- Шаргу и Мерту завалил, - резкий мужской голос отпустил новое смачное ругательство на восточном торговом и пнул темную кучу у своих ног. Куча всхлипнула. Я понял, что это Трана. Жив, значит. - Томарте руку отжог по плечо, отползень чешуйчатый…
Новым стоном Трана встретил новый пинок.
- Томарта, идти можешь? - первый голос, вероятно, предводителя.
Тишина была ему ответом.
- Посмотри его…
- Уй-ли-ли, да тут не только руку… Он в отрубе…
- Дай, гляну, - предводитель шагнул в сторону и скрылся за камнем. Раздался короткий хруст и вскрик: - А что?! Бросить подыхать?! Не жилец.
Добивают безнадежных раненых, как попавшийся зверь откусывает хвост или защемленную лапу, так и эти бандиты… да, пожалуй, бандиты… Только за ними-то никто не гонится, они - хозяева здесь… Или нет?
Мимо моего лица проковыляли, прихрамывая, две изрядно опухшие ноги. Сзади раздался топот, стон, проклятья…
- А у тебя что?! - главарь банды хмуро взглянул куда-то надо мной.
- Ребро сломал, что ли… Дойду. Об стену приложился.
- Га-га-га, сам приложился, - донеслось с другого конца грота.
- А у меня нога… Ща костыль прилажу… Да могу идти, могу же!
Главарь перешагнул через меня и, видимо, осмотрел пострадавшего.
- Ну, гляди, не отставай.
Поддел мой бок носком ступни, и я очутился на спине.
Коротко оглядел меня, хмыкнул. Ухватил здоровенными ручищами за плечи и посадил, прислонив к холодной шершавой стене. Бросил в сторону:
- Хе, плотояды мои, а этот-то самый смирный оказался. Оба-на… Святоша…
И дыхнул прямо в лицо. Впрочем, сквозь вонь жженого тела, пропитавшую воздух, такая мелочь, как запах из гнилого рта, пробиться уже не могла.
Дыхнул и произнес:
- Слышь, ты, гниденыш. Будешь спокойный, будут целы зубы и кости. Усек?
Сзади снова раздался топот. Предводитель распрямился и повернулся. В свете факелов появились три бандита, все трое тяжело дышали.
- Ушел, - сквозь хрип пробормотал передний.
Предводитель медленно подошел к ним и смачно, наотмашь врезал каждому по физиономии. Двое не устояли на ногах. Тот, который устоял, получил дополнительный удар в живот и тоже сполз на пол, хватая ртом воздух.
- Ладно. Пусть бегает. Скажем, были двое. Все поняли, что скажем?
Все, кто слышали и могли говорить, дружно замычали что-то одобрительное.
- А эти? Они же заложат… - несмело усомнился кто-то из дальнего угла грота.
- Эти? - главарь окинул нас с Траной свирепым взглядом. - Эти…
Похоже, такая мысль сразу не пришла ему в голову, и теперь он закипал.
- Прикончить бы их… - прорычал он. - Да нельзя. Ладно. Скажем, что есть. Третий удрал. Пусть платят за двоих. А цену поднимем, у нас вон два… Три трупака и раненые. "Непыльная работенка", тьфу… - И он снова выругался, да так заковыристо, что я и при желании не смог бы перевести все возможные оттенки смыслов.
Они поставили Трану на ноги, осмотрели его. Тот опять громко застонал. Похоже, у него повреждена рука, висит тряпкой. Но ноги целы. В рот ему запихали тряпку. Мне тоже, хотя понятия не имею, какой в ней смысл: вздумай мы кричать, кто услышит?
И нас погнали по пещерам. Трана прихрамывал и охал, поддерживая вторую руку - здоровой. На него прикрикивали, пинали, но быстрее идти он не мог. Впрочем, не похоже, что бандиты как-то особенно торопились: даже поджидали отстающего, ковылявшего на костыле. А еще они забрали с собой мертвых. Не поленились и кое-как вытерли кровь на камнях, хотя и крови-то было немного, так, кто-то, похоже, порезался в темноте. Попробовали стереть следы со стен: факельную копоть кой-как размазали, но от выжигателя стены слегка оплавились, этого скрыть не вышло. Ну, еще бы им не оплавиться, жар на ярком конце огнелуча создается колоссальный.
