Профессор Арно, доктор физико-математических наук, лауреат многочисленных премий за работы в области теоретической физики и практических исследований нелинейных динамик, сейчас почти удалился от дел, по крайней мере от официальных, - лишь иногда читал лекции в столице Нижней Нормандии, Кане. Главным же он занимался на своей вилле в Арроманше - небольшом городке на побережье Ла-Манша. Именно Фредерик Арно в своих исследованиях вплотную подошел к проблеме темпоральности в рамках единой теории поля, что была засекречена еще Эйнштейном, всерьез считавшим, что человечество пока до нее не доросло. И правильно ведь считал, но, увы, просчитался. Он же, Эйнштейн, вопреки своим убеждениям, консультировал так называемый Филадельфийский эксперимент, в результате чего в 1943 году США удалось создать мощное силовое поле и телепортировать не что-нибудь, а настоящий военный корабль - эсминец "Элдридж" - из Филадельфии в Норфолк. Но так как, согласно единой теории поля, пространство и время связаны, как и вообще все электромагнитные, гравитационные и другие поля, то эсминец переместился еще и во времени и угодил в пятый век от Рождества Христова, в Карфаген, вскоре после того захваченный вандалами. Образовалась темпоральная дыра, вызвавшая катастрофические изменения в пространстве, - вселенная начала сжиматься, словно в эту самую дырку проваливаясь. Мир катился к концу, что уже было видно невооруженным взглядом. Луна приблизилась к Земле настолько, что ее пришлось взорвать, просто-напросто разнести на куски! Сколько еще оставалось жить человечеству? Лет двести? Триста? Или счет шел на многие века? Пожалуй, только доктор Арно знал более-менее точный ответ, потому что он был гений, из тех, кто рождается раз в тысячи лет.
С этим лысеющим седоватым французом, нерешительным и даже боязливым, хорошо говорящим по-русски и по-английски - когда-то стажировался в Бауманке, а потом в Массачусетском технологическом, - Катерина познакомилась еще до встречи с Сашей. А встретились они потом, страшно представить - все в том же пятом веке! В Карфагене - Колонии Юлия, если пользоваться римским обозначением. Хотя, нет… если точнее, встреча произошла в Гиппоне, будущей Бизерте. Да и какая разница - где? Гораздо важнее - когда! Пятый век от Рождества Христова. Римские провинции в Африке захвачены вандалами Гейзериха, мало того - Средиземное море называют Вандальским, и флот короля Гейзериха наводит ужас на всех. В конце концов вандалы разрушили и разграбили Рим, а Катя, Саша и профессор Арно при сем присутствовали - правда, в самом начале вторжения. Нашлись люди, попытавшиеся извлечь из приближающейся катастрофы свою выгоду, ради чего тоже проникли в прошлое - где и столкнулись с Александром. Да, кроме всех прочих в тех событиях участвовали двое парней-африканцев - Нгоно и Луи; эти тоже побывали там, тоже знали…
И вот уже больше четырех лет миновало с тех пор, как Саша и Катерина встретились в термах Гиппона. А прошлое не отпускало, являлось в снах - клокочущее море, серые паруса кораблей, звон оружия и воинский клич варваров… И Хродберг - так назывался висевший у Саши в гостиной меч, подарок друга и побратима Ингульфа. Кстати, сыну Ингульфа, Эльмунду, Александр подарил часы, правда, не свои, а почти случайно попавшиеся под руку - хорошие швейцарские часы "Ориент", хромированные, с небесно-голубым циферблатом. Эльмунд, конечно, не понял, что это такое, - посчитал за браслет.
Где-то через полчаса, недолго постояв на переезде, молодой человек уже подъезжал к вокзалу. Доктор Арно неплохо знал Россию и до города должен был добраться электричкой либо маршрутным такси, которые тоже отходили от привокзальной площади. Вот к ним-то, бросив машину, Александр и пошел. И сразу, издали еще, увидел профессора - все такого же оживленного, с венчиком непокорных седых волос, делавших месье Арно так похожим на Эйнштейна.
