- В таком случае это довольно странно, - заметила я, сама не зная, зачем. - Сердечные приступы действительно случаются у, казалось бы, абсолютно здоровых мужчин, но в более позднем возрасте.
- Я знаю только то, что сказал осматривавший его врач, - сказала графиня. - Это произошло не здесь, а в городе. В мэрии.
- Во время венчания?
- Немного позднее. Как вам известно, после обряда жениха и невесту по традиции отводят в разные комнаты, где они могут в спокойной обстановке свыкнуться со своим новым статусом. В такой комнате и нашли моего сына. Он лежал на кушетке…как будто спал.
- Что же говорит его жена? Ведь комнаты молодых супругов как правило расположены по соседству. Может быть, она что-нибудь слышала?
- Не знаю, - жёстко ответила графиня, - я с ней не беседовала. И не собираюсь иметь с этой женщиной ничего общего.
- У неё что же, плохой характер?
- Да не знаю я, какой у неё характер, - устало сказала графиня, и в её голосе впервые отразились нормальные человеческие чувства. - Это был неравный брак. Она не аристократка. В этой ситуации мне попросту не положено поддерживать с ней отношения… Но, как я понимаю, у вас было какое-то дело к моему сыну. - Самообладание возвратилось к женщине вместе с маской холодности и равнодушия. - Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Мы как раз находимся сейчас в его кабинете.
Я машинально окинула комнату взглядом. Тёмные гардины, два гобелена на стенах, несколько стульев и рабочий стол, на котором по-прежнему лежали стопки бумаг, а также стояла полупустая чернильница с гусиным пером.
- Мы разыскиваем древний кинжал, называемый Керисом, - объяснил Ярослав. - Нам говорили, что ваш сын приобрёл его в Миргородском университете полтора месяца назад.
- Всё верно, - кивнула графиня, как мне показалось, несколько разочарованно. - Этот кинжал висел у него на поясе во время бракосочетания. Ведь на церемонию положено надевать наиболее древние и ценные безделицы.
- А где теперь этот кинжал? - спросил Ярослав, преодолевая некоторую неловкость. Не слишком приятно было расспрашивать о куске металла женщину, потерявшую единственного сына.
- Его похоронили вместе с Рональдом, - ответила графиня. - Положили в гроб.
Не знаю, как Дара и Ярослав, а лично я с трудом удержалась от того, чтобы не застонать.
И тем не менее, когда мы собрались уходить, отметив, что и так отняли у графини слишком много драгоценного времени, я спросила о другом:
- Мой вопрос может показаться вам бестактным, и всё же отчего вы велели своему лакею привести нас в замок?
Кажется, вопрос не только не оскорбил графиню, но также нисколько её не удивил.
- В моём роду всегда было принято уважительно относиться к ведьмам, - с достоинством ответила она. - Меня учили этому с детства. И я прошу вас об одном. В случае, если вам что-либо станет известно об обстоятельствах смерти моего сына, дайте мне знать.
На этом мы и расстались.
- Если она не уверена, что её сын умер от сердечного приступа, то почему не обратится к городским властям? - недоумённо спросила Дара, когда мы снова тряслись в карете, возвращаясь в Миргород.
- Потому что она - представительница древнего и знатного рода, - объяснила я. - И не может допустить, чтобы имя её сына вертелось у всех на устах в связи с мутной криминальной историей.
- Разве найти преступника не важнее?
- Для неё - нет. С её точки зрения, чистая, ничем незапятнанная память сына - дороже всего.
- Ерунда какая-то.
- Для кого ерунда, а для кого, как видишь, нет. Правда у каждого своя… - Я резко хлопнула себя по лбу. - Что же мы не спросили, где похоронили графа?!
- Ну, это как раз и без того понятно, - заметил Ярослав. - На городском кладбище, разумеется. Аристократов хоронят именно там.
- А не в семейном склепе? - засомневалась я.
Воин уверенно покачал головой.
- Здесь это не принято. Ты что, хочешь сказать, что мы пойдём за кинжалом на кладбище?! - воскликнул он, только сейчас сообразив, в чём причина моего интереса к месту захоронения.
