?
- Так ведь боярин сказал - оглушить.
- Нет, друзья мои боевые, так дело не пойдёт. Подобраться к дозорному надо бесшумно. Поперва попрыгайте - не бренчит, не звенит ли у вас чего? Подбираться надо скрытно, бесшумно - кашлять, чихать, разговаривать нельзя. Ногу не поднимать, иначе можно в самый неподходящий момент наступить на сучок. Он треснет, и вы получите удар саблей или пулю в голову, переполошите весь вражеский лагерь. Подошву несёте над самой землёй, если сучок и попадётся, вы его просто сдвинете в сторону. И ещё: Ваня, какой смысл бить врага по голове, если на том надет шлем?
Теперь я буду изображать дозорного, а каждый из вас пусть попробует меня снять. Если кого замечу и успею достать нож или пистолет, всё - вы провалили задание. Начали, Фёдор - ты лазутчик.
Я встал к ним спиной, но уловил движение Федора сразу. Выхватил нож и метнул его прямо перед ногой холопа. Нож вонзился в сантиметре от носка сапога. Федор испуганно отдёрнул ногу.
- Понял теперь? Одно постороннее движение - и ты убит или покалечен.
Я занимался таким образом с ними часто, а когда не мог проводить занятия сам, это делал Фёдор. И когда лёг снег, в боевом мастерстве мои холопы были на голову выше тех, кого я привёл от Опрышко.
- Колготной ты, боярин, - сказал мне как-то Федька, - но с тобой интересно - всё время ты что-то придумываешь. Я раньше думал, что знаю всё, что ратнику нужно.
- Так и есть, Федя. Чем больше узнаёшь, тем яснее становится, что знаешь мало и надо знать всё больше и больше.
- А зачем?
- Чтобы из сложной, иногда безвыходной ситуации домой живым вернуться, а не в гробу.
Когда ударили морозы, и реки покрылись льдом, всем боярам был объявлен смотр их дружин. Собрались во всеоружии на городской площади. Во главе своих малых и больших ратей ехали на конях бояре, за ними - их боевые холопы. За кем-то из бояр ехал один холоп, за некоторыми - не один десяток. Все в кольчугах или полудоспехах, с копьями, саблями и со щитами. Бегавший по площади писарь переписал на бумагу, кто из бояр явился и сколько ратников выставил.
Затем помощники воеводы придирчиво осматривали коней, оружие и доспехи. И горе было тому боярину, у холопа которого обнаруживали ржавую кольчугу или копьё с треснувшим ратовищем. От внимательного глаза проверяющих не ускользала даже мелочь - вроде потёртого ремня на лошадиной упряжи.
Закончился смотр уже вечером. Все потянулись в кабаки, трактир, харчевни. Ратники замёрзли, хотели есть. Питейные заведения на квартал-два вокруг площади были забиты ратниками. Бояре не скупились, накрывали богатые столы. На столах стояли блюда с целиком зажаренными поросятами, гуси с яблоками, утки, тушенные с капустой, караси в сметане, пироги, кулебяки и пряженцы самых разных форм и разных - каких только можно придумать начинок - от яблок до рыбы. Вино лилось рекою - сладковатое яблочное наше, немецкая мальвазия, французское бордо для бояр побогаче.
Ели и пили много, но пьяных не было, ратники - люди дисциплинированные, тем более со смотра все в трапезные явились с оружием. Каждый чётко понимал, что неосторожное слово может привести к драке. Представляете себе драку на кулаках между вооруженными и обученными людьми? Конечно, в ход пустят ножи и сабли, и всё может кончиться кровопролитием. Посему бояре пили, но меру знали и за своими дружинами приглядывали. Бояре сидели - каждый во главе стола, за которым сидела его дружина, и ревностно поглядывали на соседние столы - не хуже ли стол накрыт, не богаче ли оружие?
И всё-таки неприятное происшествие случилось.
Был уже вечер, ратники изрядно выпили, пели песни, рассказывали легенды и байки. Вдруг распахнулась дверь, впустив клубы морозного воздуха, и вошли три городских стражника. Старший поднял руку. Его заметили не сразу, но постепенно шум стих. Все уставились на стражников, недоумевая, по какому поводу они заявились. Никто не буянил, посуду не бил, драк тоже не было.
- Уважаемых бояр прошу подойти ко мне. Поднялось шесть человек, они подошли к старшему.
- Прошу выйти во двор.
