Инструктируя, я приказал им напрасно не рисковать, дождаться, когда начнется сражение, и тугирам будет не до них. И я снова направил бинокль на холм, где находился Хаито. Если сейчас на нем начнут падать люди, это все, стрелки обнаружены, и им не осталось ничего, кроме как выполнить свою задачу, от успешного завершения которой, во многом будет зависеть успех предстоящего сражения. Правда, самих их спасти, вероятно, уже не удастся.
Как будто бы нет, на холме все спокойно, виден только блеск линз зрительных труб. И верно, сотня взяла правее, обходя скалу по широкой дуге. И что это им там понадобилось? Не натолкнулись бы на притаившуюся за кленовой рощицей бригаду фер Дисса. И опять нет, сотня взяла еще правее, примкнув к остальным.
А тугиры продолжали стоять на месте. Ну и чего они ждут? Боятся наших пулеметов, о которых трабонские советники Хаито должны знать, или, по крайней мере, слышать? Не хотелось бы.
Дожидаются начала нашей атаки? Так не можем мы атаковать по чисто техническим причинам, возникшим после того, как Тотонхорном был принят план сражения, предложенный нами.
Но мы можем другое, и я подал необходимый знак. Почти сразу из-под сетки, прикрывающей гатлинги, захлопали одиночные выстрелы. Било немного, с десяток стволов, но это были те стволы, что на разделяющем нас расстоянии могли бить на выбор в любой глаз.
Вот перед строем тугиров проехался всадник, потрясая в нашу сторону копьем, вероятно грозя через какое-то время добраться лично.
Хлоп, и конь понес запутавшегося одной ногой в стремени уже мертвого седока. Хлоп, и чья-то лошадь поднялась на дыбы, сбрасывая с себя седока, после чего завалилась набок, судорожно дергая ногами.
Жалко лошадку, но ведь и в этом мире верно, что нельзя приготовить яичницу не разбив яиц, как бы цинично это не звучало. Да и то ли еще будет.
Выстрелы звучали один за другим, и каждый из них находил цель. Стрелки не били прямо перед собой, охватывая по ширине весь строй тугиров.
Передние шеренги заволновались, задвигались, пытаясь что-то изменить. А что тут изменишь, не прикрыться от пуль лёгким кожаным щитом даже тем, у кого они есть. Очень неприятная ситуация стоять вот так, в бездействии, в ожидании пули, еще и на таком расстоянии, с которого невозможно ответить.
Так продолжалось несколько минут. Я уж совсем было подумал, что стрелкам удастся то, что мы рассчитывали сделать с помощью пулеметов, когда с холма, где находился Хаито, к строю тугиров направился одинокий гонец.
Вот он достиг их, и помчался вдоль строя, вероятно, что-то крича. Ну наконец-то: конница тугиров пришла в движение. Сначала медленно, затем все ускоряясь и наконец, рать тугиров набрала полный галоп. Я с беспокойством оглянулся по сторонам. Только бы выдержали нервы, только бы не начали варды разворачивать коней, спасаясь бегством от непреодолимой силы. Заметно было, как волнуются воины Тотонхорна, и только строгие окрики командиров удерживали их на месте.
Сам Тотонхорн продолжал сидеть на своем белом скакуне с самым каменным выражением лица. И лишь конь под ним приплясывал, его-то как раз не обманешь, он кожей чувствует состояние седока.
Когда дистанция сократилась метров до ста пятидесяти, и уже можно было разобрать черты лица скачущих на нас тугиров, сработали взрывные устройства, приводимые в действие обыкновенными растяжками, скрытыми в густой траве. Устройств было немного, но свою задачу они выполнили отлично, придержав фланги наступающей конницы. А по центру тугиров ждали пулеметы.
- Огонь! - заорал я, не в силах совладать с собой, потому что через несколько мгновений могло быть уже поздно.