- Профессор! - Саша распахнул объятия.
Француз обернулся, прищурился и тут же заулыбался - узнал.
- О, Александр, Александр, как я рад вас видеть! - Профессор с завидной энергией хлопал встречающего по спине. Потом вздохнул: - Ах, Катья, Катья… увы, увы… что, так и не нашли?
- Нет. - Молодой человек отвернулся. - Вон моя машина, профессор.
- Фредерик! Просто - Фредерик. Вы не отчаивайтесь, Саша, надо жить, надо любить, надо верить!
Хороший девиз, что и говорить, Лев Толстой знал, как писать.
Александр вырулил к переезду, остановился, пропуская поезд. Гость искоса взглянул на него:
- Кстати, мой юный помощник Луи тоже вскоре приедет, примете?
- О чем разговор!
- И может быть, не только он один. Может быть, еще и Нгоно. Гоно - как его теперь называют.
Молодой человек рассеянно кивнул. Луи Боттака, нигериец из племени ибо, учился на третьем курсе Сорбонны и, как говорят, подавал надежды, все свободное время проводя в лаборатории доктора Арно в Арроманше. Незаменимый помощник - именно так характеризовал парня профессор.
Что же касается второго африканца, Нгоно Амбабве, то он был из кочевников-фульбе - а фульбе издавна враждовали с племенем ибо, вплоть до смертоубийств. Впрочем, это не помешало Нгоно и Луи превратиться в лучших друзей, хотя путь к этому выдался неблизкий. Карфагенское рабство, пиратство и все такое прочее - кому рассказать, не поверят, а лишь покрутят пальцем у виска. И правильно сделают.
Кстати, Нгоно просто несказанно повезло. После получения французского гражданства ему удалось попасть в полицейскую школу - просто помог случай! И вот теперь "месье Гоно" в поте лица трудился в должности инспектора уголовной полиции в префектуре Кана под началом неутомимого комиссара Андре Мантину, которого Саша тоже знал - два года назад приходилось сталкиваться.
- Как месье Мантину? - Александр повернул голову. - Отпустит Нгоно в гости?
- Отпустит, - утвердительно хохотнул доктор Арно. - У Гоно как раз сейчас, в сентябре, отпуск. А летом он там даже прославился - накрыл целую шайку. Контрабанда тяжелых металлов… ну, об этом потом. Красиво как у вас! Деревья, трава… небо… А это что за церковь?
- Фрола и Лавра. Пятнадцатый век, между прочим!
- О, шарман, шарман… - Вытащив из кармана фотоаппарат, профессор сделал снимок.
- У меня там лодочная станция, - сворачивая на шоссе, принялся рассказывать Саша. - Ну, я писал уже. Так что поплаваем по озерам, рыбу половим - неплохо успокаивает нервы, друг мой.
- О да, да - по озерам. А озеро Га-га-рье от вас далеко?
Гость произнес это слово на французский манер, с ударением на последнем слоге.
- Да вообще-то не близко, - с некоторым удивлением отозвался молодой человек. - Но доберемся. А вы, месье Арно… Фредерик, откуда про Гагарье узнали?
- Да так… видел.
Странный он какой-то, загадочный, подумал Александр, обгоняя фуру. Ишь ты, про Гагарье откуда-то знает. А ведь вроде бы и не такой уж заядлый рыбак, не охотник. Профессор Фредерик Арно - и охотник?! Даже трудно представить - вон он весь какой, элегантный, в светлых брюках, в белой курточке, с саквояжем. Не то что Саша - нестриженый, небритый… Вот уж точно, варвар! Такому только дай в руки меч… который, кстати, все так на стеночке и висит. Подарочек побратима - Хродберг!
- Ну вот он, наш домик. - Притормаживая у ворот, молодой человек кивнул на уютный особнячок, расположенный в глубине ухоженного сада, носившего явные следы деятельности модного ландшафтного дизайнера - аккуратные дорожки, посыпанные белым и желтым песком, альпийские горки, подстриженные в виде геометрических фигур кусты, причудливая резная беседка. - Вот! - Загнав автомобиль во двор, Саша указал на беседку: - Здесь мы обычно пьянствуем.