То есть улик осталось - хоть отбавляй, но если просто идти по пещере, да еще и с таким же освещением, можно легко проскочить мимо, не заметив. Заметание следов, пожалуй, не было привычным делом для этой банды. Что-то во всем, что наблюдал, выглядело не совсем так, как должно было бы… Как-то странновато…
- Давай, шагай! - и пинок пониже спины. Я слишком задумался.
Мы шли не так, чтобы очень долго, но много петляли. Наконец, добрались до стоянки. В большой пещере, оборудованной очагом из стащенных в кольцо камней, валялись раскиданные по полу вещи и лежаки. У стены - куча припасов, какие-то мешки, бурдюки, связки соленой рыбы, вяленых водорослей… Чуть в стороне - неколотые горючие камни для костра, темные и маслянистые, влажно мерцающие в огне факелов. Почему-то только орехи даранника, по форме и размеру напоминающие небольшие, но толстые колеса, были сложены более-менее аккуратно, стопками.
Запаслись как на длительную осаду.
Не похоже, чтобы здесь жили давно: с такой небрежностью к чистоте следы от измельчения горючих камней должны запачкать добрую треть пещеры или хотя бы дорогу от дровницы до очага. Но виднелась лишь жиденькая цепочка и небольшой круг пыли и осколков у самой груды камней. Там же, кстати, валялся и молот.
Значит, не раньше, чем в прошлый тридень заявились сюда эти бравые парни. А вот пробыть тут готовы долго. Едва ли собираются нас убивать. Будут ждать кого-то? Набивать цену и торговаться? Очевидно, что наше похищение кем-то заказано. Кому же мы так нужны? Откуда они, вообще, о нас знают? Если бы не выжигатель, я бы решил, что охотятся за мной. Но, возможно, я попал в плен просто за компанию с Траной?
На искусанном временем потолке пещеры плясали тени и блики от жаркого темно-красного огня, пощелкивающего в каменном очаге.
Эти люди, как и положено настоящим дикарям, ели жидкую пищу, раздавая ее в несъедобных открытых чашках. Наверняка грязных, но не в нашем положении выбирать. Что-то, сваренное из сушеного мяса, водорослей и плодов гроздевой тыквы. И мясо и овощи, конечно, жесткие и пересоленные, а воды слишком много, но, стыдно признать, для моего урчащего живота это была трапеза мечты.
Один широкий лежак на двоих, большая лохань с водой и пустая чашка для зачерпывания ожидали нас с Траной в ярко освещенном углу пещеры. Прямо над нами зажгли два факела: наверное, чтобы удобнее было следить. Обратно затыкать рты не стали, но кто-нибудь постоянно приглядывал, не пришла ли нам в голову мысль попытаться перегрызть ремни или начать шептаться.
Выжигатель достался вожаку бандитов. Он рассматривал оружие с осторожностью, явно не понимая, как оно может испускать огнелуч. Я не мог разглядеть издалека, но, вроде бы, выжигатель такого типа сам ставится на предохранитель, если остывает спусковой механизм. То есть, если между выстрелами - очень большая пауза. И снятие с предохранителя может быть закодированным. Тогда кроме Траны никто не пальнет.
Я встретился со своим бывшим спасителем глазами. Выглядел он жалко: весь грязный, в синяках и ссадинах, одна рука висит как плеть, на ногу наступает с трудом. Я осмотрел его повнимательнее, задрал рукав. Трана взвыл.
- Господин, можно спросить? - крикнул я, обращаясь к главарю. Тот оторвал взгляд от мертвого выжигателя и молча посмотрел на меня.
- У него рука сломана. Дайте мне палку какую-нибудь и тряпки? Что-нибудь такое, чтобы наложить шину.
Вожак встал и тяжелой походкой приблизился. Он не выглядел огромным, но просто-таки излучал силу и, пожалуй, жестокость. Он усмехнулся:
- Я ему вторую сломаю, если не скажет, как жечь этой штукой.
И потряс выжигателем перед моим носом.
