21
Макинтайр, кажется, собрался разрешить все неандертальские загадки разом. Он щелкал языком, надеясь, что Тимми ему ответит; он извлек из портфеля цветные пластмассовые кубики - принадлежность какого-то теста на умственное развитие- и пытался заставить Тимми расположить их по цвету и по размеру; он предложил мальчику цветные карандаши и бумагу и стал ждать результата, но Тимми не проявил интереса к рисованию; он велел мисс Феллоуз поводить Тимми за руку по комнате и фотографировал мальчика в движении. Он желал бы провести еще какие-то тесты, но Тимми был иного мнения на этот счет. Как только Макинтайр начал строить конструкцию из катушек на стержнях, похожую на игрушку, но на самом деле предназначенную для проверки координации, Тимми уселся на пол и громко заревел.
Это был его первый нормальный плач, без рыданий и стонов - всем известный рев ребенка, который очень устал и от которого слишком много хотят. Мисс Феллоуз слушала его с удовольствием, хотя само зрелище ее поразило: какой большой у Тимми рот, когда он его разевает во всю ширь, а нос как будто еще увеличился, а эти толстые надбровные дуги так сильно выступают, когда мальчик судорожно зажмуривает глаза. Искаженное плачем лицо Тимми приобретало ужасающе нечеловеческий вид.
Зато его рев, эти изливающие душу рулады - если но смотреть на Тимми, легко было поверить, что это верещит и барабанит пятками по полу обыкновенный четырехлетка в остром приступе недовольства жизнью.
- Чем это я его так допек? - спросил Макинтайр.
- Наверное, злоупотребили его вниманием. Перестали бьггь занятным. Он еще маленький, доктор Макинтайр. Нельзя же бесконечно его мучить. И потом, этот малыш, должна вам напомнить, пережил недавно серьезную травму, расставшись со всем, что ему было близко и понятно.
- Но я же его не мучил - а впрочем, все возможно. Прошу прощения. Эй, Тимми, видишь - волосы? Блестят-то как? Хочешь поиграть? Хочешь потаскать меня за волосы?
Макинтайр подставил Тимми свою золотистую голову, но тот заверещал пуще прежнего.
- Не хочет он сейчас играть с вашими волосами, доктор Макинтайр, - неприязненно сказала мисс Феллоуз. - А если он в них вцепится, то вы, думаю, пожалеете. Оставьте-ка лучше его. У вас будет вполне достаточно времени, чтобы его обследовать.
- И то верно. - Пристыженный палеоантрополог встал. - Поймите, мисс Феллоуз, мне как будто вручили заветную книгу, в которой заключены все тайны времен, и я хочу прочесть ее немедленно - с начала и до конца.
- Понимаю. Но боюсь, что ваша книга проголодалась, капризничает и ей кое-куда нужно.
- Ну да. Да, конечно.
Макинтайр стал торопливо собирать свое имущество. Когда он взялся за катушки на палочках, мисс Феллоуз спросила:
- Вы не оставите нам одну?
- Хотите сами провести с ним тест?
- Мне ваши тесты ни к чему, доктор. Я и так вижу, что он умный мальчик. Но ему понадобятся игрушки, вот с этой и начнем.
Макинтайр снова вспыхнул. Как он легко краснеет, подумала мисс Феллоуз.
- Ну конечно, берите.
- И кстати о книгах, доктор Макинтайр, - не подберете ли вы мне что-нибудь о неандертальцах? Два-три пособия, чтобы я могла получить самые элементарные сведения, которые мне никто не потрудился дать? Не обязательно популярные - я вполне могу читать научную литературу. Меня интересует, как жили неандертальцы, чем они питались, что нам было известно о них до сих пор. Это возможно?
- Завтра же пришлю вам все, что нужно. Но должен вас предупредить, мисс Феллоуз, - нам почти ничего неизвестно о неандертальцах, мы как раз собираемся узнать все у Тимми в рамках этого проекта.
- Всему свое время. - Она усмехнулась. - Не терпится за него взяться, да?
- Ну еще бы.
- Что ж, боюсь, придется запастись терпением. Я не дам вам мучить ребенка. Мы и так уж сегодня утомили его визитами - больше этого не повторится.
