13
Мысленно зажмурилась душа Оксаны, проваливаясь в дышащую огнём трещину, только не ощутила особого дискомфорта. Лишь в первое мгновение будто через кольцо пламенное проскочила. А дальше бушующие языки и вовсе муляжом оказались – подсветкой искусной. Они мелькали перед ней всё время, пока совершалось падение, но успевала девушка рассмотреть, что это фонари, возможно, даже электрические.
Колодец, по которому она спускалась, точно в лифте, был глубиной никак не меньше сотни метров. Вначале показались, что он прорублен в единой каменной плите, но позже, при детальном рассмотрении, выяснилось, что каменные блоки так тщательно подогнаны друг к другу. На месте девушки любой мужик фыркнул бы: даже до бетонных колец не додумались! Но вдаваться в технические подробности Оксана не стала. Сейчас её заботило другое.
Опустившись до самого дна, она вдруг ощутила под ногами твёрдую поверхность. Удивившись и тронув рукой ближайшую стену, поняла, что может чувствовать здесь вещи. Они казались ей прохладными. Порадовавшись этому обстоятельству (всё-таки привычнее, что ни говори), осмотрелась.
Перед ней начинался плохо освещённый коридор, с небольшим наклоном уводящий ещё ниже, в глубь земли. Поскольку обратной дороги не было – решила действовать в одиночку, так крепись! – то выбирать не приходилось.
Осторожно ступая и стараясь не производить лишнего шума, Оксана двинулась вперёд.
Коридор тянулся недолго – через полсотни метров раздвоился, потом ещё раз. И пришлось девушке идти по наитию, поскольку плана местности у неё не было. Дело осложнялось тем, что боялась она идти напролом: если чувствует себя телесной, значит, и ловушки разнообразные на пути могут быть ей опасны, и охрана, не ровен час, расставлена окажется. А заявлять о своём присутствии раньше времени не хотелось, думалось вначале провести разведку.
Первый звук она услышала, уже достаточно углубившись и запутавшись в поворотах. Теперь, даже если бы хотела, обратной дороги не нашла бы. Пробравшись ближе, увидела впереди небольшую пещерку, в которой, помимо огромной кучи угля, обнаружила копошащегося с лопатой щуплого молодого беса. Кроме подштанников, из одежды на нём ничего не имелось, зато шею отягощала огромная золотая цепь, периодически издававшая мелодичное позвякивание. Впрочем, основной шум происходил оттого, что чёрт подгребал уголь к квадратному отверстию в стене и иногда ловким движением забрасывал туда порцию-другую. При этом недовольно бормотал какие-то ругательства, но в чей адрес, Оксане разобрать не удалось.
План взять языка созрел у неё мгновенно. Осмотрев свои руки, не обнаружила она особых мускулов, но положилась на везение да бабью ловкость. Кроме того, должен был сработать ещё один момент неожиданности: девушка-то оказалась совершенно голой. Отделившись от тела, она сохранила его формы и красоту, а вот запастись какой ни на есть одеждой не сподобилась. Впрочем, в этой части подземелья царила довольно сильная жара, и, верно, раздетых бегало сколько угодно.
Несмотря на опасения, вышло всё достаточно эффектно. Оксана подкралась как можно ближе, пользуясь шумом, который создавал работяга, и неожиданно громко сказала:
– Эй!
Вздрогнувший бес обернулся и даже сел на уголь от неожиданности. Лопата оказалась воткнута в кучу, и девушка, ухватившись за неё, сильно рванула на себя. А потом, коротко размахнувшись, ударила чёрта железной частью по голове. Тот, как подкошенный, рухнул и даже скатился до самого каменного пола. Повозившись немного, стащила с него Оксана подштанники, брезгливо поморщилась, но надела на себя. Чёрта закопала в уголь, оставив торчать только рогатую голову. Потом, осмотревшись, увидела в углу кувшин с водой, напилась сама и полила на плешь пленнику. Тот быстро очнулся.
– Сколько пальцев? – спросила девушка, показав руку.
