- Может, нам стоит сообщить совету, что с тобой происходит нечто странное, Джейк! - сказала Дрина. - Я думаю, тот факт, что ты не мертв, весьма примечателен.
- Она права, - сказал Крэнстон. - Не понимаю, почему я сам не подумал об этом.
Она подошла ко мне поближе, осмотрела мое лицо, затем руки. Я тоже посмотрел на руки. Моя кожа приобрела зеленоватый оттенок.
- Я тоже хочу такую модификацию, - сказала Дрина. И вновь облизнулась.
- И я, - сказал Крэнстон.
- Мне придется поработать над этим.
- Зачем?
- Вы, ребята, сами сказали, что я умер. Не думаю, что убивать кого-либо - хорошая идея.
- Идемте в лабораторию, - предложила Дрина.
Я взял персик, и мы покинули рощу.
- Какую функцию выполняют эти штуки, кроме того, что они зреют, падают и разлагаются? - спросил я Дрину. - Имеют ли они какое-то отношение к репродукции?
- Нет, - ответила Дрина. - Деревья с листьями-ложками размножаются при помощи подземных узелков. Пчелы-землеройки производят перекрестное опыление. Функцию персиков мне так и не удалось установить, если не считать их способности опьянять животных; впрочем, смысл этого действия тоже непонятен. В чем заключается предназначение этих деревьев?
- В первый год нашего пребывания здесь они ведь воняли, не так ли? - Я понюхал персик, который держал в руке. Нектар. Амброзия. Я помнил, как анализировал один из них в первый год. Это был один из множества анализов, но Крэнстон прав: первоначально я пришел к выводу, что персики ядовиты. Вообще-то мы их называли мочевыми фруктами. Как странно.
- Я прихожу к заключению, что ты модифицировал наши вкусы, - сказал Крэнстон.
- Чисто случайно, - сказал я. - Могу я попросить у тебя анализатор, Дрина?
Она протянула мне прибор, и я просканировал персик. Результаты оказались похожи на те, что я получил, впервые анализируя фрукт вскоре после прибытия. Но в этом я не мог убедиться, не проверив своих старых записей.
Меня начали одолевать странные мысли. Я был опытным генным инженером, но что значит мой опыт? Эмери не походила ни на одну другую изученную планету, и мне приходилось все изобретать по ходу дела.
Что ж, это была моя работа. Однако модификации шли на удивление благополучно. Ни одной из обычных ошибок, описанных в полевых исследованиях других колоний. Можно было приписать это моей и Дрининой квалификации, но, возможно, в дело вмешался некий неизвестный фактор.
Я сохранил результаты на Дринином анализаторе и вернул его. Лес закончился, и началась территория колонии; переход почему-то показался мне излишне резким, хотя все наши здания, сделанные из смеси местной почвы и мгновенно застывающей пены, были окрашены в зеленоватые тона, гармонирующие с окружающим пейзажем.
В домах из матового стекла одна за другой открывались двери. Люди выносили столы и стулья в палисадники перед домиками и офисными зданиями. Другие несли корзины с хлебом и выпечкой или подносы с чайниками, чашками, салфетками, сахарницами и молочниками. Время пить чай, непременный перерыв в деловой рутине, который всегда раздражал меня. А что, если вы на пике вдохновения? Ланч тоже меня здорово раздражал.
Черт. Больше всего меня бесила необходимость спать. Какая трата времени!
- Джейк? - окликнул меня кто-то. Мы направлялись к двери амбулатории. В палисаднике стояла Ева.
У нас с Евой были близкие отношения в первый год, но потом мелкие придирки переросли в глобальное недовольство друг другом, игнорировать которое уже было невозможно. Она выглядела по-прежнему хорошо, смуглая, гибкая, и пахло от нее тоже здорово, хотя и не так, как раньше. Сейчас от нее исходил запах острых перчиков, поджариваемых в оливковом масле. Чудно.
В руках она держала голубой чайник, впрочем, недолго. Она уронила его. Он запрыгал по земле, крышка отлетела в сторону, чай расплескался.
