Пока она одевалась, я следил за танцем теней на стене. Из разных окон светили два фонаря. Два источника света делали Катину тень четырехрукой. Но ведь Катя - одна, только тени - две. Не это ли пыталась объяснить мне Лиен тогда, на острове, только другими словами? И ведь прямо об этом толковал Ксената… И Катя говорила… Или не об этом? Они говорили: "Один источник света, общая тень". Я чувствовал, где-то здесь скрыт ответ на нашу задачу. Может быть, для того, чтобы на нашей стене, в нашем мире появилась "тень" Ксенаты или Лиен, надо добавить "источник света"? Чем бы он мог оказаться… Или, если мы не можем добавить источник, надо самим встать так, чтобы появилась двойная тень? Как говорил Надир Камали, если гора не идет к Магомету - Магомет пойдет к горе. Понять бы только, где эта гора…
- Я готова, - щелкнула каблуками Катя.
Она взяла меня под руку, и мы спустились в теплую августовскую ночь.
Волшебство земных ночей неизменно из века в век, но только пожив в космосе, на других мирах, начинаешь отмечать, как мягко рассеивают свет фонари, как нежно обдувает щеки легкий ветерок, как он приносит запахи цветов, хвои, чего-то неопределяемого, но живого, скрытого в темноте. Темноте, наступающей не внезапно, рывком, как на экваторе безатмосферных планетоидов, а вкрадчивой, манящей, втягивающей взгляд в себя. "И также заманчиво убегает загар под короткую юбку", - задумался я, скосив глаза на Катю. Сейчас, правда, на ней сарафан "в пол", но я-то знаю…
- Чего смеешься? - рассеянный тон указывал, что она думает о чем-то отвлеченном.
- Сравнивал тебя с тьмой.
- В чем сравнение? - на Катином лице мелькнула улыбка.
- Безусловно в твою пользу, непобедимая.
- Не увиливай, я спросила "в чем", а не кто победил, - и она назидательно показала мне указательный палец. В свете фонаря блеснул ободок браслета. Я слегка удивился, обычно Катя украшений не носит, с чего бы надевать на эту прогулку…
- В притягательности, - я обнял ее и поцеловал в мочку уха. - А что за браслет?
Она тихонечко засмеялась и тряхнула головой.
Цикады выводили трели, спрятавшись от нас во мраке. То здесь, то там над темной полосой леса проскальзывали стрелы суборбитальных катеров, так похожие на метеоры.
- Посмотри-ка, мы идем нога в ногу, как курсанты твоей летной школы.
Ярко освещенный фонарями пластобетон поблескивал вкраплениями ортоклаза и слюды. По задумке строителей, он имитировал асфальт, применявшийся когда-то для мощения дорог. Сейчас так просто все имитировать…
- Катя, я спросил о браслете…
- Я слышу. Слышу, - по ее лицу вновь пробежала улыбка, на этот раз как будто немного смущенная. - Это старый браслет. Очень. Прабабкин. Семейный такой.
Она редко упоминала семью, не знаю, почему, а я не имею привычки проламываться сквозь стены, иногда отступаю даже перед кажущимися. Можно сказать, до сих пор ничего о Катиной жизни не знаю… Ну, кроме того, что кто-то из ее предков был русским. Не очень-то большая редкость, честно говоря.
- Она не стала обновляться, а ведь уже можно было, - Катя глянула на меня искоса, вскользь. - Считала, все должно быть естественно. Естественная смерть… - она передернула голыми плечами, словно от холода. - Как смерть может быть естественной?!
- Натуралистка?
- Да нет. Старый человек. Старые взгляды. Она жила больше в прошлом. Может быть, даже верила в жизнь после смерти. Что встретится где-то там с мужем… Она любила его. А я даже не видела. Только на стереографии, знаешь, те еще, из первых.
Некоторое время мы шли молча. Звенели цикады, по небу все так же чиркали огненные стрелы, цокали Катины каблучки. Постепенно шаги как-то сами собой замедлились, и мы остановились посреди аллеи, замерли в точке, равноудаленной от соседних фонарей, в нескольких шагах от первобытного мрака, прячущегося в тенях и за блестящими листьями придорожных кустов. Теплый ночной ветерок едва касался волос. Мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Тени, отброшенные нашими телами, падали на пластобетон по обе стороны от нас, крест-накрест. Как прицел: старинный прицел, с черного звездного неба направленный прямо в голову. И если поднять взгляд и осмелиться посмотреть наверх, кто знает, может быть, там, на невидимой и почти бесконечно отдаленной стороне, чей-то рот криво ухмыльнется, и палец привычным движением нажмет на гашетку.
Что за глупости лезут в голову…
- А… Понятно… - я попытался вспомнить, о чем шла речь. Ее лицо было так близко к моему, глаза блестели. Мы стояли, обнявшись. Катя чуть прищурилась, словно оценивая что-то.
- О чем ты сейчас думал?
- О… Браслете, - не моргнув глазом, соврал я. - О твоем браслете. Твоей бабушки…
- Прабабки.
- Да, прабабки. Я раньше не видел его у тебя.
- Я не носила.
- Почему? Он красивый.
- Да. Он… Особенный. Я никогда его не носила.
- Ого.
- Да, Пол. Не смейся.
- Я не смеюсь.