- Пьян-ству-ем? Хо-ро-шо!
- Да уж, не худо. Сейчас отдохнем с дорожки. Вы проходите, Фредерик, во-он сюда, в дом, а я пока баньку…
- А это что? - Обернувшись на крыльце, профессор показал рукой на глухую ограду соседа.
Сложенная из серых бетонных плит, она спускалась прямо к озеру, захватывая изрядный кусок пляжа. Забор этот сильно напоминал крепостные стены какого-нибудь средней руки барончика, вот еще бы только ров и подъемный мостик…
- "Козел". - Александр со смаком прочел тянувшуюся вдоль всего забора надпись и тут же пояснил, пряча улыбку: - Это его так зовут, соседа-то. Ну, чей забор.
- Ой, нет! - Профессор, смеясь, погрозил пальцем. - Козел - это не есть имя, это животное, анималь.
- Нет, дорогой друг, в данном конкретном случае Козел - это как раз имя.
- Странное имя…
Хэ! Чего ж странного? Такую "китайскую стену" встроить, пляж оттяпать - не так еще назовут! И правильно сделают.
- Не любят у нас, господин профессор, слишком уж наглых пришельцев, не любят!
- Да я и вижу. - Гость кивнул на белую стенку гаража, на которой темным пятном, похожим на осьминога, растекалась безобразная клякса.
Черт! Саша насторожился - это еще откуда? Вроде ничью мозоль не оттаптывал, пыли в глаза никому не пускал, даже челяди не держал, что и Катя одобряла целиком и полностью, - что они, рабовладельцы, что ли? В отличие от прочих - слыхал, слыхал много раз, как некие баре-чиновнички, дачники из соседней деревни, хозяйственно покрикивали на прислугу. Саша, кстати, ясно представлял себе, откуда ноги растут - от вертикали власти. Нет, чиновные баре ею вовсе по простоте душевной не упивались, тут дело несколько другое, более, так сказать, тонкое. И вся суть в той же вертикали власти. Ведь все знают, как именно управляется Российская Федерация - по принципу типичной древневосточной деспотии. Никто тут велосипед не изобретал и ничего нового не придумывал. Каждый более мелкий начальник - раб более крупного, агнец, и лев рыкающий - для собственных подчиненных, которые, в свою очередь… И те, кто над ним, - тоже в свою очередь… Такая вот вертикаль. Один и тот же человек - одновременно и агнец и лев, какая тут психика выдержит? Вот и не выдерживает, и большая часть российских государственных управленцев больна типичной вялотекущей шизофренией - это вам любой врач-психиатр скажет. Отсюда и пьяные загулы с девками, и непомерное чванство и барство - все от нее, от пораженной психики. И ругань безбожная, наезды на тех, кто ниже, - оттуда же. Ведь что уж говорить, даже понятие такое издавна бытует - "дать гвоздя". И даже более верное словцо для того существует, матерное, когда всерьез считается, что без начальственного окрика никто нормально работать не будет, с места не сдвинется. И среди шизофреников управленцев иногда, и довольно часто, именно за это - за умение глотку рвать - люди и ценятся! Умеешь - ори, правь! А что же подчиненные? А подчиненные гнусны и противны не менее, ибо все делается с их молчаливого одобрения. Согласен, что тебя матерком поливают, орут, ногами топочут? Этакий вот садомазохизм. Психиатр, психиатр каждому управленцу нужен, и чем скорее, тем лучше. Что же касаемо подчиненных, так называемых простых людей, то тут уж вообще помолчать лучше.
- Тут вот диванчик, можете отдохнуть с дороги…
Поставив саквояж в угол, профессор уселся в кресло и, заговорщически подмигнув, произнес лишь одно слово, причем по-русски:
- Ну?
- Заметьте, не я это предложил! - засмеялся Александр, живенько вытаскивая из бара бутылку водки.