Облизав пальцы, я понял, что незаметно для себя прикончил персик, который только что анализировал. Мягкое опьянение согрело меня. Я улыбнулся, чувствуя себя полным идиотом, впрочем, идиотом расслабленным и счастливым.
- Эй, привет, - сказал я.
- Ты же умер, - охнула она.
- Да, я об этом слышал.
- Я копалась в твоем теле. Я вырезала секции…
- Странный способ возобновлять знакомство, - сказал я. - Не думаю, что я тебе очень понравился в той ситуации.
- Это правда.
- И долго ты меня изучала? Перестала, когда решила, что я покончил с собой?
Она медленно кивнула.
- Это все наяву?
Я взглянул на Крэнстона. Мы с ним это уже проходили.
- Это как раз гипотеза, над которой мы работаем, - сказал Крэнстон.
- Джейк собирается показать мне свои записи по последней модификации, - сказал Дрина, слегка подталкивая меня к входной двери.
- Я тоже хочу посмотреть, - сказала Ева.
Я схватил корзинку с булочками со стола. Надкусил одну. Как и все остальное, булочки приобрели новый вкус, они больше походили на пыльную глину, чем на хлеб. Глотать было трудно. Я надеялся, что меня не стошнит.
В лаборатории я сразу подошел к своему терминалу и, прижав большой палец к опознавательной пластине, получил доступ к своим рабочим файлам.
- Он узнает тебя, - сказал Крэнстон.
Я вскинул брови. "Получше, чем ты". Я выбрал и открыл файл под названием "Урик". Схемы ДНК, каталитические процессы в органеллах различных типов клеток, компьютерные модели молекул; я просматривал таблицы и графики, проверяя, достаточно ли они понятны людям без моей подготовки. Насколько я мог судить, все было вполне доступно.
- Что было непонятно с этим файлом, Ева? Почему ты не смогла найти его? Может, ты просто не поняла?
- Почему ты назвал его "Урик"? - спросила она.
- А почему бы нет? Ты могла бы отыскать по дате в конце концов.
- Отойди, и я покажу тебе.
Я встал. Она села на мое место и прижала большой палец к опознавательной пластине. Компьютер тут же отключился и начал перезагружаться. Появился список моих файлов. Среди них не было файла, озаглавленного "Урик".
- Почему ты его спрятал? - спросила Ева.
Никакого подходящего объяснения не приходило в голову. Я даже не мог вспомнить, чтобы прятал файл. Впрочем, мне никогда особенно не нравились люди, сующие нос в мою работу. Меня нельзя назвать хорошим членом команды.
Возможно, я спрятал файл потому, что его содержимое показалось мне слишком революционным. Раньше, в первое время по прибытии на Эмери, мы занимались взаимным контролем, то есть каждый шаг моей работы перед внедрением оценивался двумя другими учеными. Это были недоброй памяти старые дни. Люди постоянно заглядывали мне через плечо. Я этого терпеть не мог.
Впрочем, после первого года на Эмери эта практика прекратилась. Мне стали доверять. Потому что в конце концов все, что я делал, срабатывало.
Я вновь открыл компьютер и, выбрав "Урик", дал Еве просмотреть его. Стоя у нее за спиной, я следил, как она листает таблицы и схемы. Скажу без ложной скромности, это была весьма изящная работа, хотя, может, и трудноватая для немедленного восприятия.
- Это одна из лучших твоих работ, Джейк, - сказала она, изучив файл. - До сих пор не понимаю, что именно тебя убило.
- Чья идея была похоронить меня?
- Моя, - призналась Дрина.
- Но почему? Почему ты решила вот так просто выбросить меня, не использовав?
Она покачала головой.
- Сейчас я и сама понимаю бессмысленность затеи. Но тогда мне это показалось уместным. Я доказывала перед всем советом, что мы должны основать кладбище под сенью персиковой рощи, поскольку таковое нам все равно рано или поздно понадобится, и что ты должен быть первым похороненным - причем одно лишь тело, не заключенное в гроб, - как некая дань планете.