Смущенный Макинтайр криво улыбнулся и пошел к выходу.
- Да, доктор, когда будете подбирать для меня книги...
-Да?
- Хорошо бы найти такую, где рассматриваются родственные связи между неандертальцем и человеком - то есть современным человеком. В чем различие, в чем сходство. Эволюционная схема, как мы ее понимаем. Это меня больше всего интересует. - Глаза мисс Феллоуз сердито вспыхнули. - Они ведь люди, правда, доктор Макинтайр? Немного не такие, как мы, но разница не так уж велика. Правда?
- Да, это в общем-то верно, хотя...
- Нет. Никаких "хотя". Никакие они не обезьяны - это я уже знаю. Тимми - не какое-нибудь там недостающее звено, oн маленький человек. Заранее спасибо за книги, доктор Макинтайр. До скорого свидания.
Палеонтолог ушел. Рев Тимми сразу же перешел в неуверенное нытье, а потом и совсем затих.
Мисс Феллоуз взяла его на руки. Он, весь дрожа, прижался к ней.
- Да, - ласково сказала она. - Да-да-да, день был трудный. Слишком трудный. А ты ведь еще малыш. И совсем один на свете.
Потерявший свой дом, потерявший все, что близко и дорого.
- Были ли у тебя братья и сестры? - спросила мисс Феллоуз, не ожидая, конечно, ответа, просто успокаивая мальчика ласковой интонацией. - Какая у тебя была мать? Какой отец? А друзья, с которыми ты играл? Никого не осталось. Никого. Наверное, они уже кажутся тебе сном. Долго ли еще ты будешь помнить их, хотела бы я знать?
Потерянный малыш. Мой малыш.
- Как насчет теплого молочка? - сказала она. - А потом, пожалуй, надо лечь спать.
Интермедия третья
У СЛИЯНИЯ ТРЕХ РЕК
Ночью Серебристому Облаку приснилось море.
Во сне он снова был мальчиком, всего на пару лет постарше Меченого Небесным Огнем, которого Богиня унесла в вихре света. Он стоял у кромки моря, чувствуя на губах странный мокрый ветер. С ним были отец и мать, Высокое Дерево и Прекрасный Цветок, и они держали его за руки, осторожно подталкивая к воде.
- Нет! - говорил он. - Оно холодное. Я боюсь.
- Оно не причинит тебе вреда, - сказал Высокое Дерево.
Но это была неправда. Никто никогда не входил в море. Это знал каждый ребенок, только научившийся понимать. Море убивало. Море мигом отнимет жизнь и выбросит тебя на берег, пустого и тихого. Только в прошлом году один воин, Добытчик Пяти Мамонтов, поскользнулся на заснеженном утесе и упал в море, а когда его вскоре вынесло на берег, он был мертв, и его похоронили в расщелине скалы неподалеку от места, где он упал, и всю ночь пели погребальные песни и жгли разноцветные костры. А теперь родные отец и мать ведут его, Серебристое Облако, в море. Они хотят, чтобы он умер так же, как Добытчик Пяти Мамонтов? Он им надоел? Почему они так поступают?
- Море сделает тебя сильным, - сказала Прекрасный Цветок. - Море сделает тебя мужчиной.
- Но Добытчик Пяти Мамонтов умер в нем!
- Потому что пришло его время. Море позвало его и взяло к себе Но тебе еще не время умирать, мальчик. И тебе нечего бояться.
Так ли это? Можно ли им верить?
Ведь это отец и мать. Зачем им нужно, чтобы он умирал?
Серебристое Облако крепко сжал их руки и сделал вместе с ними шаг вперед, к самому краю моря.
Никогда еще он не подходил к нему так близко, хотя их племя издавна жило на приморской равнине, кочуя по берегу вслед за дичью. И теперь он смотрел на море с любопытством и страхом. Оно лежало перед ним как огромный, могучий плоский зверь, темный и блестящий. От него шел рокот, а по краю оно дробилось и вздувалось белой пеной. Там и сям вода взмывала высоко в воздух и разбивалась о прибрежные камни. Раньше Серебристое Облако, стоя на утесе вроде того, с которого сорвался Добытчик Пяти Мамонтов, иногда смотрел далеко в море и видел там красивых зверей, плавающих между льдинами. Звери были не такие, как сухопутные мамонты, овцебыки и носороги - они были гладкие и блестящие и плавали в море легко, как птицы летают в воздухе.
