- Нет. Зато твоего кузена - довольно точный. А то я всё думал, где его видел, - признаётся "Волк". - Не радуйся. Я не то, чтобы готов поверить… но вот если ты, например, развяжешь верёвки, ещё подумаю.
- А вы мне, господин Волк, в морду-то не дадите от полноты чувств? А то мне последнее время каждый норовит. А во мне, между прочим, полтора метра росту, я существо деликатное.
- Не дам. Развязывай.
Я наклоняюсь и распускаю узлы на верёвке. Волк возится, освобождаясь от пут, и вдруг хватает меня руками за голову - "сейчас будет шею ломать," понимаю я - но он впивается мне в губы в жёстком поцелуе. Вот уж какого поворота я не ждала!
- Надо же мне как-то подсластить пилюлю, - поясняет Волк. - А то этого вампира не убей, от тех убегай. Меня зовут Ян Квик.
Вместо ответа я отвешиваю ему пощёчину. Он не только не смущается, но, напротив, расплывается в радостной улыбке, потирая наливающуюся красным щёку. На хлёсткий звук в комнату вбегает Кристо.
- Всё путём, - поспешно говорю я. - Господин Бычий… Квик неудачно пошутил. Господин Квик, вы не хотите позавтракать с нами?
Мы отбыли сразу после завтрака, предоставив Тоту самому разбираться с возможной опасностью или безопасностью. Удобней всего было бы поехать в Ясапати и отсидеться там у своих две или три недели - пока колбаса не кончится - но если чёртовы упыри вычислили наших кутнагорских родственников, они без труда вычислят и ясапатских. Мы тратим несколько дней, чтобы окольными путями добраться до Будапешта. В воскресенье в полдень мы появляемся на Площади Г ероев. Первое, что мы обнаруживаем - полное отсутствие ресторанов. Второе - что один всё-таки есть в музее на краю площади (светлая идея заглянуть туда принадлежит Кристо, благословенны его родители).
Сначала я не вижу в зале ни одного упыря, и меня даже прошибает холодный пот. Конечно, у нас есть деньги, чтобы остановиться в очередном отеле свиданий, но каким ненадёжным убежищем кажутся мне теперь подобные гостинички! Я даже прикидываю, нельзя ли попробовать найти ещё одного сговорчивого дворника, но тут меня окликают по имени.
За столиком в самом углу сидит Язмин.
Когда мы присаживаемся, она щебечет:
- Отлично выглядишь! Твой папа попросил тебя встретить, только он не был уверен, в это воскресенье или в другое. Я на всякий случай настроилась дежурить тут в оба. Вы хотите перекусить? Или можем сразу пойти ко мне.
На словах о "моём папе" кузен приоткрывает рот, но я пинаю его по ноге, и он опускает ресницы, разглядывая вышивку скатерти.
- Знаешь, можно сразу к тебе? - спрашиваю я. - Мы уже несколько дней толком не спали и не мылись.
- Бедненькие. Эх, порасспрашивала бы я вас, но твой папа не велел, - Язмин лукаво смеётся. У неё по-прежнему слишком короткая юбка, слишком длинные сапоги и слишком красные ногти, но сейчас она мне кажется очень симпатичной.
Язмин снимает хатку - или, скорее, Батори снимает ей хатку - в районе высотных новостроек в Пеште. Апартман у неё просто огромный: просторная гостиная, кабинет, несколько спален. Ванная, к сожалению, только одна. Естественно, я принимаю душ первая; когда я выхожу, Кристо уже растянулся на диване и спит. Я прошу Язмин его не будить. Для "волка" это было бы бессмысленной тряской: только заснул, тут же проснулся, выпил кофе, пришёл в себя, помылся… заснул обратно. Нет, пусть лучше душ подождёт несколько часов.
Язмин стелет мне в одной из гостевых спален. Стоит мне лечь на прохладную простынь, как я проваливаюсь в сон. Действительно проваливаюсь: пока засыпаю, ощущаю падение куда-то в сладкую темень.
Во сне я танцую на последней перед лесом крышей, то приближаясь к краю, то отходя от него. Я понимаю, что поднимающегося ветра здесь нет, и если я упаду, то разобьюсь насмерть; но это понимание какое-то отстранённое, непугающее, и я кружусь и танцую, то поднимаясь по пологому наклону почти к самому окну во дворницкую (там, за окном, смотрят на мой танец неподвижные бледные упыри), то спускаясь и почти наступая на ненадёжный водосточный желоб.
