Лавочник закричал, вскочил с места, бросился за воинами. Он горячо уговаривал почему-то только Семёна, называя того Османом, тараторил и убедил-таки вернуться. Закир надел рубаху. Причмокивая, что означало восторг, наверное, продавец кружился вокруг парней, пока те не выложили несколько монет. Подобострастно кланяясь, лавочник благодарил покупателей, а Тимур тихонько стоял и ждал новых знакомых. Тут подбежал Славка, держа сумку на плече:
– Куда удрал? Договаривались же, не расходиться, – попрекнул друга и спросил. – Куда пойдём? Может, где борцы?
– Ничего не удрал. Ждал, как дурак, – оправдался тот, – только в сторону отошёл.
– Эй, так вы и ордынский знаете? – удивились новые знакомые Тимура, причём на смеси украинского и русского.
"Суржик", как называла его Славкина мама, оказался понятен всем четверым. Ну, как тут расставаться? И друзья пошли вместе с атаманцами, живо комментируя увиденное. Городок бурлил. Народ, одетый разномастно, но опрятно, ел, пил, играл в какие-то азартные игры, спорил и даже дрался. Стража, поблескивая полированными нагрудниками с головой быка, появлялась, где надо, унимала или разгоняла дебоширов. Приличных людей не трогали, а вот нескольких оборванцев скрутили и увели с площади. Семён проводил их взглядом:
– Вот это правильно! Нечего здесь сброду шарашиться. Вишь, на игры премножество гостей стеклось, с Грекии, а то и с порубежья, и эти тож, сволоклись поживиться…
Закир перебил друга, показал в сторону:
– Эвон где состязаются! – И двинулся сквозь толпу, бесцеремонно пробиваясь плечом. – Подвинься, дай дорогу! А ну, посторонись!
Мальчишки пристроились за его спиной, а Семён замыкал шествие. Недовольные моментально затихали, увидев зелёные шапки атаманцев. Выйдя к символическому веревочному ограждению, они увидели несколько квадратных площадок, усыпанных чистым песком. На ближней как раз шёл поединок нагих и очень мускулистых, совсем молодых мужчин.
Борцы состязались, пытаясь покрепче ухватить соперника поперек туловища и швырнуть на землю. Их тела блестели от пота и масла, мышцы проступали жгутами. Но борьба мало походила на современную. Противники упирались ногами и давили навстречу – кто кого. Пыхтели они недолго. Один не устоял при встречном рывке, пал на колено. Второй немедленно этим воспользовался, навалился и припечатал спиной к земле. Зрители заревели, победитель радостно запрыгал.
– А назад рвануть, через себя бросить? – Семён остался недоволен. – Была охота смотреть… Башками бодаться, и то смешнее будет… Или бы просто пинались, у кого ноги крепче…
Закир поддержал друга, но предложил дождаться других – вдруг порезвей окажутся. Подождали. И зря – в следующей паре ситуация повторилась. Мальчишки и атаманцы направились дальше. Кулачный бой выглядел намного живее. И кровавее – кожаные ремни на кулаках при удачном ударе сдирали кожу хуже наждачки!
– Слав, ну на фиг, – сморщился Тимур, – не бокс, а бои без правил. Мордобой, и всё. Валим отсюда!
Атаманцы согласились, и компания поплелась дальше, выбирая места, где падала хоть маленькая тень. День выдался неимоверно душным. Мало, что солнце палило, так и ветер утих. Горожане, особенно постарше, обливались потом, поминутно промокали себя платками. Мальчишки пожалели, что не захватили шляп, которые им утром предлагала Рема. "Париться под плащом ради приличия – ещё чего!" – решили они и не стали мучиться, остались в одних хитонах, вопреки строжайшему приказу Олена. Пурпурные хламисы переместились в сумку.
Семён внезапно остановился:
– Эге, слышали? Метание копья! Давайте глянем?
Глянуть было на что – плетёные мишени стояли рядком, а претенденты разминались под одобрительные крики болельщиков. Глашатай зычно выкликнул имена, первая двойка вышла к черте. Их тела не выглядели мускулистыми, как у борцов и боксёров, чему Тимур удивился:
– Ничего так, спортсмены! Вон тот, пузырь? Тоже мне, триста спартанцев!
