- Да, господин. Спасибо тебе, господин. Пожалуйста, господин! - взмолилась она.
- Ты, кажется, сексуально возбуждена, Беверли, - заметил я.
- Да, мой господин, - призналась она. - Пожалуйста, пожалуйста!
- Говори, рабыня, - приказал я.
- Беверли умоляет разрешить ей послужить своему господину, - произнесла она.
Тогда я взял ее, и в эти минуты, в беспомощных судорогах, рыдая, она радостно выкрикивала, подтверждая свою подчиненность мне:
- Теперь я ничто, только горианская девушка-рабыня! Я - ничто, простая горианская девушка-рабыня! И я твоя, мой господин! Я - твоя! Я - твоя!
* * *
Девушка, управлявшая поводком рабыни, которой я только что наслаждался, вернувшись, убрала руку с покорного, лежащего на булыжниках тела. Она лизнула и понюхала свои пальцы.
- Я вижу, ты заработала свой тарск, - заметила она.
- Да, госпожа, - счастливо ответила девушка.
Та, что управляла поводком монетной девушки, нагнулась, чтобы отвязать его от кольца для рабов.
- Пожалуйста, госпожа, - умоляюще проговорила рабыня, которой я только что наслаждался, с трудом вставая на колени и опуская голову к ногам девушки, - не отвязывай пока мой поводок!
- Уже поздно, - проговорила та, что была, очевидно, надсмотрщицей и воспитательницей новой девушки-рабыни.
- Но удовольствия господина не должны ничем прерываться, - заявила стоящая на коленях рабыня. - Так мне сказали в доме!
Стоя на коленях, она повернулась и с мольбой посмотрела на меня. Я вытащил еще один тарск. Тогда девушка подошла ко мне ближе и встала на колени, чтобы я мог из своего лежачего положения дотянуться до коробки для монет, висящей на цепи у нее на шее. Я положил в коробку еще один тарск. Стоящая на коленях девушка повернулась и умоляюще посмотрела на ту, под чьим руководством она была.
- Очень хорошо, - сказала девушка, посмотрев на коленопреклоненную рабыню. - Я подожду на улице.
Потом она взглянула на меня и сказала:
- Когда ты закончишь с ней, пришли ее ко мне.
- Хорошо, - ответил я.
Беверли стояла на коленях рядом со мной, счастливая, и я откинулся назад и лег на спину, на тунику, на камни улицы. Я почувствовал, как ее маленькие руки с любовью, робко касаются моих плеч и груди.
- Я не знала, что ты можешь быть таким, - сказала она. - Я никогда не видела тебя таким раньше.
- Женщина по-другому смотрит на мужчину, когда она рабыня, - высказался я.
- Да, господин. - Она улыбнулась. - Что ты должен думать обо мне? - печально спросила она.
- Я не понимаю, - проговорил я.
- Как я вела себя, как поступала, - объяснила она.
- Я не-понимаю.
- Как ты можешь уважать меня? - спросила она.
- Я не уважаю тебя.
- Ты не уважаешь меня? - не поверила она.
- Нет, - повторил я, - конечно нет, ведь ты рабыня.
- Да, господин. - Она улыбнулась и нежно поцеловала меня в правое плечо.
Затем она опустилась на колени рядом со мной. Ее колени были разведены в позе угождающей рабыни.
- Ты мало думаешь о рабынях, не так ли? - спросила она.
- Да, - согласился я.
- И значит, ты мало думаешь обо мне?
- Это так.
- Я хорошая?
- Да.
- А, если бы я не была хорошей?
- Тогда я не бросил бы еще одну монетку в твою коробку, - ответил я.
- А если бы я не оказалась хорошей в первый раз, после того как ты положил первую монетку в коробку?
- Я бы побил тебя.
- Ты мог бы побить меня? - не поверила она.
- Да.
- Я рада, что ты нашел меня приятной.
Я улыбнулся.
- К тому же, - продолжала Беверли, - ты бы имел право на возмещение убытков, хотя я сама не могла бы возместить их тебе, поскольку коробка заперта. Ты бы мог получить свои деньги позже, у моего хозяина.