– Три! – просипел чёрт, мотая головой и стараясь понять, что с ним произошло.
– Значит, жить будешь. Хочешь ещё лопатой? – Для убедительности она опять замахнулась – на этот раз от души.
Собеседник торопливо закачал головой.
– Говорить станешь, или за смертью посылать? – У Оксаны, кажется, и хрипотца появилась в голосе – ни дать, ни взять, героиня эпоса.
– Скажу! – снова сипнул бес. – Только цепь не отнимай.
– Не надобно мне твоё золото. Знаешь меня?
Нет, не знал тот, кто она такая. Это радовало. Значит, не ждут её, и лишних подвохов не привидится. При условии соблюдения строжайшей скрытности, конечно.
– Сегодня ночью двоих детей принесли сюда. Живыми. Где они?
– Сюда живым не пробраться! – попытался было пискнуть чёрт, но девушка поиграла лопатой в руке, и он ответил конкретнее: – Не надо, не надо!.. Не видел я их сам, только слышал. Унесли их на первый ярус. Там обычно пленников держат.
– Зачем они здесь? – сурово спросила Оксана. – Измываться да издеваться?
– Как будто выкуп хотят получить…
– Какой?
Бес вдруг расплылся в глуповатой улыбке и ответил, точно пропел:
– Известно, какой… У нас один товар для расчёта.
– Как же пройти на первый ярус? И на каком мы сейчас находимся?
– На верхнем. А первый под нами. Если идти, держась освещённых коридоров, выйдешь в большой зал. Там лестница есть.
– Спасибо. Ты мне больше не нужен. Отдохни. – С этими словами она размахнулась-таки и отвесила пленнику такой поклон, что у того и голова повисла. Потрогала шею – жилка бьётся, значит, жив. Временно о ней никто не узнает. Не пришла ещё пора показываться.
Замерла на мгновение – криков не слышно. Двинулась дальше, оставив лопату работнику: очнётся ведь, а у него, небось, плановое задание…
Коридоры действительно продолжали разбегаться в разные стороны, но хорошо освещённым оказался только один из них. На стенах висели факелы, коптя и потрескивая. Всё-таки электричеством здесь не пахло.
Залы сменяли друг друга, и девушка отмечала в памяти их особенности – больше автоматически, чем по необходимости. Один оказался расписан охрой, и изображения по большей части были срамными. В следующем тоже особым целомудрием не пахло, но художники хотя бы одели персонажей. То ли богов с богинями, то ли чудищ каких-то. Тела на людские похожи, а вместо человеческих голов птичьи да звериные. И одежды на них напялены чудные, теперь такие не носят. В третьей пещере колодец обнаружился бездонный, и оттуда сыростью пахнуло и плесенью, а ещё звуки донеслись неведомые. Кто их издавал, девушка выяснять не стала.
А вот когда почувствовала запах жареной пищи, остановилась, и обдумать свои действия присела. Что, если это уже место, где грешников мучают? Судя по дымку, тянущемуся из коридоров, вытяжка тут поганая. Криков только почему-то не слышно. В любом случае, осторожность не помешает…
Прижимаясь к стене, выглянула Оксана из-за угла, и увидела небольшой зал, очень напоминающий кухню. Только грешников не заметила. Жарились куски мяса, шипя и подпрыгивая на сковородах. Между горячими плитами бес ходил в белом колпаке, с половниками в руках. Он поднимал крышки баков, принюхивался, пробовал кончиком языка и продолжал мерить помещение шагами. Повар!
Осмотрев кухню внимательнее, увидела девушка распахнутую дверь, а за ней – ещё один зал, уставленный скамьями да столами. Стало быть, тут черти трапезничают.
По всему выходило, что особой опасности пока не предвиделось. Но попробовать проскочить столовую стороной значило рискнуть заблудиться и потерять направление в хитросплетении переходов.