Заранее порезанный лимончик, огурчики и все такое прочее уже стояли, дожидаясь, на столике - Саша хоть и в деревне давно жил, а совсем уж варваром не сделался, несмотря на висевший в гостиной меч.
- О, - увидев водку, засмеялся гость. - У меня же есть кальвадос!
- Кальвадос после бани выпьем… Ну, вздрогнули!
Часика через полтора, укрыв умаявшегося с дороги профессора клетчатым шотландским пледом, Александр смог наконец заняться баней. Включив насос, налил в баки воду, затопил, уселся на лавочку, глядя, как с потрескиванием занялись радостным огоньком дровишки.
Ох, бывало, с Катькой парились… а потом - по зиме - в снег!
Чу!
Саша вдруг насторожился, привстал - почудилось, будто за воротами кричит кто-то. Показалось? Да нет…
- Эй, дядя Саша! Ты дома?
- Дома, дома. Как жизнь, парни?
За воротами стояли двое местных подростков, из числа тех дачников, кои живут здесь аж до белых мух - город-то рядом. Один, лет шестнадцати, темненький, с едва пробивающимися усиками, держал в руке ведро, похоже с белой краской; другой, чуть младше, блондинчик, - матерчатую сумку. Оба были одеты одинаково - в спортивные штаны и мешковатые майки навыпуск. Младшего, кстати, Саша хорошо знал - это был Эдик, Катькин двоюродный братец.
- Здорово, Эдик. Как мать?
- Да ничего, спасибо. Дядь Саша, - парни переглянулись, - мы ведь это… вину закрасить пришли, вон и побелку взяли…
Александр ухмыльнулся:
- Вину, парни, вообще-то не закрашивают, а заглаживают, так и говорят.
- Не, дядя Саша. Тут загладить никак, тут красить нужно. - Эдик виновато потупился, и разговор взял на себя его старший приятель.
- Мы, дядь Саша, ночью вчера перепутали. Хотели в забор козлу тому попасть, да вот тебе в гараж угодили.
- Случайно, дядь Саша.
- А-а-а! - Александр наконец понял, что к чему. - Так это вы, значит, кляксу-то… Чем это, краской?
- Навозом…
- То-то я и чувствую - пахнет.
- Так мы сейчас закрасим, вмиг! Эдька, доставай кисти…
- Ладно. - Саша махнул рукой. - Красьте. Только громко не орите, у меня тут гость… спит.
Отрядив подростков "закрашивать вину", молодой человек спустился в погреб, откуда раздобыл жбан с домашним кваском, принес в баню, поставил. Потом, чуть подумав, налил в большую кружку, угостил подростков:
- Пейте, парни. Мало будет, я еще налью…
Вообще-то зря он им налил. К обеду солнышко выскочило, разжарило, а квасок-то хмельной оказался - вот и развезло ребятишек. Нет, кляксу-то навозную они замазали, да вот после этого обоих потянуло на подвиги, прямо вот сейчас, вечера или ночи не дожидаясь.
- А что этот козел наш пляж захапал?
- Козлина - козлина и есть!
- Сейчас мы ему, сейчас…
Оно, конечно, побелкой по серой ограде, может, и не очень-то видно, но те, кому надо, увидели. Вернее - тот, кому надо.
Подкидывая в печку дровишки, Александр краем уха услышал голоса, ругань, собачий лай.
Потом вышел во двор, глянул… Мать честная! Мальчишек-то выручать надобно, тем более Эдик все-таки родственник.
Оба парня стояли, прижимаясь спинами к бетонной ограде соседа, а тот самолично высился перед ними, держа за поводок злющего бультерьера, да еще и издевался:
- А-а-а! Так вы, значит, местные художники? Пикассо недорезанные! Ван Гоги! А я-то думаю, кто мне по ночам забор уродует? Так это вот кто, оказывается. Ну, вы попали, парни!
Вдруг еще появились какие-то девки - блондинка, брюнетка, рыжая.
- Ой-ой, девочки, Пашенька злодеев поймал! Что-то сейчас будет?! Ой!
