- Нет, приятель, ты не прав. Это просто - худший исход, но ведь все спондуликсы к тебе никогда не вернутся. Большинство будут просто ходить в обращении вечно. Положись на мое слово, уж я-то знаю. Это деньги из воздуха, Рори. Как если бы у тебя во дворе росло денежное дерево. Нужно просто преодолеть свой страх и плыть по течению.
Хонимену так хотелось верить! Тогда все стало бы намного проще.
- Ты правда так думаешь?
- Молекулка! Я знаю наверняка!
Тут Нетсуки закончила свою бумажную птичку. Раскрыв ладони, она подбросила ее вверх, как фокусник, выпускающий голубку. Журавлик-оригами несколько раз взмахнул крыльями и скользнул вниз, чтобы приземлиться на стойку перед Хонименом, где тут же превратился в измятую салфетку.
Нетсуки молчала. Мужчины поглядели на нее, снова друг на друга.
- Хотелось бы мне знать, как она это делает, - сказал Эрлкониг.
- И мне тоже, - согласился Хонимен, а потом: - Гори оно все синим пламенем, вот ваш спондуликс.
Вытащив еще одну волшебную салфетку, он выписал спондуликс самого крупного до сих пор достоинства: пятьсот сандвичей.
- Спасибо, молекулка, - сказал Эрлкониг, убирая чек в карман рубашки. Они с Нетсуки повернулись уходить.
- Эй, а где вечеринка?
- Ах да, мы собираемся в парке Стивенсоновского. Через неделю. До скорого.
И на том они ушли, оставив Хонимена недоуменно качать головой по поводу храбрости их затеи. Стивенсоновский технологический институт стоял на эффектной скале над рекой, оттуда открывался роскошный вид на ночной Манхэттен. Та еще будет гулянка.
И когда прибыл разносчик из пекарни, Хонимен уже без задних мыслей уговорил его взять в качестве платы спондуликс.
4
Над Синатрой
Игрушечная летающая тарелка пролетела так низко над головой Хонимена, что едва не сбила с него бейсболку. Из сгустившихся теней под большим вязом слева раздался голос Кожи:
- Прости, Рори!
Справа эхом добавила Клепки:
- Да, прости Хонимен.
- Все в порядке, девочки, - ответил Хонимен и тут же пригнулся и короткими перебежками бросился прочь, чтобы улизнуть от неизбежного залпа галькой и словесных поношений, которые действительно вскоре последовали.
- Скотина!
- Не смей нас так называть!
Укрывшись в дверном проеме, Хонимен выпрямился и задумчиво запустил пальцы в ржавую бороду. Ну и зачем он разозлил Кожу-с-Клепками? Обычно он изо всех сил старался быть с ними подобрее, поскольку не питал решительно никаких предубеждений против любой сексуальной ориентации. А вот теперь намеренно - ну, почти намеренно - начал вечер с того, что кого-то оскорбил. Наверное, рассудил он, причиной тому его собственное расстройство - оно ведь причина злобы у большинства людей.
За последнюю неделю Хонимен творил и тратил спондуликсы с невоздержанностью, граничащей с опьянением. Наплевательское отношение Эрлконига заразило его (и Хонимен позволил себя заразить), и он слепо нырнул в омут затянутого ряской прудика монетарной безответственности. В результате все его долги были погашены. Местные поставщики поначалу сомневались и осторожничали, но под конец согласились принять его новый метод платежа - за неимением лучшего. Сэкономив на сем валюту США, Хонимен расплатился с такими организациями, как электрическая компания, которая ни за что (в этом он был уверен) спондуликсы не признала бы.
И спондуликсов, как предвещал Эрлкониг, к нему возвращалось гораздо меньше, чем выходило из его рук, а это давало определенный приток денег. Хонимен понятия не имел, куда девались недостающие спондуликсы. Возможно, забытые в карманах джинсов, они попадали в стиральную машину и, прокрутившись там два-три раза, превращались в волокнистые комья. Он всем сердцем на это надеялся.
С исчезновением финансовых обязательств у Хонимена должно было полегчать на душе. Ему бы сейчас чувствовать себя королем горы. А он все больше погружался в уныние.
