Капитан ловко спустилась по веревочной лестнице в шлюпку, где уже сидело несколько бравых молодцев. Встав на качающиеся доски, один из них галантно протянул руку девушке. Она руку проигнорировала, достаточно легко достигнув скамьи.
- Лучше помоги Кармисе, - велела, ткнув пальцем себе за спину. - И попам.
Поднимаясь на палубу своего судна, Счастливчик подумал, что дело это очень плохо пахнет. Допустим господин Серчер уже не канцлер - но свой флот есть у Урмосса, и корабли под флагом Первосвященника давно ходят в Дальние Земли - туда везут слуг господних, оттуда - товары и десятину. Да, в конце концов, кто мешал епископу и бывшему канцлеру просто поговорить со своим королем, чтобы тот выделил ему вместо старой торговой калоши "Орлана" фрегат или шлюп с командой нормальных военных моряков - крепко просоленных морских волков? При этом, конечно, на время исключить его из списков флота и продать какому-нибудь подставному купчишке, а команду "распустить" и отправить офицеров "в отпуск". Обычно так ведь и делалось, когда речь шла о всякого рода темных делишках… Почему епископ так не поступил? Или размолвка с его мощью Рупертом была сильнее, чем казалась? Вроде нет, а других причин словно и не имелось для подобной скрытности.
Если только… Если только его преосвященство не хочет в данном деле натянуть нос не только монарху, но и своему святейшему патрону в Урмоссе… В конце концов, что известно о причинах его отставки?
Но и тогда не легче.
Мало того, что в случае чего гнев короны и церкви может обрушиться на пособников заговорщика и еретика. Так еще ведь сильные мира сего имеют странную привычку избавляться от тех, кто знает неподобающе много об их делишках…
Шлюпки быстро скользила по волнам, все более удаляясь от кораблей.
На волнах резвились многочисленные моллюски - от мелких летучих кальмаров до морских ангелов. То и дело попадались огромные медузы. Прозрачные создания - шарообразные, вытянутые, овальные, солнечным зайчиком скакали в воде, подхлестываемые порывами бриза.
В глубине вод залива тоже кипела жизнь - грациозные мелитуи с их странными придатками в виде мартийского креста светились, словно раскаленная лава. Акалары сверкали так, словно были усеяны настоящими бриллиантами. Очаровательные веллы испускали из-под своеобразного паруса пучки нежно-голубоватого света, а косяки морских огурцов с круглым телом, усеянным острыми шипами, мерцали таинственным зеленоватым светом.
Всевозможные рыбы то появлялись, то исчезали у поверхности. Причудливые по форме морские луковицы переливались всеми цветами радуги. Мелькнула стайка серебристых рыбок-ласточек.
По мере приближения к берегу горная гряда, чьи верхушки поднимались над деревьями, становилась все выше. Горы - серые и голые, известково-блестящие на солнце, напоминали теперь спины каких-то древних чудовищ, навеки застывших в окаменении.
Лес стоял высокой непроходимой стеной. С лодки было видно, как с деревьев иногда вспархивают невиданной окраски птицы - ярко-красные, ядовито-желтые, пурпурно-багровые.
Лодка остановилась недалеко от берега, Альери спрыгнула в воду, оказавшуюся ей по колено.
Подплыв к берегу, пираты высадились и стали подниматься вверх по отлогому склону.
Около мили они шли вдоль берега, присматриваясь и прислушиваясь, пока Игерна раз за разом всматривалась в даль через подзорную трубу.
Берег снова стал подниматься, местами пираты наталкивались на густые прибрежные заросли. Им пришлось перейти через неглубокий ручей с прозрачной водой, впадавший в море.
Наконец, отряд углубился в джунгли.
Глава 27
Год 3342 от Возведения Первого Храма. 29-е число месяца аркат.
Иннис-Тор. Ничьи Земли. В нескольких десятках миль от Коралловой бухты.
Со шканцев своего флагманского корабля капитан первого ранга Орио де Ронкадор благостно озирал морской пейзаж.