Пулеметы заработали одновременно с криком, так что никакой моей заслуги в этом не было. Пять гатлингов скорострельностью выстрелов в семьсот создали такой шквал огня, что попросту отбросили назад уже вплотную приблизившуюся к ним конницу Хаито. Справа и слева от пулеметов уже шла рубка, варды сами перешли в наступление, а по центру продолжали бить пулеметы. Сотни коней и их всадников бились перед ними в агонии, а пулеметы все продолжали стрелять. Я даже вздрогнул, настолько страшно выглядело это месиво из людей и животных.
С лица Тотонхорна наконец-то слетела маска, и на несколько мгновений лицо у него приобрело непонятное выражение. То ли изумления, то ли жалости к людям, попавшим под губительный огонь, то ли чего-то еще.
Дормон справился с собой быстро, снова надев ее, и начал отдавать приказы.
Я же припал к биноклю, пытаясь рассмотреть холм, на котором находился Хаито, и мне удалось рассмотреть несколько трупов на его вершине. Было непонятно, есть ли среди них дормон тугиров, и единственное, что удалось разглядеть - часть убитых одета в мундиры армии Готома.
Через оптику удалось рассмотреть, что с холма, где расположились стрелки, продолжали стрелять. Теперь они палили по прислуге артиллерийской батареи, и было видно, как среди пушек метаются люди, пытаясь спастись.
Взвешенное решение и риск того стоит, вряд ли среди людей Готома, прибывших сюда, много опытных артиллеристов.
А вот это уже совсем нехорошо, перевел я бинокль чуть левее. Около сотни кирасир галопом направлялось прямо к скале, на которой засели стрелки.
Я уже успел посочувствовать находящимся там парням, когда кирасиры резко сбавили ход, разворачивая коней. Вот она в чем причина: из-за перелеска показались кавалеристы фер Дисса с длинными пиками, разворачивающиеся в лаву, желая нанести удар во фланг отступающим тугирам. И кирасиры, вместо того, чтобы устремиться им на встречу, повернули в обратную сторону.
Ну да, каждый сам за себя, один бог за всех. Да и какой смысл умирать здесь, вдали от родины, если их союзники тугиры драпают со всех ног, драпают, куда не кинешь взгляд.
'Как же много их успело полечь под огнем пулеметов, - думал я, шаря биноклем по полю боя. - Очень много, значительно больше, чем в бою при Варентере'.
Подъехал на своем могучем гнедом жеребце Прошка, с лицом, закопчённым от порохового дыма. Во время боя он находился у пулеметов, я сам и послал его туда, помня удачные действия Проухва в Варентере.
Он взглянул на меня, ожидая вопросов.
- Все отлично Проухв, вы сработали просто превосходно. На лучшее и при всем желании рассчитывать было нельзя. Будь теперь со мной и вот тебе фляжка с бренди. Не любишь ты крепкие напитки, терпеть их не можешь, но сейчас - надо. Знаешь, Проухв, даже через сотни лет люди так и не придумают лучшего лекарства для снятия стрессов. Вот только принимали бы они их только как лекарства.
Забрав протянутую Прошкой обратно фляжку, я и сам приложился к ней хорошенько пару раз. Сейчас бы самое время и Тотонхорну бренди предложить, но нет его, он где-то далеко впереди, воодушевляя воинов личным примером. А мне это совсем не нужно, я свою задачу выполнил.
Глава 14
Эрих Горднер
Не спалось. Я сидел и смотрел, как бьются в камине языки пламени, тщетно пытаясь выбраться наружу, создавая при этом подобие уюта. Хотя какой может быть уют в чужом доме, который ты занял сразу после того, как его в страшной спешке покинули хозяева.
То, что хозяева покинули дом очень спешно, заметно сразу. Все ценные вещи остались на своих местах, а с кухни доносился запах подгоревшего варева. Хорошо, дело до пожара не дошло.
Когда мы вошли в поместье, принадлежавшее мелкому трабонскому дворянину, на полу возле самых дверей валялась оброненная впопыхах женская накидка. Вполне могло быть, что ее владелица - молодая и симпатичная женщина.