Несмотря на свой поступок во время Олимпиады два десятилетия назад, Хонимен никогда не считал себя бунтарем. Ему всегда хотелось малого: обрести свою скромную нишу, умеренный доход, пару-тройку простых радостей. Верно, когда-то он мечтал показывать свое умение нырять (будьте соло или верхом) под радостные овации публики, но даже эти его скромные амбиции судьба пресекла - дважды. Теперь он хотел лишь спокойного, созерцательного существования.
А вместо этого он, оказывается, нарушает Конституцию, Биль о правах и бог знает что еще, создав и пустив в обращение поддельную валюту, которая стала непрямым конкурентом всемогущему американскому доллару. Он затруднился бы назвать свое преступление (знал только, что это не изготовление фальшивых денег), но был уверен, что это преступление, да к тому же самое гнусное. Можно плюнуть в лицо олимпийской сборной США и не ожидать в наказание ничего страшнее воинской повестки. Но красть, по сути, деньги из казначейства США, чтобы утвердить себя - наравне с правительством - каким-то там сувереном? Хонимен и представить себе не мог, какое наказание сочтет достаточно драконовским разъяренная бюрократия.
Глядя вдаль на зеленеющий, порезанный дорожками парк, который сейчас заполонили, предвкушая дебош Беззаконной вечеринки, люди, Хонимен глубоко вздохнул. Мимо, держась за руки, прошла парочка. Хонимен был слишком уязвлен и расстроен, чтобы даже вздохнуть.
Как насчет того, чтобы разделить с кем-нибудь простое существование, о котором ему так мечтается? Разве он слишком многого просит? Он-то думал, что Нетсуки - та самая. Считал, что она чувствует, как он. А она бросила его ради Эрлконига. Может, разница в возрасте была слишком велика? А теперь придется встречаться с ней сегодня вечером, смотреть, как она зачарованно виснет на Эрлкониге…
Нельзя поддаваться горечи. Возьми себя в руки, Хонимен! Смотри на светлую сторону жизни: холостой, сравнительно привлекательный, моложе сорока, проживаешь в городе, где подобные особи пользуются большим спросом… Мир женщин у твоих ног. (Но что, в сущности, значит это клише? У этого мира есть шипы, о которые можно руки в кровь расцарапать.) Пока в его дверь не колотят копы, он постарается сохранять свой обычный оптимизм.
Хонимен вышел из тенистого дверного проема, твердо решив сегодня от души повеселиться.
И споткнулся о кого-то, кто незаметно присел на единственную ступеньку перед ним. И Хонимен, и неизвестный кубарем полетели в траву.
Оправившись, Хонимен оказался нос к носу с Иларио Фументо, писателем с удивительными целями.
В начале своей карьеры Фументо стал одержим своего рода дрожью предвкушаемого удовольствия, какую черпаешь из хорошей литературы: нахождением в тексте обычного, приземленного предмета, переживания или ощущения, которое одновременно и узнаваемо, и еще никогда прежде не появлялось на страницах книг. По сути, речь шла о том самом знаменитом шоке узнавания. Фументо мечтал построить роман исключительно из таких самородков. Он пока застрял на стадии собирания, оставляя на потом переработку своей коллекции в повествование, сколь бы странным оно ни получилось. Поскольку денег на канцпринадлежности у него не было, Фументо воровал бланки заказа и огрызки карандашей из публичных библиотек и ими записывал свои гениальные находки.
Сейчас Фументо рылся по карманам в поисках клочка бумаги (Хонимен испытал укол страха, что он вытащит ждущий погашения спондуликс).
- Слушай, Рори, что ты об этом думаешь? - сказал он. - Тряпка, висящая на леске над ванной поверх занавески для душа; ее нижний, мокрый край темнеет.
- Замечательно, Иларио. Звучит почти как хайку.
Застенчиво улыбаясь, Фументо запихнул листок назад в карман.
- Вот здорово! Спасибо, Рори. Мне она сегодня пришла в голову, как раз когда я умывался. Знаешь, у нас в "Старом погребе" теперь есть вода.