- Ну разумеется, - ответила я. - Нам ведь по-прежнему нужен кинжал.
- Мы что же, будет грабить могилу?! - в ужасе спросил он.
Дару такая перспектива явно не пугала; напротив, она ждала моего ответа с весёлым любопытством.
- Ну зачем же? - успокоила Ярослава я. - Мы никого не станем грабить. Напротив, мы попросим по-хорошему.
- Кого попросим? - нахмурился воин.
- Как кого? Покойника, разумеется.
Мы попросили кучера высадить нас возле главного городского рынка, а дальше пошли пешком, по дороге кое-что прикупив.
- Ой, это вы! А где же Мэгги? - спросил Карасик, неожиданно отделившийся от толпы, привычно текущей мимо рыночных рядов.
В руке он нёс небольшой свёрток, из которого вкусно пахло ветчиной. Я улыбнулась. Надо же, он даже запомнил, как зовут собаку! Интересно, а наши имена он тоже помнит? Или тут дело не в хорошей памяти, а в том впечатлении, которое произвела на него Мэгги?
- Она осталась дома, - ответила я.
- Жалко, - вздохнул Карасик. - А как ваши дела? Как вы устроились? А я здесь недалеко работаю, - продолжал он, не прерываясь, чтобы дать нам возможность ответить. - Ну, то есть у меня здесь большой заказ, работы недели на две. Хотите посмотреть?
Я уже собиралась вежливо извиниться и сказать, что, дескать, мы уж лучше как-нибудь в другой раз. Но к моему удивлению Ярослав приглашение принял.
- А точно недалеко? - спросил он.
- Да в двух шагах! - радостно заверил нас Карасик.
- Ну тогда пошли.
Карасик шагал впереди, прокладывая дорогу сквозь разношёрстную толпу. В центре города в середине дня народу было немало.
- Зачем ты согласился к нему идти? - шёпотом спросила я.
- Чтобы убедиться в том, что он говорит правду, - так же тихо ответил Ярослав. - И что наша встреча действительно случайна.
Только теперь я заметила, что рука воина не отрывается от рукояти меча. Осторожно перевернув кисти рук ладонями вверх, я принялась на всякий случай впитывать солнечную энергию, одновременно легонько разминая пальцы.
Однако наши предосторожности оказались излишними. Мы пересекли небольшую площадь, свернули в узкий переулок и, спустившись по лестнице, вошли в подвальное помещение двухэтажного дома.
Под потолком располагались длинные зарешёченные окна, что позволяло просторной комнате быть достаточно светлой, как минимум в это время суток. Здесь было абсолютно пусто, если не считать лестницы, нескольких вёдер с краской, разбросанных по полу кистей и ещё некоторых инструментов непонятного для меня назначения. Голые стены были пока ещё покрыты неровным слоем белой краски. В комнате стоял соответствующий едкий запах, заставивший меня поморщиться, а Дару чихнуть. Карасика запах нисколько не смущал; вероятнее всего, юноша давно уже привык к такому побочному эффекту своей работы и перестал его замечать. Зато он с немалой гордостью указал нам на потолок. Задрав головы, мы действительно застыли от восхищения. На нежно-голубом фоне расположились белоснежные пушистые облака, такие объёмные, что рука сама тянулась кверху, чтобы их потрогать. Одно облако постепенно расползалось на две части, подчинённое прихоти невидимого ветра. В правом углу в нашем направлении устремлялась стая перелётных птиц. Первая из них была самой крупной, остальные - всё более и более маленькими, что создавало впечатление, будто они находились существенно дальше от нас.
- Красота! - отметила я, по-новому глядя на Карасика. - Тебе действительно надо поступать на художественное отделение.
- Зачем ему куда-то поступать? Он и так всё умеет! - восторженно возразила Дара.
Карасик весь раскраснелся от смущения и удовольствия.
- Ну что ты, какое там умею! - отмахнулся он. - Я пока так, только пробую. Мне бы технику подучить, секреты, премудрости всякие. Но вообще клиентам нравится.
