- Эта ешо ничихо. У миня один отноклашних заштрелилзя. Друхой - замерс ночью на оштановке, пьяный. А третий, Фалерка, рапотает на вьетнамшком рынке, упирает там. Так шта, Фаинька, по шреднему ты натурально царица.
Фаина задумчиво затянулась, как бы обкатывая в уме сентенцию Вениамина. Но тему развивать не стала.
- Знаешь, Вень, раньше я никогда не замечала, сколько в "Саус парке" коров.
- Кохо?
- Ну коров. Бычков, коровок разных. Эта серия про то, как Стэн, Кайл и Картман спасают телят, которых собираются отправить на бойню. Помнишь? Потом там в самом начале серия была про осеннюю ярмарку, целое стадо бегало по округе от инопланетян…
- Из шивотных там мне польше нравитса вишлобрюхая швинья Картмана. Ошопинно в той шерии, хде ее шобирались шлучить шо шлоном, штобы получилишь мутанты. А штобы шлучить накачивали пивам. Зачотно, шкажи?
- …Еще была серия с бычками-гомосексуалистами, - невпопад промолвила задумчивая Фаина.
Длинный столбик пепла отломился от кончика тонкой белой сигареты, которую она держала ровными, как карандаши, пальцами и невесомо приземлился на шершавый бетонный пол.
7
Стоило Фаине появиться в общем чате "Доски", как Беленький коршуном налетел на нее. Рядом с его именем по-прежнему красовалось фото бычка. Неужели модераторы прошляпили? Хотя в глубине души Фаина уже начала подозревать, что… в общем, что все гораздо сложнее, чем казалось.
White_Bull. Где ты была, Принцессса?
Prinzessinn. Флиртовала в привате с одним голландским мужчиной, Гарри (38).
White_Bull. На твоем месте я не стал бы завязывать отношений с голландскими мужчинами.
Prinzessinn. Почему?
White_Bull. Потому что голландские дети вырастают на голландских сказках, где добро всегда курит зло.
Prinzessinn. Баян!
White_Bull. При чем тут музыкальные инструменты?
Prinzessinn. У нас в Греции так говорят, когда шутка старая.
White_Bull. Да ну? Ты гречанка?
Prinzessinn. Да.
White_Bull. По паспорту?
Prinzessinn. Да.
White_Bull. А на самом деле?
Prinzessinn. Так я тебе и сказала.
White_Bull. Ладно, сам догадаюсь. Но на немку ты все равно не похожа, хотя и стараешься.
Prinzessinn. Лучше расскажи, как у тебя?
White_Bull. Познакомился с одной телкой из Норвегии, зовут Труда. У нее муж работает на буровой платформе "Статойл" вахтовым методом. По три месяца дома не бывает. Сейчас как раз идет второй месяц. Можешь себе представить…
Prinzessinn. Что представить?
White_Bull. Накал любострастия.
Prinzessinn. Какие сложные слова ты употребляешь! Я прямо-таки вспотела.
White_Bull. Скажи, Принцессса, а как это будет по-гречески - "любострастие"?
Prinzessinn. Не знаю, надо подумать.
White_Bull. А я вот знаю.
Prinzessinn. Откуда?
White_Bull. Я же грек.
Prinzessinn. Ох… Серьезно? И где живешь?
White_Bull. В Ираклионе. Почти что.
Prinzessinn. А конкретнее?
White_Bull. В Кноссе.
Prinzessinn. Круто. Значит, ты со мной решил познакомиться потому, что мы соседи?
White_Bull. Ни фига подобного. Я сначала с тобой познакомился, а потом увидел в профиле, что ты живешь в Ретимноне.
Prinzessinn. Кстати, инфа устарела.
White_Bull. Не важно.
Prinzessinn. Ты не сказал, почему решил со мной познакомиться.
White_Bull. Потому что мы пара. Ты - Принцессса, а я Белый Бык.
Prinzessinn. Ну и что?
White_Bull. В гимназии нужно было историю учить. Древнюю. И мифологию, кстати, тоже.
