Это замечание стало последней каплей - жертвы гаремной косметологии кинулись к насмешнику, размахивая кулаками. Гуча со смехом отбивался.
- Да ладно, ребята, я не хотел вас обидеть! - кричал он. - У меня до сих пор сердце сжимается, стоит взглянуть на вас!
- Тебе бы все смеяться, - буркнул Самсон, падая рядом, а нам с расписными мордами жить придется.
- Точно, - вздохнул ангел, присаживаясь с другой стороны. - Я чуть не умер. Самым трудным было не дергаться, когда банщица волосы щипала.
- И подергался бы, кто осудит в такой ситуации? - удивился Гуча.
- Так ты же сам приказал не дергаться!
- Я был не прав, - сказал черт, внимательно оглядывая друзей.
Посмотреть было на что! Женихов не просто вымыли - их выскоблили пемзой и натерли маслами с одуряющим запахом. Пятки принца, до этого походившие на копыта по цвету и твердости, с нежно-розовой кожей, а на ощупь (черт не поленился потрогать) напоминали ножки младенца, который еще не умеет ходить. Но самое главное, из-за чего, собственно, зверели парни и едва сдерживал смех Гуча - их обрили наголо и выщипали все до единого волоски на теле. Во всех местах. Ладони у принца и ангела были вымазаны огненно-оранжевой краской, а лысины сверкали перламутром.
Кустистые брови Самсона частично выщипали и густо смазали черной тушью. На щеки нанести карминный румянец, от чего и без того краснорожий Самсон стал похож на помесь индейца, вышедшего на тропу войны, и индианки, выходящей замуж.
Бенедикту досталось меньше. Видимо, решили, что настоящую красоту ничем не замажешь, поэтому он всего лишь благоухая маслами, сверкал перламутровой лысиной и мог гордиться идеально круглой бордовой точкой меж бровей.
Гуча спрятал улыбку и попытался утешить друзей пострадавших от гигиены.
- Ладно, ребята, эту гадость отмоем, а волосы отрастут. Самсон, я даже разрешу тебе в грязи вываляться!
- Я бы придушил старую вешалку, если б мог! - Принц был безутешен. - Привязала и давай издеваться!
- А мне понравилось. - Ангел стащил с постели кисейную занавеску зеленого цвета и замотался в нее. - Столько новых ощущений, один массаж чего стоит! С волосами они, конечно, погорячились, но остальное - выше всяких похвал.
- Бежать надо, Гуча, бежать отсюда! Чувствую, эта стерва три дня не выдержит!
- Успокойся, Рыжий, ситуация под контролем. Вечером кое-кто придет в гости, а к утру уж будем на свободе, а пока одеваемся и как ни в чем не бывало мирно беседуем, развлекаемся, словом, ведем себя прилично. Побег ночью. Ясно?
- Ясно! - гаркнули парни в один голос и кинулись к одежде небрежно сваленной на ковре.
Гуча тоже надел свою белоснежную рубаху и накинул алый плащ. Похлопал по карманам и с облегчением вздохнул, убедившись, что все волшебные предметы на месте.
Одетый Самсон как-то сразу прибавил в объеме.
- Опять тянул что ни попадя?
- Вот опять ты, Гуча, меня обижаешь! Я что, этот… клептоман какой? - Воришка удачно ввернул новое слово. - Брал только то, что ценность имеет.
- А что имеет ценность в этом мире? - поинтересовался Бенедикт.
- То, что можно продать или купить, - с видом знатока пояснил Самсон.
- Понятно!
- Что тебе понятно? Ничего тебе не понятно. - Черт вынул из кармана волшебный платок и разостлал его на ковре. - А как, скажи мне, быть с вещами, которые не продаются? Они имеют ценность?
- Конечно, имеют! Любовь, например, ее не купишь! - В голосе Бенедикта слышалось благоговение.
- Во дурак, - прыснул принц, - как раз она-то на каждом углу и продается!
- Давайте наконец поедим, - сказал Гуча и сделал заказ платку-самобранке.
Трапеза проходила в полном молчании - принц и ангел все еще переживали по поводу своего, как они считали, позорного вида, а черт старался не смотреть на них, чтобы не подавиться.