Никто не стал возмущаться - видимо, что-то произошло. Все вышли. Старший из стражи повернул за угол, где вдали располагалось отхожее место. И здесь все остановились как вкопанные. На утоптанном снегу лежал убитый человек.
- Боярин Тиунов, - узнал погибшего кто-то из бояр.
- Совершил злодейство один из тех, кто пирует в трактире, - изрёк стражник, - поэтому мы должны осмотреть оружие у всех.
- Э, подожди, служивый, - вышел вперёд я. - Давай посмотрим.
Я подошёл к погибшему. Тело уже остыло. Так и немудрено - на улице зима, мороз. Поверх кольчуги на погибшем была накинута распахнутая шуба. На груди кольчуга была прорублена. Саблей или мечом такого не сделать, явно - топор, и не плотницкий, а боевой.
- Глядите сюда. Рану видите?
Поочерёдно стражники и бояре осмотрели рану.
- Видим.
- Согласны, что саблей такую рану не сделать?
- А то как же. Топором ударили. К чему ты клонишь?
- Вот к чему. Боевые топоры есть не у всех ратников. В моей дружине их нет ни у кого. К чему их осматривать? Господа-бояре, у кого в дружине у ратников боевые топоры есть?
- У моих есть, - растерянно сказал боярин Шелудков.
- А у него в дружине были? - Я указал на убитого.
- Кто его знает, вроде были.
- Давайте выведем сюда дружинников Шелудкова и Тиунова. Не всех - только тех, у кого топоры есть.
Бояре согласились. Зачем портить праздник и брать под подозрение всех?
Стражники смотрели на происходящее с интересом. Если выгорит дело - злодей будет пойман. Их это устраивало.
Во двор вышли шесть шелудковских и семь тиуновских дружинников.
- У кого топоры боевые? Шаг вперёд.
Из обеих дружин вышло пять человек.
- Вам остаться, остальные могут продолжать есть-пить.
Бояре, как и стражники, с любопытством наблюдали за мной. Я подошёл к первому из пятёрки, взял у него топор. Наклонился к убитому, приложил лезвие топора к рассечённой кольчуге. Нет, явно не этот топор являлся орудием убийства - лезвие на два пальца шире, чем прорез кольчуги. Я вернул топор владельцу:
- Иди, парень, празднуй, сегодня твой день.
Взял топор у второго, приложил к кольчуге. Опять не этот - лезвие на треть уже, чем порез. Это только на первый взгляд топоры, как и другое оружие, выглядят одинаково. Даже один кузнец сделает три одинаковых с виду топора, но они будут разными. Делается ведь всё на глазок, не роботом. Одно лезвие шире, другое уже, один топор имеет более длинную рукоять, у другого изгиб рукояти чуть другой. На этом я и решил построить свои поиски.
Городские стражники, глядя на мои странные вроде бы действия, уже поняли суть. Бояре же были слишком разгорячены выпивкой, шумели.
Четвёртый и пятый топоры подошли. Лезвия их совпадали по длине с разрубленной кольчугой. Не говоря ни слова, стражники схватили обоих дружинников за руки. Старший обратился ко мне:
- К палачу обоих? Попытать?
- Подожди, не торопись. Дайте факел.
Мне сунули в руки факел. Я осмотрел лезвия. Оба топора чисты - ну, это ещё не факт. После злодейского убийства у негодяя было несколько минут для того, чтобы вытереть кровь - пусть даже оттереть снегом. Я внимательно всмотрелся в зазор между топором и деревянной рукоятью. На одном из топоров в зазоре явно темнела запёкшаяся кровь.
- Он! - указал я на одного из дружинников.
Стражники повалили его на заснеженную землю, связали верёвкой руки.
- Ты чего там высмотрел? - Подошёл ко мне старший.
- Сам посмотри: между топором и топорищем - следы запёкшейся свежей крови. Второй топор чист. Понятно?
- Ты гляди, как просто.
- Думать надо, а то безвинного человека на дыбу чуть не отправил.
- Спасибо, боярин, ты здорово помог, да и я в следующий раз осмотрительнее буду.
Мы подошли к дружинникам.
- Вот тебе твой топор, воин. Рад, что ты честен и чист. Ступай - ешь и пей.
Воин схватил свой топор и тут же исчез в трактире. Туда же потянулись и бояре. Понятное дело - пить и есть с дружиной куда как приятнее, чем стоять рядом с убитым.
Старший подошёл к арестованному.
- Ты почто боярина живота лишил?
Дружинник завыл, задёргался.
- Он мне всю жизнь сгубил. Любовь у меня была в служанках, так он её до смерти кнутом засёк. Вот и поклялся я отомстить.