Это разожгло любопытство Хонимена.
- Вот как?
- Ага. Эрл провернул. У него большие планы. Всю пивоварню хочет восстановить.
Тут до Хонимена дошло, как именно Эрлкониг собирается оплачивать ремонт своей мечты, и он разозлился. Надо поговорить с альбиносом начистоту, пока дело не зашло слишком далеко.
- Посмотрим, насколько его хватит. Потом поговорим, ладно, Иларио?
- Пока, Рори. Хорошо тебе повеселиться.
Отряхнувшись, Хонимен направился на поиски альбиноса.
Его внимание привлекли развевающиеся на ветру струи разноцветного "дождика", и, сам того не заметив, он оказался возле просторного павильона с каменным полом, в западной оконечности парка. Здесь деревья были увешаны гирляндами разноцветных фонариков. Для оркестра устроили сцену, группа добровольцев расставляла усилители и другое оборудование под руководством Выс Разреша, технического эксперта Пиволюбов, и его ассистента СпецЭффекты.
По документам СпецЭффекты звали Сан-Франциск Ксавье, обычно сокращаемое до СФК. Его отец был иезуитом-расстригой. СпецЭффекты носил рыжие волосы до плеч, обрамлявшие широкое вялое лицо.
- Эй, Спец, Эрла нигде не видел?
Пятясь задом и разматывая кабель с бобины, Спец ответил:
- Последний раз я его видел возле фейерверков.
Фейерверки. Будет ли когда-нибудь конец этому безрассудству? Сегодня они уж точно все кончат в каталажке. Хонимен задумался, а не уйти ли еще до начала вечеринки, но потом решил остаться. У него не было настроения слоняться в одиночестве по квартире. И все равно надо поговорить с Эрлконигом о безудержной растрате спондуликсов.
Заметив столы с прохладительным, Хонимен решил, что ему не помешает выпить. Кивнув в ту сторону, он спросил у СпецЭффектов:
- Тебе чего-нибудь принести?
- Нет, спасибо. Мы с Высом теперь постоянно на связи.
Хонимен улыбнулся, убежденный, что СпецЭффекты шутит. Перестав возиться с кабелем, СпецЭффекты поднял прядь волос. В тусклом свете Хонимену показалось, он заметил за ухом у Спеца наушник с крохотным микрофоном. СпецЭффекты вернулся к работе. Пожав плечами, Хонимен ушел. Вполне возможно, СпецЭффекты просто вешает ему лапшу на уши, но расспрашивать дальше не слишком хотелось.
Налив себе большой пластиковый стакан пива из алюминиевого бочонка, Хонимен отпил на пробу. "Белхейвенский шотландский эль", импортируется из Глазго. Стоил, наверное, целое состояние. Он шею Эрлконигу свернет.
По мере того как сгущались сумерки и вечеринка набирала ход, толпа понемногу густела. У нескольких бочонков люди сгрудились в несколько рядов. Кто-то сунул под нос Хонимену блюдо с пончиками.
БитБокс.
- Попробуй, Рори. Я их сам приготовил.
Хонимен взял один, надкусил.
- С привкусом "табаско"?
- Только в качестве эксперимента. А вот владелец пончиковой… он экспериментов не жаловал.
Хонимен жалел, что БитБокс потерял работу, но отчасти и эгоистически радовался. У него появилась смутная надежда, что теперь, быть может, Нерфболлу придется снова брать плату сандвичами.
Скорее по привычке, чем от голода или любопытства, жуя пончик с "табаско", Хонимен лениво наблюдал за тем, как в тени переходят из рук в руки наркотики. Продавец протянул пакетик с клейким краем, покупатель… салфетку?
Нет, невозможно! Это совсем уже из ряда вон…
До него донеслись звуки настраиваемых инструментов: на сцене собирались музыканты.
- Кто сегодня играет?
- "Миллионеры".
- Не знаю таких.
- Они тут случайно. Местные ребята. Но среди них кое-кто записывался на радио.