- Я знаю, - согласился я.
- Но тогда я снова была бы побита, - проговорила она, - и без сомнения, кнутом.
- Да, - подтвердил я.
Удовлетворение от монетной девушки в своем роде гарантировано, или можно получить свои деньги назад. Ничего удивительного, что девушки в таких условиях стремятся изо всех сил доставить удовольствие.
- Я положил вторую монетку, не так ли, в твою коробку? - спросил я.
- Да, господин.
- Принимайся за дело.
- Да, господин, - ответила она и, нагнувшись вперед, легла на меня.
Я почувствовал ее сладкие губы, и маленькие зубы, и язык на моем теле. Несколько мгновений спустя я приказал ей лечь на спину.
* * *
Она лежала рядом со мной. Затем я подтянул ее за цепь поближе к себе и бросил еще одну монетку в маленький металлический ящик. Она поцеловала меня.
- Еще раз, господин? - спросила она.
Я взял ее за руки и бросил под себя.
- Знаешь ли ты название этой улицы? - спросил я.
- Улица Извивающейся Рабыни, - ответила она.
- Извивайся, рабыня!
- Да, господин.
* * *
Прошел еще один час. Она лежала рядом со мной, мягко прижимаясь всем телом, целуя мою руку, плечо и грудь покорно, нежно.
- Очень хорошо, - сказал я.
- О да, господин, - выдохнула она. - Да, да, господин!
Затем она снова была подо мной, и я посмотрел в ее глаза.
- Да, господин, - проговорила она. - Да, да, да, господин!
Я приготовился снова овладеть ею, когда внезапно увидел страх в ее глазах.
- О нет, господин! - закричала она. - Нет! Нет!
- В чем дело? - спросил я.
- Монета! - воскликнула она в отчаянии. - Монета. Ты не заплатил!
Я улыбнулся.
- Я монетная девушка, - отчаянно закричала она. - Мной нельзя владеть без монеты!
- О! - протянул я.
- Пожалуйста, - взмолилась она. - Пожалуйста, заплати монету!
- Ты умоляешь об этом?
- Да, господин, - проговорила она. - Да, господин!
- Очень хорошо, - сказал я и положил следующую монетку в коробку для денег.
- Спасибо тебе, господин, - выдохнула она, протягивая мне губы. - Теперь возьми меня, возьми меня, возьми меня!
- Очень хорошо.
* * *
- Скоро рассвет, - заметил я.
- Да, господин, - прошептала она тихо, испуганно.
- Мы должны подумать о твоем возвращении к хозяину, - проговорил я.
- О, пожалуйста, господин, не сейчас, - взмолилась она. - Позволь мне побыть с тобою еще хотя бы совсем немного.
- Хорошо, - согласился я, - может быть, секундочку.
- Я никогда не захочу покинуть тебя, - призналась она и схватилась за меня.
- Кому ты принадлежишь? - спросил я.
- Не знаю, - проговорила она, - без сомнения, какому-то содержателю монетных девушек. Меня отдали ему при дележке добычи, захваченной во владениях Поликрата.
- Как он выглядит, твой хозяин?
- Я не знаю, - сказала она. - Я ни разу в жизни не видела его.
- Какой он человек? - спросил я.
- Он грубый и жестокий, неуступчивый и безжалостный, - призналась она. - Он держит меня как рабыню.
- Ты боишься его?
- Я ужасно боюсь его, - сказала она. - Я принадлежу ему.
- Возможно, он не такой уж плохой человек, - заметил я.
- Он содержит меня закованную в подвале, в темноте, - проговорила она. - Он кидает мне куски пищи, которые я, будучи на цепи, должна или найти, или испытывать муки голода.
- Возможно, он просто хочет приучить тебя к тому, что ты рабыня, - предположил я.
- Он уже очень хорошо научил меня этому, - согласилась она.