Не раздумывая больше, пошла она вперёд, нахмурив лицо так, что, взглянув на него, ничего хорошего для себя бедняга повар там не увидел бы. Впрочем, он, наверно, и не успел. Потому как, повернувшись на шум, получил такую оплеуху, что повалился на пол, где стоял, разбросав в разные стороны половники. Заметив стоящий рядом бак для мусора, подхватила Оксана беса под мышки, поднатужилась, да засунула туда, а крышкой горло пережала – чтобы дышал, но не особо вольготно.
– Ты все сплетни знать должен, если сюда народ ваш толпами ходит. Скажи, где мне детей своих искать? – А сама поднятым половником поигрывает.
Открыл повар глаза, хлопает ими. Когда понял, чего от него добиваются, забормотал отрывисто:
– Не было ещё такого, чтобы здесь люди свободно шастали!
– Всё когда-нибудь случается в первый раз, – резонно ответила девушка и налегла на крышку.
Захрипел чёрт, даже посинел, и потому поспешно ответил:
– Слышал я про детишек-то… подожди, дай вздохнуть!.. Ох! – Он едва перевёл дыхание. – Сигизмунд приволок их… на первом ярусе они… В клетки посажены.
– Дети мои в клетках? – Глаза девушки сощурились и зажглись оранжевым огнём.
– А где же ещё? – попытался объяснить пленник. – Всех живых там держат. До выкупа.
– Вот как! Выкуп захотели? – Лицо Оксаны вспыхнуло от гнева.
– Это обычное явление! – хрипнул повар, потому что его собеседница, по всему видно, расходилась не на шутку. – В последнее время… ох!… люди несговорчивыми стали… В церковь подались. Трудно души добываются.
– Значит, видел ты его, Сигизмунда? Что же он ещё говорил? – Сквозь стиснутые зубы произнесла девушка, давясь собственным негодованием.
– Тебя с кузнецом вместе называл червяками земляными! За то, что домоседы и дальше собственного огорода никуда не ходите. Сказал, что вы у него теперь на крючке! – вспомнил бес. Только не к добру это у него вышло.
Волна возмущения захлестнула девушку. Она закипала, как чайник на плите: не поднимешь крышку – взлетит на воздух. Ей обязательно нужно что-нибудь сделать – да так, чтобы пыль столбом, и после трава не расти.
Не ко времени разоткровенничался чёрт: при обычном раскладе слетела бы с плеч его голова. Только в этот момент некоторые обстоятельства отвлекли Оксану. Со стороны столовой донесся шум шагов и весёлые голоса, а вслед за ними появились ещё четверо хвостатых. Они пришли пообедать, но, похоже, выбрали для этого неудачное время.
– Помогите! – взвизгнул повар, надеясь на поддержку товарищей, и получил промеж рогов такую затрещину, что обмяк и повис подбородком на крышке.
– Масло смени: слишком много дыма! – Выразительно сказала Оксана и сразу потеряла к нему всякий интерес, потому что в соседнем помещении послышались угрожающие крики. Наклонившись за вторым половником, поднялась девушка из-за плит медленно и грозно, точно богиня возмездия. Черти вначале опешили, а потом, увидев её обнажённый торс да подштанники, загоготали в четыре голоса. Похоже, им ещё не доводилось иметь дело с разгневанными ведьмами.
Оксана ощутила, как всколыхнулась у неё внутри неведомая прежде сила, так что между половников искра пронеслась. Сейчас ей даже надобности в них не было, потому как, поведи она бровью – по ее воле, кажется, сам воздух электричеством задышит. Но чертям невдомёк было. Продолжали они потешаться, тыкая, точно невоспитанные дети, пальцами в её раскачивающиеся яблоки грудей. Один даже острить пытался, сравнивая их с футбольными мячами – естественно, в пользу мяча. Это и послужило последней каплей.
Взмахнув руками, точно ангел крыльями, направили Оксана их на бесов, и сорвались с её половников молнии, опаливая шкуры и пробивая тщедушные тела. Взвизгнули черти, но новая волна огня настигла их на пороге, и они повалились друг на друга уже без чувств. И не видели, как победительница просто переступила через них, двинувшись дальше.
Вонь вокруг поднялась, точно поросят зарезанных на костре палили.