Prinzessinn. А я из бедной семьи. В гимназию не ходила. И псевдоним взяла для компенсации.
White_Bull. Врать ты не умеешь. Кстати, я тебя спросить хочу. По статистике семьдесят процентов людей на сайтах знакомств на самом деле уже состоят в браке.
Prinzessinn. Ну?
White_Bull. Я не женат. С точки зрения теории вероятности, ты должна быть замужем.
Prinzessinn. Я не замужем.
White_Bull. Я же говорю, врать ты не умеешь.
Prinzessinn. Хорошо. Я замужем.
White_Bull. Ага… Что ж… Это очень в русле нашего сюжета.
8
В пятницу был короткий день, и Фаина вернулась домой в шесть.
Алексея еще не было - по пятницам он обычно возвращался поздно и под шоффе. В лаборатории Алексея, живущей на иноземные деньги, аборигены из кожи вон лезли, чтобы доказать, что они тоже заграница, что пиво по пятницам "это маст", что каждый себя уважающий сотрудник должен петь "блюз ов фрайдей найт" до самого закрытия ирландского паба.
Раздевшись до трусов (это были сливового цвета стринги), Фаина отправилась в ванную комнату. Включила на полную горячую воду, вылила под струю два колпачка переливчатой зеленой жидкости из типично косметической бутылки округлых форм и, не дожидаясь пока над водами вырастут белопенные гималаи с отчетливым пихтовым запахом, отправилась в гостиную за книжкой - моральным правом лежать в ванне в полной праздности Фаина наделяла одних только детсадовцев да содержанок.
Пóходя на диване в гостиной были найдены две книги-незнакомки. Как видно, их принес в дом Прохор (26), друг и собутыльник Алексея.
Этот Прохор был претенциозным и абсолютно нищим бездельником с жидкой бородкой и карими глазами-бесенятами. Уже который год он кое-как учился на психолога, уходя то в академотпуск, то - в разгар сессии - в байдарочный поход. Он носил застираную футболку с надписью: "The truly educated never graduate", на которой, как любил подчеркнуть Прохор, было выражено его жизненное кредо. Прохор неустанно работал над образовательным уровнем Алексея. Где-то раз в месяц он забредал на чай с коньяком. Приносил книги, как правило чужие.
Дорогие издания - шитый блок, белая бумага, богатые, с выборочной ламинацией, суперобложки.
Обе книги принадлежали к племени "умных". Фаина видела их нечасто, ведь Клуб такими не торговал - чтобы не вводить в соблазн духовной эволюции свою не способную к оной таргет-группу.
Первый том - он назывался "Фрагменты речи влюбленного" - Фаина сразу забраковала. Оной речи полно и на "Доске".
А вот вторая книга, с гламурным сфинксом на обложке…
"Герой с тысячью лицами, - прочла Фаина. - Джозеф Кэмпбелл".
"Мне снилось, - пишет обеспокоенная женщина, - что повсюду за мной начал следовать огромный белый конь. Я боялась его и отгоняла прочь. Я постоянно оглядывалась, но он продолжал идти за мной и вдруг превратился в мужчину. Я велела ему отправиться в парикмахерскую и сбрить гриву. И он сделал это. Выйдя наружу, он выглядел в точности как человек, за исключением того, что у него были лошадиное лицо и копыта. Он вновь начал идти следом, куда бы я не направилась. Потом он подошел ближе, и я проснулась.
Я замужняя женщина, мне тридцать пять лет, и у меня двое детей. Я замужем уже четырнадцать лет и уверена, что мой муж верен мне".
Из пихтовой пены вынырнула розовая Фаинина нога с облупившимися остатками педикюра. Кривые, сморщенные от воды пальцы легли на никелированный кран горячей воды, выполненный в виде корабельного штурвала, и повернули его по часовой стрелке. Водопад иссяк. Но Фаина не оторвалась от книги. Взахлеб, как в детстве, она читала про таинство сновидения, про вредоносный Эдипов комплекс, про культуру великовозрастных инфантилов (то есть про нашу с вами), вконец распустившуюся после того, как отменили древние ритуалы инициации и мистерии смерти-возрождения. Там было и про страдания современных мужчин и особенно женщин, вроде той, которой снился белый конь. До самой смерти они чувствуют себя бессмертными. А бессмертными значит ненастоящими.