- По словам, он не производит такого уж плохого впечатления, - сказал я. - Если бы ты принадлежала мне, может быть, я обращался бы с тобой так же, по крайней мере первое время.
- Пока бы я не поняла как следует, кому я принадлежу? - спросила она.
- Да.
- А что, если девушка не способна выучить урок?
- Ее всегда можно скормить слинам, - объяснил я.
- Она выучит урок, и хорошо выучит, - проговорила девушка.
- Конечно.
- Но он ни разу не позвал меня к своей кушетке, чтобы обидеть, или приласкать, или приказать мне доставить ему удовольствие.
- Понимаю, - ответил я.
- Если бы ты владел мною, - поинтересовалась она, - ты бы использовал меня к этому времени, не так ли?
- Да, - подтвердил я, - если бы я владел тобой, несомненно, к этому времени я бы заставил тебя доставлять мне удовольствия.
- Возможно, он не находит меня привлекательной, - предположила она. - Возможно, у него много женщин. Возможно, он не видит во мне ничего любопытного, что можно было бы использовать.
- Возможно, - согласился я.
Она лежала, прижавшись ко мне, головой на моем бедре и дрожала.
- Я боюсь быть рабыней, - прошептала она.
- У тебя есть для этого основания, - ответил я.
- Меня могут купить, или продать, или просто отдать, - продолжала она. - Меня даже могут убить по малейшей прихоти хозяина.
- Да.
- Господин, - обратилась она ко мне.
- Да?
- Господа не уважают своих рабынь, не так ли? - спросила она.
- Конечно нет, - ответил я.
- Но не могут ли они иногда испытывать другие чувства по отношению к ним? - Ее голос был тихим и испуганным.
Я понял, что она боится, что ее могут ударить.
- Да, могут, - ответил я.
- Какие чувства? - В вопросе слышалась робость, мольба.
- Раздражение, - начал я, - желание, вожделение.
- Но нет ли еще каких-то чувств, которые хозяин мог бы иногда испытывать по отношению к своей рабыне? - снова спросила она.
- Какие чувства ты имеешь в виду? - уточнил я.
- Пожалуйста, господин, - всхлипнула она, - не заставляй меня говорить!
- Хорошо, - согласился я.
Я почувствовал ее слезы и ее волосы у себя на бедре. Несомненно, трудно, подумал я, быть девушкой-рабыней. Они такие беспомощные.
- Уже светло, - заметил я.
- Я слышу колокольчик, - прошептала она.
- Это не колокольчик монетной девушки, - объяснил я. - Это колокольчик торговца молоком боска. Он обходит округу, поднимаясь по улице.
- Не отсылай меня от себя, - попросила она.
- Но ведь тебя, рабыня, могут увидеть, раздетую, привязанную за поводок, лежащую на улице? - спросил я.
- У рабынь нет гордости, - ответила она.
- На колени, - скомандовал я.
- Да, господин, - ответила она, вставая на колени.
Я поднялся и посмотрел на нее, стоящую на коленях на камнях в сером свете горианского рассвета.
- Используй меня еще хоть разок, - умоляла она, - прежде чем отошлешь прочь.
Я смотрел на нее.
- Укороти мой поводок, - попросила она. - Свяжи мне руки спереди. Привяжи меня плотно к кольцу.
- Торговец молоком боска приближается, - заметил я.
- Мне все равно, - сказала она. - Возьми меня у него на глазах.
Довольно грубо я подтянул ее за кожаный ошейник к кольцу. Там я развязал и снова завязал поводок, значительно укоротив его. Она стояла на коленях у стены. Тугая привязь была натянута между тяжелым металлическим кольцом и крепким кольцом на ее ошейнике сзади. Поводок держал ее голову поднятой вверх и был длиной около восемнадцати дюймов. Девушка вытянула руки в мою сторону, скрестив запястья. Свободным концом поводка я крепко связал их вместе у нее спереди. Потом я снова посмотрел на нее.
- Ты теперь связана почти так же, - проговорил я, - как та девушка на дороге, недалеко от лавки Филебаса в Аре.
