- Ну, если ты еще и готовить на весь экипаж собираешься, тогда конечно, жестянщик чокнутый! Сегодня утром повар офицерской кают-компании даже кофеварку не мог включить! Один из твоих умельцев вытащил оттуда микроволновый нагреватель. Так что, будь добр, верни его обратно, или, клянусь Богом…
- Непременно. Я вытащу его из третьего топливного бака, как только ты найдешь мне запчасти для насоса, которые этот нагреватель заменяет. И что тебе все не слава богу? Корабль может наконец сражаться! Или кофе для тебя важнее?
Каргилл сделал глубокий вдох и начал снова, словно ребенку, объяснять Синклеру прописные истины:
- Корабль может сражаться, пока кто-нибудь не сделает в нем Дырку. После чего корабль нужно ремонтировать. Ну, предположим, я должен отремонтировать вот это. - Он положил руку на некий механизм, который, Род почти не сомневался, был когда-то регенератором воздуха. - Эта чертовщина наполовину оплавлена. Откуда я знаю, что тут повреждено? И было ли повреждено вообще? А предположим…
- Знаешь, у тебя не будет никаких проблем, если ты не будешь лезть в мое… - парировал Синклер с таким жутким акцентом, что Каргилл не выдержал.
- Да прекратишь ты когда-нибудь или нет? Ты можешь говорить совершенно нормально, когда забываешь про свой шотландский выговор!
- Это наглая ложь! - закричал Синклер уже безо всякого акцента.
Тут Род решил, что пора подойти ближе, чтобы спорщики его заметили. В конце концов он отправил старшего механика на корму, а Каргилла - в его часть корабля, на мостик. Похоже было, что споры эти не прекратятся до тех пор, пока корабль не пройдет переоснастку на верфях Новой Шотландии.
По распоряжению лейтенанта медслужбы Род провел одну ночь в лазарете. Когда его выпустили оттуда, рука покоилась в огромной шине с мягкой подкладкой на перевязи - издалека могло показаться, что он таскает с собой подушку. Первые несколько дней Род злился и настороженно прислушивался, не смеется ли кто, однако никто и не думал смеяться, во всяком случае при нем.
На третий день своего капитанства Блейн устроил генеральную инспекцию. Все работы были остановлены, кораблю задали вращение, и они с Каргиллом обошли его от носа до кормы.
Роду очень хотелось воспользоваться своим опытом, приобретенным в должности помощника капитана "Макартура": он отлично знал, где нерадивый офицер может схитрить, сделав работу кое-как. Но в должности капитана он проводил инспекцию впервые, да и ремонт еще не закончен, а кроме того, Каргилл слишком хорошо знал свое хозяйство, чтобы он мог тут что-нибудь добавить. Короче, Блейн не спеша осмотрел корабль, уделяя внимание лишь главным установкам, а в остальном положился на Каргилла, позволив ему водить капитана по кораблю словно на экскурсии. Однако про себя он решил не делать из этого случая прецедента: когда у него будет больше времени, он прочешет весь корабль и разберется с каждой мелочью.
Космопорт Нью-Чикаго охраняла целая рота десантников. После того как имперские войска захватили генератор Поля Лэнгстона, сопротивление прекратилось, и большинство горожан даже приветствовали победу имперских сил - город словно вздохнул, устало и облегченно, что убеждало больше, чем всякие парады в честь победителей и ликование на улицах. Однако мятеж на Нью-Чикаго оказался для Империи полной неожиданностью, и теперь никто бы не удивился, если бы восстание вспыхнуло вновь.
Поэтому десантники по-прежнему патрулировали порт и охраняли имперские корабли, и, двигаясь со своими слугами под яркими лучами солнца к высящемуся впереди челноку, Салли Фаулер чувствовала на себе их взгляды. Впрочем, это ее не беспокоило. Племянница сенатора Фаулера давно привыкла, что на нее обращают внимание.
