- Нет, господин, - возразила она, - несомненно, у него есть высокородные и красивые горианские девушки, чтобы служить ему. Я только жалкая земная девушка-рабыня. Думаю, он уже забыл меня. Я была для него всего лишь новинкой и удовольствием на одну ночь.
- Понимаю, - откликнулся я.
- Он превратил меня в чувственную и покорную рабыню, а потом оставил меня.
- Ты ведь еще не видела своего хозяина, как ты мне говорила, - сказал я. - Может быть, этот самый человек он и есть.
- Нет, господин, - грустно улыбнулась она. - Я знаю такой тип мужчин. К сегодняшнему дню он бы уже много раз и полностью пользовался мной. Не один раз я уже ползла бы к нему, чтобы выполнять его прихоти.
- Ты любишь его?
- Да, господин, - всхлипнула она, - но я самая несчастная из рабынь!
- Почему же?
- Потому что я люблю двоих! - плакала она.
- И кто же второй?
Она с внезапным испугом посмотрела на меня. В ее глазах были слезы.
- Пожалуйста, не заставляй меня говорить, - попросила она.
- Отлично. - Я пожал плечами.
Из ближайшей двери вышел владелец дома. Он не обратил на нас внимания. Женщина была всего лишь заклейменная, раздетая рабыня, да к тому же простая монетная девушка. Безусловно, он видел немало подобных девушек и много других, которые, по его мнению, несомненно, заслуживали большего внимания. Он нес с собой маленькую лестницу. По ней он забрался к крошечной лампе на жире тарлариона и погасил ее. Тут же он вернулся в дом, прихватив с собой лестницу. Без сомнения, для него бывшая мисс Хендерсон была только еще одной маленькой, не имеющей значения, изящной девицей, попавшей в рабство.
Я отпустил поводок. Он упал между ее грудей, а потом на камни улицы.
- Поднимайся, - скомандовал я, - и надевай тунику.
Она посмотрела на меня с отчаянием.
- Команда должна повторяться? - поинтересовался я.
- Нет, господин, - проговорила она и поднялась на ноги, а длинный поводок упал перед ней.
Она подобрала свою тунику и набросила ее, но не завязала. Затем взглянула на меня.
- Ты отсылаешь меня прочь?
- Тебе пора возвращаться к твоему хозяину, - ответил я.
- Все так просто?
- Конечно.
Она упала передо мной на колени и опустила голову. Девушка сжала руками мою правую ногу и начала, рыдая, целовать мое колено. Я взял ее за волосы и поднял ее голову так, что ей пришлось посмотреть на меня.
- Господин, - всхлипнула она.
Я небрежно бросил еще одну монетку в ее коробку. Она с ужасом глядела на меня.
- Ты послушная? - спросил я, присев перед ней и перебросив поводок ей через плечо.
- Да, господин, - прошептала она.
Тогда я небрежно распахнул в стороны полы ее туники.
- Господин, - проговорила она.
- Ложись, - приказал я.
- Да, господин, - ответила она.
Затем она легла на камни передо мной, послушная, страдающая. Я откинул колокольчик и коробку для монет, и они стукнулись о камни с левой стороны ее шеи.
- Господин, - произнесла она.
Я овладел ею и крепко сжал в объятиях.
- Господин. - Она заплакала.
- Что случилось? - поинтересовался я.
- Ничего.
- Тебя надо будет бить кнутом?
- Нет, господин. - Она продолжала всхлипывать. И тут она выкрикнула: - Неужели я для тебя всего лишь монетная девушка?
- А кем же еще ты можешь быть? - удивился я.
- Никем, - все плакала она. - И ничем.
Тут она сильно ухватилась за меня, рыдая от отчаяния.
- Купи меня, - просила она, - купи меня! Оставь меня себе! Оставь меня! Я не хочу покидать тебя! Купи меня, господин, я умоляю тебя! Я буду хорошей рабыней для тебя! Я буду приносить тебе столько удовольствия, сколько могли бы тысячи девушек! Я хочу быть твоей рабыней! Я умоляю тебя, господин! Я умоляю тебя купить меня!
Закончив с ней, я поднялся на ноги. Она лежала потрясенная, рыдающая у моих ног. Я посмотрел на нее. Было приятно видеть ее такой.
Я одернул свою тунику. Потом пнул рыдающую рабыню.
- На колени, - приказал я.
- Да, господин, - ответила она и встала на колени.
- Поправь колокольчик и коробку для монет, - скомандовал я.
- Да, господин, - повиновалась она.
