- Ясно, - сказала Тиффани, справляясь с порывом ветра, - дело в том, что без прутков в хвосте, я не могу управлять помелом, поэтому мы теряем высоту, и, к сожалению, летим слишком быстро. Возможно, ты поможешь решить эту задачку, Вулли?
Вулли Валенок сунул мизинец в ухо и повертел им, словно пытаясь им простимулировать работу мозга. Вдруг его лицо просветлело:
- А могём мы не заземляться, мисс?
Тиффани вздохнула.
- Хотелось бы, Вулли, однако, видишь ли, мы движемся очень быстро, земля - нет. То, что выйдет в подобных обстоятельствах обычно называется падение.
- Мне не хотелось, мисс, ронять вас в грязюку. - сказал Вулли. Он ткнул вниз, и добавил: - но разумею, что мы могём заземлиться на ту фиговину.
Тиффани проследила за его указательным пальцем. Под ними находилась длинная белая дорога, а на ней, недалеко впереди, находилось что-то продолговатое, которое двигалось почти с такой же скоростью, что и помело. Она уставилась, услышав, как щелкают мысли в голове, и потом сказала:
- Все равно, нам будет нужно как-то сбросить скорость…
Вот так и вышло, что дымящееся помело, которым управляла испуганная ведьма с дюжиной Фиглов, расправивших свои килты, словно тормозные парашюты, приземлилось на крышу почтового экспресса, едущего по маршруту Ланкр - Анк-Морпорк.
У кареты были отличные рессоры, и возница очень быстро восстановил контроль над лошадьми.
В полной тишине, в облаке оседающей пыли, он спустился с козел на дорогу. Он был настоящим бугаем, и при этом морщился при каждом шаге. В одной руке он держал откушенный бутерброд с сыром, а в другой - и ошибиться было просто невозможно - кусок свинцовой трубы. Он хмыкнул.
- Мне придется доложить бригадиру. Вы видите ту царапину на краске, а? Ненавижу отчитываться. Никогда не удавалось справиться со словами. Но придется заняться, раз краске конец. - бутерброд, и что самое главное, кусок трубы, исчезли под полой длинного плаща. Тиффани даже словами не могла передать, как она была счастлива этому исчезновению.
- Мне правда, очень жаль, - извинилась она, когда он помог ей спуститься с крыши кареты.
- Это не из-за меня, поймите меня правильно. Это все из-за краски. Я им, видите ли, говорю, тут тролли, гномы, ха, и вы все отлично знаете, как они водят: почти все время с закрытыми глазами, потому что солнце слишком ярко светит.
Тиффани сидела, пока он осматривал повреждения краски, потом снова посмотрел на нее и заметил остроконечную шляпу.
- Ой, - тихо сказал он. - Ведьма. Полагаю, с вами это впервые. Вы знаете, мисс, что я везу?
"Что может быть хуже для перевозки?" - задумалась Тиффани.
- Яйца? - спросила она.
- Ха! - воскликнул мужчина. - То была бы удача. А у меня зеркала, мисс. На самом деле одно. Но не плоское, а, как мне сказали, в виде шара. Его очень тщательно запаковали во все мягкое, или они думают, что тщательно. Однако, они не предполагали, что кто-то вздумает падать на крышу с неба. - Его голос не был злым, просто усталым, словно всегда ждал, что мир подсунет ему какую-нибудь пакость. - Его сделали гномы. Говорят, оно стоит больше тысячи анкморпоркских долларов, и знаешь для чего? Для того, чтобы повесить его в танцевальном зале, где собираются танцевать вальс, о чем не должны знать благовоспитанные молодые леди, потому что он, как говорится в газете, ведет к разврату.
- Ну надо же! - воскликнула Тиффани, подумав, что он ожидает от нее чего-то подобного.
- Что ж. Полагаю, нужно пойти, проверить, нет ли повреждений, - продолжил возница, деловито открывая заднюю дверцу почтовой кареты. Большую ее часть занимал огромный ящик. - Он почти до верху набит соломой, - пояснил он. Поможете его спустить? И если на нем есть хоть трещинка, у нас обоих огромные проблемы.
Оказалось, что ящик совсем не тяжел, как показался на первый взгляд. Тем не менее, они аккуратно опустили его на дорогу, и возница, пошуршав внутри соломой, словно величайшую драгоценность, которой он на самом деле являлся, извлек на свет сверкающий зеркальный шар. Он наполнил окружающий мир сверкающими бликами, чуть не ослепил своим блеском, и пустил в пляс по окружающему пейзажу солнечные зайчики. Тут возница воскликнул от боли и уронил шар. Тот разлетелся на миллион кусочков, на мгновение наполнив мир миллионом отражений Тиффани. Под звон осколков мужчина, подняв облачко пыли, тоже рухнул на землю, и, издав тихий стон, свернулся калачиком рядом с осколками.