Претенденты метнули копья. Близко к центру мишени попал как раз пузатенький крепыш. Так, пара за парой, желающие прошли первый круг. Неудачники отсеялись. Последним остался одиночка, который умолял хохочущих болельщиков выйти на рубеж и взять копьё: "Ну, вы что? Помогите, чем ржать бестолку! Хоть перед собой бросьте, судье без разницы! Эй, хоть кто-нибудь!" Семён толкнул друга:
– Чего ждёшь, иди!
Закир перепрыгнул верёвку, ограждающую поле, побежал к глашатаю. Среди зрителей раздались негодующие крики и свист. Тимур спросил:
– О чём они?
– Не нравится, что атаманец, вот и дерут глотку, – Семён довольно ухмыльнулся, – только поздно. Любой может выйти!
Славка удивился. Он-то думал, что спортсменов отбирают заранее, и те вроде как сборными командами выступают. "Оказывается, одиночка тоже имеет шанс? Вот это демократия!"
Закир занял место на рубеже, получил копьё и несколько раз примерился. Шум и крики среди болельщиков усилились, одна группа принялась скандировать непонятное. Семён повернулся в ту сторону, попытался перекричать:
– Заткнитесь, сидни ленивые! – И пояснил мальчишкам. – Требуют, чтобы он разделся по пояс, как все.
Глашатай подошёл к Закиру, указал на скандирующую толпу. Воин пожал плечами, стащил с себя недавно купленную рубаху. Под ярким солнцем его незагорелое тело выглядело бледным, а тёмно-коричневые лицо и шея отчётливо выделялись, как и руки. Славка засмотрелся – жилистое тело атаманца украшали шрамы. Один, длинный и красный, тянулся наискось, перечеркивая спину кривой полосой.
Глашатай махнул рукой, копья взлетели в воздух. Толпа перестала скандировать, засвистела. И смолкла, с разочарованным возгласом – копьё Закира попало точно в центр мишени. Претенденты отсеивались с каждым кругом, а в финале вместе с атаманцем на рубеж вышел пузатый крепыш. Первый бросок не выявил победителя. Мишени отнесли дальше, но глазомер у поединщиков и тут оказался равный. Тогда им вручили пять копий, выставили пять чучел, свитых из лозы.
Толпа принялась скандировать имя крепыша. Четырьмя копьями тот поразил новые мишени, а последнее пролетело мимо и вонзилось в землю. Закир ухмыльнулся, помахал толпе рукой – так взорвалась свистом и улюлюканьем. Тем временем атаманец неспешно проделал странную манипуляцию. Он взял копьё широко расставленными в стороны руками, затем повернул ладони ребром и медленно свёл вместе. Зрители затихли. Копьё сохранило баланс, слегка покачиваясь на двух указательных пальцах.
– Центр тяжести ищет, – догадался Тимур.
Атаманец метнул копьё, попал в чучело. Зрители опять недовольно взвыли. Закир хладнокровно повторил "взвешивание", метнул копьё. Толпа вопила, предрекала промах. Но атаманец поразил все цели.
Разочарованный вой толпы все-таки сменился аплодисментами, одобрительными криками и свистом, когда победителя увенчали лавровым венком, набросили красный пояс на плечо, вручили небольшой серебряный кубок.
– Надо отметить, – предложил Закир, приняв поздравления друга и мальчишек.
Доверив кубок Тимуру, венок – Славке, а новым поясом перехватив рубаху, он повёл компанию в нижний город.
– Там вполне приличная и недорогая таверна. Посидим до вечера, пока прохладнее станет…
– Нам нельзя отсюда уходить, – возразил Славка, помня строжайшие указания Олена, но Закир подначил:
– Что ты, как баба! Ни разу вина не пил? Ну, как хочешь…
Тимур решительно шагал рядом с новыми друзьями, не оборачиваясь на призывы друга. Отпустить его одного? Как можно! И Славка догнал компанию.
Глава 29
О вреде ночных прогулок
Таверна снаружи смотрелась, как обычный дом, только что с двустворчатыми дверями, распахнутыми настежь. Изнутри тоже выглядела вполне прилично – чисто и опрятно. Простые деревянные столы, скамьи. Народу оказалось немного, человек десять. Три компании. Одна группа уже была в сильном подпитии и горланила песню, две вели себя поспокойнее, но тоже не понравились Славке.