- Ну и дурак, на плахе жизнь кончишь.
Стражники поволокли арестованного со двора.
- А с боярином как?
- Просто. Хозяин трактира сейчас сани даст, тело убиенного домой отвезём.
- Дружинников его куда?
- Не моё дело, боярин. Ещё раз благодарю за поимку убийцы. Быстро ты его нашёл - мне бы ни в жисть так не суметь.
- Потому я боярин, а ты - стражник.
- Твоя правда.
ГЛАВА VI
После смотра прошла неделя, когда ко двору подскакал верховой и вызвал меня в боярское собрание. Я там никогда не был и крайне удивился. Быстро собрался, вскочил на коня и вскоре стоял перед одним из немногих каменных домов. У коновязи уже топталось десятка два лошадей. Стало быть, вызвали не меня одного.
Один из слуг проводил меня в большой зал, открыл дверь. В зале было уже много народу, все чинно сидели на широких скамьях, и когда я вошёл, взгляды всех обратились ко мне.
- Боярин Георгий Михайлов! - представился я старшему.
- Ну здравствуй, боярин. Садись, твоё место вот тут, - он указал на лавку. - Познакомьтесь с боярином поближе, а то что-то он и носа не кажет на боярское собрание, хотя на смотру проявил себя с лучшей стороны.
Все внимательно осмотрели меня. Чувствовал я себя не совсем уютно - как на экзамене в школе.
- Кроме того, от имени бояр города должен выразить нашу признательность за скорое расследование и поимку злодея, лишившего жизни родовитого боярина Тиунова. Мне из городской стражи доложили сразу после убийства.
Бояре зашумели, некоторые одобрительно кивали, несколько человек закричали:
- Не боярское это дело - татей ловить! Председательствующий на собрании поднял руку. Шум стих.
- Мы собрались сюда, уважаемые, не лясы точить - есть важное дело. Дозоры доносят, что литвины зашевелились. Король польский не иначе против Руси злоумышляет. Отряды малые литовские недавно набегом прошли по окраинам Псковщины. Вот государь и повелел выставить малую дружину от города и двигаться к Пскову - там место сбора. Оттуда и ударим по Литве, покажем, что есть ещё сила в городах русских.
Бояре внимательно выслушали речь, зашумели. Гомон стоял, как на птичьем базаре. Сосед толкнул меня локтем в бок:
- У тебя сколько боевых холопов?
- Пять, а что?
- Повезло тебе - у меня два десятка. Это ж убытки какие! Кормить-поить всех надо, пока до Пскова дойдём, да домой ещё не все вернутся. А что там с литвинов возьмёшь? Смоленск не по зубам - крепость сильная, хорошо, если оттуда в тыл не ударят.
- Да, да, - сочувственно кивал я. Ни в одном походе в качестве боярина я не был и не представлял себе, как всё происходит.
Наконец все угомонились. Председательствующий - боярин Плещеев - как мне сказали, продолжил:
- Сбор через девять дён, ещё четыре дня на переход. Нам-то поближе идти до Пскова, чем, скажем, из Ярославля или Рязани.
Бояре засмеялись.
- На том собрание закончено, прошу готовиться.
Бояре не спеша потянулись к выходу, на свежий воздух. Я вышел бок о бок со своим соседом по лавке.
- Ну то, что ты Георгий Михайлов, я уже знаю. А я Никита Тучков. У тебя где земли?
- Деревня Смоляниново.
- О! Так мы почти соседи. Я через реку от тебя, село Талица. Слышал я, что у деревни хозяин сменился, холопы сказывали - избы новые ставишь, людишек привёз.
- Так и есть.
- Это хорошо, за хозяйством пригляд нужен, а то при прежнем-то хозяине, стыдно сказать, людишки от голода мёрли, по весне лебеду ели. Тьфу - это на земле-то. Ладно, бывай здоров, свидимся ещё.
Мы разъехались.
Дома я позвал Федьку-занозу.
- Фёдор, через десять дней ополчением выступаем на Псков, там общий сбор - и на Литву.
- Гляди-ка, это зимой?
- Государь так решил.
- Не на Смоленск ударим, не сказывали?
- Да нет вроде. Я тебя вот чего вызвал. Ты в походы зимой ходил?
- Бывало два раза, хаживал.
- Чего из продуктов припасать?
- Известно чего - толокна по паре фунтов на брата, крупы, сала, мясо вяленое, соль, перец. А чего ты спросил, барин?