В ходе кратких переговоров Ирма достаёт из сумочки кошелёк и отдаёт мне. Я открываю: в нём крупная сумма наличными. Пытаюсь вытащить банкноты, но Надь останавливает:
- Этот кошелёк приготовлен специально для вас. Просто берите.
Я благодарю и возвращаюсь к кузену.
- Может, всё-таки попробуем танго? - Кристо жадно смотрит натанцплощадку.
- Да я его в жизни не танцевала.
- Я тоже. Но мы его за две ночи уже двести раз посмотрели. Уж как-нибудь да повторим! Скучно так сидеть-то.
- Пригласи упыриху, она его точно танцует.
Я была уверена, что Кристо, по своему обыкновению, нахохлится, но он легко поднимается и подходит к госпоже Надь. Лёгкий поклон, движение губ - мне не слышен их разговор, но я вижу его результаты - вампирша и мой подопечный рука об руку выходят на танцпол и начинают вышагивать на напружиненных ногах. Надь вертит бёдрами, оплетает Кристо ногой, выгибается и извивается - никогда не видела более непристойного танца… и более красивого. Вампирша Батори и мой "волчонок" действительно хорошо смотрятся вместе, оба стройные, гибкие, упругие в движениях. На них засматриваются и другие зрители; когда музыка утихает, им аплодируют. Кристо и Надь синхронно кланяются и расходятся. Распорядитель объявляет очередной вальс. Кузен подходит ко мне с вытянутой рукой, готовой принять мою ладонь. Я подаюсь навстречу с внутренним сопротивлением: моё отвращение к его близости, отступившее было в Югославии, снова вернулось. Но мне неловко показать это, и вот - я уже кружусь в его полуобъятьи: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Его смуглое лицо сосредоточенно, брови почти сошлись над переносицей, губы крепко сжаты. Он ловит мой взгляд.
- У тебя что-то болит? - спрашивает Кристо, когда мы возвращаемся на скамейку.
- Да нет… почему?
- Ты такая напряжённая…
- Это ноги… после Вуковара. Иногда побаливают, - вру я. - Принеси мне мороженого. Только в рожке.
- Сейчас.
Я ем мороженое и вяло гляжу на танцующих.
- Может быть, ты хочешь в ресторан? - предлагает Кристо. - Мы можем найти местечко потише.
- Лучше в кино.
- Сейчас. Я спрошу кого-нибудь…
Кузен снова исчезает. На этот раз его нет довольно долго: минут пятнадцать. Когда он возвращается, я вижу, что фиалок в кармане его рубашки больше нет, а губы у него вспухли. Он садится рядом, и меня обдаёт запахом женских духов.
- Ну смотри, тут есть рядом целых три кинотеатра. В одном крутят авторское кино, во-втором - старые фильмы, третий - обычный.
- Никуда я не хочу. Отойди от меня. Меня сейчас стошнит от этой вони.
- Какой? Ты чего?
- От тебя вампиршей воняет. Мерзейший парфюм. Кстати же, губы оботри. А ещё лучше - мороженого съешь, а то они у тебя кричат: ребята, я тут только что в кустах с одной тёлкой баловался.
Кристо вскакивает на ноги.
- Да что вы, бабы, за существа такие! Одна чуть не с задранным подолом лезет, насилу отбиваюсь, другая истерики закатывает - интересно ей, с кем я где баловался! Ты просто уже на ровном месте находишь, к чему придраться!