Могу представить себе весь ее ужас. Как она волновалась, бедняжка, при мысли о том, что не успеет убежать, и полностью окажется во власти чужаков, вторгнувшихся в ее страну, в ее дом.
'А сколько их таких, - с грустью думал я, - которые не успели, или им некуда было податься. И во всем этом виноват я'.
Ведь именно я оказался во главе этих людей, больше половины из которых являлись кочевниками-вардами. Степняками очень сложно, почти невозможно управлять. Это не в сражении, когда за собственную трусость, а порой и за трусость своих товарищей можно поплатиться головой. Здесь другое, и степняки считают, что вправе прихватить любую приглянувшуюся вещь или взять силой понравившуюся им женщину.
Кстати, зря я считал, что Тотонхорн неспособен на жесткие, но иногда, такие необходимые меры. После разгрома Хаито, дормон приказал казнить каждого двадцатого в одном из вардовских родов, чьи воины дрогнули при виде накатывающейся волны тугирской конницы, поспешив спастись бегством. Мера крайне жестокая, но, должен признать, очень действенная. Кроме того, полностью родом заслуженная.
После сражения мертвое тело самого Хаито мы нашли с тремя пулевыми отверстиями в голове. Четвертый выстрел, перебивший ему позвонки, пришелся в шею.
- Надежно сработали, - усмехнулся я. - Любой из выстрелов должен был быть смертельным. Непонятно даже, как они так умудрились.
Выяснилось все просто.
- Мы подстраховались, - рассказывали парни. - Да и отличить Хаито от остальных было легко.
Судя по тому, что одно из отверстий оказалось в темени дормона тугиров, подстраховывались они по уже упавшему мертвым дормону тугиров.
Тотонхорн отреагировал на удивление спокойно. Возможно, он даже обрадовался тому, что избавился от своего главного врага, но, как обычно, на его лице ничего не отразилось.
После разгрома тугиров Тотонхорн выделил мне часть своего отряда численностью примерно в три тысячи человек, поставив над ними своего сына Тотайшана.
Сам же дормон принялся наводить порядок, как на своих землях, так и на теперь уже принадлежавших ему землях сыновей неба. Войско свое ему удалось легко пополнить за счет тех родов, что до сражения занимали выжидательную позицию, но, узнав о его полной и окончательной победе, поспешили к нему примкнуть.
Мне же чуть более пяти тысяч конников, тех, что у меня теперь имелись, вполне хватало для реализации своего замысла, который был достаточно прост.
Он заключался в том, чтобы совершить рейд по территории Трабона.
Нам предстояло пройти вдоль Энейского горного хребта, достигнуть ущелья, проходившего сквозь горы, и выйти на территорию, принадлежавшую уже Империи. Дальше наши пути расходились.
Тотайшан со своими людьми поворачивал на север, в родные степи, ну а я направлялся в Дрондер. Правда, по пути ему предстояла и еще одна миссия. Путь Тотайшана лежал через степи, по которым кочевали вайхи, и вардам необходимо было пройтись по ним огнем и мечом. Хотя бы за то, что вайхи поддержали короля Трабона Готома в его войне с Империей.
'Вообще, вайхами нужно будет серьезно заняться сразу же после окончания войны, - размышлял я. - Этот очаг постоянной напряжённости на окраине Империи здорово раздражает. Кроме того, передать его детям в наследство хочется меньше всего. И лучше сделать это чужими руками, так пусть Тотайшан и начнет. Заодно приобретёт и кое-какой военный опыт, в дальнейшем он ему понадобится'.
На территорию Трабона мы вторглись без всяких проблем. Да и какие трудности могли бы возникнуть?
Бескрайние степи с весьма условной границей и редкими укреплениями, где дослуживали свой срок негодные по состоянию здоровья к боевым действиям солдаты Готома. Ну и прибежище попавших в опалу офицеров, удаленных подальше с глаз долой.