Прошлой весной один такой морской зверь вышел на берег, и охотники напали на него и убили, и в племени был большой пир. Какое нежное было мясо! Какое необыкновенное! А толстый мех такой чудесный, мягкий-мягкий. Высокое Дерево сделал из этого роскошного темного меха плащ Прекрасному Цветку, и она с гордостью носила его по праздникам.
Может, теперь они собираются отдать его морю в обмен на тот мех? Может, так?
- Еще шаг, мальчик, - сказал ему Высокое Дерево. - Не бойся.
Серебристое Облако посмотрел на отца - тот улыбался.
Придется довериться отцу. Серебристое Облако ступил вперед, крепко держа родителей за руки, и край моря охватил его лодыжки. Мальчик ожидал, что вода будет холодной, но нет - она была теплой, она жгла, как огонь. Потом он перестал чувствовать жжение. Море отхлынуло и вернулось, выше прежнего, покрыло его колени, бедра, живот. Высокое Дерево и Прекрасный Цветок шли все дальше, ведя его за собой. Дно моря было мягкое, как мех морского зверя, и словно шевелилось под ногами.
Мальчик уже вошел в море по грудь, и оно грело его, как теплое одеяло.
- Ты еще чувствуешь ногами дно? - спросил Высокое Дерево.
- Да. Да.
- Хорошо. Теперь нагнись. Погрузи голову в море. Омой морем лицо.
Серебристое Облако послушался. Море сомкнулось над ним, словно покрыло снежным пологом. Снег тоже перестает быть холодным, когда зароешься в него поглубже. Он начинает греть, как огонь, а если останешься в нем надолго, то уснешь, будто укрытый теплой полостью. Одна девочка постарше его рассказывала, что видела, как старушку из их племени, у которой ноги не стали ходить, а глаза - видеть, увели и положили в снег. Она закрыла глаза и отошла ко сну - так мирно и спокойно.
Вот так и я усну сейчас в море, подумал Серебристое Облако, пришел мой конец. Но смерть почему-то уже не пугала его. Он поднял голову - посмотреть, окунулись ли отец с матерью тоже, но их не оказалось рядом, к его удивлению. Их нигде не было видно. Он был совсем один. Издалека донесся голос отца:
- Теперь выходи из моря, мальчик. Повернись и выходи на берег.
Да. Так он и сделает.
Он пошел к берегу, чувствуя, как с каждым шагом меняется его тело. Он все рос - и ввысь, и вширь, и понял, что превращается в мужчину, с каждым мигом становится старше. Плечи раздавались, грудь выпячивалась колесом, ноги обрастали мясом и крепли. Он ступил на каменистый берег воином в расцвете сил и глянул на свое нагое тело - это было тело мужчины, темное и волосатое. Он засмеялся. Он потер грудь и похлопал себя по ляжкам. Вдали виднелись огни стойбища, и он побежал к ним, чтобы всем рассказать, какое диво с ним случилось.
Но на бегу с ним происходило не менее странное: он продолжал стареть с каждым шагом. Время держало его крепко и не хотело отпускать. Детство он оставил в море и вышел в расцвете мужества - а теперь он задыхался, потом стал ловить ртом воздух и бежал уже трусцой, а там перешел и на шаг. Потом захромал и стал спотыкаться - что-то сделалось с левым бедром, вся нога отказывала и болела. Он взглянул на нее - она была вся в крови, словно зверь разодрал ее когтями. Да, вспомнил Серебристое Облако, мы охотились, и снежный барс бросился на меня сверху.
Как трудно стало идти. Как я стар и как устал. Не могу больше держаться прямо. И все волосы на теле поседели.
Все у него теперь болело. Он чувствовал, как уходит из него сила. Какой странный, тревожный сон! Сначала мальчик вошел в море, потом вырос и быстро состарился, и вот он умирает в чужом краю далеко от моря, где земля холодная и твердая и дует сухой ветер, и нет никого из близких вокруг. Где Высокое Дерево, где Прекрасный Цветок - где Серебристое Облако?