Он размашисто уходит куда-то прочь от танцплощадки. "Скатертью дорога!" - проносится сердитая мысль. Но уже через две минуты я остываю. Чёрт знает, что на меня только что нашло: видно, нервы сдают или просто слишком уж долго я бок о бок с другим "волком" живу. И чёрт знает, куда мог побежать обиженный подросток! Может быть, сразу топиться. Я вскакиваю и бегу по дорожке, на которой видела Кристо последний раз. Но как я ни спешу, я его не нагоняю; разогнавшись, я выбегаю к выходу с бульвара. Должно быть, он свернул где-то по пути, и я разворачиваюсь обратно, забегая то на одну дорожку, то на другую. Нахожу ещё одну танцплощадку и какую-то беседку; мешаются люди, но я стремительно лавирую между ними. Я заглядываю в затенённые уголки, и на меня сердито смотрят парочки. Я кружу и петляю, но нигде не вижу кузена. Наконец, меня выносит обратно на "нашу" танцплощадку. Я оглядываюсь и бегу дальше, но из какого-то поворота выскакивает Кристо и хватает меня за руку:
- Тьфу ты, шибанутая! Я тебя уже чёрт знает сколько ищу!
Я молча пытаюсь ударить его в грудь кулаком, но он перехватывает и вторую руку:
- Да что такое?!
- А какого лешего ты убежал?! Меня одну оставил! И… чего ты голый?!
На Кристо нет рубашки. На голой груди блестит серебром крестик. Волосы из-под шляпы свисают мокрыми сосульками.
- Я просто сходил к фонтанчику умылся. А рубашку выкинул, чтоб тебя запах не раздражал. Да что ты такая нервная-то, на тебя что, эти твои женские дни надвигаются, что ли?
Я выдираю правую руку и отвешиваю ему звучную пощёчину:
- Не смей говорить мне такие вещи!
Он отступает, прижав ладонь к щеке:
- Да не буду я, не буду, Лилян! Ты чего… плачешь-то чего опять?
- Ничего я не плачу. Тебя жалко, - сумрачно цитирую я.
- Тогда можно я на тропинку вернусь? А то мне кусты спину царапают…
Я отодвигаюсь, давая кузену место на дорожке.
- Лилян, если тебя чего ещё бесит, ты лучше сразу скажи, а?
- Да ничего меня не бесит… уже. Извини. Я зря взорвалась. Спасибо, что… рубашку выкинул.
- Тогда пойдём в кино?
- Пойдём. Туда, где старые фильмы. Если ты в другое не хочешь.
- Да нет, мне нравится старое кино. Там всегда музыки много, поёт кто-нибудь.
- Ну, и пойдём тогда, - я беру его за руку, твёрдо решив про себя купить в первой же попавшейся на глаза аптеке что-нибудь успокоительное и пропить курс.
В Праге мы всё же решаемся снять номер в одном из нелегальных отелей свиданий. Ничего другого мы просто не придумали. Это унылая комната даже без окон, мы торчим в ней целыми днями, засыпая и просыпаясь по очереди: восемь часов я, восемь - Кристо. Только ранним утром мы выходим за продуктами и исследуем еврейские райончики и районы. Поскольку в этот час не спят одни дворники и старики, нужного человека получается найти не сразу.
Эта букинистическая лавка ничем, кажется, не отличается от других - только с мезузы, футляре со свитком внутри, который обычно висит у двери всякого еврейского дома в Праге, смотрит на нас глаз с пронзительно-голубой радужкой. На улице, где всё, кажется, выдержано в тёплых коричневых, красноватых, песочных тонах это голубое пятно тревожит, словно запах кровососа на дверной ручке во время охоты.
Восемь утра, но за прилавком уже сидит продавец - этакий библейский почтенный старец, разве что помельче и поуже в плечах. Важная, пышная, длинная седая борода, крупный нос, бифокальные очки, грубый рыбацкий свитер, лиловый вязаный берет. Он задумчиво пьёт кофе. Тонкие пальцы в коричневых пятнах уверенно сжимают хрупкую, прихотливо изогнутую ручку чашечки белого фарфора. На двери звякает от движения старый бронзовый колокольчик, и продавец поднимает глаза.
- Доброе утро, - нестройно здороваемся мы, робея.
- Доброе утро, "волчата", - отвечает он без большого удивления. - Что, ещё спать не легли?
- Я - "волчица". Это только он - "волчонок". И я по делу… мне надо спросить… что-то.