- А теперь завяжи свою тунику, - сказал я. - Скоро могут показаться свободные женщины. Мы не должны шокировать их.
- Да, господин…
Стоя на коленях, содрогаясь, с опущенной головой, она запахнула тунику и плотно подвязала ее.
Я услышал, как длинная горизонтальная ставня поднялась вверх, над прилавком. На улице открылся магазин. Это была лавка кожевенника.
Девушка в мучении смотрела на меня. Тогда я, дернув поводок, поднял ее на ноги. Ошейник уперся ей в подбородок. Я скрутил поводок и положил ей в руку.
- Крепко держи поводок, - велел я.
- Да, господин, - прошептала она.
Таким образом она сама поведет себя на поводке, отведя руку на шесть дюймов от кольца.
- Найди девушку, которая управляла твоим поводком минувшей ночью, - сказал я, - она ждет вверх по улице. Найди ее и попроси быстро вернуть тебя твоему хозяину.
- Да, господин, - шепнула она.
Я внимательно посмотрел на нее.
- Пожалуйста, господин, - взмолилась она, - пожалуйста!
Я указал на улицу.
- Да, господин, - произнесла она и, повернувшись, спотыкаясь и плача, звеня колокольчиком монетной девушки, позвякивая монетками в коробке на шее, пустилась вверх по улице.
18
КЛЯП И КАПЮШОН
Маленькая, изящная, темноволосая обнаженная рабыня стояла на коленях перед большим зеркалом, дрожа, пытаясь нанести крохотной кисточкой голубоватые тени на веки.
Я наблюдал за ней из-за темного занавеса, на котором по обе стороны были вышиты золотом затейливые, соединенные вместе наклонные буквы "Кеф", одна побольше и две поменьше.
- Я боюсь, - сказала девушка с маленькой кисточкой.
- Это правильно, - ответила ей девушка с длинным гибким хлыстом, стоящая за ее спиной, - потому что скоро тебя представят твоему господину.
- Он обращался со мной с такой жестокостью, - проговорила первая.
- С тобой обращались так, как ты этого заслуживала.
- Да, госпожа, - согласилась с ней та, что стояла на коленях.
Она была вполне красива при свете трех свисающих ламп на жире тарлариона, прикрепленных к высокой металлической стойке рядом с зеркалом. Она положила крошечную кисточку и маленькую круглую голубую коробочку, в которой были тени для век, на поднос с косметикой, стоящий на изразцах.
- Добавь еще теней, - предложила девушка с хлыстом.
- Госпожа! - запротестовала стоящая на коленях рабыня.
- Помни, что ты - рабыня, - напомнила ей девушка.
- Да, госпожа, - ответила та и снова взяла кисточку и крошечную коробочку.
Она нанесла тени более густо, вызывающе чувственно, в соответствующей ее положению манере. Девушка попыталась отказаться от помады, духов и прочих женских штучек, но кто будет считаться с желаниями рабыни. Спустя несколько мгновений она положила косметику на поднос и откинулась на пятки. Она изучала себя. Ее длинные темные волосы были уже причесаны старинным желтым мореным гребнем из рога кайлуака.
Она внимательно рассматривала себя в зеркале.
- Я - рабыня, - проговорила она.
- Да, - подтвердила девушка с хлыстом.
Она ударила им стоящую на коленях девушку.
- Не плачь, - предупредила она ее.
- Не буду, госпожа, - ответила стоящая на коленях.
- Ты разочарована?
- Нет, госпожа. Просто я не привыкла видеть себя такой.
Ее заставили сделать себя, накрасившись, откровенно сексуальной.
- Несомненно, ты предпочла бы, чтобы твой господин обращался с тобой на языке желания, а не на языке наказания, - проговорила госпожа.
- Конечно, но… - торопливо отозвалась девушка у зеркала.
- Не возражай, - предупредила девушка с хлыстом.
- Не смею, госпожа…
- Разве тебе не нравится видеть, как ты выглядишь?
- Я не знала, что могу так выглядеть, - объяснила рабыня.
- А как ты думаешь, ты выглядишь? - задала вопрос девушка с хлыстом.
- Чувственной и возбуждающей, - ответила стоящая на коленях.
- Да, - согласилась ее собеседница.
- Как смог бы мужчина воспринимать меня иначе чем рабыню в таком виде?
- Но ты и есть рабыня, - пояснила наставница. - Ты сомневаешься в этом?
- Нет, госпожа.
- И хорошенькая рабыня.
- Да, госпожа, - согласилась девушка.
- Посмотри в зеркало повнимательнее, - приказала та, что с хлыстом.
- Да, госпожа.