- Помогите, - закричал он во сне и сел. - Море убило меня! Море... море...
Рядом кто-то был. Он моргнул и приоткрыл глаза. Около него на коленях стояла Ведунья и с беспокойством смотрела на него. Серебристое Облако попытался овладеть собой. Он трясся, как больная старуха, и грудь у него тяжело вздымалась. Никто не должен видеть его таким - никто. Вождь нашарил свой посох, оперся на него и неловко встал.
- Сон, - пробормотал он. - Дурной сон. Надо сейчас же принести жертву. Где жрица? Найди мне жрицу!
- Она ушла. Ушла приводить в порядок алтарь.
- Какой алтарь? Где?
- У Трех Рек. Что с тобой, Серебристое Облако? Ты как будто все позабыл.
- Это из-за сна. - Он шагнул вперед, опираясь на посох. В голове понемногу прояснялось. Внизу, в долине, сливались три реки.
Да. Долгое паломничество, повернувшее племя вспять, завершилось. Они разбили стан на длинном пологом плато, которое спускалось к долине Трех Рек. В туманном рассветном сумраке Серебристое Облако различал эти реки - самая большая неспешно текла с севера, неся на себе обильный груз льда, а две более узкие и быстрые речки впадали в нее под острым углом с востока и запада.
В прошлом году - а казалось, что давным-давно - они стояли здесь много недель, и это было голодное время, пока Богиня не сотворила чуда и не послала им стадо северных оленей, тоже до того обессиленных голодом, что охотникам легко удалось отогнать десяток к обрыву. Какая прекрасная добыча им досталась! В благодарность они построили Богине у слияния рек великолепный алтарь из самых больших глыб, Какие только смогли поднять, и украсили его особенным блестящим камнем, который откалывали от скалы тонкими пластами. А потом двинулись дальше, продолжая свой долгий путь на восток.
И вот они вернулись сюда.
- Я не вижу там жрицы, - сказал вождь Ведунье.
- Она должна быть у алтаря.
- Я вижу алтарь, но не вижу жрицы.
- Твои глаза уже никуда не годятся, Серебристое Облако. Дай-ка я посмотрю. - Ведунья стала впереди него, глядя в покрытую туманом долину.
- Да, ты прав, ее там нет, - озабоченно сказала она. - Должно быть, уже возвращается. А говорила, что проведет там все утро, молясь и очищая алтарь.
- Серебристое Облако! Серебристое Облако!
- Жрица? Что с то...
Жрица бегом поднималась по тропе, ведущей из долины. Лицо ее пылало, одежды сбились, и она так тяжело дышала, будто всю дорогу так и бежала бегом.
- Что? Что такое, жрица?
- Чужие!
- Где?
- Повсюду вокруг алтаря. Я их не видела, но их следы везде. Длинные ступни - я их знаю. Они везде на мокрой земле. Следы свежие, Серебристое Облако. Их там внизу полно. Мы пришли в самую гущу Чужих!
Глава 5
НЕПОНИМАНИЕ
22
- Ну, как там наш мальчик? - спросил Хоскинс, зайдя к ним на следующее утро.
- Почему бы вам самому не посмотреть, доктор?
Хоскинс ответил шутливо, но с долей раздражения:
- А почему вы все время называете меня "доктор"?
- Потому что вы доктор, насколько я знаю, - сказала она, вспомнив горделивого "доктора физ. наук" на табличке в его кабинете.
- У меня степень по физике, вот и все.
- Степень есть степень.
- А вы привыкли обращаться к своим шефам "доктор", верно? Особенно к мужчинам?
Мисс Феллоуз опешила. Да, Хоскинс попал в точку: все руководящие лица в больницах, где она работала, имели степень по медицине. Большинство, хотя и далеко не все, были мужчинами. И у нее вошло в привычку вставлять "доктор" в каждую фразу при разговоре с теми, кому она подчинялась.
Ее муж тоже был доктором - доктором физики, как и Хоскинс. Интересно, если бы их брак продержался подольше, она бы и его тоже называла доктором, как Хоскинса? Странная мысль. Она теперь редко вспоминала о муже: самый факт ее замужества, того, что у нее был муж, казался ей чем-то далеким и неправдоподобным. Ведь это было так давно и длилось так недолго.