- Я все хотел сказать - когда я пошел к отшельнику, Бенедикт так внезапно оказался рядом… Помнишь, как ты появился за моей спиной, я тогда чуть заикой не стал?
- Я не знаю, как осуществилась телепортация. Просто расстелил пла… - начал было Бенедикт, но тут открылась дверь.
Стражники пропустили внутрь посетителей, которые вошли и остановились. Возглавлял делегацию высокий темнокожий мужчина с большим животом, который колыхался над красными бархатными шароварами. Его плечи прикрывала коротенькая безрукавка. На круглом лице выдавался вперед огромный нос с очень крутой горбинкой, над маленькими черными глазками нависали густые брови.
Позади него топтались трое мужчин поменьше и ростом, и объемом, тоже разнаряженные, как павлины. Стоит добавить, что лица всех гостей были щедро намазаны косметикой, чувствовался даже некоторый перебор.
- С чем пожаловали? - грозно спросил Гуча, сразу взяв инициативу в свои руки.
- С подарками. - Из-за спины гиганта вынырнул толстенький коротышка с блюдом в руках.
- На кой нам ваши подарки? - проворчал Самсон, вытирая жирные пальцы о штаны.
- В знак почтения и как свидетельство искренней любви, о новички. - Толстячок подобострастно улыбнулся и протянул гостинец. Ангел, по своему обыкновению ставивший вежливость на первое место потянулся было за подарком, но черт шлепнул его по ладоням, а вор, дернув за шитый золотом кафтан, усадил на место.
- Вах! Зачем вы, дарагие, зачем нехорошее думаете, а? Теперь как братья! Совсем родственники! Кто, как не родственник, убережет от ошибок, утешит в печали, удовлетворит в постели?
Черт встал медленно подошел к братьям по гарему, внимательно осмотрел их, потом взял с блюда один персик. Гости затаили дыхание.
Гуча покинул спелый плод вверх, поймал его и подкинул снова. Гаремные мужики, словно дрессированные крысы, поднимали и опускали головы, следя за полетом персика. В их глазах светилась такая надежда, что даже наивный Бенедикт понял, в чем дело.
- Пакушай, дарагой, не обижай, - не выдержал кто-то из гостей.
- Абычый такой, восточный, - поддержал его толстый, - угощать гостей! Скушайте!
- Хороший "абычай", полезный: и правила соблюдаются, и конкуренты мрут, как мухи. - Черт перестал жонглировать и подошел вплотную к дарителю. - Откушай, дарагой, сам, а?
- Что ты, что ты?! Это кощунство - съесть плод, подаренный новичку, - забормотал, бледнея, толстяк, но черт затолкал персик ему в рот.
Все это произошло на глазах у ошарашенной публики за какие-то секунды, никто даже шевельнуться не успел.
Толстяк выплюнул персик на пол, но было поздно - его перекосило, он захрипел, схватился за горло, посинел и рухнул на ковер. Черт нагнулся к нему, пощупал пульс, посмотрел на друзей и хмыкнул:
- Ну, что я говорил?! Травят, собаки, ох травят! Этот уже готов. А ну пошли вон!
Гости в страхе попятились к двери.
- Все равно вы умрете! Я - любимый муж принцессы и таковым собираюсь остаться! - сказал темнокожий здоровяк, подхватил отравленного за ногу и, волоча его за собой по полу, вышел. Из-за дверей донеслось бормотание. Гуча прислушался.
- Ишак недорезанный, ты что, забыл? - Говорил, судя по всему, здоровяк. - Хасан рассказывал, они пэрсики не любят! Не мог отравленных груш достать? - Послышался шлепок, будто кому-то дали затрещину.
Друзья с минуту смотрели на закрывшуюся дверь, потом переглянулись и уже без прежнего аппетита закончили обед.
После еды черт стал укладывать торбу, Самсон сортировал ворованные вещи, а Бенедикт, заприметив красную книжку, взял ее в руки и принялся рассеянно перелистывать страницы.
- Нравы у них тут зверские, - заметил вор, не отвлекаясь от дела, - хотя ты, Гуча, тоже немного погорячился. Зря этого толстого отравил.
- А ты что, предпочел бы, чтобы они нас?
- Зачем? Можно было просто набить морду.