"Таким образом, пока мужья предаются поклонению своим отроческим святыням, будучи при этом теми адвокатами, торговцами или руководителями, которыми их хотели видеть родители, их жены, даже после четырнадцати лет брака, рождения и воспитания двоих чудесных детишек, все еще пребывают в поисках любви - любви, которая приходит к ним только в образах кентавров, сатиров и прочих похотливых инкубов из окружения Пана…"
9
Там, среди пены, Фаина кое-что поняла: все то, чем являлась ее жизнь до этих весенних дней, было не более чем прологом к роману, который вот-вот напишет судьба о них с Беленьким, и напишет не от балды - по классическим греческим шаблонам. И что сопротивляться неизбежному не только бесполезно, но и не хочется, потому что неизбежность дает тебе взамен ровно столько же, сколько отнимает. По сути дела, третий закон Ньютона - судьба давит на нас с той же силой, какую мы получаем, выдерживая это давление. Да, желание обвить влюбленными руками шелковую шею критского быка будет стоить ей всего, что она имеет. Но ведь это объятие и принесет столько же, целый новый мир принесет, да еще сверх того, наверное.
В этот момент Фаина испытала приступ острой жалости к себе: как же это так - всё бросить, всех покинуть? Но это быстро прошло.
10
Приближались майские праздники, и Алексей засобирался на конференцию в Красноярск. Разлука размахом не впечатляла - всего-то недельная. Но Фаина приуныла всерьез.
Она подолгу наблюдала за тем, как Алексей, скрючившись перед компьютером, ищет авиабилеты подешевле. За тем, как он наводит порядок на рабочем столе, наполняя шарами скомканной бумаги мусорную корзину. Как он выписывает в столбик предотъездные делишки, смазывает белым кремом только что выбритую скулу, глядя в зеркало по-особенному капризно и мстительно - так никогда не смотрел он на людей. Фаина отворачивалась лишь тогда, когда чувствовала: взор уже не может удерживать слезу.
Собственно, об этой конференции Алексей грезил давно. Но лишь недавно выяснилось: оплатят.
Не от страха за жизнь и здоровье супруга печалилась Фаина.
И даже не от осознания того, что праздники, с их родительскими днями, похожими на стоптанные домашние тапки, и плановым выездом на дымные шашлыки в надоевшей, не понятно чем, кроме страха перед одиночеством, склеенной университетской компании, ей предстоит оттрубить в режиме соло. Но потому что чувствовала: еще одна страница перевернута, глава подходит к концу.
- Что тут у нас за рева-корова завелась, а? - прижимая Фаинино красное лицо к своей груди, промолвил Алексей. Его простоватое лицо было искажено гримасой болезненной нежности.
Громко опрокинулся на чистый пол зала регистрации колесный, с выдвижной ручкой, чемодан - его купили специально к поездке. Внутри приглушенно звякнуло - как будто стекло. Чертыхнувшись, Алексей высвободил Фаину, опустился на корточки и, визжа всеми змейками чемодана сразу, принялся проверять, все ли цело.
- Вот именно что корова, - шморгая носом прогундосила Фаина.
Когда лучезарно улыбающийся Алексей в последний раз помахал ей рукой и скрылся в стеклопластиковой утробе посадочного лабиринта, Фаина отправилась в туалет. Высморкалась. Припудрилась. Провела по шершавым губам восковым цилиндром гигиенической помады. И направилась в кассы аэропорта.
- Билет до Ираклиона на четвертое мая, - сказала она в окошко.
- Анжела, Ираклион - это на Кипре? - отклонившись вместе со стулом назад, громко спросила пригожая молоденькая кассирша. Белая рубашка с фирменным галстуком шли ей чрезвычайно.