Зазвучали вступительные аккорды "Money" "ПинкФлойд": подражание лязгу кассовых аппаратов. Вступил голос: "Деньги, какая это обуза…"
Хонимен допил эль. БитБокс ушел дальше предлагать сладости в мексиканском духе. Остатки пончика Хонимен тайком уронил себе под ноги. Даже вежливость имеет свои пределы. Налив себе еще стакан, он отправился на поиски Эрлконига.
Павильон заполнялся танцующими. Хонимен двинулся по периметру вдоль балюстрады, пристально (насколько это возможно для человека, залившего в себя восемнадцать унций глазговского эля) выглядывая альбиноса. Но Эрлконига нигде не было видно. И Нетсуки тоже.
За каменной балюстрадой скала обрывалась вертикально вниз, на все пятьдесят футов до Синатра-драйв. Сразу за обочиной оживленного шоссе лизал берег Гудзон. За ним громоздились знаменитые, сияющие драгоценными камнями огней утесы Манхэттена, далекие, как миражи аравийского сераля.
Незнакомая Хонимену женщина стояла, опершись локтями на балюстраду, и глядела на далекий город. На плечи ей падала густая грива русых волос. Одета она была в топ с бретельками и короткую юбку, которая только подчеркивала изящные длинные ноги. На маленьких ступнях - кожаные сандалии.
В Хонимена словно молния ударила. Подойдя, он застыл рядом с ней в той же позе. Оркестр играл старую мелодию пятидесятых, которую впоследствии переделал "Дж. - Джейлис-бэнд": "Сначала я посмотрел на кошелек". В воздухе воняло кофе.
Хонимен не знал, как начать разговор, - само по себе большая редкость. Женщина на него не смотрела.
Смочив горло глотком пива, он наконец сказал:
- Веселитесь?
Женщина повернулась к нему. Лицо у нее было не молодое, но красивое. Хонимен даже удивился, обнаружив, что она приблизительно одних с ним лет. На ней были очки с диоптриями, шнурки которых свисали с дужек, как вожжи.
- Да, наверное. Но я тут никого не знаю. Я недавно переехала из Челси. Мой дом преобразовали в кондоминиум.
То, что женщина никакого отношения не имеет ни к Пиволюбам, ни к их знакомым, только добавило ей привлекательности.
- Меня зовут Рори.
- Эдди.
Они пожали друг другу руки. У нее рука была узкой и теплой. Собственная показалась Хонимену огромной потной лапищей.
- Необычное у вас имя, - сказал он.
- Я только что собиралась сказать то же про вас. Мое - сокращенное от Атланта. Атланта Суинберн.
- А мое ни от чего не сокращенное.
Она вернулась взглядом к реке. Хонимену ничего больше не шло в голову, и с отчаяния он сказал:
- Хонимен.
- Извините?
- Моя фамилия Хонимен.
- Вы владелец…
- Закусочной на Вашингтон? Ага, это я.
- Все собиралась к вам заглянуть.
Хонимен с трудом сглотнул.
- О, прошу вас, приходите…
- Обязательно.
Хонимен отсчитал тридцать секунд молчания. Судя по ощущению, тянулось оно много дольше.
- Вода кажется такой холодной, - наконец сказала она. - И поднимается ветер. Вы не против, если мы отойдем?
Сердце у Хонимена забилось быстрее. Она сказала "мы". Никогда местоимение не звучало так обольстительно.
Они двинулись через толпу танцующих. Стараясь не потерять новую знакомую, Хонимен осмелился взять ее за локоть. Она не воспротивилась.
По возвращении на поляну Хонимен заметил Эрлконига.
- Подождите секундочку, пожалуйста. Мне нужно поговорить с тем парнем.
- Ладно…
- Эй, Эрл! - окликнул Хонимен альбиноса.
Не то испуганный выражением лица Хонимена, не то желая что-то скрыть, Эрлкониг бросился наутек.
Хонимен припустил следом.
Эрлконига он настиг у фейерверков.
- Хватит тебе, Эрл. В чем дело? Я просто хочу поговорить.
- Я ничего не могу с тобой обсуждать, так как ты выпил, - ответил, отдуваясь, Эрлкониг. - Ты скорее всего выйдешь из себя.
