* * *
Я понял, что битва была почти закончена. Я перебросил хрипящего, наполовину захлебнувшегося Воскджара через ограждение флагманского корабля Поликрата. Я швырнул его на живот на накренившуюся, покрытую водой палубу, к своим ногам. Флагман Поликрата казался брошенным. Он был протаранен, и я не думал, что судно долго продержится на плаву.
Воды в стороне от причалов Виктории казались переполненными, многие корабли были в огне.
В городе звучал набат, теперь знаменуя победу. На площади толпились люди. Виднелись украшенные гирляндами, наряженные в белое девушки. На площади, ближе к причалам, лежали ничком, рядами, раздетые и связанные пираты. Девушки бросали на них цветы, а некоторые, сняв гирлянды со своих голов, украшали ими победителей.
Рагнар Воскджар попытался подняться, но моя нога, поставленная между его лопаток, грубо прижала его к палубе.
- Освободи меня, - молил он.
- Молчи, - сказал я и сильнее придавил его ногой, заставляя оставаться на месте.
Еще раньше мне показалось, что я слышал какой-то шум. Я поволок его, полузадушенного, по наклонной палубе к ограждению правого борта. Там я привязал его к одной из вертикальных стоек, поддерживающих ограждение. Он повернулся на бок и посмотрел на меня.
- Если корабль потонет, - прохрипел он, - я беспомощен.
- Да, - согласился я и отвернулся.
Внизу на палубе корабля я увидел крадущегося с обнаженным клинком Клиоменеса.
- Похоже, ты прятался в нижнем трюме, - обратился я к нему. - А когда в пробоину хлынула вода, ты вылез, как мерзкий урт.
Он продолжал приближаться. Я осмотрел острие клинка. Глаза человека могут солгать, но острие клинка не лжет.
- Где Поликрат и Каллистен? - спросил я.
- Не знаю, - ответил он.
- Освободи меня. Освободи меня! - закричал Рагнар Воскджар.
- Каждый за себя, - произнес Клиоменес.
Он яростно кинулся на меня. Мы обменялись четырьмя ударами, затем он отступил.
- Не вздумай устать, - обратился я к нему. - Может быть, ты дал бы мне свою тунику. Я не хочу замерзнуть. Воздух на реке сегодня прохладнее обычного.
Крича от злобы и ненависти, он снова и снова кидался на меня, а я просто защищался. Кое-где вода на палубе доходила нам до лодыжек, а кое-где, около ограждения левого борта, мы сражались по колено в воде. Он дважды поскальзывался, но я не наносил удара. Наконец он остановился по колено в воде, промокший и обессиленный.
- Снимай тунику, - велел я.
Сжав клинок двумя руками, он качнулся ко мне, вымотанный, нанося удар сверху вниз. Я отскочил в сторону, и острие моего меча вошло в его правый бок. Он вздрогнул.
- Бросай меч, - приказал я.
Он выпустил из рук оружие. Я отошел назад, приготовив клинок.
- Иди к ограждению правого борта, - сказал я ему.
Он, качаясь, направился туда, и я последовал за ним. Один удар мог бы разрубить его спину.
- Встань на колени, - приказал я, - лицом ко мне.
Он повиновался.
- Сними тунику, - велел я.
Он выполнил приказ.
- Ты мой пленник, - сказал я.
- Не бей меня, - внезапно попросил он.
- Может, да, а может - нет, - ответил я. - Повернись.
Он, испуганный, выполнил приказ.
- Как полагаешь, я ударю тебя? - спросил я его.
- Не знаю.
- На живот, - велел я, - и скрести руки за спиной.
Он снова повиновался.
- А теперь - ударю? - повторил я вопрос.
- Я не знаю. Я не знаю! - произнес он.
Я воткнул меч в палубу.
- Смотри, мой клинок торчит из доски, - обратился я к Клиоменесу. - Если ты попытаешься бежать, это будет прекрасным поводом ударить тебя.
Клиоменес напрягся.