- Да, - счастливо выговорила она.
- Я принес ей глоток воды, - вспомнил я. - Я установил плату за эту услугу - она должна была отдаться мне.
Это произошло очень давно, когда я был шелковым рабом во владении леди Флоренс из Вонда. Позже я сам захватил в плен свою госпожу и продал ее в рабство. Она теперь принадлежала Майлзу из Вонда, который помог нам в нашей борьбе против пиратов. Она была частью добычи, как и многие другие рабыни, взятой во владениях Поликрата. Моя бывшая госпожа была теперь не чем иным, как послушной и радостной рабыней для любви у гордого уроженца Вонда.
- Ты был зверем, мой господин, - сказала она.
- Да, - согласился я.
Я посмотрел сверху вниз на ту, что была когда-то мисс Беверли Хендерсон из Нью-Йорка. Она была хороша, обнаженная и связанная, на привязи у кольца для рабов.
- Ты обвинила меня в том, что я изнасиловал ее, - сказал я. - Ты была в ярости.
Тогда мимо проносили паланкин Онеандра, торговца солью и кожей из Ара. В двойной шеренге красавиц, привязанных к концу паланкина и выставленных напоказ в коротких туниках, с закованными в наручники за спиной руками, находилась девушка, стоящая сейчас передо мной на коленях. В тот раз паланкин остановился, поскольку Онеандр решил провести часть дня с другим человеком, тоже в паланкине, с выставленными напоказ рабынями. Когда я оторвался от девушки у кольца, я увидел среди этих рабынь ее, ту, что когда-то была мисс Хендерсон. Это было впервые, когда я увидел ее в качестве рабыни. Я никогда не забывал первое впечатление от этого. Это был один из самых волнующих моментов в моей жизни.
- Да, - подтвердила она. - Я была в ярости.
- Я только заставлял ее заплатить за глоток воды, - объяснил я.
- Но заставил ее платить как рабыню, - заметила она.
- Конечно, - согласился я. - Она и была рабыня. Как и ты, - добавил я.
- Ты знаешь, почему я была в ярости? - поинтересовалась она.
- Ты почувствовала жалость и негодование, видя, как обижают одну из твоих сестер по рабству? - предположил я.
- Нет, - опровергла меня она. - Я была в ярости, что это она, а не я была принуждена тобой с такой легкомысленной дерзостью обслуживать тебя у кольца.
Я улыбнулся.
- Я хотела быть у кольца вместо нее, - заявила она.
- Понимаю, - произнес я.
- И вот сейчас я у такого же кольца перед тобой.
- И хорошо привязана к нему, - добавил я.
- Да, господин.
- Та девушка, - начал я, - на самом деле не была изнасилована у кольца. Она просто расплачивалась за глоток воды. - Я посмотрел на нее: - Скорее это ты будешь изнасилована у кольца.
- Да, мой господин! - сказала она.
Я присел рядом с ней. Я слышал невдалеке звон колокольчика.
- Торговец молоком боска приближается, - сообщил я ей.
- Возьми меня, возьми меня! - взмолилась она.
- Ты бесстыжая? - спросил я.
- Да, - ответила она. - Я - рабыня. Возьми меня!
Я посмотрел на нее. Она ответила диким взглядом. Тогда я положил крошечную монету в один тарск в коробку, свисающую с ее шеи. Она, напрягаясь из-за поводка и ошейника, попыталась прижаться ко мне. Я взял ее за лодыжки, правую лодыжку - левой рукой, а левую - правой, и посадил ее. Потом я подтянул девушку к себе и завел ее связанные руки вверх и за голову. Затем раздвинул ее лодыжки.
- Да, господин! - крикнула она.
Совсем близко я слышал колокольчик и скрип узких деревянных колес тележки торговца молоком боска. Вскоре он остановился где-то за нами, справа от меня.
- Да, господин! Да, господин! - всхлипывала девушка.