На выступе окна сидит молочно-белая гладкая кошка и глядит на мой танец.
Первое, что я чувствую, просыпаясь - на моей голове лежит чья-то тёплая ладонь. Я медлю, боясь открыть глаза и обнаружить, что это Кристо или Язмин - хотя нет, для Язмин рука слишком крупная. Я осторожно потягиваю воздух носом… тревожный запах вампира радует меня, как никогда прежде. Чёрт, он делает меня счастливой! Я чувствую, как мои губы расползаются в улыбке, и сразу же - как Батори мягко целует меня в висок.
- Бедная девочка… Совсем похудела.
Я, наконец, открываю глаза:
- Вы морально устарели, Батори. Лет на сто. Сейчас это считается комплиментом.
Он сверкает клыками в улыбке и поднимается с края моей постели:
- Сейчас я приготовлю кофе. Сливки и сахар, я помню.
- Нет! Посидите со мной.
Батори покачивает головой. Я только теперь замечаю, что волосы его не заплетены.
- Я никуда не денусь. Если хотите, буду сидеть с вами до самого рассвета. А до него ещё целых четыре часа. Но сейчас я принесу вам кофе.
К лесным ежам бы этот кофе… Неужели мы опять куда-то торопимся?
Да нет, он же сказал именно "сидеть". Ну и на черта тогда? Я бы отлично повалялась лишний часик и с пониженным давлением. Я лежу, рассматривая узор на обоях в том месте, где на них лежит кружок света от лампы на тумбочке. Какие-то вишенки и яблочки… Батори не возвращается томительно долго, и я начинаю сомневаться, не был ли он мороком, следами сна. Наконец, дверь тихонько отворяется - за ней темно
- и Батори входит с кружкой, от которой вьётся чудесный запах. Нет, это не растворимая бурда с автозаправок и тем более не напиток "Экономичный", не мерзкая жидкость из жестянок и не приторная, давно надоевшая кола - я вдыхаю благородной аромат с наслаждением.
Батори помогает мне сесть - на этот раз я не сопротивляюсь - и вручает кружку. Я отпиваю крохотные глоточки, наслаждаясь их вкусом, и улыбаюсь, глядя на вампира. Он отвечает мне непривычно мягкой улыбкой. Когда я наконец отставляю кружку, кофеин уже начал свою работу, и слабости почти сошла.
- Вас можно обнять? - тихо спрашиваю я.
- Конечно, - Батори приглашающе разводит руки, и я приникаю к его груди. Сначала она кажется прохладной, но потом уютно нагревается; его ладони на моей спине тоже тёплые.
- Вам не вредно так долго нагреваться?
- Это не долго.
Он целует меня в макушку.
- Лили, как же я боялся… Какое счастье, что вы смогли ускользнуть в Ясапати… мои самые горячие соболезнования, это ужасно… Я даже не предполагал такого.
Я напрягаюсь.
- Не предполагали чего? Что случилось в Ясапати?
- Вы не знаете?
- Мы не заезжали туда. Чтобы не подставить наших.
Батори отвечает не сразу.
- Группа охотников… из числа моих оппонентов… пытались найти вас там. Они устроили погром в цыганском районе. Ваш дядя, Шандор Хорват, совершенно точно мёртв. Много раненых… Об этом писали в газетах, по телевидению был сюжет. Предполагают, что это дело рук радикально настроенной немецкой молодёжи, но…
Я пытаюсь отклониться, но Батори не пускает. Тогда я вырываюсь:
- Вся ваша радость… всё это… только из-за Ясапати?
- Лили?
- Только из-за страха… что придётся искать сначала, да?
- Лили…
- Из-за того, что в плане мог быть сбой!
- Лили!
- Вы - гадкий!
- Лилиана! Это невозможно! Вы сами слышите, что несёте? Что, вы думаете, проблема до осени найти девственницу-"волчицу"? Карты на стол - у меня уже есть запасной вариант. Девчонка из Кассы, то есть Кошице, Мария. Лили, у вас умер родственник, может быть, несколько. Погибли, слышите, невинные люди - а вы сидите тут и устраиваете разбор, из правильных побуждений я вас обнимаю или нет.