Я повернулся к Тране:
- Можешь ему показать?
Тот молча протянул здоровую руку.
- Э-э, не-ет, - загоготал бандит, - так скажи.
- Так не выйдет, - едва слышно проскрипел давно молчавший Трана, - надо снять с предохранителя.
- Объясняй.
- Видишь сетку, много дырок? - вздохнул бывший владелец оружия.
- Ну?
- Оттуда выкручивается огонь. Сворачивается в шнур и бьет огнелучом. Не направляй на себя. И на нас.
Бандит с опаской отвернул излучатель в сторону.
- Видишь знаки?
- Чего?
- Знаки, картинки, выдавлены… - Трана, казалось, вот-вот потеряет сознание.
- Ну?
- Надо их сдвигать. Видишь такую, как клюв? Выше двигай. До щелчка. А эту назад и влево. Да не туда. Сначала начинай.
Еще двое бандитов подошли к нам, влекомые любопытством. Главарь начал злиться.
- Сам двигай. А я тебе голову сдвину, если что, - он схватил Трану за здоровую руку и поднес к нему выжигатель. Я заметил, как вспыхнули и тут же погасли глаза моего провожатого. Значит, не так плохо дело, он притворяется.
Щелкнули несколько раз передвигаемые планки предохранителя.
- Жми сюда.
Яркий и тонкий язык пламени ударил в противоположную стену пещеры, едва миновав одного из бандитов, с визгом отскочившего в сторону. Конечно, если бы огнелуч шел точно в него, отскочить бы не успел. Жаль, что не попало.
А шнур огня тем временем продолжал плавить скалу. Место контакта с камнем раскалилось добела, камень задымился и затрещал, разлетаясь раскаленными крошками. Я мысленно отсчитывал: один топливный стержень, второй, третий… Сколько же их там?
- Отпусти, сожжешь заряд.
Главарь непонимающе посмотрел на Трану, но отпустил зажим. Огнелуч исчез.
- Заряд сожжешь весь, если долго. Топливо. Другого нет. Там внутри стержни. От них огонь. Они сгорают. Кончатся и все.
В глазах главаря затеплилось понимание и появилось недовольство:
- Много там осталось?
Трана отрицательно дернул плечом.
- Другие есть?
- У меня нет. У центростанников менял. Торговцы хампуранские. У вас же есть, что менять.
- Не сейчас, - буркнул разбойник, но гнев его погас. Он понял, оружие еще послужит. Тупой дикарь. Но Трана-то хитер… Надо быть с ним настороже. Не помешал сжечь почти весь заряд, остался как бы ни при чем и не сказал о самовзводящемся предохранителе. Или совсем все стержни сгорели?
Вожак вышел на середину пещеры и вдруг выбросил руку вперед. Через весь зал коротко хлестнул огнелуч, влепился в стену где-то вдалеке. Новый хозяин выжигателя довольно хрюкнул.
- Эй, господин! - крикнул я ему вслед, пользуясь моментом. - Мне бы тряпок и палок тройку, руку починить?
Он громко расхохотался и заорал:
- Гарки! Гарки, где тебя носит?! Дай святоше, чего просит.
Лежак неподалеку зашевелился, из-под накидки показалась косматая голова дикаря. Кряхтя и невнятно ругаясь, он покопался в одной куче вещей, в другой, поднял что-то с пола, поковырялся этим в свалке, выполнявшей роль продовольственного склада, выудил оттуда нечто длинное. Подобрал какие-то тряпки.
- На, держи, дохляк, - Гарки кинул мне то, что принес в охапке, а сверху бросил короткий трубчатый шест. Довольно крепкий, центростанники их делают из сезонной травы, растущей в заливных частях Хампураны. Непонятно только, как он сюда попал. Караван что ли какой-нибудь ограбили… Ну, да и ладно.
Несколькими ударами камня я расколол шест и получил более-менее подходящие куски.
- Много осталось зарядов? - шепотом спросил я Трану, делая вид, что осматриваю руку.
- Полтрети стержня.
- Раза на три пальнуть?