"До чего хороша, - подумал один из охранников. - Только лицо какое-то застывшее. Вроде бы должна радоваться, что ее вытащили из этого вонючего лагеря, но по ней и не скажешь". По ребрам у охранника непрерывно сбегали капельки пота, и у него вдруг возникла новая мысль: "Надо же, на ней ни капли пота. Ну прямо ледяная статуя, вырублена искуснейшим скульптором всех времен…"
Большой челночный корабль оказался заполненным лишь на треть. Салли сразу заметила двоих черноволосых мужчин небольшого роста - Бери и его слугу, причем, кто есть кто, не спутаешь - и четверых молодых парней, отмеченных печатью нью-чикагского провинциализма, - эти буквально излучали и страх, и восторг, и ожидание перемен. Рекруты, догадалась она.
Не желая ни с кем разговаривать, Салли села в последнем ряду. Адам и Энни встревоженно посмотрели на свою госпожу, но сели через проход. Они знали, когда ее лучше не беспокоить.
- Слава богу, мы отсюда улетаем, - произнесла Энни.
Салли промолчала. Отлет не вызывал у нее никаких чувств.
В таком состоянии она находилась еще с тех пор, как в лагерь ворвались десантники. Потом была и хорошая пища, и горячая ванна, и чистая одежда, и почтение со стороны окружающих, но ее ничто не трогало. Она не испытывала ровным счетом никаких эмоций. Эти месяцы за колючей проволокой словно дотла выжгли что-то в ее душе. Может быть, навсегда, думала она. Но и это ее почти не беспокоило.
Когда Салли Фаулер окончила Имперский университет на Спарте и получила степень магистра антропологии, ей удалось убедить дядюшку, что будет гораздо лучше, если вместо учебы в аспирантуре она отправится путешествовать по Империи, чтобы своими глазами увидеть, как развиваются вновь завоеванные провинции и что происходит с их примитивными культурами. "Может быть, - заявила она, - я даже напишу книгу".
- Ну чему я могу научиться здесь? - настаивала Салли. - Там, за пределами Угольного Мешка, от меня действительно будет какая-то польза.
Мысленно она уже видела свое триумфальное возвращение, публикации, статьи в академических журналах… Собственным трудом добиться уважения в научном мире казалось ей куда как увлекательнее, чем сидеть и ждать, когда ее выдадут замуж за какого-нибудь молодого аристократа. Нет, она, конечно, выйдет замуж, но не раньше, чем добьется чего-то сама. Ей хотелось стать кем-то, а не просто наследницей знатного рода, хотелось служить Империи, не только рожая для нее сыновей, которые вырастут и, возможно, погибнут потом в каких-нибудь космических битвах.
Как ни странно, дядюшка согласился. Если бы Салли разбиралась в людях не только на уровне академической психологии, она бы поняла почему. Бенджамин Брайт Фаулер, младший брат ее отца, не унаследовал от семьи ничего и добился положения лидера большинства в сенате исключительно своими способностями. Детей у него не было, и к Салли, единственной, кто остался в живых из семьи его брата, он относился как к дочери. Слишком много ему доводилось видеть девушек, чье единственное достоинство - это родственники и их деньги. Поэтому Салли и ее подруга со студенческих лет без долгих разговоров отправились изучать примитивные культуры в провинциях, взяв с собой только слуг Салли, Адама и Энни. Космофлот то и дело находил новые планеты - кое-где корабли Империи не садились уже более трехсот лет, и войны настолько сократили население, что некоторые планеты просто впали в варварство.
На одну из таких примитивных колоний они как раз и направлялись и должны были остановиться на Нью-Чикаго только для того, чтобы пересесть на другой корабль, но тут разразился мятеж. В тот день подруга Салли, Дороти, выехала за город, и никто ее больше не видел. Гвардейцы Союза из Комитета государственной безопасности вытащили Салли из ее гостиничного номера, разворовали все, что было у нее ценного, и бросили ее в концентрационный лагерь.