- Имей в виду, что ты успеешь только подняться на ноги. И я, скажем, сломаю тебе шею или спину или отрублю тебе голову. Я оставляю выбор за тобой.
Клиоменес застонал и затих, лежа. Я поднял тунику с палубы и не спеша оторвал от нее несколько полос. Я оглянулся на ограждения левого борта. Теперь из-за крена корабля они были гораздо ниже, чем ограждения правого борта.
- Я вижу, что люди из Турмуса покинули "Игольчатый тарларион", - сообщил я.
Я бросил полоски, оторванные от туники, на Клиоменеса.
- Вот чем я собираюсь связать тебя, - сказал я ему. - Этого будет вполне достаточно, чтобы обезопасить тебя. Будучи связанным, у тебя мало шансов спастись. А теперь я собираюсь надеть твою тунику.
Я натянул тунику через голову. Клиоменес лежал тихо, дрожа. Он не двигался. Я засмеялся и встал коленями на его тело.
- Слушай внимательно, Клиоменес, - обратился я к нему. - Ты сможешь расслышать удары молота о железо или наковальню с причалов Виктории. Слышишь?
- Да, - ответил он.
- Они делают железные ошейники с прикованными к ним цепями для шей твоих друзей-пиратов.
Он молчал.
- Такие ошейники тяжелые и неудобные, - продолжал я. - Я знаю. Я носил подобные. Однако о них можно еще кое-что сказать. Они надежно держат человека.
Затем при помощи полос, оторванных от его туники, я туго связал руки Клиоменеса у него за спиной. Он поморщился.
- Ты хорошо связан? - спросил я.
- Да.
- Как ты думаешь, эти веревки удержат тебя?
- Да! - ответил он.
- Да - что?
- Да, - прошептал он, - …мой победитель.
Я засмеялся и встал.
- "Игольчатый тарларион" пошел ко дну, - сообщил я.
В это время флагман Поликрата сильно накренился в воде. Я почти потерял равновесие. Клиоменес скользнул вниз, к ограждению левого борта. Я схватил его за волосы и вернул на прежнее место.
- Мы тонем! - закричал Рагнар Воскджар.
Он попытался освободиться, но сумел лишь изогнуться на палубе, задыхаясь. Раздетый, жалкий пленник. Я привязал Клиоменеса к другому концу его поводка. Теперь они оба были привязаны к стойке за шею, рядом друг с другом.
- Мы тонем! - воскликнул Воскджар.
- Полагаю, что ты прав, - ответил я.
- И мы беспомощны!
- Я знаю. Я позаботился об этом.
- Пощады! Пощады! - прокричал Воскджар.
- Пощады! - подхватил Клиоменес, внезапно с ужасом подтягивая ноги, так как вода прибывала.
Я стоял у ограждения.
- Вы оба просите пощады? - спросил я.
- Да, мой победитель! - воскликнул Рагнар Воскджар.
- Да, мой победитель, - повторил за ним Клиоменес.
- Приветствую! - крикнул я вниз, весело обращаясь к Каллимаху и Тасдрону, подплывшим вместе с другими людьми к кораблю на баркасе.
Какое-то время я наблюдал за приближением баркаса, так как стоял у ограждения. Но конечно, ни Рагнар Воскджар, ни Клиоменес не видели его.
- Я слышал, как кто-то умолял о пощаде? - спросил Каллимах, усмехаясь и глядя наверх.
- Возможно, ты прав, - признал я.
- Кто у тебя там? - снова задал вопрос Каллимах.
- Парочка привязанных за шею уртов, - сказал я ему. - Как ты думаешь, смог бы ты найти ошейники для них?
- На берегу, - ответил Каллимах. - Мы доставим их к остальному улову.
Мечом я разрубил полосу, которая держала двух человек у стойки. Затем я поставил их на ноги и, связав узлом два освободившихся конца полосы, снова надежно соединил пиратов общим поводком. Потом я столкнул их за борт, головами вперед, в руки гребцов, которые подхватили их и не очень бережно кинули на дно баркаса. Я посмотрел вниз, на баркас.