- С чего мне выходить из себя? Что ты натворил? Это ведь не имеет отношения к спондуликсам? Правда?
- Потом, молекулка, потом.
Эрл огляделся, выискивая пути к отступлению, и начал пробираться между расставленными на земле тубами с фейерверками, но в темноте пару штук опрокинул. Хонимен неумолимо шагал следом.
Оглянувшись через плечо, Эрл споткнулся и растянулся на панели управления.
Тут все рвануло разом.
Хонимену показалось, он понял, что пропустил, не попав во Вьетнам.
Ракеты проносились параллельно земле. Шары пламени взрывались о стены зданий. Огромные алые и лимонно-желтые звездные водопады вспыхивали в кронах деревьев. Расцветали огненные хризантемы и тут же разбивались о бока припаркованных машин, отпущенная им жизнь была меньше, чем у мух-однодневок.
Послышались крики, взрывы, вой обратной связи: это "Миллионеры" как ни в чем не бывало импровизировали под неожиданное световое представление. Где-то завыли сирены, пока еще далеко, но все приближаясь.
Бросившись на землю ничком, Хонимен пополз.
Над головой продолжали реветь фейерверки.
Через несколько футов он наткнулся на Эдди, которая, оказывается, последовала за ним.
- Давайте выбираться отсюда! - Он попытался перекричать шум.
Эдди молча кивнула.
Они проползли через казавшиеся неистощимыми фейерверки, встали и рысцой двинулись прочь. На краю парка их едва не переехала завывающая патрульная машина. Тогда они побежали, хохоча, и не останавливались, пока не упали на кровать Хонимена.
5
Вперед на войну
Среди стука молотков и воя пилы из помещения за стеной, ежечасного орошения назальных пазух Нерфболла Хонимен застыл как громом пораженный. В руках он держал один из новых спондуликсов.
Материалом новенькой банкноты служил хороший льняной бинт. Напечатана она была в горчично-желтых тонах. На лицевой стороне красовалось изображение гигантского сандвича из целой булки. На обороте имелся портрет Хонимена с обязательной бейсболкой "Метс". Под булкой шла надпись: ХЛЕБ С ОТРУБЯМИ - ГАРАНТ НАШ.
Банкнота была достоинством ПЯТЬДЕСЯТ СПОНДУЛИКСОВ. В кассе у Хонимена лежали и другие различного достоинства: белые, как майонез, красные, как кетчуп, и зеленые, как маринованные огурцы. С каждой минутой все новые и новые сходили с печатного станка, установленного в подвале "Старого погреба". И каждая, на взгляд Хонимена, была тикающей бомбочкой, которая рано или поздно обязательно взорвется прямо ему в бородатую физиономию.
Именно этот новый виток эволюции спондуликсов вызвал такую нервозность Эрлконига, когда Хонимен попытался заговорить с ним две недели назад. Проявив хитроумие и инициативу, которые некогда помогли ему возглавить Пиволюбов, негр-альбинос взялся вывести производство спондуликсов на профессиональный уровень. Завися от них для осуществления своих многообразных замыслов, Эрлкониг счел, что больше не может обходиться каракулями на салфетках, которые от постоянного обращения быстро придут в негодность или будут по ошибке использованы для такой неблагой цели, как прочищение носа. Более того, салфетки были объемистыми и плохо помещались в бумажник.
Все эти и многие другие аргументы Эрлкониг изложил Хонимену вскоре после катастрофического завершения Беззаконной вечеринки, когда пытался убедить его в необходимости подобного шага. Но Хонимен на уговоры не поддавался.
- Будет тебе, Рори, расслабься. Да и вообще - чего тебе волноваться? В том, что мы делаем, нет ничего противозаконного. Просто считай эти штуки купонами. Ну да, купоны от производителя, вот что они такое. Когда "Келлогс" дает тебе на тридцать пять центов "Хлопьев с изюмом", корпорация что, пытается подорвать правительство? Но ведь и с нами так происходит. А что, если супермаркет удваивает купон? Тогда у клочка бумаги появляется добавочная стоимость, а даже на обороте его, кстати, говорится: "Погашается за одну десятую цента".