Меня обдаёт стыдом, словно кипятком. Я просто не нахожу, что сказать; падаю на подушку и накрываюсь одеялом с головой.
- Лили…
Я молчу. Глотаю слёзы.
- Лили… Всё, давайте прекратим обижаться друг на друга, да?
Я не отвечаю. Это выше моих сил.
- Лили, ну, к чему это ребячество? Ну хотите, я уйду? Раз вы меня даже видеть не желаете…
Я откидываю одеяло. Говорю сумрачно:
- Не надо.
- Тогда не буду. Расскажите мне о ваших приключениях.
Я мотаю головой.
- Ну, давайте я тогда вам что-нибудь расскажу. Про короля Иштвана Батори, хотите? Он правил в ваших местах - вы его зовёте Стефаном. Я его хорошо знал, очень был интересный человек. Один из величайших правителей земли польской, даром что по-польски и двух слов не мог связать.
- Почему вампир не может убить вампира?
- Какой хороший вопрос! Признайтесь - вы готовились. Вы хотели припереть меня к стенке, и вам это удалось. Я не знаю, почему. Вампир, убивший вампира, перестаёт переваривать кровь и любые другие питательные жидкости. Он умирает от голода. Обычно перед смертью успевает сойти с ума. Неприятное зрелище.
- А что будет, если "волк" убьёт "волка"?
- Лили, не советовал бы вам торопиться. Ваш кузен находится ещё в том возрасте, когда юноши поддаются хорошему влиянию. Дайте ему шанс, он, по большому счёту, славный парень!
- И ваша запасная карта, да?
- Я надеялся, что вы улыбнётесь. Нет, Кристо не может быть моей запасной картой. Только не говорите ему, что я обсуждал это с вами. Всё-таки весьма интимный вопрос…
- Как… Кристо, он, ну, не девственник? Он же пацан совсем сопливый!
- Тише, Лили. Ему восемнадцать лет, он бреется и нормально физически развит. Интеллектуально и социально тоже.
- Ужас какой, - вырывается у меня. Батори смеётся. Поднимает к губам мою руку и целует мне пальцы:
- Лили, я вас обожаю. Вы совершенно чудесны. Даже жаль, что утром нам придётся расстаться…
- Но… Я думала провести здесь хотя бы - неделю…
- В Пеште, где вампиры кишмя кишат? Нет, Лили. Увы.
- Когда же я вас теперь увижу?
- Я не знаю. Но я обязательно найду вас ещё раз до осени.
- Нет, давайте условимся! На мой день рождения, в Праге. На главной площади города, в ресторане, в шесть часов вечера.
- Седьмого августа на Вацлавской площади. Буду обязательно.
Посидим?
Я всё ещё чувствую себя неловко - но теперь боюсь упустить хотя бы минуту и потому торопливо усаживаюсь. Батори забирается с ногами на кровать, приваливается к стенке. Я пристраиваюсь сбоку.
- Расскажите мне о Стефане… Иштване Батори.
Ловаш обнимает меня одной рукой, прижимая к себе.
Перед рассветом Батори уходит.
Стоило мне немного погоревать по этому поводу и снова забраться под одеяло, как дверь распахивается. В слабом свете ночника я различаю Кристо. По своему обыкновению, он смотрит крайне сумрачно. Судя по тому, что теперь кузен в одних джинсах, он давным-давно проснулся и принял душ.
- Представь себе, мы даже не целовались, - с вызовом говорю я.
- Дочки-матери, да?
Кристо входит, прикрывая за собой дверь, но не подходит ближе, словно подчёркивая, что уж он-то умеет держать приличную дистанцию. Довольно глупо после того, как мы с ним на одном матрасе спали. Хотя, признаться, теперь бы я скорее прогнала кузена на пол.
- Да. А тебе что?
- Ничего. Я пришёл не за этим.
Он несколько секунд подбирает слова, уставясь в пол. Наконец, просто говорит:
- Убили дядю Шаньи в Ясапати и ещё несколько цыган. Был большой погром. По телевизору показывали.
Второй раз за ночь я испытываю стыд. Почему я решила, что он непременно зашёл прочитать мне мораль?