Галеон шел вдоль побережья на юг по залитому солнцем морю, цветом похожему на великолепный изумруд.
И будто вторя ему, зеленели склоны прибрежных гор, заросшие пальмами и бамбуком.
Капитан повернул голову. Туда, где на баке дюжина матросов оттягивала снасти - умело, деловито и без суеты.
Я благодарен рому за свой багровый нос,
И по его совету штаны в заклад отнес…
- выводил чей-то хриплый бас на орудийной палубе.
Улыбнувшись, Ронкадор поднялся по резному трапу на мостик и остановился, опершись о резную балюстраду. Тут уже выстроились свободные от вахты офицеры "Леопарда" - все как на подбор в белых полотняных рубахах и штанах, в легких башмаках и больших широкополых шляпах с тележное колесо, защищавших голову от солнца.
Обежав взглядом подчиненных - от второго штурмана, юного младшего лейтенанта Эухенио Бальбоа, до седого как лунь капитана второго ранга Аррано да Нуньес, - дон Орио мысленно вздохнул от зависти.
На судах эгерийских колониальных эскадрах вольности по части офицерской формы были давно узаконены, и всякий разумный капитан по выходе в море отдавал приказ: "Как сказано в уставе, господам офицерам одеваться по усмотрению, выбирая, что для лучшего службы несения подходит…" Но, увы, отдать такой приказ самому себе капитан первого ранга Ронкадор не мог.
И приходилось ему в жару преть в полной форме - камзоле из синего сукна с изрядным количеством золотого шитья и пышным воротником, неудобной тяжелой треуголке, узких штанах, непристойно обтягивающих чресла, в перевязи и при шпаге да - словно этого мало - еще и в ботфортах: всенепременно желтой кожи и со шпорами.
Вот скажите на милость, зачем шпоры в море? Понятное дело, что они - старинный знак рыцарского достоинства! Но к чему они там, где на сотни миль кругом вода, и ни одного коня не сыскать!
Однако не просить же у вице-короля дозволения ходить не по форме! Так что теперь вся прислуга в доме Ронкадора в Геоанадакано ходит в перешитых мундирах - сопревших и выцветших под тропическим солнцем.
Правда, не все офицеры одеты так легко - на правом фланге строя торчит облаченная в полный мундир, точно как сам каперанг, долговязая фигура.
Капитан еле удержался, чтобы не поморщиться.
Старший лейтенант Эрнан де ла Вега, маркиз Себальес был досадным исключением из дружной офицерской семьи "Леопарда". Прислали его три месяца назад, мнения Ронкадора не спрашивая, и тому были свои причины. Ибо маркиз был каким-то родственником вице-короля по боковой линии и недавно прибыл из метрополии. Причем не в поисках славы и не для продвижения по службе, а, можно сказать, в ссылку. С ним приключилась какая-то мутная история - вроде как слишком настойчиво волочился за некоей придворной дамой строгих правил, которая, наконец, пожаловалась королеве, и та потребовала от супруга выгнать вон наглого маркиза. Поговаривали также, что причиной высылки его из Толетто были нескромные взгляды, которые красавчик бросал на кого-то из родственниц королевы, и чуть ли не на саму государыню. Еще болтали про какую-то дуэль с особой королевской крови.
И, узнав маркиза получше, дон Ронкадор готов был даже в это поверить. Самодовольный нагловатый тип, мнящий себя неотразимым красавцем и образцовым идальго.
Видимо, в небесной канцелярии сочли, что "Леопард" уж слишком хорош, и засунули маркиза именно к нему.
Нет, ясно, что он родич вице-короля - ну так и оставил бы при себе, сидел бы лейтенантик в Геоанадакано и никому не мешал. Так нет же! Угораздило же этого сопляка стать моряком!