- Ага! И самим получить. - Черт рассмеялся. - Я по возможности стараюсь любое дело мирным путем решать, без мордобоя.
- Н-да, ну и методы у тебя, - поежился Самсон, решив для себя, что впредь будет выполнять приказы черта беспрекословно.
- Что-то ангелок притих, - Принц повернулся к Бенедикту. - Ого, мы и грамоте умеем?
- Умеем, - огрызнулся ангел, - и тебя научить можем.
- Взрослеешь на глазах, ангелок, вот уже и огрызаться научился!
- Хватит спорить! Ты, Бенедикт, не обращай на него внимания, лучше почитай вспух - все быстрее время пройдет.
- Воистину, день вам даю насладиться, - гнусаво продекламировал ангел, - тем телом мужским, что дала вам природа, с восходом же солнца, чтоб грех искупить свой, в обличии женском вы встретите день.
- Не понял, это о чем? - удивился Самсон.
- Похоже на проклятие, - заметил Гуча. - Ты не перебивай! Интересно написано, читай дальше.
Бенедикт с благодарностью посмотрел на Самсона, потом, осуждающе, на Гучу и продолжил:
- Страна, что была гордыней объята, в которой мужчинам лишь юбки носить, наказана будет сурово. Чтоб войны соседей трясти перестали и встало на место понятие брака, проклятие еще покарает мужчин, а женщины знать будут, что потеряли. О, грешники, вам наказание продлятся без срока. Лишь тот, кто наложит проклятие это, тот снять его сможет…
- Ерунда какая-то, - буркнул Самсон, а Гуча, почесав лоб, попытался вспомнить, при каких обстоятельствах упоминалась красная книжка.
- Тут еще записано! - радостно воскликнул ангел. - Словами тремя закрепляю проклятие, и первым идет слово Огнедус, дальше сказать надо Трегедус, после это следует Крокус.
- Ничего сказочка, - рассмеялся Самсон, - сказал три слова - и в стране кончились все мужчины Огнедус, Трагедус, Прокус! Аминь! Утром просыпается эта несносная бультерьерная принцесса - а у ней в гареме ни одного мужика. Вот смешно будет. Ты что?
Черт, изменившись в лице, вырвал из рук Бенедикта книгу, шатаясь доплелся до одеял и рухнул, словно подкошенный.
- Гуча, ты что, заболел? - встревожился Самсон.
- Нет… пока. Но если я еще какое-то время побуду рядом с этим придурковатым блондинчиком, то заболею. У меня психоз начнется.
- Ну что я такого опять сделал? - запричитал Бенедикт.
- Операцию по перемене пола в масштабе отдельно взятой страны - вот что ты сделал, - бесцветным голосом ответил черт. - А отвечать прядется мне, нутром чую…
- Не понял. - Ангел съежился и на всякий случай отодвинулся подальше.
- Да где ж тебе понять? - взвился черт. Он схватил злополучную книгу и стукнул недотепу по голове. - Ты ж у нас наивный, чистый! Ангел, одним словом! А пакости от кого идут? Ясное дело - от нас, чертей. С кого три шкуры спускать будут?! С меня!!! А то, что ни один нормальный черт не сможет даже додуматься до такого, что ему в самом кошмарном сне не приснится подобное, - это никому в голову не придет. Ангелы пакостями не занимаются, но если уж они их делают - то такие, что черти за голову хватаются!!!
- Гученька, я больше не буду, - прошептал ангел и зарыдал, уткнувшись носом в грудь Самсона. Вор успокаивал его, похлопывал по плечу и с осуждением смотрел на черта. - Если хочешь, я даже читать разуууучууусь…
- Да ладно. - Гуча остыл, сел на кровать. - Я сам виноват. Волшебник Аминат говорил, что все заклинания в книжке собраны, книга красного цвета, к волшебным предметам прилагается. Я после его настоек совсем забыл об этом. Вот дурень, как я мог!
- Вот оно что… - Самсон на минуту задумался. - Это что же получается? - с недоумением проговорил он. - Получается, что на рассвете все мужики в этой сумасшедшей стране станут бабами! Вот это да! Да зловредная принцесса остервенеет окончательно. Нам, если мы здесь задержимся, отрубят головы, а все остальное скормят хищникам. Я все сказал или что-нибудь пропустил?