Судя по крикам, девушки откровенно радовались предстоящему развлечению, а сосед, Паша этот, и бультерьер его долбаный уже заводили несчастных ребят во двор.
- Сейчас придумаем, что с ними делать. А, девчонки, придумаем?
- Придумаем, придумаем, Пашенька, не сомневайся.
- Крапивы им в штаны насовать!
- Или вообще без штанов по деревне пустить бегать!
Саша уже долго не думал - метнулся в дом, краем глаза глянул на безмятежно спящего гостя, зачем-то прихватил со стены меч - какое-никакое, все же оружие, а там злющая псина и бог знает кто еще.
Отличный был меч Хродберг. Клинок его, светлый, словно ранняя заря, был искусно скован из нескольких полос - стальных и железных, которые вначале охлаждали в родниковой воде, закаляли, потом складывали, проковывали, соединяли, чтоб затем отшлифовать с осторожностью и молитвой, отполировать, словно волшебное зеркало, в котором отражается судьба. Если подуть на холодную поверхность клинка, то видно будет, как постепенно, откуда-то изнутри лезвия, проявится искусная гравировка, едва уловимая голубоватая тень, извивающаяся, словно узор на змеиной коже. Да что и говорить, Хродберг - славный подарок! И ножны под стать мечу - красные, отделанные золотом, на столь же роскошной золоченой перевязи.
Когда Александр выбежал на улицу, соседи уже закрыли ворота, и молодой человек не придумал ничего лучше, как перемахнуть через ограду - прямо какой был: всклокоченный, чумазый, с мечом на сверкающей перевязи. Не оставлять же парней на произвол злодеев, в конце концов, сам ведь отчасти виноват, не надо было поить пацанов таким хмельным квасом. Это же сущая брага, а не квас!
Челядь уже окружила юных пленников, хмуро посматривающих по сторонам, - ничего хорошего пойманные подростки для себя здесь не ждали. Сам хозяин - чертов Паша, крепыш с ультракороткой стрижкой и золотой цепью в палец толщиной на мощной, по-настоящему бычьей шее - развалился в выставленном прямо на траву кресле в позе хозяина жизни. Судя по всему, этот не такой уж и молодой мужчина - лет тридцать ему точно есть - принадлежал к той породе людей, что всерьез считают, будто солнце и вся вселенная вращаются исключительно вокруг них. Не так уж и редко встречаются подобные типы, и если один из них перейдет дорожку другому такому же, тут-то и возникнет конфликт, ерундовый, совершенно на пустом месте, однако ни тот ни другой даже в мелочах уступать не желают… М-да-а… все это было написано у крепыша на лице.
Рядом с креслом, по левую руку хозяина, сидела злющего вида псина, бультерьер, и глухо ворчала на парнишек, справа же, опасливо косясь на собаку, толпились три разноцветные девки - брюнетка, блондинка и рыжая, еще какие-то люди - повара, сухощавый тип в белой морской фуражке, пара охранников.
- Ну вот, - ухмыляясь, сообщил Паша, как видно продолжая начатую речь. - Вы, захребетники, - он строго посмотрел на мальчишек, - за свою злостность и неуважение приговариваетесь… приговариваетесь… К чему приговариваются, Жанна?
- К раздеванию, валянию в перьях и выпусканию в городе! - с видимым удовольствием отозвалась блондинка, но тут же переспросила с крайне озабоченным видом: - Ой, Пашенька, а где же мы перья-то возьмем?
- У тебя из хвоста вырвем! - засмеялась рыжая. - Что, подушек, что ль, в доме нету?
- А приклеить? Это ж клей нужен. И каждое перышко…
Тут уж все грохнули смехом, включая и челядь: похоже, эту томную блондиночку тут держали еще и в качестве шута, точнее сказать - шутихи.
- А ведь она права, кстати. - Резко оборвав смех, Паша по-хозяйски посмотрел на охрану. - Ну? Что скажете, парни?
- А что сказать? - Мордовороты растерянно переглянулись.