Дара, которой вообще свойственна была аллергическая реакция, жестоко расчихалась, и мы покинули помещение. Вновь оказавшись на свежем воздухе, я спросила:
- Скажи, Карасик, а ты знаешь, где находится городское кладбище?
- Знаю, конечно, - охотно ответил он.
- А внутри тебе приходилось бывать?
- Она имеет в виду внутри кладбища, не внутри могилы, - доверительно пояснила Дара.
- Не умничай, - отозвалась я.
- Да приходилось, конечно, что уж тут поделаешь, - кивнул Карасик.
- А ты знаешь, где находится участок, на котором обычно хоронят дворян?
Маляр снова кивнул.
Я немного подумала, прикусив губу, а потом решилась:
- Скажи-ка, а ты не смог бы быть нашим провожатым? За плату, разумеется. Дело в том, что нам надо попасть на кладбище в немного неурочное время. Когда спросить, как пройти, будет не у кого.
- Да я-то с радостью, и платы никакой не надо. Если хотите, так прямо сегодня и сходим.
- Вот всё-таки не зря тобой отец недоволен, - заметила я. - Непрактичный ты человек, как и все творческие личности. Если тебе деньги предлагают, отказывайся только в одном случае. Когда предлагают мало.
- Ой, да ладно! - фыркнула Дара. - Когда вы сами-то с кого-нибудь деньги брали?
Я мысленно отметила, что девочка становится всё более и более наглой, а вслух сказала:
- Тоже мне сравнила! Мне деньги по большей части ни к чему. Что с ними в лесной глуши делать прикажешь? Солить, или на порошки засушивать?
- А когда вы на кладбище-то попасть хотите, если там даже дорогу спросить не у кого будет? - простодушно поинтересовался Карасик.
- Да, думаю, что-то около полуночи, - буднично ответила я. - Годится?
Вид у Карасика был донельзя растерянный.
- В полночь? На кладбище? - переспросил он, непонимающе хлопая глазами.
- А когда же ещё? - вздохнула я. - Но ты смотри, коли не хочешь, не ходи. Мы другого провожатого найдём, ты не беспокойся.
- Да нет, отчего же, - возразил Карасик. - Я провожу, конечно. В полночь, так в полночь.
В одиннадцать часов вечера мы с Ярославом сцепились не на жизнь, а на смерть. На этот раз камнем преткновения стала ничего не подозревающая Дара, мирно дремавшая в кровати.
- А я говорю, никуда она не пойдёт! - в который раз категорично заявлял Ярослав.
Степень раздражения воина не позволяла ему стоять на одном месте, и он стремительно ходил из угла в угол, меряя комнату широкими шагами.
- Где это слыхано, чтобы девочка в её возрасте шлялась ночью по кладбищу? Да ещё смотрела, как поднимают покойников?
- А что в этом такого? - снова возражала я. - Пусть с малых лет набирается опыта. В конце-то концов, она учится на ведьму.
- Может быть, она ещё передумает!
- Ну и прекрасно, захочет, так передумает. Вот уж не слышала, будто человек, раз увидевший призрака, не может после этого стать никем, кроме ведьмы!
- Да ты хотя бы понимаешь, как это может подействовать на её рассудок?
- При чём тут её рассудок?
- Она ещё всего лишь ребёнок! У неё уязвимая детская психика!
- Её уязвимая психика будет раза в два крепче, чем у нас с тобой.
- А тебе не приходит в голову, что ей может быть просто-напросто страшно?
- Да чего же тут страшного? - растерялась я.
- В ожившем покойнике??? Сама, что ли, не понимаешь?
- Нет, не понимаю. Во-первых, никакой он будет не оживший, призрак как призрак. Во-вторых, он же умер от сердечного приступа. Никаких шрамов на шее, отрезанных ушей, обугленных частей тела у него не будет. Ну, чего тут бояться???
- Но он же призрак, ПРИЗРАК, понимаешь!
- Ну и - ?