Мы прошли ввиду небольшой крепости Видлоу, не услышав ни единого выстрела. В течение следующих двух недель лишь один раз наше продвижение попытались остановить наспех сколоченные отряды сопротивления. Мы атаковали их прямо с марша, в развернутом строю, заставив ретироваться со всей возможной быстротой, не став даже преследовать.
Дальше дело пошло труднее, начали попадаться крупные города, где властям достаточно несложно было собрать и вооружить ополчение. В нашу задачу захват городов не входил, и потому мы просто продолжили движение на юг, избегая крупных столкновений.
Еще задолго до этого, обсуждая с герцогом Ониойским, командующим имперскими сухопутными войсками, задачи, стоявшие передо мной, мы пришли к выводу, что разворачивать на севере Трабона крупномасштабную военную компанию еще не время. Основной моей задачей было помочь Тотонхорну удержаться у власти, что мы блестяще выполнили. Затем, сообразуясь с теми обстоятельствами, что могли возникнуть, я либо возвращаюсь в Империю, либо при поддержке дормона совершаю стремительный марш-бросок по территории враждебного королевства. А уже потом, после окончательной подготовки Империю к ответному наступлению и в соответствии с реакцией короля Готома, можно было бы ставить и другие задачи. Готому, размышляли мы, в случае нашего успеха, пришлось бы столкнуться с теми трудностями, которые он мечтал создать у нас: угрозы нападения с севера. Теперь, как говорится, одно из двух. Либо ему придется отправить на север часть своих сил, ослабляя тем самым свои позиции в провинции Тосвер, либо ждать, что конница Тотонхорна уже в полном составе натворит на севере его королевства такое… Сейчас же наш рейд был лишь предупреждением ему.
С самим дормоном мы на эту тему говорили, и много. Тотонхорн попросил дать ему некоторое время, чтобы привести дела в степях в порядок, и уж затем, когда руки у него будут полностью развязаны, он лично поведет своих людей.
Дормон, в заключение нашей беседы так и заявил, что добрые дела он не забывает, впрочем, также как и плохие. Последнее ко мне точно относиться не может…
Я сидел и смотрел на огонь, думая о предстоящем пути. Стремительным маршем мы прошли чуть ли не четверть территории Трабона, и назавтра нам предстоит повернуть на восток, чтобы выйти к проходу в Энейских горах. До сих пор трудностей еще не возникало, разве что поведение кочевников, давно уже превративших своих заводных лошадей во вьючных. Хорошо хоть до походных гаремов дело у них не дошло.
Тотайшан пытался с этим бороться, и, конечно же, у него ничего не получилось. Теперь я иногда ловил на себе его чуть ли не извиняющиеся взгляды.
Поведение вардов было вполне предсказуемо. Да и чего ради им стоило отправляться в Трабон, если уж не за добычей? То-то же им так завидовали оставшиеся с Тотонхорном, ведь уходящих вместе со мной ждало золото и белокожие голубоглазые красавицы. А какая добыча может быть в селениях тугиров?
- Война, она многое спишет, - успокаивал я Тотайшана. - И спасибо вардам уже за то, что они пошли вместе со мной.
Про себя же думал:
'Циничен я стал, очень циничен. И никуда от этого не денешься. Вероятно, цинизм - защитная реакция организма на противоестественное ему. И хорошо одно лишь, что все это малая часть того, что случится, когда с севера хлынет многочисленная орда. А у короля Готома теперь есть выбор: оставить все как есть, или послать на север часть своей армии, чтобы защитить границу. И тогда нам будет легче победить его на юге более цивилизованными методами'.
Имелся и еще один повод для грусти, хотя к нему давно уже пора было привыкнуть. Вокруг меня сейчас собрались люди, которых я знал давно, и которых очень рад был видеть рядом: Ворон, Гордон, Нектор, Шлон, Амин и остальные. Но все было не так как прежде, как еще несколько лет назад, слишком далеко я от них отдалился, сам того не желая. Теперь между нами пролегла незримая граница, которую им не преодолеть, да и мне самому тоже. Никуда от этого не денешься, он таков и есть, один из основных законов нашей жизни - за все нужно платить. И былого в наших отношениях уже не воротишь.