В мгновение ока стонущий мужчина был окружен кольцом вооруженных до зубов Фиглов. Тут были двуручные мечи, и другие двуручные мечи, палицы, топоры, дубинки и по крайней мере еще один меч. Тиффани понятия не имела, где могло прятаться все это оружие. Фиглы, например, могли что угодно спрятать в своей шевелюре.
- Не трогайте его, - крикнула Тиффани. - Он не хотел причинить мне вреда! Он очень болен! Но сделайте доброе дело, соберите осколки! - она присела рядом с мужчиной и взяла его руку. - Как давно у вас радикулит, сэр?
- Ох. Уже двадцать лет мучаюсь, мисс, двадцать лет. - Простонал возница. - Это все от тряски на карете. Понимаете, эта подвеска - она просто не работает! Думаю, что с трудом сплю одну ночь из пяти, мисс, и это чистая правда. Стоит задремать, начинаешь ворочаться, как все делают, и вдруг - хрясь! - что-то щелкает, и тут же, верите, пронзает невыносимая боль.
За исключением пары крохотных точек на горизонте на дороге не было не души, за исключением группы Фиглов, которые, вопреки здравому смыслу, преуспели в искусстве прятаться за спиной друг друга.
- Так. Думаю, я могу вам помочь, - сказала Тиффани.
* * *
Некоторые ведьмы, для того чтобы видеть настоящее, используют запутку, а при удаче - могут увидеть и будущее. В сумрачном, дымном кургане Фиглов кельда упражнялось в том, что она называла скрытнями - умение, которое она способна применять сама, и передать по наследству, но по-секрету. И она была уверена, что Эмбер наблюдает за нею с очевидным интересом. "Какое странное дитя, - подумала кельда. - Она видит, она слышит, она понимает. Что бы мы только не отдали за то, чтобы мир наполнился подобными ей людьми?"
Она поставила котел на огонь и зажгла крохотный огонь под его кожаным дном.
Кельда закрыла глаза, сконцентрировалась и прочла воспоминания всех кельд - и когда-либо живших и еще не родившихся. Сквозь ее мозг без какого бы то ни было определенного порядка проплывали миллионы голосов. Некоторые были тихими, никогда не становившимися громче, часто мучительно далеко, за пределами ее досягаемости. Это была чудесная библиотека знаний, за исключением того, что все книги находились в беспорядке, как и странички, и нигде на свете не было подходящего каталога. Ей приходилось искать намеки, которые тут же исчезали, едва она их услышала. Она напряглась, прислушиваясь к шорохам, тихим, невнятным звукам, сдержанным крикам. Потоки мыслей отвлекали ее внимание то на одно, то на другое. И вот вдруг он оказался прямо перед ней, такой четкий, словно всегда был тут.
Она открыла глаза, на мгновение уставилась в потолок, и произнесла:
- Я искала великучу каргу, и что же я увидала?
Она уставилась в туман из воспоминаний и старых и новых, и отдернула голову, едва не стукнувшись с Эмбер, которая с интересом спросила:
- А кто этот человек без глаз?
* * *
- Что ж, думаю, я сумею вам помочь, господин… э?
- Ковровщик, мисс. Вильям Глотталь Ковровщик.
- Ковровщик? - переспросила Тиффани. - Но вы же возница?
- Верно, и с этим связана очень смешная история, мисс. Видите-ли, Ковровщик моя родовая фамилия. Никто не знает, как так получилось, потому что никто из нас никогда не положил ни одного ковра!
Тиффани поощрила его доброй улыбкой:
- И…?
Господин Ковровщик озадаченно посмотрел в ответ.
- И… что? Это и есть - смешная история! - Он начал было смеяться, но внезапно вновь закричал от стрельнувшей в спину боли.
- Ах, да. - сказала Тиффани. - Простите меня за медлительность. - Она потерла руки. - А теперь сэр, я разберу вас по косточкам.
Лошади, запряженные в карету, с интересом наблюдали, как, подставив руку, она помогает мужчине подняться на ноги, снять его огромный плащ (с помощью множества охов и нескольких вскриков), и ставит его лицом к карете, с упёртыми в нее руками.
Тиффани сконцентрировалась и почувствовала спину мужчины сквозь тонкий жилет и… о да, вот оно - сдвиг позвонка.