В первые дни в лагере сохранялся порядок. Имперская знать, гражданские лица из имперских служащих и бывшие солдаты Империи делали лагерь куда безопаснее улиц Нью-Чикаго. Но аристократов и правительственных чиновников с каждым днем становилось все меньше - их увозили группами, и больше они не возвращались, - а в лагерь тем временем свозили самых обыкновенных уголовников. Каким-то чудом ее отыскали в лагере Адам и Энни, и, по счастью, все остальные, кто жил в одной с ней палатке, оказались не преступниками, а имперскими гражданами. Так она пережила первые дни, дальше счет пошел на недели, а затем потянулись месяцы бесконечного заключения под черным куполом Поля Лэнгстона.
Поначалу это воспринималось как приключение - пугающее, неприятное, но не более того. Затем им срезали пайки, затем еще раз, начался голод. Ближе к концу исчезли последние признаки порядка. Никто уже не соблюдал даже санитарных норм. Трупы умерших от истощения по нескольку дней лежали штабелями у ворот, ожидая приезда похоронных команд.
Приключение превратилось в бесконечный кошмар. Вскоре у ворот вывесили объявление о розыске Салли: она вдруг понадобилась Комитету государственной безопасности. Но заключенные, которые ее знали, заявили, что Салли Фаулер умерла, и, поскольку охрана редко заходила на территорию лагеря, Салли удалось избежать судьбы, постигшей других членов аристократических семей.
По мере того как в лагере становилось все хуже и хуже, Салли находила в себе все новые и новые силы, стараясь быть примером для остальных. В ней видели лидера, а Адам был у нее за премьер-министра. Если ей случалось заплакать, всем становилось страшно. Девушка двадцати одного года от роду со спутанными волосами и огрубевшими грязными руками, в изодранной перепачканной одежде даже не могла позволить себе забиться в угол и расплакаться. Ей оставалось только терпеть этот кошмар.
Иногда в кошмарную действительность проникали слухи - о том, например, что над черным куполом появились имперские боевые корабли, или о том, что заключенных уничтожат раньше, чем имперские войска пробьются в город. Салли улыбалась и делала вид, будто не верит, что это может произойти. Впрочем, только ли делала вид? Уже и сам кошмар казался ей чем-то выдуманным, ненастоящим…
А затем в лагерь прорвались десантники и впереди всех - высокий молодой офицер в залитой кровью форме и с рукой на перевязи, хотя, едва его увидев, Салли сразу догадалась, что ему случалось бывать при дворе. Кошмар закончился, и вроде бы пора проснуться. Ее отмыли, накормили, одели - почему же не кончается этот сон? Почему душа словно обложена толстыми слоями ваты?..
Ускорение вдавило ее в кресло. Тени в пассажирском салоне обрели резкие очертания. Рекруты с Нью-Чикаго прилипли к иллюминаторам и возбужденно затараторили. Должно быть, челнок уже вышел за пределы атмосферы.
Адам и Энни не сводят с нее настороженных глаз… До Нью-Чикаго ее слуги выглядели упитанными, даже полными. Теперь же - кожа да кости. Салли понимала, что они отдавали ей часть своих пайков, и тем не менее ей казалось, что испытание они перенесли легче.
"Так хочется расплакаться, но и этого я не могу, - думала она. - Даже вспоминая Дороти. Я так ждала, что вот сейчас придут и скажут, что ее нашли… Но нет. Исчезла, растворилась… как во сне…"
Из динамиков донесся записанный голос, но Салли даже не пыталась разобрать, что говорят.
Затем тяжесть исчезла, и наступила невесомость.
Да, в самом деле невесомость…
Неужели она все-таки спаслась?
Салли резко повернулась к иллюминатору. Под кораблем светилась планета Нью-Чикаго - из космоса почти такая же, как Земля: все смазано, размыто, яркие моря и контуры материков, переливы голубого и синего - все в белом инее облаков. Планета удалялась, становясь все меньше и меньше, а Салли все смотрела в иллюминатор, пряча лицо, чтобы никто не видел исказившей его черты ненависти: в эту минуту она, не задумываясь, приказала бы выжечь всю планету дотла.