Я действительно никак не могла взять в толк, чего он кипятится. Ну хорошо, наверное, он, в отличие от меня, никогда прежде не видел призраков. Но разве это повод так заводиться? Ну, встретил же он не так давно первого в своей жизни тролля, и что? Ничего такого страшного не случилось.
Дара села на кровати и громко зевнула.
- Вы так вошли в роль моих родителей, что мне прямо неловко вмешиваться, - заметила она, потягиваясь. - А всё-таки, может быть, спросите меня, хочу я идти на кладбище или нет?
- Помолчи! - хором приказали мы с Ярославом.
В конечном счёте победила дружба. Если говорить точнее, то победила наша с Дарой дружба против Ярослава. Девочка заявила, что ни за что не пропустит такое зрелище, даже если после этого умрёт от страха. В крайнем случае, сразу же составит компанию покойному графу. Хоть будет с кем поговорить, так сказать, перемыть косточки соседям. Однако она пообещала Ярославу, что не отойдёт от него ни на шаг и будет вести себя тихо и послушно. Насчёт последнего я сильно сомневалась, но ни слова на этот счёт не сказала. Если такое обещание немного успокоит воина, то почему бы нет? Ничего плохого я в этом не видела. Кто сказал, что правда всегда хороша? Этот человек ничего не понимал в психологии людей.
- Зачем вообще надо было отправляться на кладбище именно ночью? - спросил всё ещё раздражённый Ярослав, пока мы поджидали Карасика в условленном месте. - Что, призрак никак не может появиться в другое время?
- Может, конечно, - отозвалась я. - Ему в сущности всё равно. В отличие от нас. Ты как, хотел бы беседовать с призраком в окружении толпы до смерти перепуганных, но оттого не менее любопытных зрителей? Ночью на кладбище никого нет, и это нам на руку.
Встретившись с Карасиком, мы вместе отправились на кладбище. Улицы города были непривычно пусты; тишину нарушало лишь стрекотание сверчков, шум наших шагов, да изредка кошачье мяуканье. Фонари горели только в центральной части города; по мере того, как мы удалялись от центра, улицы всё больше погружались во тьму. Впрочем, ночь была лунная и звёздная, так что жаловаться на кромешную темноту не приходилось. К тому же мои глаза легонько светились в темноте - не так сильно, как в начале нашего пути, а самую капельку, достаточно для того, чтобы дать мне возможность ориентироваться, даже если небесные светила скроются за облаками. Такое свечение не приводило к растрате энергии и не требовало специальной подготовки; оно возникало автоматически, стоило мне оказаться в темноте.
Когда-то кладбище находилось за чертой города. Но Миргород расширялся, строились всё новые и новые районы, и постепенно город поглотил кладбище. Впрочем, и территория последнего тоже, увы, со временем увеличивалась. На сегодняшний день кладбищенские ворота находились в южной части Миргорода, куда и привёл нас Карасик. Ворота были не заперты, лишь плотно прикрыты, и мы без труда вошли внутрь, не встретив по дороге ни души.
Гравий скрипел под ногами, и этот звук казался чрезвычайно громким в окружавшей нас тишине. Социальное неравенство проявлялось на территории кладбища в не меньшей степени, нежели за его пределами, создавая ложное впечатление, будто классовые различия не теряют актуальности и после смерти. Могилы простых людей были бедными, плиты - простенькими, зачастую без надписи, а вокруг росли самые обыкновенные полевые цветы. Зато когда мы прошли в ту часть кладбища, где хоронили аристократов, картина в корне изменилась. Огромные мраморные памятники, казалось, ставились родственниками с единственной целью перещеголять друг друга. Надгробные надписи были длинными и пространными, нередко включая в себя цитаты из священных книг; красивые круглые буквы с всевозможными завитушками указывали на то, что надписи исполнены большими мастерами своего дела. От сладкого запаха роз кружилась голова.