А тут ещё голоса раздались, и новые бесы отобедать явились…
Когда снова вышла Оксана в коридор, сверкая кошачьими зрачками и уже без всяких факелов прекрасно видя, что происходит в тёмных отводах, столовой больше не существовало. Догорающие скамьи, перевёрнутые и оплавленные железные печи, непроглядная пелена дыма, проедающая глаза – вот и всё, что она оставила за спиной.
14
Сделал Никола только пару шагов, напряжённый весь, хотя и подсказывает душа: честна с ним Кикимора – а стоит уже посреди собственной гостиной с огромным баулом за плечами. Вздохнул облегчённо, мешок на пол бросил. Тяжёлый, собака: разве что наковальни там нет, всё остальное, из сундука добытое, с собой забрал.
Но теперь про добро это думать времени нет, Оксана помощи дожидается. Поспешил кузнец в соседнюю комнату. Жена, как прежде, на их кровати общей лежит. Дыхание ровное, лицо бледное.
Боязно стало Николе: вдруг не получится? Но ведь не узнаешь, к делу не примерившись. Поднял он её, как пушинку, сам уселся на край, а тело положил на колени, будто выпороть собирался. Теплое, каждая неровность знакома до боли!
Руки Оксаны безвольно повисли. Голову он ей поддержал, а ладонью крепкой, благословясь, прицельно между лопаток и треснул.
Охнула девушка, а изо рта у неё – вот чудо! – кусочек яблока выпал. Покатился под кровать – там ему самое и место, с глаз долой!
Обрадовался Никола, вскричал:
– Оксанушка! Здравствуй!
Та зашевелилась, голову подняла, повертела ею из стороны в сторону, да на кузнеца посмотрела. Вгляделся он в глаза её темные – а там пустота. Вообще ни одной мысли, ни одного чувства. Будто ещё не проснулась девка.
– Золотце мое, пришла ли ты в себя? – Он притянул жену к себе, обнял горячо, а потом снова посмотрел в очи.
Она его узнала, потому что после некоторой паузы спросила ровным, даже равнодушным голосом:
– Долго ли я спала?
– Долго, Осанушка, долго. Почитай, полсуток. Утро уже.
– Дела делать надо. – И, поднявшись, направилась к столу, на котором ещё с прошлого дня продолжала лежать высохшая тряпка. Взяв её в руки, стала стряхивать на пол крошки и мусор. Обыденно так, по-простому.
Опешил кузнец. Нет, это не его жена! Она не могла бы чем-то заниматься, не узнав, как дела у мужа и где детишки.
– Послушай, душа моя! – Он осторожно взял её за локоть. – Наши дети в опасности. Чёрт утащил их с собой.
– Плохо, – согласилась Оксана потухшим голосом, но работу не оставила. – Когда вернуть обещал?
– Не обещал ничего, в том-то и дело! – Отчаяние снова овладевало Николой. Только думал с одной напастью разобраться, как переросла она в другую. Что-то Кикимора не договорила ему в рецепте!
И тут вспомнил он: обмолвилась старуха, что если не получится разбудить жену, материться он должен начать и поминать хозяйку болот нехорошими словами. Так кузнец и сделал! Не любитель он был по жизни матом ругаться, но тут постарался на славу. Выговаривал даже слова, которые с детства больше не слышал – и неологизмы переиначенные, и жаргонизмы адаптированные, и по фени целый список от "а" до "я".
Если всё правильно обещала Кикимора, должно было ей икаться начать без остановки до самого вечера. Зашипело что-то в воздухе перед головой кузнеца, потом туман сгустился, и на его фоне появилось лицо озорное девчушки с крепкими металлическими зубами, будто напоказ.
– Что случилось, мил человек? – спросила она. – Я даже задремать не успела.
– Неправильно подействовал твой рецепт! – пожаловался Никола. – Посмотри, что с Оксаной творится.
Туман, как есть облачком, повернулся в сторону, и через несколько секунд Кикимора ответила:
– Зря ты меня винишь, хлопец. Всё у тебя получилось. А то, что вернулась к тебе жена не целиком, вопрос другой.