- Я вижу, ты где-то раздобыл тунику, - сказал я.
- Поликрат был так добр, что дал ее мне, - ответил Каллимах, указывая на дно баркаса.
Я усмехнулся. Там лежали рядом друг с другом раздетые, окровавленные и скрученные Поликрат и Каллистен.
- Они выживут? - спросил я Каллимаха.
- Я не наносил им смертельных ран, - объяснил Каллимах. - Так что они прекрасно сохранятся для каменоломен или галер.
Я не завидовал ни Поликрату с Каллистеном, ни Рагнару Воскджару, ни Клиоменесу. В каменоломнях и на галерах цепи тяжелые, а кнуты не знают жалости.
- Спускайся к нам, - сказал Каллимах.
Он протянул мне руку. Я скользнул через ограждение флагманского корабля Поликрата и спустился в баркас.
- Это наш день, - произнес я.
- Да, наш, - согласился Каллимах.
Мы обнялись. Я занял место на скамье в середине баркаса, ближе к корме, перед кормчим.
- К берегу, - скомандовал Каллимах кормчему.
- Да, капитан, - ответил он.
Весла вошли в воду. Нос повернул в сторону Виктории. Там бил набат, отмечая победу. Я также мог слышать крики толпы и пение девушек. Глядя за корму, я увидел, как флагманский корабль Поликрата скрылся под водой. Медленное погружение большого судна на мгновение отбросило баркас в противоположном направлении, а затем, после кипящей ряби в том месте, куда ушел корабль, воды снова стали спокойными. Я взглянул на дно баркаса. Там, под нашими ногами, обнаженные и связанные, лежали наши враги. Мне были слышны удары молота с причалов Виктории, ковавшего цепи и гибкие ошейники из железа, предназначенные для шей побежденных пиратов. Я поднял голову и посмотрел вперед. Виктория лежала передо мной. Я был доволен.
17
МОНЕТНАЯ ДЕВУШКА. Я ОТПУСКАЮ ЕЕ
Эта улица зовется улицей Извивающейся Рабыни. Она темная, узкая и находится недалеко от причалов. Ее называют так потому, что большинство арендаторов или торговцев монетными девушками держат здесь лачуги для них. Девушки, назначаемые на день касанием скрученного кнута к левому плечу, носят на шее цепи, к которым прикреплен колокольчик и коробка для монет. Их отправляют на улицы во второй половине дня и ждут назад до наступления девятнадцати часов. И горе той девушке, которая не вернется с полной звенящей коробкой. Некоторые назначенные девушки иногда даже скребутся у крепких дверей своих хозяев, плача и стоя на коленях, надеясь, что их пошлют на улицы пораньше. Это повышает их шансы принести больший доход хозяину и таким образом избежать избиений и пыток. Однако такое снисхождение редко проявляется к девушкам, так как это противоречит соглашению, заключенному всеми дельцами, участвующими в этом бизнесе. Иногда девушки отсылаются на улицы с закованными за спиной руками, иногда со свободными, чтобы они могли использовать их, доставляя удовольствие клиентам своего хозяина. Бывает, новая девушка отправляется на улицы на поводке, в обществе девушки постарше, чтобы она могла научиться искусству монетной девушки. Я вспомнил, как однажды, давно, когда я купил и освободил мисс Хендерсон, мы встретили монетную девушку, возвращаясь в мою гостиницу.
- Убирайся прочь, гадкая тварь, - сказала мисс Хендерсон. - Отвратительно! Отвратительно! Ужасно! Отвратительно! - повторяла она.
Я улыбнулся. Девушка была наполовину обнажена, на ней был только, кусок коричневой тряпки. Я подумал тогда, что она великолепна. Безусловно, монетные девушки считаются самой низшей формой горианских уличных рабынь.