- Все, - подтвердил черт, - только насчет казни ошибся. Мы так легко не отделаемся. Ночью бежать надо.
- Надо, - согласился воришка. - Ангелочку, может быть, и все равно, а я своим мужским достоинством ой как дорожу!
- Увязывайте барахло, - распорядился черт. - Времени, мальчики, у нас в обрез.
- Я больше не буду, - прошептал Бенедикт.
Гуча посмотрел на него:
- Чего не будешь?
- В руки что попало брать.
- Будешь, милый, будешь! Судьба у тебя такая - в неприятности попадать. Эх, оторвать бы эти ручонки шаловливые.
- Как выбираться будем, дорогу кто-нибудь запомнил? - спросил Самсон, отвлекая внимание от упавшего духом Бенедикта.
- Запомнил, - обрадовался тот, - красная ковровая дорожка!
- Н-да… - Принц посмотрел на него с жалостью.
- Не в дороге дело, - сказал Гуча. - Дорогу найти - раз плюнуть, у меня проводник есть - из любого лабиринта выведет. Тут на каждом шагу охрана самим незаметно не выбраться. Выход у нас, ребята, один - будем ждать мою старую знакомую. И молитесь, чтобы она пришла.
- А потом? - оживился ангел.
- А потом будем драпать до самой границы, и горе нам, несчастным, если не успеем ее пересечь до утра.
- Это по пустыне-то? - обомлел ангел.
- По ней, родимый, по ней, - ухмыльнулся Самсон, которого потешала безграничная доверчивость друга.
За разговорами незаметно наступил вечер, потом ночь. Звездное покрывало упало на спящий город. Стало тихо и прохладно. Только многочисленные Фонтаны мерцали жемчужными струями, да драгоценные камни на куполах искрились в лунном свете.
- Красиво, - расчувствовался Бенедикт.
- Ага. - Самсон тоже выглянул в окно. - Жаль не украдешь!
- Тебе бы только воровать. На всю жизнь не наворуешься! - Ангел бросил негодующий взгляд на принца и снова вздохнул: - Все равно красиво…
- Ничего красивого не вижу! Старая женщина надрывается под тяжестью ковра, а эти лбы любуются луной! Тьфу!
Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.
- Надрывайся тут из-за вас, - проворчала Гризелла. Отойдя от двери, она сбросила с плеч ковер, по виду очень тяжелый, медленно разогнулась и потянулась так что захрустели кости. - Если бы семнадцать лет назад ты, Гуча не втянул меня в авантюру, пальцем бы не пошевелила ради вас, не то что такую тяжесть тащить. Вещички-то собрали?
- Собрали, Гризеллочка, давно собрали, - ответил черт, - только вот как отсюда бежать - не представляю пока.
- А ты мозги включи, - поддела его вредная старуха, - и подумай, зачем я сюда ковер-самолет принесла. Не стойте столбом - раскатайте его да окно откройте!
- Гризелла Бенесафуиловна, ты гений! - восхитился черт и поцеловал ведьму. Та смутилась и шлепнула его по щеке, на что черт ответил еще одним поцелуем. - Как тебя охрана пропустила?
- Спят все, сонное заклятие наложила. Как тогда, семнадцать годочков назад. - Гризелла смахнула слезу, высморкалась, подошла к Бенедикту. Пристально посмотрела на него и вдруг упала на колени.
- Встаньте, пожалуйста, - пролепетал ангел, но ведьма не встала. Она стукнулась лбом об пол и завыла:
- Ой, прости ты меня, дуру старую! Лежишь ты, маленький такой, титьку просишь, ну я и отдала тебя. В самую многодетную семью подбросила! Думала, прокормят, человеком сделают! Ой, прости ты меня…
Черт похлопал ведьму по спине:
- Гризелла, ты не того за ноги обнимаешь.
- Как, - удивилась она, - я же помню, вылитый ангелок был!
- Младенцы все на одно лицо, - сказал Гуча. Он помог ведьме подняться, развернул и показал на воришку: - Он - потерянный принц. Самсон!
- Чур меня, чур! - Старуха перекрестилась. - Не он это!
- Он, Гризеллочка, он! В Последнем Приюте, в самой многодетной семье. На столбе тоже висел - как и полагалось по сценарию.