– Это как понять – "не целиком"? – изумился кузнец.
– Разве сам слепой? Она же автоматом бездушным ходит. Что запрограммировала со вчерашнего дня, то и выполняет. А закончит – сядет и будет ждать другую команду. Скажи ей, чтобы во дворе прибралась и коз подоила. Сама не догадается. А лучше список напиши. Да! – Глаза у девчонки блеснули смехом. – Не забудь там про интим написать, ты её теперь только так в постель-то заманишь! – И она захохотала озорно, даже раскраснелась вся.
Облако стало медленно таять в воздухе. Никола испуганно замахал руками:
– Подожди! Как мне бороться-то с этим?
– Вернётся к ней душа, не переживай. Если черти отпустят, – добавила девица, становясь всё более призрачной. – В преисподнюю она подалась, детей спасать. Вы, люди, все сумасшедшие!
– Как же ей это удалось? – выкрикнул Никола ещё один вопрос, но лицо собеседницы уже исчезло, а вместе с ним растаяла последняя возможность получить хоть какую-нибудь поддержку.
Сел он снова на край кровати и, насупившись, смотрел на Оксану, подметающую веником половики. Она, похоже, даже внимания не обратила, что разговаривал он с гостьей болотной. Точно о ней сказала Кикимора: автомат бездушный.
Что оставалось Николе делать? За какую верёвочку ни дёрнет – всюду вместо звона хрюканье поросячье доносится. За какое дело ни возьмётся, оборачивается оно худом. Ничего не выгорает, одни пни вместо леса. И чем дальше он в тот лес углубляется, тем теснее там от обломов.
Может, звёзды его так расположились на небе? Они, хитрые, тасуются, как им вздумается, ни один астролог за всю историю человечества толком ничего предсказать не мог. Может, судьба такая – через тернии пройти, а в результате остаться ни с чем. Впрочем, жизнь Николы сложилась удачно… если не считать давней потери да вот нынешней тоже. Зато обе – под дых, из седла выбивают. После революции пять лет ничего не мог с собой поделать, всё любимую вспоминал. Как стало отпускать, познакомился с Оксаной – тут повылезала изо всех щелей нечисть проклятая. Будто знала, что чувствительный он, можно его пнуть – и подломится он, точно хворостинка.
А ведь действительно, сломался. Сидит и слюни распускает. Ни одной мысли дельной, ни намёка даже. Впору петельку к потолку прилаживать…
Кузнец вздрогнул от неожиданности. Вот так дорассуждался! Точно нашёптывает ему кто-то слова эти. Оглянулся через плечо – там Оксана с каменным лицом пыль на комоде стирает. На его зов даже не обернулась… Она-то точно не могла этого сделать! Похоже, кто-то третий в игре присутствует.
Подумал так – и встала перед его мысленным взором ухмыляющаяся рожа чёрта. Даже будто помигивает тот украдкой! Своим шелудивым хвостом помахивает да вертит на пальце связку ключей. Символично, не иначе от преисподней!
И понял тогда кузнец, что всё происходящее имеет под собой одну-единственную цель: добиться, чтобы от отчаяния решил он сам встречи с нечистым искать. Тогда и козырей с собой в рукаве не принесёт, и сговорчивость проявит: он же в роли просителя станет выступать. И верёвки из него можно вить, заставить землю жевать, а уж документик подмахнуть любой – раз плюнуть.
И предложенный ему сценарий сам собой вырисовываться начал. Не нужно для этого особым умом обладать – на поверхности, оказывается, всё лежало, только из-за суетливости не мог он этого рассмотреть. Впрочем, так было подстроено, чтобы не оставалось у него времени на раздумья. Тем быстрее должен был пройти положенные мытарства и вернее к единственному выводу прийти.
– Что же, – сказал Никола вслух ни грозно, ни ядовито, а сурово да устало, – если остаётся последний способ детей вернуть – поклонюсь хоть чёрту!