– Зря мы сюда пошли, – заметил он Тимуру.
– Ладно тебе. Посидим немного и слиняем. Дай поговорить с земляками, а то я скоро, как Му-Му стану.
Атаманцы выбрали место в дальнем углу, где не было окон. Низкорослый хозяин подошёл вместе с молодым помощником. Парнишка протирал стол, зажигал толстую свечу и расставлял кружки, а хозяин рассматривал кубок и торговался с Закиром. Они быстро договорились, на столе появилось вино в объёмистом кувшине, жареная рыба, отварное мясо и зелень.
Мальчишки подняли кружки, чокнулись с победителем. Славка отважно пригубил и сморщился:
– Фу, гадость! Как это может нравиться? – он отставил кружку. – Не буду. Сок бы какой… Официант, или как вас там? Подойдите, пожалуйста!
Тимур проглотил терпкую кислую жидкость, но на второй глоток его не хватило – тоже отказался. Семён ухмыльнулся:
– Нам больше достанется, – и взревел, подзывая парнишку-подавалу. – Эй, пуэр, сервиторо! Фрукты есть? Направь сок хлопцам. Швидко!
Как давили сок, Славка и Тимур догадываться не стали, чтобы аппетит не портить, но две кружки густого и вкусного напитка получили, и довольно скоро. Оба как раз успели съесть по куску мяса, политого густым луково-чесночным соусом. Атаманцы за это время ополовинили кувшин с вином, немного захмелели, стали говорить громче, бахвалиться своей подготовкой:
– Мы не так себе, а пластуны, – стучал по столу Семён, переходя на ордынский язык, – ти розумиєш, що таке звичайний козак? Що? Вирно, відчайдушний рубака. А пластун – він набагато страшніше та суворіші!
– Погодите, – опешил Славка, – казак? Вы же сказали, что атаманцы!
– Ну да, сказал, – не понял вопроса Семён, – а что не так? Козак – он везде козак, что в Орде, что в Отамании.
Тем временем Закир уговаривал Тимура:
– Что тебе в храме? Адам, сенин адин, – звучал атаманский язык, – имя твоё уже аскер, то есть, воин! Пошли с нами, мир увидишь, славу завоюешь…
Несколько мужчин, чьи лица показались Славке слишком разбойными, присмирели. А затем потихоньку исчезли. Сидеть в пустой таверне и слушать захмелевших казаков Быстрову-младшему надоело. Да и совесть начинала заедать – темнеет, Олен скоро волноваться начнёт, где они. Когда Семён заказал третий кувшин вина, Тимур получил от друга пинок под столом и сообразил:
– Нам пора, Закир. Не, мы обещали ночевать дома, – настоял он и протянул руку для прощания.
"Чего это Тимку перекосило?" – не понял Славка, принимая рукопожатие атаманца, но и сам едва удержал крик. В тиски он ладонь никогда не зажимал, но сравнение прочувствовал в полной мере – жесткая лапища едва не сломала кости.
– Ну, бывайте, хлопчики! Авось, встретимся,– Семён ограничился словесным пожеланием, – так что, удачи!
На улице оказалось довольно светло – луна взошла. Фонарь, до упора заряженный Оленом, не понадобился. Храм на горе, подсвеченный факелами, выглядел очень красиво. "И не так далеко, – признал Славка, – быстро дотопаем". Друзья двинулись в ту сторону, обсуждая сегодняшний день. Внезапно дорогу преградили несколько человек. Они выглядели, как настоящие, но мальчишки не испугались.
– Слушай, задрали эти привидения. Каждую ночь пристают, – возмутился Тимур, поднимая несколько камней и подавая половину Славке. – На. Бросаем вон в того, лысого. Спорим, я ему в пятак попаду? Ты спроси Олена, как их насовсем прогнать, правда…
Не сбавляя хода, друзья приближались к призракам. В прошлый раз они точно так же прошли через строй воинов, которые пытались испугать острыми копьями и выкриками. Тимур швырнул камень, следом Славка. Оба попали точно – в лицо лысого коренастого грека, который присел и расставил руки, изображая, что сейчас схватит мальчишек. Но вместо того, чтобы пролететь насквозь, камни звучно шлёпнули и отскочили. Лысый охнул, закрыл ушибленные места руками.