Я шел по улице Извивающейся Рабыни. Сейчас, поскольку было поздно, наверняка такие девушки, по крайней мере большая их часть, были уже в своих лачугах, посаженные на цепь, и лежали на соломенных подстилках, пытаясь уснуть, закутывая в тонкие одеяла обнаженные тела.
Улица Извивающейся Рабыни причудливо уходила вверх, от причалов, пролегая через торговый район в направлении к раскинувшемуся на холмах жилому району. Между прочим, свободные женщины стараются не бывать на улице Извивающейся Рабыни. Кажется, их пугает прогулка по ней. Пожалуй, я не стал бы осуждать их за это. Какая свободная женщина осмелилась бы прогуляться по такой улице, особенно ночью? Она может внезапно ощутить на горле петлю работорговца и к утру, заклейменная, с капюшоном на голове, в цепях, может оказаться в пятидесяти пасангах вниз по реке на пути на рынок в Вен или Турмус.
Выставив руки, я мог касаться стен домов, стоящих друг против друга. Мне послышался звон колокольчика. Я улыбнулся. Для чувственного путешествия монетной девушки, конечно, было поздно. Разве не все они сейчас заперты в своих лачугах, освобожденные от бессмысленных мыслей о побеге?
Я продолжал путь. Улица изгибалась. Я не мог видеть, что происходит впереди. Я снова услышал колокольчик и улыбнулся.
Я остановился около крохотной, наполненной жиром тарлариона лампы. Она, висящая в ярде над моей головой, располагалась в маленькой нише. Улица освещалась именно такими лампами. Семьи по очереди занимаются заготовкой топлива и присмотром за этими лампами. Как и во многих подобных делах, например уборке и ремонте улиц, у горианцев обязанности возлагаются на граждан, а не на государство. В этом смысле в таких делах налоги расходуются прямо, самостоятельно и целенаправленно. Третья сторона, таким образом, не вовлекается в эти дела, и гражданин хорошо знает, по крайней мере касательно этих проблем, сколько денег поступает и на что они тратятся.
Я снова услышал колокольчик и вновь улыбнулся. Я продолжал подниматься вверх по улице. Через подошвы сандалий я ясно чувствовал твердые, грубые булыжники. Мне нравилось это.
Я повернул за угол и именно тут, в пятидесяти ярдах, увидел их. Они приближались, спускаясь к свету одной из маленьких ламп, заправленных жиром тарлариона. Около лампы девушка на поводке резко остановилась. Я слышал звук приплюснутого колокольчика у нее на цепи, свисающей с шеи. У него был особенный звук. Девушка должна стоять в свете лампы, ожидая моего приближения. На обеих девушках были короткие туники рабынь. Обе были босы. Я шел не спеша, небрежно ступая. Казалось даже, что я не видел их. Я мог быть кем угодно, человеком, возвращающимся, скажем, из таверны или от приятеля. Встреча, безусловно, была просто случайной.
- О, - сказал я, внезапно останавливаясь в нескольких ярдах от них.
Казалось, что я, находясь в задумчивости, только что заметил их. Было похоже, что я внимательно разглядываю девушку на поводке, будто пытаясь узнать ее на расстоянии, в тусклом свете лампы. Потом я сделал вид, что узнал ее. Я притворился, что напуган тем, что, кажется, узнал ее, поняв в страхе и ужасе, кто она. Девушка быстро опустила голову, закрыв лицо руками. Колокольчик зазвенел от движения рук. Ее старшая компаньонка что-то кратко скомандовала, и она быстро опустила руки. Прозвучала еще одна команда, и девушку дернули за поводок. Она подняла голову. Я приблизился к ней. В ее глазах блестели слезы, а нижняя губа дрожала.