- В то время мне тоже казалось, что это не лишено смысла, - сказала Ева. - Хотя сейчас я не понимаю, что на нас нашло. Сейчас мне совершенно ясно, что твое тело следовало использовать иным образом. Сознание Дрины явно было спутанным!
- Спутанным под влиянием чего?
- Разве ты не считаешь, что у нас у всех не в порядке с головой? - спросила меня Дрина.
- В какой-то степени, да, - сказал я, - но в этом случае, я считаю, что-то еще воздействовало на ваше сознание. Воздействовало на каждого. Ненавязчиво, но сильно.
- Что-то еще? - переспросил Крэнстон.
Я все еще не мог понять, отчего я умер. Похоже, на том этапе самым важным было закопать меня в землю.
- А кстати, что конкретно собой представляют эти самые пчелы-землеройки?
- Подземные животные, обитающие в ульях, - сказала Дрина. - Опылители. Гифтон собирается вплотную заняться ими после того, как закончит с деревьями-пастухами.
- Рой объявил о моей смерти… - у Роя, больше чем у кого-либо другого, были основания желать мне смерти.
- Но ты был мертв, Джейк, - сказала Ева. - Ты был абсолютно мертв. Твое тело остыло до температуры окружающей среды. Отсутствовали дыхание, мозговая и сердечная деятельность. И вообще, даже если ты еще не умер к моменту начала вскрытия, то во время него ты не мог не умереть, - она встала. - Пойдем в мою лабораторию. Я хочу проверить все сама.
Я закрыл свой терминал, и мы отправились вслед за Евой в подвал, где она в своей лаборатории резала, исследовала и тестировала множество мертвых тварей. Там было холодно. Она достала диагностический аппарат и прижала его к моей шее. На мониторе высветились показатели температуры, легочной, сердечной и мозговой деятельности. Потом она приказала ему сделать анализ крови.
Прочитав результаты, она сглотнула.
- Во всяком случае ты больше не мертвец, - сказала она.
- А как насчет хороших новостей?
- Но я также не думаю, что ты остался человеком. Температура низкая, газовый состав крови изменился, да и другие показатели тоже…
Я снял аппарат с шеи и кивнул.
- Это не может быть результатом твоей последней модификации, - сказала Ева. - Она не могла настолько радикально изменить тебя.
- Она и не изменила, - сказал я.
Мы пришли. Мы увидели. Нас увидели. Нам помогли.
Дрина добровольно вызвалась испробовать на себе мою последнюю модификацию. Она мне никогда особенно не нравилась, но в данном случае я не мог не восхищаться ею, особенно учитывая, что самая трудная часть модификации заключалась в том, чтобы закопать ее в почву и выдержать там три дня, гадая при этом, очнется она или нет. Умереть она умерла, в этом нет сомнений; ее подземное приключение беспокоило нас гораздо больше, чем ее.
Мы еще не знаем точно, что эта планета делает с нами. Рой намерен исследовать меня тщательнее, нежели мне бы хотелось, особенно учитывая кандидатуру исследователя. А люди не спешат подвергаться модификации, поэтому у него пока не так много подопытных кроликов.
Если то, что я подозреваю, окажется правдой, у меня будет масса времени делать все, что я хочу, включая такие вещи, которые я ненавидел раньше, например, спать. Впрочем, теперь мне, кажется, не требуется столько сна, как раньше.
Что мне больше всего теперь нравится делать, это сидеть и размышлять о том, как долго я еще буду действовать всем на нервы. Сдается мне, что это будет длиться вечно.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я впервые встретила Роджера Желязны на конференции в Норвегии, куда он приехал в начале восьмидесятых в качестве почетного гостя. Он был одним из моих любимых писателей, и я догнала его на лестнице и попросила подписать экземпляр "Двери в песке", одной из моих любимых книг.