- Что ты видишь?
- Рабыню.
- Скажи: "Я - рабыня", - приказала девушка с хлыстом.
- Я - рабыня, - повторила стоящая на коленях девушка, внимательно разглядывая себя в зеркале.
- Не забывай этого!
- Не забуду, госпожа.
- Посмотри еще раз в зеркало, маленькая рабыня, - произнесла госпожа.
- Да, слушаюсь.
- Мужчины заставят эту девушку хорошенько служить им, не так ли?
- Да, госпожа.
- И это соответствует положению рабыни?
- Да, госпожа.
- И эта рабыня очень красива.
- Спасибо, госпожа, - сказала девушка.
- И тебе нравится быть ею? - поинтересовалась та, что с хлыстом.
- Да, госпожа. Мне нравится быть ею.
- Тогда в чем дело? - еще раз поинтересовалась наставница.
- Я боюсь, - ответила девушка перед зеркалом, дрожа. - Я боюсь быть представленной моему господину.
- Объяснимый для рабыни страх, - успокоила опытная подруга.
- Как он выглядит? Какой он человек? - спросила хорошенькая брюнетка.
- Скоро узнаешь, рабыня, - пообещала девушка с хлыстом.
- Но что, если он не найдет меня приятной? - со страхом спросила ее собеседница перед зеркалом.
- Ты - девушка-рабыня, - заметила госпожа. - Это твое дело заботиться, чтобы он нашел тебя приятной.
- Что мне делать? - взмолилась брюнетка, жалобно глядя на госпожу.
- Будь красивой и покорной, - посоветовала та ей.
Когда свет был зажжен, я смог хорошо разглядеть девушек сквозь занавес. Они же, из-за особенности освещения, не могли видеть меня, зато сами были как на ладони. Кстати, в горианских домах нередко встречается подобный занавес, особенно в комнатах, где содержатся рабыни. Это удобно для хозяина. Он всегда может незаметно наблюдать за девушками, узнавая о них новое и пользуясь полученной информацией для воспитания рабынь. Косметическая комната отделена от остального дома только занавесом. Желая застать рабыню врасплох, надсмотрщик или хозяин могут без лишних церемоний отбросить занавес в сторону.
Конечно, рабыни, как простые предметы собственности, не имеют права на уединение. К ним можно войти в любое время, когда пожелает хозяин. Горианскому хозяину не требуется на это разрешения рабыни, так же как человеку на Земле не требуется разрешения его собаки, чтобы войти в дом. Отсутствие права на уединение характерно для низкого положения рабыни. Оно проявляется в деталях настолько очевидных, что они принимаются как нечто само собой разумеющееся. Например, помещения для рабынь или альковы для рабынь почти всегда имеют решетку вместо непрозрачной двери, скажем, с отверстиями для осмотра, закрывающимися скользящими металлическими панелями. Открытие такой решетки предупреждает рабыню о присутствии тех, в чьей власти она находится.
Она знает, что выставлена на обозрение хозяев или доступна их взглядам, когда бы они ни захотели посмотреть на нее, в любое время, днем ли, ночью ли. На нее можно посмотреть, она знает, а иногда уверена, что это так и есть, даже во время сна. Это похоже на ситуацию с человеком на Земле и его собакой. Хозяин может смотреть на свою собаку, когда бы и как бы ему ни захотелось, даже тогда, когда животное, свернувшись калачиком, спит. Это его привилегия.
Между прочим, аналогия между собакой человека с Земли и рабыней горианского мужчины вполне близкая. Конечно, эта аналогия не идеальна. Например, гораздо более приятно иметь в собственности рабыню, чем собаку. Если быть полностью откровенным, девушка-рабыня - это восхитительный, ранимый, высоко чувствительный организм. Разумный хозяин обычно, если только она не приносит беспокойства, относится к рабыне нежно, с привязанностью. Если она хоть в малейшей степени не удовлетворяет его, она не должна ждать пощады, но, с другой стороны, если она послушна и нежна, ее жизнь, вероятно, становится радостью, почти несравнимой с жизнью невротичной, мужеподобной, эгоистичной женщины с Земли.
Девушка-рабыня, подвергнутая мужскому господству, преданная служению и любви, заклейменная и в ошейнике, прислуживающая на коленях, при исходно оздоровленной цивилизации, устанавливающей ее положение с неоспоримой ясностью, является, по сути, первобытной женщиной, биологической женщиной, избранной женщиной, женщиной на своем месте в природе, состоявшейся женщиной. Рабыни осознают свое уникальное положение. Этому способствует культурная среда, дающая им право быть по природе самими собой. На Горе никто не подвергнет их злобной критике за то, что они слушаются своего женского естества. Если у рабыни хороший хозяин, она счастлива и спокойна. Ошейник, в сущности, вернул женщинам самих себя. Они стали подлинными женщинами. И безусловно, горианские мужчины не дадут им становиться кем-то другим.