Могила графа Рональда Сонфолка нашлась достаточно быстро. Я принялась извлекать из сумки необходимые ингредиенты. Смешав несколько компонентов в заранее приготовленном флаконе, выпила получившуюся смесь. Вкус был не слишком приятным, к тому же жидкость немного жгла язык, но жаловаться не приходилось. Мне предстояло проделать совсем нелёгкую работу, а зелье должно было помочь настроиться на правильную волну.
- Ну что ж, Карасик, спасибо тебе за помощь, - сказала я затем. - Теперь ты можешь возвращаться домой. Дальше мы справимся сами.
- То есть как это домой? - испуганно спросил Карасик. - Да вы что? Нет, я один назад не пойду.
- Это ещё почему? - удивилась я.
- Вот сам посуди: она вообще неспособна понять чувства нормального человека, - заметил Ярослав тоном спорщика, наконец-то нашедшего неопровержимый аргумент.
- Карасик, объясни пожалуйста, почему ты не хочешь идти домой? - спросила я, старательно игнорируя Ярослава.
- Страшно, - признался юноша.
- А чего ты боишься?
- Покойников, - шёпотом ответил он.
- Тех, которые в земле? - уточнила я.
- А вдруг они поднимутся из могил?
- Карасик, ты пойми, - стала терпеливо объяснять я, - мы сюда как раз для того и пришли, чтобы поднять из могилы одного покойника и с ним поговорить. Поэтому именно здесь, с нами, тебе и будет страшнее всего. А больше на кладбище никто не проснётся, уверяю тебя. Можешь смело идти назад. До ворот тебе никто не повстречается.
- Я всё-таки лучше с вами посижу, - нахмурился Карасик.
- Почему? - Его упрямство начинало меня раздражать.
- А возвращаться - плохая примета, - нашёлся он.
- Прекрасная поговорка, особенно применительно к кладбищу, - оценила я. - А не возвращаться, что же, хорошая примета?
Тут уж усмехнулся даже серьёзный Ярослав.
- Ладно, Карасик, хочешь, я провожу тебя до ворот? - предложила Дара.
- Даже и не думай, - отрезал Ярослав. - Тебя я никуда одну не отпущу.
- Ладно, заканчивайте пререкаться, - шикнула я. - Карасик, если хочешь, то оставайся, но в таком случае не обессудь. Мы тебя предупредили. Будем начинать.
Я опустилась на землю, принимая позу лотоса, закрыла глаза и начала мерно раскачиваться из стороны в сторону. Окружающий мир с отвлекающими разум раздражителями уходил всё дальше, в глубину, почти в небытие. Достигнув нужного состояния сознания, я перестала раскачиваться, выпрямила спину и подняла голову с закрытыми по-прежнему глазами как можно выше, настолько, насколько могла её поднять, не перенапрягая шею. Перед глазами простирался беспрестанно меняющийся узор из тёмных тонов. Я постаралась настроиться на нужную волну, очень слабую, едва ощутимую, ибо это были даже не колебания энергии, а лишь смутный отголосок тех колебаний, которые возникали в совершенно другом мире. Их природа была не до конца понятной, но мне и не нужно было понимать. Я только должна была достучаться.
Глубже. Ещё глубже. Она уже маячила впереди, та грань, переходить которую было нельзя, ибо оттуда уже можно было и не вернуться. И тут я почувствовала лёгкий толчок, дунувший в лицо порыв энергетического ветра. Мне ответили.
Я сделала глубокий вдох, медленный выдох, и лишь после этого открыла глаза. В воздухе над могилой застыла человеческая фигура, слегка светящаяся изнутри. Сомневаться в том, чей перед нами призрак, не приходилось. Внешнее сходство графа Рональда с его матерью не возможно было не заметить.
- Граф Рональд Сонфолк, - начала я традиционное ритуальное приветствие, - мы просим прощения за то, что прервали твой полуночный Путь. Мы пришли с миром и хотим обратиться к тебе лишь с одной просьбой.
- Вы не прервали мой путь, - ответил граф. Голос не был ни тихим, ни приглушённым, ни замогильным в общепринятом смысле этого слова; однако нечто неуловимое в его звучании оставалось необычным, отличным от голосов живущих. - Я ждал вас.
- Нас?