Мы подходим к прилавку ближе - Кристо чуть позади меня. К моей досаде, наши шаги нерешительны и мелки.
- Можете обращаться ко мне "дядя Зев", - мягко говорит старец, заметив нашу робость.
- Хорошо. Что касается нас, мы бы хотели сохранить… своё инкогнито.
Еврей улыбается.
- Нет. Так не делаются эти дела. Я назвал вам своё имя, и вы назовёте свои имена. Иначе я не смогу с вами говорить дальше. В таких местах, как это, свои правила, молодые люди. Итак, я слушаю вас?
- Лилиана. И Кристо. Нам нужны сведения… надо определить ритуал… к которому, возможно, готовится один вампир.
- Это очень интересный вопрос! Но он будет стоить вам денег, это не те сведения, которые дают бесплатно.
- Да, мы готовы заплатить.
- Действительно готовы? - старец наклоняется, что-то отыскивая внутри прилавка, и, выпрямившись, ставит перед нами нечто вроде пепельницы из хрусталя и серебра. - Пожалуйста, кладите сюда всё, что у вас есть при себе.
- Но при нас все наши деньги! Других у нас нет!
- Так я не понимаю, вам нужна эта информация или вы и без неё походите?
Я достаю кошелёк Надь и, не раскрывая, кладу в "пепельницу". Но Зев не шевелится и смотрит на меня выжидающе.
- Но ведь у нас больше… А! Поняла! - я вытаскиваю серьги и кладу к кошельку; какое счастье, что это не бабушкины. Старец подцепляет одну и рассматривает:
- Хорошее золото.
Он роняет серьгу обратно к кошельку и убирает "пепельницу" в прилавок. Наверное, мы без труда могли бы перепрыгнуть тёмную деревянную столешницу и отобрать назад и деньги, и украшения, когда Зев ответит на наш вопрос, но я уверена, что этого лучше не делать.
- Ритуалы держатся на разных компонентах, как-то: слова, предметы, жертвы, обстоятельства. По ним же они могут быть опознаны. Что же вам известно о компонентах искомого обряда, Лилиана и Кристо?
Мне требуется собраться с духом, чтобы огласить условие, поставленное мне Батори, но тут Кристо из-за моего плеча произносит:
- Песня.
- Какая?
- Лилян…
- Слегка переделанный романс Лорки. "Луна, луна".
- О! Похоже, кто-то мечтает править миром. Или, по крайней мере, другими вампирами. Эта песня, видите ли, в первую очередь - рецепт. И только во-вторую - компонент ритуала. Не знаю, понимал ли сам Лорка, что он пишет. Возможно, на испанском вообще не упомянуты нужные детали, и их внёс переводчик. Собственно, это реформация уже существовавшего прежде обряда покорения Сердца Луны, сделавшая его не таким опасным и трудным в исполнении… но всё ещё слишком опасным и трудным, чтобы участники решились на него в здравом уме.
Пальцы Кристо легонько касаются моей руки у локтя.
- Цель обряда - получить собственного ручного белого волка, так называется это существо в текстах вампиров. Обладатель такого может убивать себе подобных, и все обращённые им также приобретают это свойство. Для обряда требуются, соответственно, двое: вампир и "волк".
И основную работу делает именно "волк" - он должен покорить Сердце Луны своим танцем. И всякий танец тут не подойдёт… его надобно подобрать под упомянутый романс, требуется хорошее чувство музыки и настроения, и это та часть ритуала, которую никак нельзя рассчитать заранее. Тут уж у "волка" или получится, или нет. Поэтому отбирать его следует по двум критериям: умению замечательно танцевать…
Пальцы над моим локтем сжимаются.