Я рассматривал ее, стоящую в желтоватом, мерцающем свете крошечной лампы, заправленной жиром тарлариона, поздно ночью, на грубых камнях этой темной, узкой улице Виктории. Она была передо мной - маленькая, тонкая, изящная, красивая. Ее подпоясанная жгутом для связывания, обернутая вокруг тела туника была коричневого цвета и сшита из обтягивающего тонкого репса. Туника без рукавов и с глубоким вырезом на груди. Короткая, как и положено рабыне. На шее висела цепь, на которой болтались два предмета. Первым был узкий бронзовый колокольчик, приплюснутый и конусообразный, с плоским верхом и ободком. Когда девушка двигалась, он звенел, привлекая к ней внимание. Вторым предметом была металлическая коробка для денег, в которой имелась щель для опускания монет. Коробка была заперта. Я не слышал звона монет. А еще на ее горле, под подбородком, был высокий плотный кожаный ошейник. Ее поводок, который держала в руке другая девушка, был прикреплен сзади к кольцу на ошейнике. Поводок был длинный и тоже из кожи. Другая девушка пять или шесть раз обернула его вокруг своей руки. Большинство горианских поводков длинные. У них два преимущества. Поводок может использоваться, если кто-то хочет связать рабыню, а его длинный конец, если нужно, может служить кнутом.
- Беверли, - прошептал я, - это ты?
Она не ответила. Ее глаза наполнились слезами. Ее губы дрожали. Тогда девушка, которая держала поводок, два раза дернула за него.
- Можно доставить тебе удовольствие, господин? - спросила девушка на поводке.
- Я думал, ты - монетная девушка, - сказал я.
- Она и есть монетная девушка, - произнесла другая, та, что держала ее поводок. Затем она один раз дернула за поводок, прикрепленный к кольцу на ошейнике.
- Я - монетная девушка, - повторила девушка на поводке, стоящая передо мной.
- Заинтересуй его, - приказала вторая.
- Я - твоя за один тарск, господин, - произнесла девушка на поводке.
- Открой свою тунику, - велела другая.
Тогда девушка развязала пояс, дав ему разойтись на две стороны, по бокам. Затем, разведя тунику руками, открыв ее, она показала мне себя. Она была самая красивая и привлекательная женщина, какую я когда-либо встречал.
- Надеюсь, я понравилась господину, - сказала она.
- Беверли, - проговорил я.
- У нее нет имени, - заметила та, что держала ее на поводке. - Ее хозяин еще не дал ей имени. Но когда-то, это правда, она была известна под именем Беверли. Если ты заинтересовался, то можешь дать ей, для своего пользования, другое имя.
Я смотрел на красивую девушку. Она дрожала. Она не закрыла тунику.
- Она девица с Земли, - пояснила та, что держала ее на поводке. - Некоторым мужчинам они нравятся.
- Я мог бы звать ее Линда, - сказал я.
- Это земное имя, - произнесла девушка с поводком. - Великолепно!
Затем вдруг, злобно отпустив намотанный на руку поводок, она ударила девушку по спине его длинным концом.
- Ты что, не понимаешь, что стоишь в присутствии свободного человека, Линда?
И тут та, что когда-то была мисс Беверли Хендерсон из города Нью-Йорк, с Земли, а теперь звалась Линдой, опустилась на колени передо мной на грубые камни узкой улицы Извивающейся Рабыни.
- Прости меня, господин, - прошептала она.
- Земные девушки такие тупые, - устало заметила другая девушка.
- Не все, - возразил я. - Просто они несведущи.
- Может быть, их можно обучить, - задумчиво проговорила она.
- Любую женщину можно обучить, - сказал я ей.
- Это правда, - улыбнулась она, а затем дернула за поводок стоявшую на коленях девушку.
- Возьми меня за один тарск, господин, - воскликнула коленопреклоненная девушка с раскрытой туникой, глядя на меня снизу вверх.
Та, что была когда-то мисс Беверли Хендерсон, теперь стояла передо мной на коленях и просила меня взять ее всего за один тарск. Она жалобно смотрела на меня.
- Ты - женщина, а он - мужчина, - обратилась к ней та, что держала поводок. - Заинтересуй его.
- Пожалуйста, господин, - взмолилась девушка.
- Укуси его тунику и полижи его ноги и ступни, - скомандовала девушка с поводком.