– Они живые!
Вот это номер! Задираться с призраками – это одно, а лезть на рожон против пятерых реальных мужиков – совсем другое! И друзья применили первый приём самбо, то есть, дали деру! Однако с другого переулка наперерез шагнули ещё четверо, уже со словами:
– Мы не причиним вам вреда. Пойдёмте с нами.
– Разбежались, – Тимур завопил в полный голос: – Ярдюм! Помогите!
Из таверны выглянули казаки. Закир рыкнул:
– Кто? А ну, разойдись!
Грабители обнажили клинки. Тотчас раздался лязг, хриплый вскрик, стон, двое из них повалились на землю. Семён приказал мальчишкам:
– Бегите, – затем повторил на атаманском, – кош, танрунун-оглу, кош!
Славка рванул друга за руку, указал на свободный переулок, и они припустили со всех ног. Лязг оружия и крики быстро отдалялись и стихали, а друзья мчались, пока не свернули за угол. Им бы остановиться, но кто думает об осмотрительности, удирая от банды вооруженных грабителей? За углом друзей остановила грубая и прочная сеть. Они влетели в неё, как мухи в паутину.
Глава 30
Похищение?
– Осторожно, не задушите!
Мальчишки брыкались, пытаясь вырваться, выпутаться. Но похитители споро повалили их, закатали в грубую колючую ткань. Славка понял, каково это – быть мумией! В жёсткой тряпке стало душно, она царапала кожу, отнимала силы. И глушила крик. Во всяком случае, голос Тима стал доноситься глухо, словно издалека. Славка ощутил, как его уложили на носилки, припеленали к ним, и быстро потащили вниз. Голова моментально почувствовала это. Потом несколько поворотов и – вверх. Наверное, в гору.
Хотя, нет! Слышимость оказалось никудышней, но когда его перебросили через седло и привязали, всё стало понятно. Коня гнали безжалостно, потом переложили на другого, потом на следующего. От неудобного положения тело Славки затекло настолько, что заболела голова, и он перестал воспринимать время. Казалось, прошло несколько часов. Но вот кони остановились. Свёрток со Славкой сняли, уложили на землю. Послышался уверенный голос:
– Оба? Прекрасно. Не повредили?
Несколько грубых голосов вразнобой ответили:
– Что им сделается, господин? Дети бога – народ крепкий.
– Ладно. Кладите сюда. Вот вам за работу. Помалкивайте, если жизнь дорога.
Славку подняли, уложили на другое место. Грубые голоса поблагодарили. Затопотали кони, удаляясь. То, на чём лежал Славка, дрогнуло, словно пол лифта, когда тот поднимается вверх. "Летим? Вон это номер! Неужели волхвы нас украли?" Судя по тому, как покачивалось летательное приспособление и свистел ветер, прорываясь к лицу через узкую щель в свёртке, мчались они быстро. Лежать оказалось удобнее, чем трястись согнутым на коне. Славка немного отдохнул, попытался развернуться. Безуспешно, разумеется, но попробовать же стоило?
Больше всего Быстров-младший переживал за собственную дурь: – "Не сказали Олену, куда ушли. Теперь Русана опять осталась одна, а нам с Тимуром светит долгое возвращение, и неизвестно ещё, откуда". То, что Тим где-то рядом, сомнений не оставалось. Похитители же сказали: – "Оба два, дети бога". Потом мысли ушли, их вытеснило единственное желание, с каждой минутой всё невыносимее – они с Тимуром от пуза напились сока. Но в туалет не сходили!
Славка подумал: "А что я теряю, собственно?" – и начал орать в полный голос.
– Эй, уроды, отпустите! Отпустите, говорю! Ну что, не понимаете? На минутку остановитесь! Эй!
Летательный аппарат пошёл вниз, опять став похожим на лифт. Качнулся, стукнулся. Замер. Свёрток со Славкой встал вертикально, раскрутился. Ночь оказалась беспросветной, шаг в сторону и тебя не найдут. Славка обрадовался, приготовился рвануть с места. Но шага не сумел – ноги словно примёрзли к земле. Прозвучал уверенный голос, вроде знакомый:
– Ты чего просил-то? Поспешай.