Мы вышли к проходу в Агнальских горах через четыре дня. Дорога, проходящая сквозь него, вполне проходима и для лошадей и для повозок. При его прохождении существовала всего одна трудность, но зато какая: в самом узком месте ущелья стояла крепость.
Построена она была давно, для защиты Трабона от живших по другую сторону горного хребта вайхов. Крепость небольшая, и гарнизон у нее соответствующий, но располагалась она в крайне неудобном для нас месте, там, где стены ущелья сходились почти на нет, так что обойти ее стороной даже при всем желании не удалось бы.
Численность солдат, защищавших крепость, была не больше полутысячи. По сравнению с количеством людей, имеющихся у меня, цифра выглядела почти смехотворной. Но сама она так удачно вписалась в окружающий ее ландшафт, что делало крепость не то чтобы красивой - почти неприступной.
Построенная на краю обрыва и вплотную примыкавшая к одинокой скале, она стояла примерно на середине ущелья. Слева, если смотреть от нас, буквально у самих стен крепости, проходила дорога, которая сразу за ней устремляясь вниз, образуя серпантин. Несомненно, человек, руководивший ее строительством, знал свое дело отменно.
Конечно же, неприступных крепостей нет, и не может быть, вопрос только в численности войска, ее штурмующих. Вероятно, нам удалось бы взять ее штурмом, числом неимоверных потерь, но очень уж не хотелось заканчивать так хорошо сложившийся рейд на минорной ноте. А, учитывая то, что варды в штурме нам помощниками стать не смогли, их дело - атака в конном строю на открытой местности, пришлось бы положить немало егерей барона фер Энстуа и кавалеристов графа фер Дисса, очень немало.
О существовании крепости, перекрывавшей ущелье, мы знали, но рассказы о ней оказались не такими страшными, как то зрелище, которое мы обнаружили, прибыв в ущелье.
'Да уж, - думал я, рассматривая крепость через оптику, - обычными средствами, принятыми в этом мире ее брать долго и с большими потерями. Говорят, что время крепостей закончилось с появлением пороха. Что ж, у нас есть средства и поэффективней'.
Я взглянул на Амина, находящегося поблизости. Вот ведь удивительное дело, Амин внешне все еще выглядит угловатым подростком, но первое впечатление обманчиво, ох как обманчиво. Стоит только посмотреть на пластику его движений, ведь не идет, такое впечатление, что скользит по земле, на его мягкие движения, среди которых нет ни единого лишнего, и сразу все становится понятно.
Амин один из первых попал в Доренс, произвел впечатление на инструкторов и учителей своими задатками, блестяще прошел весь курс обучения, став одним из лучших в выпуске, и я забрал его назад. Он был одним из тех немногих, кому я полностью доверял. Сейчас в моем окружении таких людей достаточно, но, представив того же Шлона, карабкающегося по отвесной стене, я невольно улыбнулся, до того потешное получалось зрелище. Шлону и уцепиться за скалу будет трудновато, длины рук может не хватить из-за объемистого живота. Правда, навыков рубаки за годы спокойной жизни он нисколько не растерял, что даже удивительно.
- Сможешь? - Взглянул я на Амина.
И Амин коротко кивнул: без вопросов.
Вот чем мне он еще всегда нравился: сам все понял без подсказок, до того сообразительный малый.
- Возьми людей, сколько считаешь необходимым, и про прикрытие не забудь. Так, на всякий случай.
Амин снова кивнул, сверкнув белозубой улыбкой. Когда я, отвлекшись на звук одинокого пушечного выстрела со стены крепости, снова взглянул в его сторону, он уже был далеко. У нас оставалось достаточно динамита, так и не расходованного по дороге сюда, и не было смысла везти его обратно в Империю.
- Как взрывчатка, динамит много мощнее пороха, раза в четыре, а то и в пять, так что должно сработать, - прикидывал я, озирая окрестности крепости.