- А как бы вы хотели, чтобы я вас называла? - спросила она. - Мистер Хоскинс?
- Здесь почти все зовут меня "Джерри".
- Нет, я не смогу.
- Не сможете?
- Это неудобно.
- Неудобно, - задумчиво повторил Хоскинс. - Неудобно называть меня "Джерри". - Он внимательно присмотрелся к мисс Феллоуз, точно видел ее впервые, и его широкая физиономия расплылась в приветливой улыбке. - Экие у вас официальные манеры. Я и не предполагал, насколько официальные. Хорошо: Можете по-прежнему звать меня "доктор Хоскинс", если вам так удобнее. А я буду звать вас "мисс Феллоуз".
К чему это он? Уж не собирался ли он перейти на "Эдит"?
Так ее никто не называл. Почти никто: и пяти человек на всем свете не наберется. А так она была "мисс Феллоуз" даже для себя самой, когда думала о себе в третьем лице, что случалось нечасто. Просто привычка - она над этим никогда не задумывалась. Но теперь ей пришло в голову, что думать так о себе очень странно. Это слишком строго, слишком чопорно. Кажется, я с годами стала чудаковатой, сама того не заметив, подумала она.
Хоскинс продолжал смотреть на нее с улыбкой.
А ведь он очень милый, вдруг осознала она, очень симпатичный. Раньше она этого тоже не замечала. В предыдущие их встречи он представлялся ей собранным, сдержанным, неуступчивым - лишь изредка проглядывало в нем нечто человеческое. Но, возможно, таким его делало напряжение последних дней перед экспериментом; теперь же, когда изъятие из времени состоялось и успех проекта обеспечен, Хоскинс отошел, помягчел, вернулся к своему обычному состоянию. И оказался очень славным.
Мисс Феллоуз вдруг стало интересно, женат Хоскинс или нет.
То, что она хоть на миг позволила себе такую мысль, удивило и смутило ее. Ведь он же говорил ей недавно, что у него есть сын. Маленький мальчик, который едва научился ходить.
Конечно же, Хоскинс женат. Конечно же. Что это взбрело ей в голову? Мисс Феллоуз в ужасе отогнала от себя неподобающую мысль и позвала:
- Тимми! Тимми, иди сюда!
Мальчик, как и Хоскинс, пребывал в жизнерадостном, общительном настроении. Он хорошо выспался, хорошо поел и сейчас выскочил из спальни, нисколько не стесняясь Хоскинса - наоборот, храбро подошел к директору и защелкал.
- Вы думаете, он говорит что-то, мисс Феллоуз? Не просто издает звуки, чтобы послушать самого себя?
- А как же иначе, доктор? Вот и доктор Макинтайр спрашивал у меня то же самое, когда услышал Тимми. Как можно сомневаться в том, что это язык - к тому же весьма сложный?
- Доктор Макинтайр очень консервативен и не делает поспешных выводов.
- Я тоже не делаю. Однако это настоящий язык - или я уж не знаю, как люди разговаривают.
- Будем надеяться, мисс Феллоуз. Непременно будем надеяться. Если мы не найдем способа общаться с Тимми, вряд ли затраты по его доставке оправдают себя. Мы, естественно, хотим, чтобы он рассказал нам о своем мире все, что возможно.
- Расскажет, доктор. Не на своем языке, так на нашем. Мне сдается, он выучит наш язык задолго до того, как мы с вами освоим неандертальский.
- Возможно, вы и правы, мисс Феллоуз. Время покажет, не так ли? Время покажет. - Хоскинс присел, чтобы сравняться с Тимми, ухватил мальчика за ребрышки и легонько пощекотал - видно было, что он умеет обращаться с детьми. Тимми это понравилось. - Крепкий какой парнишка. Сильная порода. Значит, английский будем учить, да, Тимми? А потом ты продиктуешь нам книжку о жизни в палеолите, и все захотят ее прочесть, и она станет первоклассным бестселлером - вот и оправдаешь наши капиталовложения, а, Тимми? - Хоскинс посмотрел на мисс Феллоуз. - Нет нужды говорить вам, сколько всего зависит от этого мальчика. Дело не только в деньгах, но и в будущем нашей научной работы.