- … и склонностью ко впадению в трансовое или полутрансовое состояние, чтобы он полностью сосредотачивался на танце и обряде. Приветствуется и тонкая нервная система, дающая повышенную чуткость к музыке. Другими словами, требуется натура артистическая, истерическая и даже экзальтированная и в то же время созерцательная, замкнутая, отрешённая, которая бродит по нашему миру очарованно, как во сне. Далее, как ни странно, ритуал надо проводить, ориентируясь на цикл солнечный, а не лунный. В дни равноденствия. Точнее, в ночи. Правда, не всякая ночь подойдёт - в новолуние обряд не удастся. Во время ритуала танцующему "волку" доведётся пережить смерть - Луна проведёт его за руку по небу. А вот вернёт ли обратно… зависит от того, будет ли покорено её Сердце. Соответственно, и танец происходит в помещении с этим артефактом. Интересно, что в романсе пляшет Луна, в то время как фактически выходит наоборот - танцует Ребёнок. Впрочем, возможно, он в этот момент воплощает Луну и потому сливается с ней.
- Что значит - Ребёнок?
- О, об этом идут давние споры. Одни утверждают, что определяя роль "волка" как Ребёнка, реформатор обряда подразумевал его девственность… это же самое простое объяснение. В ритуалах часто в качестве жертвы берётся девственник.
Пальцы Кристо впиваются в мою плоть, словно когти. Я слегка дёргаю рукой, и он ослабляет хватку.
- Другие утверждают, что "волк" должен быть ребёнком "вампира"-Всадника.
- Всадника?
- Именно. "Летит по дороге всадник" - вампир, очевидно, должен быть рыцарем в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова. Прошедшим при жизни рыцарское посвящение. В старой версии обряда такого ограничения не было, но без него, по видимости, не действуют и другие новшества.
- А что если… вампир никогда не был рыцарем, но носит имя "всадник"?
- Интересное предположение. Возможно, это один из способов обойти ограничение.
- А "волк" должен быть его родным ребёнком или он может использовать приёмного… названого? - спрашивает за моей спиной Кристо.
- Об этом тоже ведутся дискуссии.
Я раздумываю над словами романса, выискивая ещё возможные зацепки.
- Жасминовая шаль… не может быть ограничением? Цветы расцветают по весне…
- Это ограничение, но совсем другое. Цветы жасмина - символ полуночи; в Средневековье считалось, что именно в этот час они расцветают. Так и обряд следует начинать в полночь.
Я прикусываю кончик языка. Что-то ещё…
- А где оно, это Сердце Луны?
- Никто не знает. В месте, обозначенном, как цыганская кузня - но мало ли цыганских кузен в бывшей Венской Империи? Кто знает, что за семья хранит эту тайну?
- Ясно. Хотя… один вопрос. Вам есть ещё что-нибудь сказать про этот ритуал?
- Есть, Лилиана. Не стоит в нём участвовать. Слишком велик шанс не вернуться из прогулки. Теперь же прощайте. Я сказал вам всё, что мне было известно.
- Спасибо… дядя Зев.
После тёмной лавки солнце просто слепит. На глазах выступают слёзы.
- Я говорил тебе… этот обряд опасен. И к тому же после него Батори не нужны будут никакие "волки". Достаточно будет того, "ручного", - Кристо кладёт мне руку на плечо. Я резко разворачиваюсь, стряхивая её, и иду по улице. Мне не двенадцать лет. Я не буду принимать решений, не попытавшись хотя бы поговорить с Батори, что бы я за ним ни подозревала.
Тем более что мы увидимся уже завтра.
Когда я думала об этом дне, я надеялась перед поиском Батори по ресторанам Вацлавской площади заглянуть в пару магазинов и принарядиться. Но увы, после старого Зева у меня нет ни грошика. Пока Кристо спит, я мою и расчёсываю волосы - больше мне никак не улучшить свою внешность. У чёрной блузки чуть вытянуты локти, а юбка заметно помята, но что делать! Я оставляю кузена в номере, положив ему под руку остатки колы, и спешу - пешком - к площади. Два часа пути для меня теперь пустяки, я привыкла к дальним переходам.
Мне не приходится долго искать, заглядывая в рестораны и кафе. У дверей третьего или четвёртого на моём пути стоит Эльза в своём мальчишеском облике и ест яблоко. Она кивает мне:
- С днём рождения. Он в кабинете, спроси распорядителя зала.