- Или один раз подлиннее, - Трана хмыкнул и тут же громко застонал, хотя я едва коснулся руки. Гарки шевельнулся на своем лежаке, он издали присматривал за нами. Но можно и не смотреть: куда мы денемся из бандитского логова с одним единственным выходом, да еще и не имея оружия? Наверное, они думали так.
Ну, дайте только срок, мальчики, дайте только чуть-чуть оклематься, хотя бы поспать разок как следует…
Я отмыл грязь с плеча Траны, крови нет, если не считать ссадин. Кость осталась внутри, и сомневаюсь, что она вообще повреждена. Как-то он хитровато поглядывает, хоть и вопит как бы от боли.
- Ты слишком-то не заматывай, - шепнул он мне на ухо, когда оказался совсем рядом. - Для виду. Свободу руке оставь.
Кивнув, я невозмутимо продолжал накладывать шину. Так казалось со стороны. На самом же деле я укладывал прочные обломки шеста, связывая их между собой так, чтобы рука могла превратиться в оружие, но не потеряла способности работать пальцами. Твердые и острые края заканчивались примерно там же, где пальцы вытянутой ладони. Это не бросается в глаза, но если сжать руку в кулак, получится как бы деревянный нож, вделанный в предплечье. К тому же, плоской стороной можно принять не слишком сильный удар дубинкой или даже чем-нибудь поострее. Насколько я смог разглядеть, наши похитители были вооружены, в основном, короткими копьями с тусклыми наконечниками из когтей панры и дубинками. Только два коротких металлических тесака попались пока на глаза, и оба болтались на боках у главаря.
- Откуда у тебя выжигатель? - шепнул я Тране.
- Что? - переспросил он, не поняв вопроса.
- Выжигатель. Оружие, которое отобрали. Огнелуч.
- А. Обменял.
Я с трудом сдержался от смеха. Обменял, как же. Похожие штуки есть у наших жрецов, и то не у всех. Когда я еще мог считать жрецов "нашими". Когда-то мог. Так вот, у них были похожие. Не точно такие. Эта немножко странная. Но я и те-то не мог рассмотреть как следует, их не выпускают из рук и уж точно ими не обмениваются с дикарями. Люди больше не умеют делать их. Те, что остались, надежны, служат многие девятилетия, а то и тридевятилетия, но постепенно все же ломаются или, чаще, теряются, пропадают так или иначе. Никто не будет их обменивать даже на полную суму стержней, а это же целое состояние, откуда оно у дикаря?
Словно почувствовав мое недоверие, Трана прошептал:
- Обменял на его жизнь. У кого он раньше был.
- Ты убил жреца, что ли?
- Нет. Он отдал мне это, чтобы не убил. Как я этому задоглазу, - он кивнул в сторону главаря бандитов, прикорнувшего прямо на столовом камне.
- Святоша отдал тебе выжигатель и объяснил во всех подробностях, как им пользоваться?
Трана жестом согласился и застонал. Я склонился к его руке, не оборачиваясь, но зная, что Гарки снова приглядывается к нам.
- Эй, там, кончай, давай, возиться!
Точно, это Гарки.
- Прости, господин, я потороплюсь, осталось совсем чуть-чуть! - соврал я и надкусил тряпку, разделяя ее на полосы, как будто для последнего захода. Наш надзиратель снова плюхнулся на лежак. Я вернулся к перевязке.
Трана сидел с закрытыми глазами, и, похоже, дремал. Честный посланник Армир, спасший меня от жажды и голодной смерти, угодивший в капкан, коварно расставленный неизвестным врагом, обещавшим бандитам награду за наше похищение… Верный друг, до последнего пытавшийся защитить меня и сейчас наверняка готовивший в уме план побега… Простой мужичок, с трудом сводящий концы в концами в этой дикой стране, с дикаркой-рабыней, не способной произнести даже одного внятного слова, но сильной, и сейчас, вполне возможно, уже топающей на свою далекую неизвестную родину - обреченная, конечно же, погибнуть в пути… Человек с ясным взглядом и прямыми, простыми речами…
Он лгал мне. Лгал откровенно и нагло. Это напугало бы меня до полусмерти, если бы я еще в детстве не научился уворачиваться от цепких лап страха, оставляя тому лишь скользить по телу, не проникая глубоко в сердце.