- Я знаю, Кристо. Батори сказал мне.
- Вот как.
- Да. Я… наверное, подумала о том же, о чём и ты. Но мы не могли бы помочь, если бы были там. Одно дело - втроём против шести упырей, да ещё с арбалетом, да при факторе неожиданности. Другое дело - когда двое против восемнадцати, да фактор неожиданности на их стороне, да только с ножами и "шильями", да кругом люди. Мы б умерли вместе с дядей Шаньи.
- А ты не думаешь, что мы бы умерли вместо него? - с тихим вызовом спрашивает Кристо. - Ты не думаешь, что это было бы честнее? Когда из-за нас убивают "волчиц", я ещё могу понять. Точно так же и нас могут убить из-за другой подходящей Батори "волчицы". Или "волка". Но здесь
- чем мы можем оправдать себя?
- Но… Кристо, мы ведь и нужны для того, чтобы сделать так, чтобы упыри больше никогда не убивали людей. А "волки" не рисковали жизнью в охоте за вампирской кровью.
- Это Батори так говорит. А зачем на самом деле мы ему нужны, мы не знаем.
- А у тебя есть какое-то другое объяснение его действиям? Его помощи "волкам", например?
- Примерное. Вампир не может убить вампира. "Волк" - может. У Батори есть враги-вампиры. Если он заручится поддержкой "волков", он может расправиться со всеми недругами. И ничто не мешает ему расправиться с "волками" после того, как мы станем ему больше не нужны.
Я чувствую зябкость. Звучит очень реалистично. Но ведь…
- "Волков" его семья признавала и воспитывала ещё до того, как он завёл всю эту бодягу с императорской короной.
- Это он так сказал?
Съешь многорогий моего кузена! Как ему объяснить то, что чувствую и понимаю я?
- Лилянка…
Кристо неуловимо перемещается к моей кровати. От него пахнет свежим потом и чем-то сладким, вроде конфет. Он переходит на шёпот:
- Если вы условились, что ты поедешь теперь в определённый город… Давай лучше поедем в другой. И знаешь… мне кажется, лучше попробовать добывать колбасу обычным способом. Просто пока мы не найдём какую-то информацию о ритуале, к которому он тебя готовит. На всякий случай.
- Кристо, если Батори надолго потеряет нас из виду, он начнёт готовить запасную девушку. Марийку из Кошице.
Кузен переваривает информацию несколько секунд.
- Ясно.
Когда он выходит из комнаты, я понимаю, что за сладкий запах исходит от его кожи. Это духи Язмин.
Утром Батори жарит нам свою кровь. Он молчалив и сосредоточен. Язмин ещё спит, и на кухне мы втроём: я, Кристо и вампир. По тому, как они не глядят друг на друга, я понимаю - или мне так кажется - что Батори совершил в отношении Кристо и Язмин то же открытие, что и я.
И, тем не менее, он аккуратно кладёт пожаренную в сале чёрную лепёшку на тарелку перед моим кузеном, добавляет клубок длинных бледных вермишелин. Устраивается поодаль, на высоком табурете у барной стойки, и отрешённо смотрит, как я ем. Под его отстранённым взглядом мне неловко. Что испытывает Кристо, понять невозможно - с непроницаемым выражением лица он уткнулся в свою тарелку и отправляет в рот кусок за куском.
- Я, к сожалению, не могу дать вам крови с собой, - говорит Батори, когда мы приканчиваем завтрак. - Но я уверен, что к следующему воскресенью вы найдёте кого-то из наших союзников. Даже если не в Венгрии, а, например, в Братиславе.
- Да. Ничего страшного, - говорю я. Кажется, я хотела сказать что-то другое. Только сама не знаю - что.
- Проводить я вас тоже не могу. Слишком велика вероятность привлечь нежелательное внимание.
- Ясно.
- И вам пора собираться. У вас есть деньги?
- Да.
Я встаю, и кузен поднимается вслед за мной. Собирать нам нечего: вся наша одежда на нас. В прихожей висят новенькие ветровки, лежит сумочка с документами, валяются кеды. Пять минут, и мы стоим совершенно готовые у входной двери. Батори привалился плечом к стене, так далеко от нас, как это позволяют размеры прихожей.
- До свидания, - неловко говорю я. Вампир кивает:
- До встречи.