Как знал дон Орио, до того как попасть ко двору, тот служил в галерной флотилии Змеиного моря. Служили там по давней традиции самые родовитые дворяне, так же по давней традиции ничего не смыслящие в морском деле. Ну положим, им это и в самом деле не очень нужно. Для плавания в тех водах, вблизи берегов, хватит и обычного лоцмана, а всякие хитрые штуки с перестроением и боевым маневрированием тоже там не в ходу: тактика самая простая - нахлестывая гребцов, подойти поближе к врагу и, выпалив пару раз из пушек, свалить на абордаж.
Ну так и не лез бы в то, что не понимаешь!
Прислали его четыре с небольшим месяца назад - и Ронкадор уже не знал куда деваться.
Для начала, зная, что собой представляют галерные офицеры, он определил маркиза третьим офицером к абордажникам.
Через неделю он застал лейтенанта буквально у входа на мостик, когда тот лупил своей идиотской галерной тростью двух матросов, по его словам замешкавшихся с ответом.
Де Ронкадор, про себя матерясь, напомнил тому устав, в соответствии с которым командир не может наказывать виновных "иначе как через профоса и согласуясь с капитаном".
Хотя порывался объяснить благородному ослу: если уж он не понимает, что опускающийся до кулачной расправы офицер позорит мундир, то пусть хоть возьмет в ум, что тут ему не скованные каторжники, и слишком жестокий начальник имеет шансы выпасть за борт во время ночной проверки вахт. Но ведь этот же, чего доброго, побежит жаловаться, что де Ронкадор распустил команду!
Он ограничился тем, что перевел лейтенанта из морской пехоты в штурманскую часть. Но, сменив серебряный офицерский свисток с клыкачом на такой же с астролябией, дон Эрнан не унялся.
Это кем надо быть, чтобы в присутствии лейтенанта Бальбоа заявить, что, будь его воля, запретил бы сыновьям рабынь, а тем более темнокожих, получать офицерские чины! Да еще с этакой галантной придворной небрежностью, мило улыбаясь и глядя в глаза оскорбляемому! Тут уж сам дон Орио не сдержался и напомнил зарвавшемуся наглецу, что он спорит с королевским указом, по которому признанные отцами дети невольниц вправе наследовать титул!
Бедняга Эухенио тогда чуть не расплакался. И ведь на дуэль не вызовешь - мало того, что родня вице-королю, так еще и старше по званию.
Каюта маркиза была битком набита ящиками с дорогим вином, в общении с которым он и проводил часы досуга, и что главное - не предлагал никому угоститься, напиваясь в одиночестве, что было не только не по товарищески, но являлось прямой дорогой к тому, чтобы спиться.
Нет, в конце концов если бы все плавания знатный фертик так бы и сидел в каюте, поглощая хмельное, Ронкадор бы ничего не имел против. Но время от времени на лейтенанта де ля Вегу нападал какой-то угрюмый служебный раж, и тот бродил по кораблю, проверяя, хорошо ли выдраена палуба, и уныло требуя назначать его на вахту.
Да, а еще ведь мечтает о подвигах и славе победителя пиратов! В последних абордажных боях его приходилось в прямом смысле слова держать за штаны, потому как дону Орио уже прозрачно намекали, что вице-король будет весьма опечален, если с его беспутным родственником приключится что-то нехорошее.
А эта его манера - при каждом удобном случае подносить к своим завитым усам изящный шестигранный флакон из червонного золота с крепкими духами - привычка, выдающая галерного офицера, чувствительные ноздри которого страдали, когда ветер доносил до него нестерпимый смрад двух-трех сотен гребцов.
И это на "Леопарде", где даже нижние палубы дважды в день проветривали и промывали морской водой раз в три дня, а матроса, осмелившегося помочиться в трюм, ждала порка у мачты! Причем маркиз всё норовил достать свою склянку, когда рядом оказывался Бальбоа.
Сопляк не понимал, что этим оскорблял не одного лейтенанта - между прочим, сына достойного отца, - но и всех офицеров, весь корабль, а значит, оскорблял и его, дона Ронкадора! Нет, в очередной раз пообещал себе капитан, при первом же удобном случае он выкинет придворного хлыща прочь с галеона, снабдив, разумеется, наилучшими аттестациями и припиской, что такому блестящему офицеру нужно всенепременно состоять при особе губернатора.