- Надо же, как изменился, - удивленно пробормотала старуха. - Ну да ладно, и ты, Самсончик, прости меня, дуру старую… Лежишь ты, такой маленький, титьку просишь. Отдала я тебя в самую многодетную семью. И наказала женщине, чтоб молоком напоила. Иначе, говорю, муж любить не будет…
- Так вот почему меня маманя до семнадцати годов пичкала этой гадостью, - рассмеялся Самсон.
- Гризелла, нам бежать надо, - напомнил черт, - кончаем разговоры!
- А что это вы о времени заговорили? Небось напакостили опять?
- Что ты! - отмахнулся Гуча. - Просто дело к утру идет, а заклятия твои недолго действуют. Вдруг охрана проснется?
- И то верно, - согласилась старуха. Прошептав черту на ухо летательное заклинание, она удалилась.
Парни уложили пожитки на ковер. Самсон уселся в центре и заранее закрыл глаза, а Бенедикт распахнул окно, подперев створки подушками. - Ни пуха ни пера, - произнес черт, и ковер-самолет поднялся в воздух. Подождав, пока ангел устроился на краешке ковра, Гуча пробормотал вторую часть заклинания: - Вперед и с песней!
Ковер плавно вылетел в окно. Самсон сразу уснул, решив, что во сне ничто не страшно. Гуча думал о чем-то своем, а ангел, свесив голову вниз, смотрел на спящую землю. Внизу промелькнули игрушечные домики столицы, небольшие оазисы и припозднившиеся караваны.
Пустыня, казалось, ожила ночью. То здесь, то там вставали столбиками суслики, шуршали юркие ящерки, скользили змеи. Деловито оглядываясь по сторонам, пробежала стая пустынных волков, а один раз ангелу на глаза попался воющий на луну шакал.
Фрезия спала, не ведая, какое страшное утро ее ждет…
К утру ковер-самолет доставил путешественников на границу с соседним государством и - такой наглости от летающего половика не ожидал никто - просто ссыпал седоков и их багаж вниз. Друзья кувырком покатились по пологому склону, пересекая прерывистую линию границы кто как. Гуча съезжал вниз на спине и прижимал к груди драгоценную торбу Ангел, лежа на животе, чуть не носом пропахал влажный песок и, не сумев затормозить, влетел в огромную лужу. Самсону повезло. Ворованное добро, рассованное по карманам, сыграло роль якоря. Он как упал, так и остался сидеть на месте - по ту сторону полосы, на территории Фрезии.
Ангел убрал с лица тину и согнал с головы наглую лягушку. Потом посмотрел на друзей и, проявив вдруг чудеса смекалки, закричал:
- Самсон, что ты сидишь, утро ведь!
- Ну и что? - удивился тот.
- Так ведь ты еще там! - Бенедикт кинулся было к другу, но поскользнулся и упал.
- Ну и что? - Рыжий воришка спросонья не мог понять, о чем идет речь.
- Вот заладил, давай сюда, иначе ты рискуешь!
- Чем?
- Чл… - ангел закашлялся. - Ты рискуешь стать женщиной!
- Кто, я? - Разноцветные глаза наконец открылись.
- Ты, ты! Перейди линию! Скорее, солнце всходит!
- Где? - Самсон окончательно проснулся и, вспомнив о вчерашних событиях, со всех ног кинулся к друзьям. В самый последний момент он перепрыгнул через белую линию, намазанную краской прямо на земле. Первый лучик солнца застал его уже в другом государстве.
Бенедикт поймал вора у самой кромки воды, не дав ему упасть. Самсон с перекошенным от страха лицом спросил:
- Я успел?
- А это бабушка надвое сказала, - съехидничал черт. - Ты как раз в прыжке завис над линией, когда солнце взошло.
- И что?
- Не знаю, - ухмыльнулся Гуча, который просто не мог упустить такой великолепный шанс поиздеваться над пройдохой принцем. - Может, ты уже не принц, а принцесса. Принцесса Самсония, например. Как тебе такое имечко, а?
Самсон покачнулся и побледнел так, что стало видно даже сквозь гаремные румяна. Ноги отказались его держать, и он мешком осел в ту самую грязную водичку, от которой уберег его ангел.