Мы сами открываем дверь и сами захлопываем её за собой.
- Мы не поедем в Братиславу, - за сегодня это первые слова от моего кузена.
- Ты, кажется, забыл, кто из нас старший, "волчонок", - огрызаюсь я. - Или уже готов отделиться? Валяй, ступай на все четыре стороны.
Кристо долго идёт рядом нахохленный, так обманчиво похожий на мальчишку. А я вдруг понимаю, что ничего от мальчишки в нём вообще нет. Ни в интонациях, ни в движениях, ни в манерах. Разве что его стеснительность в вопросах, в которых он, оказывается, немало просвещён. Даже его худоба - совсем не пацанячья. Просто распространённый у цыган тип телосложения. У меня ощущение, что я иду рядом с чужим, почти незнакомым человеком.
Мы выходим из города пешком, в направлении, противоположном братиславскому. Кристо немного расслабляется.
- Будем голосовать? - спрашивает он.
- Нет. Просто немного побродим. Несколько дней.
- А через неделю… куда?
- Через неделю можно в Сегед. Заметный город, должны быть вампиры.
Как минимум - Ференц. Но у меня тоже есть свои маленькие тайны, любезный кузен.
Сегед ещё дальше от Братиславы, чем Будапешт, и Кристо улыбается:
- Да, давненько у нас не было настоящей охоты. Одними тренировками сыт не будешь.
- Ты мне нравился больше, когда твой лексикон ограничивался словом "Ясно", - бормочу я. Кузен взглядывает на меня обиженно, но ничего не говорит. Только слегка отстаёт, чтобы идти на пару шагов позади меня.
Через некоторое время мы сворачиваем с шоссе на дорогу на Иллё. К Сегеду слишком короток путь - пары дней дойти хватит, и я хочу поплутать. К тому же я опасаюсь, что на шоссе мы слишком заметны.
Хвала Отто Доброму, издавшему постановление, чтобы в каждом городе был свой лесопарк. Хвала Шлезвигскому договору, после которого лесничества пришли в упадок и леса оказались заброшены и малолюдны. Мы забираемся в чащобу, выискиваем полянку и засыпаем, привалившись спинами к стволам деревьев. У каждого под рукой - стеклянная бутылочка колы. Всё-таки двенадцать утра - слишком рано для "волка". Особенно если встал он ещё раньше.
Мы с Пеко часто ходили в лесопарк. Мне очень нравились эти прогулки. Один из лесопарков Пшемысля начинался прямо в конце улицы Докторской. Собственно, туда ходила вся наша улица - собирать малину. Но мы презирали общие тропы, углубляясь в чащобу, продираясь сквозь кусты, перепрыгивая ямы, перелезая через поваленные, поросшие мхом и поганками стволы. И всегда были вознаграждены, обнаружив то заросли лещины, то родник с ледяной, отчаянно вкусной водой, то солнечную поляну с россыпями земляники на опушке. Мы собирали грибы и варили похлёбку, кидая туда то порезанную мелкими кубиками картофелину, то молодую крапиву, то дикий щавель или вовсе незнакомые мне по именам травы, то горсточку крупы. Даже мелкие зелёные яблоки шли в наши лесные щи. На наших полянах, вдали от малинных троп, всегда было тихо, только цвиркали белки и щебетали иногда птицы. Мы словно оказывались в волшебном, заповедном месте, может быть, вовсе в другом мире. В своём собственном маленьком королевстве, где Пеко был - всегда! - король, а я - наследный принц. Как всякий наследный принц, я обучалась искусству боя: бить отвёрткой в бумажный кружок на земле, так, чтобы стальной стержень ушёл в почву по рукоять, а потом - самодельным, из гвоздя, стилетом в стволы деревьев. Наверное, это было варварством, но я действительно научилась наносить удар. Бить в отметку на стволе в прыжке. Бить в набитый чем-то дерматиновый мешок в руках у скачущего, уворачивающегося Пеко (как бы близко ни проходило от него узкое блестящее лезвие стилета, на его смуглом лице не отражалось ничего, кроме обычной сосредоточенности). Бегать быстро. Бегать быстро, перепрыгивая препятствия - разложенные по поляне колоды и куски валежника. Бегать быстро, с препятствиями и долго.