Ладно…
- Утренний рапорт сдать! - сухо приказал Ронкадор.
Вахтенный офицер приосанился и начал:
- Младший лейтенант Эухенио Бальбоа заступил на вахту в полночь семнадцатого дня девятого дня месяца аркат года 3342 от Возведения Первого Храма. За время моей вахты пройдено по счислению семьдесят миль указанным курсом. Кораблей под королевским флагом, а также любых других не замечено. Ночью наблюдались огни на берегу. Наложено два взыскания - матрос Хайме Каро из третьей вахты лишен винной порции за то, что назвал матроса Танубу мартышкой, проиграв ему в кости. Еще Ханито Пири арестован профосом за угрозу сварить младшего кока Иеронимо Густори в камбузном котле, что сопровождалось действиями… по приведению угрозы в исполнение.
- Сварить или поджарить? - уточнил каперанг и отметил, как трое обтягивающих снасти матросиков ухмыльнулись при его словах.
- Так точно, именно сварить! - сообщил вахтенный офицер.
- Рапорт принят, после того как сменитесь, лейтенант, разрешаю отдых до завтрашнего полудня. Все свободны, господа!
Спустившись вниз с мостика, Орио поманил к себе одного из матросов - здоровяка Довмонта, старшего в десятке рулевых.
- Снасти отставить, найди мне профоса и передай, пусть немедленно даст Хайме Каро пять плетей. А Каро передай - пусть впредь будет умнее. Можешь идти.
Развернувшись на месте по-уставному, старший матрос зашагал на корму.
Ронкадор проводил взглядом громадную фигуру Довмонта, под босыми ногами которого вздрагивала палуба.
На кораблях его величества вообще кто только ни служил - от танисцев до скуластых низкорослых жителей холодных тундр северного Иннис-Тона. "Море не виселица - примет всех". Довмонт был, правда, выходцем даже не из Староземья, а из по-прежнему диковатой и загадочной Сурии. Был он у себя дома рыбаком, ловил в холодных северных морях рыбу да бил клыкачей и мелких китов, пока не захватили его заплывшие за каким-то демоном в те воды фризские пираты да не продали арбоннцам на плантации, с которых он дал тягу при первой же возможности.
Так было или иначе - неведомо. Да и не важно - многие из моряков носят каторжные и рабские клейма. Конечно, были капитаны, кто старался таких не брать, но только не дон Ронкадор. "Море не виселица…"
Правда, здоровяк отказался от предложения записаться в абордажную партию: мол, людей почем зря убивать вера не велит. Это при том, что трусом Довмонт не был. Когда во втором плавании бойцы с того хойделльского фрегата все же прорвались на палубу "Леопарда", он, схватив валявшийся под ногами гандшпуг, первым кинулся в схватку и разнес башку их мичману, чем привел врага в замешательство и позволил подоспевшим товарищам взять тех в сабли.
Так что Ронкадор не стал настаивать. В конце концов, среди матросни всегда хватало желающих за пару лишних медяков жалования надеть оранжевый берет морского пехотинца. А вот найти человека, способного в одиночку стать к рычагу брашпиля или удержать штурвал в жестокий шторм - такого вот надо поискать.
Он таких и искал - и находил.
Взять хоть капеллана - падре Учоа, грузного крепкого мужчину лет под пятьдесят уже: до того как принять сан побывал этот сын батрака из Валиссы и матросом, и грузчиком, и наемником. Прозябал он на должности духовника военной тюрьмы, ибо капитаны предпочитали священников пообразованнее - с кем можно вести умную беседу в кают-компании. А вот Ронкадору Учоа приглянулся - и не потому даже, что не слишком часто присуждал к церковному покаянию.