По видимости, Батори пришёл с Ференцем, и настроение моё падает ещё ниже. Я робко приглаживаю волосы, прежде, чем войти в кабинет, указанный распорядителем; заступаю за тяжёлые бархатные занавеси.
Батори в кабинете один. Как всегда - невероятно элегантный в своём дорогом костюме. На столе перед ним только стакан дынного нектара. Увидев меня, вампир поспешно поднимается:
- Лили! Рад вас видеть - с днём рождения!
- Спасибо. Я тоже… рада, - бормочу я.
- У вас кончились деньги? Так быстро? - он мгновенно оценивает мой внешний вид… и, наверное, запах пота после дальней прогулки. - Ничего страшного, я дам вам ещё. Очень хотел бы вас обнять, но у вас такое лицо, словно мы опять поссорились, пока меня не было.
Батори смотрит на меня вопросительно, но я молчу.
- Присаживайтесь, я закажу шампанского… и, конечно, чего-нибудь поесть. Вы доверитесь мне?
Я киваю, усаживаясь на диванчик напротив его. Несмотря на успокоительное, которое я стала принимать, моё сердце сейчас очень сильно бьётся. Батори звонком вызывает официанта и делает заказ, удивительно точно угадывая мои предпочтения. Впрочем, давно пора перестать удивляться - я для него если не как открытая книга, то близко к тому. От мысли об этом мне неуютно, и я слегка ёжусь.
- Вам холодно? Дать вам пиджак?
- Нет, спасибо. Я хотела…
Я запинаюсь.
- Спросить меня о чём-то?
- Да.
Мой взгляд блуждает по скатерти.
- Скажите, это вы подбросили номер моего телефона… моим родственникам в Кутной Горе?
- Конечно.
Я не ожидала такого ответа… именно в такой форме и таким тоном. От удивления я даже поднимаю взгляд.
- Вы… подстроили, чтобы Густав убил маленькую Марийку?
- Нет. Лили, не ожидал у вас таких подозрений. Я просто был уверен, что он хоть кого-нибудь убьёт, раз уж туда приехал. И убьёт так, что это не останется незамеченным общиной - Густав был редкостная скотина. Думал, что цыгане увидят это в новостях и испугаются… позвонят вам. Вот то, что он начнёт с цыган, я точно не знал заранее. Более того, я не предполагал такой возможности - мне казалось очевидным, что, даже если в самой общине нету "волка", всё равно там известно, где его найти.
- И вы можете вот это всё доказать?
- Что я подбросил газету или что я не натравливал Густава на девочку?
- Второе.
- Не могу. Но я действительно этого не делал.
Официант появляется с шампанским и блюдом с фруктами. Пока он не уходит, мы молчим.
- Вы верите мне? - спрашивает Батори. Я не знаю, что сказать. Мне очень хочется поверить, и именно поэтому я опасаюсь. Не дождавшись ответа, упырь с тихим хлопком открывает шампанское и разливает по бокалам. Я беру свой за тонкую хрустальную ножку. Батори поднимает бокал стоя.
- За вас, Лили. Сегодня ваш день.
Я киваю и пью. Пузырьки щекочут мне нёбо, и через пару секунд в желудке теплеет. Я кладу в рот виноградину, но не спешу её надкусить. Мне нужно собраться с мыслями, чтобы задать следующий вопрос. Наконец, у меня получается его сформулировать, и я разжёвываю сладкую ягодину.
- А почему бы вам не избавиться от "волков", когда у вас будет ваш ручной? Тогда ведь они не будут вам больше нужны.
- Мне все нужны. Я хочу, чтобы никто больше не умирал… конечно, насколько это возможно.
- Но ведь раньше вы сами убивали. Убивали?
- Да. Я был изрядной сволочью.
- И что же изменилось? Умер ваш "крёстный"?
- И это тоже. Но… Знаете легенду об императоре Ашоке?
- Нет.