- На Крите, остолопина! - прокричали ей из соседней кабинки.
- В обе стороны? - спросила кассирша уже у Фаины.
- В одну.
- В смысле, обратный с открытой датой?
- Нет, в смысле обратного билета не надо.
- А визу вы уже получили? - зачем-то спросила сердобольная девушка. Видимо, Фаина не производила на нее впечатления адекватной путешественницы.
- У меня вечный Шенген. Шенген навсегда.
Домой она ехала в полупустом трамвае.
За окном в зеленоватом газе весны плавали деревья, где-то позади них извивались неоновые анаконды вывесок, перемигивались циклопическими очами светофоры. Разочаровано шевелились встречь трамваю остановки с угрюмыми трудящимися, которые ждали совсем другой номер. А в невидящих Фаининых глазах-водоворотах кружили щепки, поутру отколотые от "Доски".
Русский парень Lеnny (34). "После Perestroyka я уехал в Германию. Это был мой выбор - я хотел жить в свободной стране. В настоящее время учусь на историка в Бремене. Мечтаю о встрече с понимающей женщиной", - сообщал о себе Lenny. Фаина едва удержалась от того, чтобы сочно, во весь голос, не расхохотаться (она выходила в сеть с домашнего компьютера, в двух метрах от нее Алексей у распахнутого чемоданного зева бережно пеленал в свитер бутылку коньяка). Фаина уже успела уяснить, что мужчины, обитающие на "Доске", под понимающей женщиной имеют в виду женщину, которая старше, зачастую даже значительно. Понимать же она должна одну простую вещь: в отсутствии денег в доме винить ей придется только себя.
Отдельный веселый взрык вызвало у Фаины бахвальство Ленни по поводу "своего выбора". "А ведь наверняка маменька и папенька поставили первокурсника перед ситуацией: статус еврейского беженца получен, покупатели на квартиру найдены, так что поехали, иначе ты нам не сын!" Сколько таких Ленечек училось в Фаинином классе немецкой спецшколы номер шесть! Эх.
Или вот еще Rudi236 (44). Тренер. Широкое, с ямочками на щеках лицо самолюбивого неудачника. Глубокие морщины вокруг глаз. То отталкивающее сочетание телесной крепости и телесной же изношенности, которое встретишь разве у спортсменов и неудачливых танцовщиков. На одной из карточек Руди в трусах и майке цветов шведского флага, с мячом в руке. "Моя невеста должна разбираться в футболе", - отмечено в профиле. Так и написано: должна.
Выходя в сумерки из ярко освещенного трамвайного брюха Фаина вдруг осознала, что успела воспылать к "Доске" тем ледовитым презрением, на которое охотно идет душа в отношении мест, когда-то вселявших настоящие надежды и в отношении тех, кто уже свое отбыл, отслужил, высосан, как длинноногая мумия комара на банном оконце.
11
На вечер первого мая было назначено празднование дня рожденья Клуба.
Как-то во хмелю секретарша герра Дитера Алена (26) клялась Фаине, что видела учредительные документы. И в них будто бы датой образования организации значилось 10 октября.
Но праздновали все равно на майские - рачительный герр Дитер (кстати, 61) волюнтарно назначил годовщину на праздничный день, чтобы что-то там такое сэкономить.
Разодетые сотрудники и гости подтягивались к зданию Института пищевых кислот отовсюду - со стороны метро, от троллейбусной остановки, из-под запущенных сиреней парка "Молодежный". Некоторые выкарабкивались из такси, волоча за собой тяжелые шлейфы элитных запахов. Иные приезжали на собственных машинах - они останутся ночевать на корпоративной парковке. Не хватало, пожалуй, только десантирующихся с парашютами.