После инспекции Род провел на ангарной палубе богослужение. Они едва допели последний гимн, когда вахтенный доложил, что пассажиры вот-вот будут готовы перейти на борт. Команда разошлась по своим рабочим местам. Все понимали: до тех пор, пока корабль не приведен в боевую готовность, никаких выходных не будет, чтобы там ни говорили о воскресеньях на орбите - традиции Космофлота. Наблюдая, как его люди расходятся, Блейн внимательно прислушивался к разговорам: вдруг команда недовольна? Но нет, до него доносились лишь какие-то пустые фразы, и ворчали не больше, чем можно было ожидать…
- …ладно, я знаю, что такое сучок, - говорил Стокер Джексон своему напарнику, - и я еще могу понять, если сучок попадет в глаз. Но как, черт побери, может попасть в глаз бревно? Нет, ну скажи, как может человек не почувствовать бревно в глазу? Чепуха какая-то!
- Тут ты прав, конечно. Только… что такое бревно?
- Бревно? A-а! Ты ведь со Столешницы, да? Бревно это… ну, в общем, минный кусок древесины. От дерева. А дерево - это такое большое, высокое…
Голоса затихли вдали, и Блейн быстро вернулся на мостик. Будь Салли Фаулер одна, он с радостью встретил бы ее на ангарной палубе, но Роду хотелось сразу дать этому Бери понять, как он к нему относится: нечего ему думать, будто капитан корабля его величества торопится встретить какого-то там торговца.
Экраны на мостике показывали, как клинообразный челнок поравнялся с "Макартуром", а затем его втянули внутрь между двумя распахнутыми крыльями огромных прямоугольных створов шлюзовой камеры. Не самая простая операция - на протяжении всего маневра Род настороженно держал руку у переключателя интеркома.
Пассажиров встретил гардемарин Уитбрид. Первым вышел Бери, за ним - небольшого роста темноволосый человек, которого Бери даже не счел нужным представить. Оба были одеты соответственно случаю: удобные для невесомости широкие брюки с плотными застежками у лодыжек и подпоясанные рубахи с закрытыми на молнии и "липучки" карманами. Бери из-за чего-то злился и честил своего слугу. Уитбрид старательно записывал все его высказывания, чтобы позже пропустить их через корабельный компьютер. Отправив торговца вперед со старшиной, гардемарин остался ждать мисс Фаулер: в свое время он видел ее фотографии.
Бери устроили в каюте капеллана, а Салли - в каюте старшего помощника. Самую большую каюту ей выделили главным образом потому, что Энни, ее служанка, должна была остаться с хозяйкой. Слуг-мужчин можно разместить в кубрике с командой, но женщину, даже такую немолодую, как Энни, следовало поселить подальше от кубриков: когда мужчины проводят так много времени в космосе, у них складываются несколько иные представления о красоте и привлекательности. К племяннице сенатора они бы ни за что приставать не стали, а вот ее экономка - это совсем другое дело. Короче, тут во всем была своя логика, и хотя каюта старшего помощника соседствовала с жилищем капитана, а каюта священника размещалась палубой ниже и на три отсека дальше к корме, никому не пришло в голову возразить.
- Пассажиры на борту, - доложил гардемарин Уитбрид.
- Отлично. Они довольны каютами?
- Мисс Фаулер - да, сэр. А торговца провожал до его каюты старшина Эллот…
- Что ж, хорошо. - Блейн сел в капитанское кресло.
Когда он увидел ее в лагере, леди Сандра - нет, вспомнилось ему, она предпочитала, чтобы ее звали по имени, Салли, - Салли выглядела, мягко говоря, неважно. Но судя по словам Уитбрида, сейчас она пришла в себя. Тогда, в лагере, она вышла из палатки ему навстречу, и, узнав ее, Род едва не провалился сквозь землю от смущения: он весь был в грязи и крови. Затем она подошла ближе - величественно, как и подобает придворной даме, но, боже, как она выглядела… Худая, оголодавшая, большие темные круги под глазами. И сами глаза… Полная отрешенность… Что ж, может быть, за эти две недели она немного ожила, а Нью-Чикаго теперь навсегда в прошлом.