Она прошла вокруг лошадей и просто, на всякий случай, шепнула в каждое шевелящееся ухо лошадиное слово. Потом она вернулась к покорно поджидавшему господину Ковровщику, который не смел даже пошевелиться. Когда она закатала рукава, он сказал:
- Вы же не собираетесь превратить меня во что-нибудь нехорошее, правда мисс? Не хочу быть пауком. Смертельно их боюсь, и моя одежда создана для двуногих созданий.
- С какой стати вы решили, что я стану вас во что-нибудь превращать, господин Ковровщик? - сказала Тиффани, легонько проводя рукой по его позвоночнику.
- Что ж, за исключением честных присутствующих, мисс, я полагал, что именно так поступают все ведьмы, мисс - ужасные штуки, мисс, летучие мыши и все такое прочее.
- Кто это вам сказал?
- Не могу точно сказать, - ответил возница. - Это вроде как… ну, знаете, просто известно каждому.
Тиффани очень аккуратно расставила пальцы, нащупала сдвинувшийся позвонок:
- В этом немного смысла, - сказала она, нажав при этом, поставив позвонок на место. Возница вскрикнул.
Его лошади хотели было рвануть с места, но их ноги отказались их слушаться как обычно - так действовало прозвучавшее в их ушах лошадиное слово. Порой Тиффани стыдилась того, как год назад ей удалось узнать лошадиное слово. Но, с другой стороны, старый кузнец, которого она ласково и безболезненно проводила к порогу смерти, сам стыдился того, что ему нечего было предложить ведьме за ее услугу, вроде той, что вы платите лодочнику за переправу. Поэтому он шепнул ей на ушко лошадиное слово, которое позволяло контролировать услышавших его лошадей.
Его невозможно было купить, как и невозможно продать ни за какие деньги, но его можно было передать или хранить. Но даже если бы оно было отлито из свинца, оно было на вес золота. Старик шепнул ей на ухо: "Я обещал не выдавать его ни одному мужчине на свете, и я сдержал слово!" - поэтому он улыбался даже после смерти. По чувству юмора он был сродни господину Ковровщику… который был довольно тяжелым мужчиной. Он тихонечко сполз по борту кареты и…
"Кто тебе дал право мучить старого человека, ты дьявольская ведьма? Разве ты не видишь, что ему очень больно?"
Откуда он появился? Этот орущий человек с белым от бешенства лицом в черной, словно вечно скрытая от солнечного света пещера или - Тиффани внезапно пришло на ум сравнение - склеп.
Вокруг не было ни души, она была в этом уверена, и никого в стороне от дороги, кроме одинокого фермера, который следил за сжиганием стернины на своем поле.
Но вот оно - лицо, которое оказалось в паре дюймов от ее лица. И он был настоящим, не какое-то там чудище, потому что чудища редко брызгают слюной на собственные отвороты пиджака. И вдруг она заметила. Он вонял. Ей еще никогда в жизни не приходилось чувствовать подобной вони.
Она была осязаемой, словно железный лом, и ей показалось, что она чувствует ее не носом, а вроде как разумом. Смрад, по сравнению с которым выгребная яма покажется ароматом розы.
- Я очень вас прошу, пожалуйста, отойти назад, - произнесла Тиффани. - Мне кажется, вам что-то померещилось.
"Уверяю тебя, дьявольское создание, что мне никогда ничего не мерещится! И поэтому я верну тебя в тот кошмарный и смрадный ад, что тебя породил!"
"Так-так. Сумасшедший, - подумала Тиффани. - Но если он…"
Слишком поздно. Кривой палец сумасшедшего уже был приставлен к ее носу, и внезапно пустая дорога наполнилась Нак Мак Фиглами. Мужчина в черном замахнулся на них, но подобного рода действия не работают на Фиглах. Несмотря на натиск Фиглов, он успел крикнуть: "Прочь, гнусные бесы!"
Услышав это, все Фиглы в надежде обернулись.
- О, айе, - произнес Роб Всякограб. - Кто - нить видал здеся гнуснявых бесяков? Мы, типа, те, кто с ними тут же разберется! Ваш ход, мистер! - Они набросились на него толпой и, проскочив насквозь, свалились кучей позади него. Тут же они по привычке начали мутузить друг дружку, поскольку раз уж пошла такая веселуха, то не стоит сбиваться с ритма.
Человек в черном только взглянул на них и перестал обращать внимание.