Роджер был очень галантен с поклонницей, которая, возможно, прервала интересную беседу. (Я была настолько ослеплена сознанием близости кумира, что не помню, кто шел с ним рядом.) Он дал мне автограф и сказал, что ему тоже нравятся "Двери в песке".
В последний раз я видела Роджера на конференции в Москве, штат Айдахо, где он тоже был почетным гостем незадолго до смерти.
Роджер, Джейн Линдсколд, М. Д. Энг, некоторые другие и я собрались пообедать в гостиничном кафе. Я накупила наклеек-тату и раздала всем. Помнится, Джейн наклеила на щеку голубую молнию, а Роджер наклеил на руку маленькую синюю звездочку.
Он был так же любезен, застенчив и добр, находиться с ним в одной компании было настоящим удовольствием.
Вы читали "Ночь в одиноком октябре"?
Роджер остается одним из моих любимых писателей.
Катарин Элиска Кимбриель
ПОЛЕЧУ НА КРЫЛЬЯХ УТРА
Первоначально Роджер хотел, чтобы его певец Билли Черный Конь из романа "Глаз кота" принадлежал к племени хопи. Поразмыслив, он сделал Билли индейцем навахо, чтобы наградить его легендарной приспособляемостью, свойственной кочевым народам. В своей сказке Кэти Кимбриель раскрывает могущественную силу более традиционных оседлых хопи - людей, в чьих мифах сокрыты тайны будущего.
Было еще рано; шаттл добрался до Третьей Месы раньше солнца. Серебристый цвет неба уступал место разгорающемуся огню на востоке, когда грузовой люк с металлическим лязгом распахнулся. Прямо перед собой, в обрамлении скал и сухих кустарников, Бренна увидела оцепеневшего от ужаса кролика; в конце концов он порскнул в кусты, подняв белый хвост, словно сигнал тревоги.
- Жалеешь, женщина?
Набор слов, которые употребил Данкан, заставил Бренну инстинктивно напрячься; но вскоре она поняла, что он говорил на языке ее детства, и она расслабилась.
- He-а, Данкан, - ответила она на том же птичьем наречье, помня о желторотом солдатике, который шел вслед за ними. - Я уже сказала тебе, что взялась за эту работу ради вас, и ни потоп, ни засуха меня не остановят. - Положив свою тонкую руку на бронзовую суковатую ручищу, она добавила: - Один лишь факт присутствия военных не означает, что все это не было случайностью.
Старик хмыкнул и тяжело шагнул из раскрытого люка на землю.
- Твоя проблема, племянница, в том, что ты не знаешь страха. - Повернувшись, он принял рюкзак, который подал ему молчаливый рядовой.
Тонко улыбнувшись, Бренна откинула назад темные волосы, пытаясь захватить заколкой всю их необъятную толщину. Долго еще после того, как она убрала их с шеи, спина сохраняла тепло этого вьющегося руна. "Не совсем так, Данкан, - возразила она, на этот раз на инглезе, - я - кельт, а мы, кельты, боимся только одного - что когда-нибудь на нас свалится небо. Не обещали грозы?"
- Хопи обещают, - внезапно сказал пилот. Татуированная рука указала в сторону подножия месы. - Пещеры там, а штаб полковника Асбина дальше по дороге.
Взгляд Бренны скользнул по голым каменным склонам Третьей Месы и уперся в безоблачное небо. Значит, обещают дождь? Похоже, здесь никто не занимался прогнозированием погоды, не говоря уж о том, чтобы управлять ею. На утесе она заметила какое-то движение; фермер или пастух спускался по скалистой тропинке, чтобы провести весь день в долине.
- Хопи сином, - тихо сказал Данкан, кладя мешки на землю.
- Неужели они действительно маленький мирный народ? - спросила Бренна, ни к кому в особенности не обращаясь.
Пилот пожал плечами.
- Если не считать их склонности нервировать личный состав предзнаменованиями конца света, в остальном они достаточно безобидны. Во всяком случае они не закидали эти раскопки бомбами, как это сделали навахо у себя, - широкий жест, указывавший на видавшую виды геодезическую палатку, ближайшую к утесу, означал, что она предназначена для них.