Пока герр Дитер, ради такого случая прилетевший с курорта в обществе своей похожей на вяленую скумбрию супруги, поздравлял офисных сидельцев и говорил положенные по протоколу благоглупости, Фаина, стоявшая в самом удаленном ряду, шепотом заливала в мозги молодого дизайнера Димы (22) последние пожелания по оформлению летнего каталога. Тот обреченно кивал, косясь голодным взглядом на пиршественные столы, они недотрогами жались к белым офисным стенам.
Наконец всех пригласили поднять бокалы. Первый тост - за Клуб. Второй - тоже, в общем-то, за Клуб. На третьем начался стандартный фуршетный разброд.
Вкушать бутерброды с красной рыбой Фаине довелось в обществе трех молодых переводчиков. Их лица казались знакомыми, однако имен она не знала. Переводчики держались своей компанией и, казалось, не особенно следили за происходящим. Они запивали бутерброды жадными глотками шампанского.
- А я Бармалея недавно видел, в метро, - хвалился первый переводчик.
- Ну и как он? Что-нибудь пишет? - интересовался второй.
- Ага. Сиквел по Маркесу. "Полковнику никто не чешет" называется.
- Нет, ну я серьезно спросил!
- Если серьезно, то Маммона, по-моему, поглотила художника.
- Он все в той же экономической газете? Аналитиком?
- Ага. Разрабатывает теорию Валового Национального Отката.
- А я тут сюжет для суперского рассказа придумал. Действие происходит на Украине, в русском городе вроде Харькова или, там, Севастополя. Жилец одной квартиры, главный герой, замечает, что в его дворе, да и повсюду в городе, прокладывают новые трубы. Допустим, он инженер и в трубах немного шарит. Видит - трубы импортные, дорогущие, сечения такого небольшого. Удивляется. Не может понять, с каких дел правительство расщедрилось, типа пенсии по четыре месяца не платят, а тут такая модернизация ни с каких яиц! Неясно также, что по трубам будет поступать - вода, газ или, может, водка? В конце выясняется, что по трубам будут подавать из Львова украинский язык.
- Буа-га-га!
Фаине совершенно не хотелось от них отходить. Пожалуй, случись этот банкет годом раньше, Фаина непременно подружилась бы с ребятами. Можно было бы вместе в перерыв ходить в "Мексикану", может, еще на какие-нибудь концерты. Она бы ставила переведенные ими книжки в самые бойкие места каталога, научила бы их выбивать себе человеческие "рояли" (так в Клубе называли роялти). А они помогли бы ей набрать наконец штат нормальных, ну хотя бы бывавших за границей, переводчиков вместо тех печальных пединститутских гусынь, с которыми Фаине приходилось столковываться… Потом они начали бы сообща выпивать, сначала как бы проверяя, ощупывая друг друга, а затем как бы вверяя друг другу себя. Чихвостили бы начальство. Ядовито шутили над превыспренними циркулярами директората, над рвачеством отдела маркетинга, над трудами неотвязных энтузиастов, заваливающих Клуб письмами с советами и замечаниями ("на странице шестнадцать в вашем каталоге вы изобразили якобы ласточку, но я, как орнитолог с сорокалетним стажем, уверяю вас, что ласточки такого окраса в природе не встречаются, в свете чего требую изменить внешний вид ласточки на такой-то и такой-то"). Она могли бы стать им другом. Всё лучше, чем слыть пассией Вениамина. А вот, кстати, и он.
- Мне нушна типе шкашать койшто, - прошептал на ухо Фаине Вениамин.
Обочь прыснула со смеху стайка подвыпивших бухгалтерш - как видно, они предвкушали дальнейшее развитие событий.
Подхватив бокалы, Фаина и Вениамин отошли от стола, уже разоренного, к окну, разлинованному вертикальными жалюзи.
- Ну.
- Толька никаму, обищаеш?
- Могила.
- У нас тут шиштему слешения штавят. Руковотить поручили Толику. В панетельник она уже буит рапотать. Шистема шпионит хто кута ходит в Интернете. В шмысле на какие шайты. Кохо заловят на пошторонке, штелают вливание и уволят. Дитер, хаварят, хочит сократить десять человек.