Тиффани уставилась вниз на обувь незнакомца. Они сверкали в лучах солнца, и это было неправильно. Тиффани стояла посредине пыльной дороги, на которой самые чистые ботинки в мгновение ока становятся самыми пыльными в мире ботинками, например, как ее собственные. И та земля, на которой стоял незнакомец, она тоже была неправильной. Очень неправильной в жаркий, безоблачный день. Она взглянула на лошадей. Лошадиное слово удерживало их на месте, но они дрожали словно кролики в присутствии лисы. Потом она закрыла глаза и посмотрела на него с помощью Точновидения, и тогда увидела. А увидев, сказала:
- Ты не отбрасываешь тени. Я знала, что что-то не так.
А потом она посмотрела прямо в глаза незнакомца, которые скрывались под широкополой шляпой и… у него… не было… глаз. Ее словно оттаявшей водой окатило пониманием… Совсем нет глаз, ни обычных, ни бельм, ни глазниц - только две дыры в голове. Сквозь них она видела дымящиеся пастбища по другую сторону дороги. И она не ожидала того, что произойдет потом.
Человек в черном снова посмотрел на нее и прошипел: "Ты ведьма. Да, это точно. Куда бы ты не пошла, я тебя найду".
С этими словами он исчез, оставив только кучу дерущихся в пыли Фиглов.
Тиффани почувствовала что-то у своих ног. Она посмотрела вниз, и увидела смотрящую на нее зайчиху, которая видимо сбежала с горящего поля. Секунду они не сводили друг с друга глаз, а потом зайчиха, словно лосось, взметнулась в воздух и дала стрекача через дорогу. Мир полон символов и знамений, и к важным ведьмы должны прислушиваться. Так с чего бы ей начать?
Господин Ковровщик все еще сидел, опираясь на карету, полностью не понимая происходящее.
Впрочем, как и Тиффани, но она-то докопается до сути:
- Можете подняться, господин Ковровщик.
Он поднялся очень осторожно, заранее морщась в ожидании боли в спине. Для пробы он слегка повернулся в одну, потом в другую сторону, подпрыгнул в пыли, словно давя букашку. По видимому это сработало, потому что он подпрыгнул еще раз, потом еще, широко раскинув руки и воскликнул:
- Йаяппиии! - и крутанулся на месте словно балерина. С его головы слетела шляпа, по пыльной дороге грохнули подкованные сапоги, и господин Ковровщик стал самым счастливым человеком на земле. Он извивался, подпрыгивал, только что не прошелся колесом, но помешало колесо реальной кареты, поэтому он схватил ошеломленную Тиффани, протанцевал с ней вдоль дороги, распевая: - Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три, - пока она, рассмеявшись, не освободилась из его объятий. - Мы с женой сегодня уходим, юная леди, и обязательно пойдем вальсировать!
- Но мне казалось, что это приводит к разврату, - сказала Тиффани.
Возница подмигнул ей:
- Что ж, можно только на это надеяться! - ответил он.
- Не стоит перенапрягаться, господин Ковровщик, - предупредила его она.
- На самом деле, если вы спрашиваете, мисс, я как раз склонен к обратному. После всех этих стенаний и охов практически без сна, полагаю я могу себе позволить немного перенапрячься, а может и много! О, эта добрая девушка позаботилась и о лошадях, - добавил он. - Это определенно говорит о вашей доброте.
- Рада видеть, что вы в столь хорошем настроении, господин Ковровщик.
Возница крутанулся вокруг своей оси.
- Я чувствую себя на двадцать лет моложе! - Он широко ей улыбнулся, а потом его лицо немного омрачилось. - Эх… сколько я вам должен?
- Сколько стоит царапина на краске? - Спросила Тиффани.
Они посмотрели друг на друга, и потом господин Ковровщик ответил:
- Что ж, я не стану ничего с вас брать, мисс, кроме того, именно я расколотил зеркальный шар.
Тихий звон за ее спиной привлек ее внимание, и вдруг там оказался зеркальный шар, целехонький, медленно вращающийся и, если присмотреться, висящий немного над землей.
Она присела на чистую от осколков дорогу и сказала в пустоту:
- Вы сумели сложить его обратно?
- О, айе, - довольным тоном ответил из-за шара Роб Всякограб.
- Но он же рассыпался вдребезги!
- О, айе, тока дребезги и сколки, слышь, то просто. Глянь, тама такие мелкие фиговины, они просто цепляются друг к другу. Нужно только чуть сильнее нажать, и малявки сами разумеют, где им быть, вот и цепляются. Но проблемо! И неча так дивиться, мы ж часто колотим всякие всячности.
Господин Ковровщик стоял, уставившись на нее.