Напугало бы меня даже не само вранье, а нестыковки. Некоторые вещи он знал слишком хорошо, другие - слишком плохо, хотя должен был бы знать или не знать одинаково. Так не бывает, когда растут травинкой среди поля, среди подобных себе. Так бывает, когда нахватываются по верхам, когда наскоро зубрят незнакомое.
Он мог убить жреца Звездного огня и отобрать выжигатель, хотя трудно себе это представить, святоши не ходят без охраны. Он мог служить жрецу, например, проводником, или следить за ним, подглядывать, и понять, как пользоваться оружием, как снимать его с предохранителя и ставить обратно, а потом украсть или подстроить какой-нибудь несчастный случай и забрать с мертвого тела. Маловероятно, но мог.
Он мог пытаться обманывать кого угодно этими сказками. Но не меня. Он же видел, кто я. Кем я был. Или не видел? Что-то не сходилось.
Для дикаря, горца, выросшего в плоских горах, все предки которого выросли в тех же горах, для того простоватого мужичонки средних лет, которым казался Трана, он был слишком сообразителен. Слишком ловко он перещелкивал планки предохранителя, словно делал это не первую двудевятку раз, словно чуть ли не родился с выжигателем в руках. Он знал, где взять стержни, а ведь они не слишком-то распространенный меновой товар в этой части страны. Здесь вам не Хампурана. Плоскоголовые горы находятся лишь под тенью Башен, но далеко не в периметре их стен.
Более того, он точно знал расход стержня на выстрелы, что говорило, по крайней мере, о изрядном опыте в обращении с оружием. И где же он набрался такого опыта? Откуда у него мена на девяток, не менее, стержней, необходимый для практики? Армир хорошо платит за какие-то темные делишки? Или он сам в свободное время промышляет на узких горных дорогах? Может быть, Армир дала ему выжигатель, издревле хранящийся у нее и переходящий от матери к дочери? Я слышал, такое иногда случается. В принципе, огнелуч может оказаться не только у святоши… Но зачем, почему он тогда так глупо соврал?
Он видел, что волосы на моей голове изведены, а не просто выбриты как у любого культурного человека, и даже нанесен "тонкий узор". Он не мог надеяться, что я поверю, будто святоша отдал выжигатель под угрозой смерти. Святоши не боятся смерти, и Трана должен был знать, что я это знаю. Они могут не чувствовать боль, отстраняться от нее. Они верят, что смерть переносит их на небо, превращая в звезду. По сути, их культ - культ поклонения предкам, культ страха перед предками, грозящими Жемчужине своим огнем. Стать одним из вознесшихся, подняться к древним и загореться сначала невидимой, а потом все более яркой звездочкой, стать, наконец, пылающим солнцем - такова заветная мечта каждого святоши. Служение старшему по рангу и запрет на самоубийство удерживают их от того, чтобы побыстрее отправиться на небеса. Считается, что тот, кто нарушил обет, погаснет и растворится в песке.
А вот смерть под пытками любой жрец Звездного огня почел бы достойной. И чем достойнее смерть, тем быстрее будет продвижение от невидимой глазом искорки до одного из первых светил Великих Созвездий. Любой святоша с радостью примет гибель вместо того, чтобы раскрывать секреты огнелуча какому-то варвару.
Так что же он втирает мне в глаза эту не в меру пахучую мазь своей лжи? Любой ребенок даже в диких краях знает о святошах достаточно, чтобы не казаться таким глупым. Выходит, он - не местный? И дед его не видел лесов вокруг Красной поляны просто потому, что жил не здесь? Но где в странах под властью Великой Башни, простирающихся от берега океана до Инеевых гор, не знают, что жрец никогда не расстанется со священным оружием, коли уж оно ему доверено, не расскажет никому секретов, всего лишь испугавшись смерти, и что нет ничего глупее, чем пытаться обмануть другого жреца, пусть бывшего, этой выдумкой?
И почему его оружие, все-таки, выглядит не совсем как наше? В нем есть какая-то неправильность, чуждость. Но я не мог ухватить, что именно вызывало такие ощущения, поэтому отложил их в дальний угол внутреннего хранилища ожиданий.