Или старший боцман Гэйди - основательный моряк из фрисландцев. Белобрысый детина с широченной испитой рожей, низким покатым лбом, тяжелой челюстью и огромными кулачищами. Орио не раз видел, как члены экипажа подскакивали на месте и быстро исчезали, как только раздавался боцманский рев… Нет предмета на корабле, которого бы он не касался. В его ведении находятся все работы палубной команды - от установки парусов, постановки судна на якорь и спуска шлюпок до мытья палубы.
А еще боцман - это начальник над мачтовыми матросами, которые управляют верхним бегучим такелажем и парусами при свете дня и во мраке ночи, а равно во время жестоких штормов и под вражеским огнем. Подобная должность требовала силы, опыта и смелости - и всем этим Гэйди ван Торп сполна обладал: не зря Ронкадор платил ему тройное жалование против казенного из излишков корабельных денег - которые, между прочим, мог забрать себе (то есть почитай, из своего кармана).
Или вот судовой казначей. Лейтенант Майдерас - немолодой, носящий очки в оловянной оправе и носящий нарочито стоптанные башмаки и потертые залатанные штаны, как это принято у казначейской породы.
Казалось бы - что такое судовой счетовод и кладовщик?
Молодые офицеры считают прямо-таки обязанным при упоминании казначея презрительно скривиться. Но каждый толковый капитан знает, что личность это значимая. Человек, ведающий жалованием, подписывающий счета, хозяин овощей, сыра, вина и сухарей - без которых так же не повоюешь, как без ядер и картечи. Типичная канцелярская крыса, которая ведет амбарные книги и, как водится, при возможности кладет что-то себе в карман.
Ронкадор был снисходителен: если удается отщипнуть от пирога, то и Элл с ним - лишь бы команда жила не впроголодь, лишь бы не тратил серебро на тухлятину и сухари с долгоносиками и хрущаками. Дона Орио волновало лишь чтобы его матросы получали свое сало и ром с бобами в срок и вдоволь. А если кто и построит себе от казенных щедрот уютный домик на старость лет, то не судить же его строго?
Так что как ни крути - казначей фигура важная, как боцман. Тем более что толкового боцмана было найти проще, чем честного казначея.
Его судовой лекарь был - в этом капитан был свято уверен - лучшим во всем флоте короны. Ибо должность эту исправлял на "Леопарде" не кто-то, а бывший адъюнкт-профессор Толеттского университета мэтр Айдаро да Понсо.
Тут надо отметить, что хотя уставами и было предусмотрено уже скоро как сто лет нахождение на борту кораблей второго и первого ранга включительно дипломированного медикуса, но вот с деньгами на оплату казна поскупилась, да и чины офицерские им дать не решились. В пеших и кавалерийских полках с лекарями было попроще - ибо там как-никак каждый приходился на тысячу с лишним лбов, а не на четыре сотни, да и народ был побогаче - так что бывало офицеры из богатых и знатных оплачивали расходы на "мясников для двуногой скотинки" и "коновалов" из своего кармана.
Да и должность военного врача на скрипящем качающемся островке из дерева все же не столь завидная, как медик в гарнизоне или полку.
Так что обычно корабельные врачи были двух разрядов.
Во-первых - всякие докторишки-неудачники или вообще выброшенные из университетов за пьянки и глупость студиозусы, запродавшиеся флоту из-за полной никчемности. Во-вторых - темные личности, которым по каким-то малопочтенным причинам стало жарко на твердой земле. Но судовой лекарь "Леопарда" был счастливым исключением - хоть про самого себя он так сказать бы не смог.
Нашел его старший офицер в матросском кабаке в Архатене, где увидел оборванного неряшливого старика, искусно зашивавшего свежий порез на лице, полученный в мелкой поножовщине каким-то пьянчугой - причем орудовал тот иглой не хуже любого портного, сыпля мудреными учеными словечками. Когда странный старик закончил свой труд, получив в награду жменю медяков и стакан рома, капитан сунул серебряный риэль подавальщику и осведомился - что это за ловкий цирюльник тут объявился.
И услышал, что это не какой-то там костоправ-самоучка, а самый что ни есть неподдельный профессор - которого сгубила неумеренная страсть к пьянству.