- Надо полагать, вы покажете мисс Фаулер, как пользоваться противоперегрузочной койкой? - спросил Род.
- Да, сэр, - ответил Уитбрид, подумав про себя: "И что делать в невесомости, я бы ей тоже показал".
Блейн взглянул на гардемарина с улыбкой, без труда догадавшись, о чем тот думает. Ну-ну, пусть потешит себя фантазиями, однако у старшего по званию есть определенные преимущества. И, кроме того, они уже знакомы - встречались, когда Салли было Десять лет.
- На связи Дом Правительства, сэр, - доложил вахтенный.
И тут же зазвучал бодрый, беззаботный голос Сциллера:
- Блейн? Приветствую! Готовы к отлету? - Командующий флотом развалился в кресле, попыхивая своей знаменитой огромной трубкой.
- Да, сэр. - Род хотел добавить еще кое-что, но сдержался.
- Пассажиров разместили? Все в порядке?
Род готов был поклясться, что его бывший капитан посмеивается над ним.
- Да, сэр.
- А как команда? Жалоб нет?
- Вы прекрасно знаете, черт побери… Можете не сомневаться, мы справимся, сэр. - Блейн погасил в себе вспышку раздражения. Грех на него злиться, после того как он отдал ему свой корабль, но… черт бы его побрал все равно! - У нас тут, скажем так, не тесно, но до места дойдем.
- Поймите, Блейн, я отобрал у вас людей не без причины. Нам здесь катастрофически не хватает управленцев, а вы получите пополнение раньше нас всех. Кстати, я направил к вам еще - двадцать рекрутов, молодых парней из местных, которые думают, что им понравится в космосе. Может быть, и понравится… Мне в свое время понравилось.
Совсем зеленые еще парни, которые ничего не знают и которых всему придется учить, но это уже забота старшин. А двадцать человек лишними не будут… Род почувствовал некоторое облегчение.
Сциллер покопался в бумагах, затем добавил:
- И я верну на "Макартур" два взвода десантников, хотя на Новой Шотландии вам вряд ли предстоит сражаться.
- Хорошо, сэр. Спасибо, что оставили мне хотя бы Уитбрида и Стейли.
Плеханов и Сциллер перевели в Нью-Чикаго всех гардемаринов, кроме этих двоих, и многих опытных старшин, но самых опытных все же оставили, так что пока они справятся. Корабль жив, но кое-где койки пустуют, как после большого сражения.
- Не за что. Это отличный корабль, Блейн, берегите его. Возможно, в Адмиралтействе ваше назначение не утвердят, но, может быть, вам повезет. Мне же придется руководить планетой буквально с пустыми руками. Тут даже денег теперь нет! Только временные республиканские купоны! Мятежники отобрали у населения имперские кроны и напечатали огромное количество цветных бумажек. Ну как, черт побери, вводить теперь настоящие деньги в обращение?
- Да, я понимаю, сэр.
Теоретически Род имел то же звание, что и Сциллер. Присвоение Сциллеру адмиральского звания было, строго говоря, необходимой формальностью, чтобы капитаны более высокого ранга исполняли приказы нового командующего флотом без смущения. Что же касается Блейна, то Совет Адмиралтейства должен еще утвердить его неожиданное назначение, и поскольку он довольно молод, ему есть о чем беспокоиться. Не исключено, что шесть недель спустя он снова станет командором.
- И еще… - добавил Сциллер. - Я только что сказал, что на планете нет денег, но это не совсем так. Здесь есть очень богатые люди, и один из них - Джонас Стоун, тот самый, что впустил ваших десантников в город. Утверждает, что сумел скрыть деньги от мятежников. Может быть, и так. Он, в конце концов, тоже был в числе заговорщиков. Но недавно наш патруль нашел мертвецки пьяного горняка, и у него обнаружилось целое состояние в имперских кронах. Где взял, не признается, но мы подозреваем, что деньги получены от Бери.
- Да, сэр.