Ухватившись за жесткую лямку, Бренна взвалила рюкзак на плечо. Больная спина Данкана означала, что путешествовать придется налегке. Мне не нужны справочники, я знаю все тропинки с завязанными глазами, сказал он ей там, во Флагстаффе. Глядя на согнутую, но жилистую фигуру дяди, Бренна надеялась, что он не солгал. Старику отчаянно хотелось последний раз приехать в Хопи, а Бренне не улыбалось обрастать багажом после того, как она целый год не занималась антропологией. Этот изолированный кусочек Северной Америки был ничуть не хуже любого другого места.
Из тени они вышли на солнцепек, затем опять окунулись в тень. Над горизонтом поднималась звезда, сверкая, как расплавленное золото. Начинался обычный августовский день, жаркий и сухой. Удивительно было видеть яркую зелень фермерских наделов на фоне пыльной серой почвы. Сколько же лет они культивируют эту землю, задумалась она. Деревня существует на этом месте с 1150 года: Ораиви, старейшее поселение на континенте, которое никогда не покидали люди. Сильно ли изменился климат за это время?
- Я помню эту малышку, - внезапно пробормотал Данкан, кивая в сторону улыбающейся черноглазой девушки, которая только что вышла из пластиковой палатки. - Линг А-Ттавитт, толковый художник-археолог. Заглянем, а? - Выпрямившись, старик проворно отправился засвидетельствовать свое почтение студентке, предоставив Бренне возможность остаться в одиночестве и осмотреться. Преисполненная благодарности, Бренна быстро зашагала к проему в скале.
Это был размыв в сланцевых породах. У подножия скалы стояли часовые.
Оставив рюкзак у разъема, Бренна взобралась наверх, помогая себе руками. Проскользнув в узкую трещину, она остановилась, ослепленная вспышкой прожекторов. Свет запрыгал, отражаясь от зеркал, которые вели в глубь месы. Итак, доктор Стрэнд любил забавляться с фотоэлементами…
Короткий изогнутый коридор вел в широкий зал… Тишина стояла полнейшая. Легкая пыль толстым слоем лежала у ее ног, безмолвно свидетельствуя о том, что ни животные, ни вода не проникали в это святилище в течение столетий. Пока кто-то из хопи не обнаружил новый вход в пещеру… Это место было, возможно, слишком древним, для того чтобы племя, живущее на поверхности, сохранило память о нем, но попробовать стоило. Она не сомневалась, что Стрэнд не побеспокоился испросить разрешения старейшин - его интересовала только окаменевшая история. Живые традиции пугали старого Стрэнда.
Стены зала были покрыты пиктограммами и петроглифами, первые были многоцветными, вторые - сильно углублены в камень. Рассеянно кивая, Бренна то и дело фокусировала глаза на манящей темноте в глубине зала. Она присела на камень в центре грота, изучая настенные рисунки в рассеянном свете. Цвета сохранили первозданную яркость, указывая на то, что пещера долгое время оставалась запечатанной.
Картинки были связаны по смыслу, словно рассказывали историю… Любопытство покрыло спину мурашками; уже давно она не испытывала такого интереса к работе. Бренна ждала, прислушиваясь к внутреннему голосу. Он молчал. Уже больше года прошло с тех пор, как она заигрывала с призраками прошлого. Неужели ее дар пропал втуне? Была ли она в конце концов…
Наконец, что-то похожее на некую эмоцию коснулось ее дуновением холодного ветра. Она содрогнулась, несмотря на зной снаружи. Что-то звало ее… Бренна встала, инстинктивно двинувшись в сторону внутреннего коридора.
- Там тупик, - голос А-Ттавитт, громко прозвучавший в тишине, испугал Бренну.
Скрывая внезапное раздражение, Бренна холодно сказала:
- Там был проход, я вижу что-то вроде небольших отверстий.