- Я должна предстать перед господином одетая? - спросила девушка, стоящая на коленях.
- По крайней мере вначале, - ответила девушка с хлыстом.
- Понимаю, - сказала собеседница.
- Встань, - приказала ей госпожа.
Девушка поднялась быстро и грациозно. Надсмотрщица подошла к большому сундуку у стены, повесила свой хлыст на крючок и открыла сундук.
- Когда твой господин захочет, чтобы ты вошла к нему, - сказала она, - тебя оповестят звуком гонга.
- Да, госпожа, - сказала маленькая изящная рабыня.
Ей не было дано разрешение повернуться.
Девушка, выступающая в роли надсмотрщицы, вынула из сундука и встряхнула тонкий, крошечный, прозрачный кусочек приятного желтого шелка. Это был такой вид наряда, который обычно надевают только самые сладострастные рабыни-танцовщицы, извивающиеся перед сильными, грубыми мужчинами в самых низкопробных тавернах на Горе. Известно, что свободные женщины падают в обморок при одном виде такой ткани или едва дотронувшись до нее. Во многих городах считается преступлением допускать прикосновение такой ткани к телу свободной женщины. Она слишком возбуждающая и чувственная.
Девушка перед зеркалом вздрогнула - наряд был поднесен и надет на нее. Девушка рассматривала себя в зеркале. Она криво улыбнулась.
- Это и есть "одежда", - спросила она, - в которой я впервые предстану перед своим господином?
- Да, - подтвердила другая.
- В нем кажешься более обнаженной, чем когда на тебе действительно ничего нет, - заметила девушка у зеркала.
- В присутствии твоего господина, - сказала надсмотрщица, - ты будешь благодарна даже за эти несколько клочков.
- Да, госпожа, - проговорила рабыня.
- Потрогай их, - сурово приказала старшая девушка.
Брюнетка сжала ткань, облегающую ее тело, между пальцев. Я увидел, как она задрожала.
- Это рефлекс рабыни, - насмешливо заметила надсмотрщица.
- Она такая возбуждающая, - призналась девушка перед зеркалом.
- Пришло время, когда тебя должны вызвать ударом в гонг.
- Когда этот наряд снимут с меня, - спросила маленькая рабыня, - меня будут бить кнутом?
- Это будет решать господин, не так ли? - ответила вопросом вторая девушка.
- Да, госпожа, - сказала изящная, маленькая, восхитительная брюнетка.
Девушка, которая действовала как надсмотрщица очаровательной рабыни, снова направилась к сундуку и достала оттуда колокольчики, чувственно и нестройно зазвеневшие. Колокольчики были перед зеркалом надеты на рабыню: на лодыжки, запястья - и наконец, ошейник с колокольчиками был застегнут вокруг шеи.
- Вот теперь я готова предстать перед своим господином, - проговорила изящная брюнетка.
- Да, - согласилась надсмотрщица.
- Когда меня призовут к нему? - спросила рабыня.
- Когда прозвучит гонг.
- Но когда прозвучит гонг? - в отчаянии воскликнула брюнетка.
- Когда господин захочет, - объяснила госпожа, - а до тех пор ты будешь ждать, как и подобает рабыне.
- Да, госпожа, - горестно прошептала маленькая красотка.
Когда она двигалась, раздавался чувственный нестройный звон колокольчиков. Я подавил стремление, почти переполнившее меня, отбросить занавес и, представ перед ней, схватить и бросить ее прямо на изразцы туалетной комнаты и там упоительно овладеть ею как рабыней. Но я сдержался. Я подавил свои порывы, но не так, как на Земле, с нездоровым чувством неясного, скрытого разочарования, но скорее так, как принято на Горе, чтобы позже более полно и сладостно они были удовлетворены. "Будь голодным перед пиршеством", - так говорят горианцы.
- Теперь ты встанешь на колени, опустив голову и широко разведя колени, чтобы ожидать, когда твой господин потребует тебя к себе, - сказала надсмотрщица, взяв хлыст.
- Да, госпожа, - послушно ответила изящная брюнетка.
Молча я покинул свое место за занавесом. Я уйду из дома и в таверне, где подают пагу, куплю себе ужин. Я вернусь позже, после ужина, ранним вечером, никуда не торопясь.