Когда я закончил с ней, я встал. Она лежала у моих ног, на камнях, на боку, глубоко дыша. Она повернулась, чтобы посмотреть на торговца молоком боска, а затем снова легла на бок, правой щекой на камни, глядя сквозь полуопущенные ресницы на просыпающуюся улицу.
- Она темпераментная, - заметил торговец.
- Да, - согласился я.
И он, звеня в колокольчик, нагнулся к постромкам, привязанным к двум деревянным ручкам, взял их и покатил за собой свою двухколесную тележку вверх по улице.
- Как ты овладел мной! - произнесла девушка. - Несомненно, в тебе ничего не осталось от слабака с Земли.
Я освободил ее руки и отвязал поводок от кольца.
- Не оскорбляй мужчин Земли, - сказал я. - Когда-нибудь некоторые из них, устав от угнетения, могут предъявить права на свое мужское начало.
- Это противоречит закону, - заметила она.
Я пожал плечами.
- Антибиологический закон может быть отменен, - сказал я. - Политические формы могут быть заменены.
- Мужчины на Земле потеряли свое мужское начало, - проговорила она.
- Возможно, - ответил я.
- Потребовалась бы революция, - добавила она.
- Возможно, - повторил я. - Не знаю.
Затем я резко приказал:
- На колени!
Она быстро выполнила приказ.
- В позицию угождающей рабыни! - приказал я.
Она приняла позу угождающей рабыни, откинувшись на пятки, колени широко расставлены, с прямой спиной, руки на бедрах, с поднятой головой. Женщина очень красива в такой позе, гордая, возбуждающая, покорно выставленная на показ.
- Таких революций не потребуется на Горе, господин, - проговорила она.
- Да, - согласился с ней я.
Затем я медленно, осторожно повернул на ней ошейник, поскольку он был высокий, толстый и плотно прилегавший. Массивное кольцо на ошейнике оказалась спереди, на ее горле. С него свисал длинный поводок. Я сложил поводок петлями. Она настороженно смотрела на петли. Такие петли хорошо служат в качестве кнута.
- Целовала ли ты когда-нибудь кнут? - спросил я ее.
- Не считая тренировок и рук аукциониста, когда меня продавали?
- Да.
Она не поднимала глаз.
- Отвечай!
- Меня однажды отдали на ночь во владениях Поликрата тому, кто, как мы думали в то время, был курьером Рагнара Воскджара, - прошептала она. - Он заставил меня целовать его кнут.
- Посмотри сюда, рабыня, - приказал я ей.
- Да, господин.
- Тот человек во владениях Поликрата, - начал я.
- Да, господин.
- Ты отдалась ему?
- Не заставляй меня отвечать тебе на такой вопрос, пожалуйста, - попросила она.
- Посмотри мне в глаза, - велел я ей.
- Да, господин, - с отчаянием произнесла она.
- Говори.
- Да, господин, - ответила она. - Я отдалась ему.
- Полностью, - спросил я, - как униженная рабыня, которой ты являешься?
- Да, - призналась она. - Я отдалась ему полностью и как униженная рабыня, каковой и являюсь.
- Ты отдалась ему более полно и более по-рабски, чем мне?
- Нет, господин. - В ее глазах стояли слезы. - Вы двое - самые могущественные из господ, которые пользовались мной.
- Понимаю, - сказал я.
- Да, господин, - проговорила она.
- Как он выглядел? - спросил я.
- Я не знаю, господин, - ответила она. - В зале для празднования у Поликрата на нем была маска. Позже, в комнатах, когда он пользовался мной, мне завязали глаза.
- Понятно.
- Именно он первый полностью научил меня, что значит быть женщиной-рабыней.
- Ты благодарна ему?
- Да, господин, - подтвердила она.
- Целуй кнут, - приказал я.
Она взяла сложенный кольцами поводок маленькими руками и, опустив голову, покрыла его поцелуями. Потом она подняла на меня глаза, в которых были с тезы.
- Теперь, мой господин, - сказала она, - я поцеловала и твой кнут тоже.
- Может быть, когда-нибудь ты снова станешь собственностью того господина с празднеств Поликрата, - проговорил я.