До позора оставались считанные мгновения, но мальчишка успел. Облегчённо вздохнув, он попробовал оглянуться. Из-за спины донесся слабый голос Тимура: – "Славка, ты здесь?" Однако повернуть голову и даже отозваться не удалось. Грубый материал сам свернулся, зажал его. Тем временем голос Тимура стал слышнее. Значит, того тоже распутали и поставили, как только что – друга. И он тоже не смог убежать. Додумывал и огорчался Славка уже в полёте, который закончился нескоро.
Но приземление состоялось. Несколько голосов поприветствовали того, кто говорил уверенно. Прозвучала короткая команда, свёрток подхватили и потащили вверх. Славка напряг слух – плеск воды доносился отчетливо.
Следовательно, волокли на корабль. Судя по всему, немаленький, если топотали по нему, затем по палубе и по коридору, где звук стал гулким. Очень бережно сверток со Славкой занесли в комнату, лишь слегка зацепив за косяк. И куда-то положили. Дернувшись, он выкатился на свободу. В свете тусклого свечного фонаря страшные рожи похитителей выглядели омерзительно. Те ненамного превосходили мальчишек ростом, но были значительно шире в плечах. Шестеро вооруженных мужчин пялились на пленников.
Славка начал с достоинством:
– Немедленно отпустите, – но дальше сбился на детские угрозы, – а то пожалеете. Царица узнает, вам конец…
– Гады! Что надо? Справились, трое на одного, – голос Тимура сорвался,
К мальчишкам протиснулся бородатый мужик, одетый побогаче, в хитон с вышивкой. Славка перешёл с русского на санскрит:
– Отпустите, гады! Олен вас размажет! Порвёт, как…
Бородатый обрадовался:
– Они, – оскалил редкие и гнилые зубы, – попались! Теперь не улетите, пока мы не победим!
– Славка, он с Тагетом приходил, – узнал главного Тимур, – телохран, помнишь?
– Верно, – услышал знакомое слово и согласился бородатый, – мы из Клузи. Отдыхайте, сыновья бога, – издевательская усмешка снова обнажила жёлтые зубы, – вас ждёт царь Прусенна.
Вся орава поклонилась мальчишкам и вышла, захлопнув двустворчатую дверь. Выглядела та прочно, хотя затейливая резьба местами образовала небольшие сквозные отверстия. Прильнув к одному, Славка заметил удаляющееся пятно света. И всё. Он толкнул створки, они слегка дрогнули. С разбегу – дверь тоже не поддалась, зато с той стороны негромкий и хрипловатый голос посоветовал не тратить силы зря. За точность, конечно, ручаться никто из друзей бы не стал, но смысл оказался понятен.
Отойдя на середину комнаты, Славка огляделся. Над дверью висел фонарь. Точнее, слегка покачивался. Свеча, горевшая в нём, выглядела толстой. Такая же толстая, но значительно короче, свеча освещала комнату, в которой оказались заперты пленники.
– Во попали! Чего молчишь?
– Чо-чо, – передразнил Тимур и ляпнул. – Ёлки, ты как вляпаешься, хоть стой, хоть падай! Из огня да в полымя!
Книжная присказка звучала в устах друга, как упрёк. Славка возмутился:
– Ты даёшь! Я свалил из театра, ага! И с атаманцами я шарахался. И в таверну напросился…
Тимур покраснел, что стало заметно даже в тусклом свете. Собственно, претензий к другу он не собирался предъявлять, просто привычка сработала – никогда не признавать себя виноватым. Но тут, в плавучей тюрьме, он вдруг ощутил, как гадко смотрится со стороны. Да, причина и начало всех сегодняшних приключений – исключительно его инициатива.
– Слав, не сердись. Я не хотел, просто…
Но друг прервал его. Пока Славка выплескивал на Тимура набежавшую за этот тревожный вечер обиду и бессилие, он остыл и вспомнил, что его личный опыт намного превосходит опыт друга. Как же можно упрекать того в общем несчастье?
– Да ладно, проехали…