- Глаза у тебя хитрые, а рот лживый.
- То есть?
- Пол… - Катя вздохнула, и на ее лице появилось выражение "какой же ты тупой". Оно мне не нравится. - Ты забыл, я часто знаю, о чем ты думаешь. Не всегда точно, но, в общих чертах…
- А чего тогда спрашиваешь?! - я ушел в глухую оборону.
- Говорю же, обычно только в общих чертах знаю, - терпеливо повторила она и посмотрела в упор. - О чем ты думал? Ты боялся, Пол. Испугался чего-то. Мимолетно. Связано с фонарями и небом. Что это было?
Я вздохнул и чуть отстранился.
- Да, ерунда. Прицел. Показалось, что наши тени похожи на крест прицела. Знаешь, были такие на оружии, в прошлом…
- Я знаю об оружии, Пол. Поверь, знаю достаточно много. Это все?
- Нет. Я подумал, если наши тени - прицел, то целятся в нас со звезд. Вот теперь все. Какое это имеет значение?
- Не знаю, Пол. Но имеет. Вспомни…
Выражение Катиного лица стало странным.
Сзади хрустнула ветка.
Прежде, чем я успел спросить, она ухватилась за мои плечи и, используя их как опору, прыгнула ногами вперед. По краю зрения мелькнули ее изумительные коленки, вырвавшись из-под сарафана, раздался глухой звук удара и хруст кустов, ломаемых тяжелым телом.
- Сядь! - прошипела Катя, едва успев ступить на землю, и увлекла меня на корточки. - За мной, быстро! - она лихо перекатилась через плечо и скрылась в траве. Я довольно неловко последовал за ней. Конечно, нас учили трюкам и посложнее, но прошло уже изрядно времени, да и как-то никогда не имел особенной склонности к физическим упражнениям…
Попытался приподняться, но ее рука пригнула меня к земле.
- Тсс… Не высовывайся… Надо понять, сколько их. Чем вооружены. Тихо.
Оглушающе стрекотали цикады. Сразу за сбритой обочиной чуть колыхалась некошеная трава, с неба спокойно смотрели звезды, а буквально в двух шагах, в черных кустах, неподвижно лежал человек. Лежал так спокойно, что не казался живым.
- Похоже, других нет… - Катя словно бы вышла из короткого транса. Она реально пыталась услышать? У нее в голове пеленгатор стука человеческого сердца, что ли? Моя женщина - робот, нда…
Меня передернуло.
- Дурак, - коротко прокомментировала она, вероятно, опять поняв, о чем я думаю. Ага. Робот-телепат, худшая форма жены.
- Кто? - разыграл дурачка я.
- Этот. Один, с ножом, из кустов. Все, встаем.
Она поднялась, как ни в чем ни бывало, отряхнулась, одернула сарафан и поправила лямку на плече. Щелчком выстрелил в воздух левитирующий фонарик. Ничего особенного, детская игрушка, почти невесомый пузырек, балансирующий на месте за счет микродвигателей. Интересно, что еще у нее с собой…
- Дай мне руку, - Катя нащупывала опору, стараясь не оцарапаться ветками кустарника. Рука оказалась холодной и тряслась.
- Катя… - позвал я.
- Н-ни-ч-че-го, пр-ройд-дет… - заикаясь, отстучала зубами моя железная леди. - П-пом-моги м-мне.
Вместе мы вытащили из кустов и уложили на спину напавшего на нее человека. Фонарик, покачиваясь под ветерком, ярко освещал безжизненные черты. Анализатор моргнул синим, констатируя нереанимируемое состояние. Смерть.
- Узнал? - Катя ткнула пальцем в сторону лица убитого.
Я присмотрелся. Где-то видел… Она махнула головой в сторону административного корпуса.
- Из службы Лесного Городка. Здешний. Вчера столкнулись в фойе. И когда прилетели. Сидел за столиком, улыбался. Нам улыбался, помнишь?
Похоже, она уже могла говорить короткими фразами без заминок.
Улыбался? За столиком? Столкнулись в фойе? Ну, был кто-то…
Еще раз бросил взгляд на мертвого. Нет, этого лица не помню. Но Кате можно верить.
- Ладно, - кивнула она мне. - Не помнишь, и ладно. Позже.
Я рассеянно пожал плечами в ответ и уселся на пластобетон у самого края дорожки. Он оказался заметно теплее воздуха. Подогревают, видимо. Чтобы отдыхающим было комфортно. А чтобы им не было скучно, сотрудники устраивают засады в кустах. С ножами. Она говорила, был нож… Мой взгляд метнулся в темноту, но, конечно, безрезультатно.
- Соединить с Бобсоном, экстренный вызов, - Катя отрывисто бросала слова в пустоту. Инспектор возник в воздухе буквально через несколько секунд. Похоже, он никогда не меняет свой безупречно-белый костюм, а ночью использует его вместо пижамы. Похоже, этот костюм из микроботов, поэтому всегда выглядит идеально, не мнется и не пачкается… Хотя, о чем я, инспектор Бобсон сейчас наверняка на другом конце шарика, если, вообще, на Земле, у него вполне может быть и рабочий день в самом разгаре.
- Прекрасно выглядишь, Катя. Привет, Пол. Что стряслось?
- Роб, ЧП. Покушение на убийство, один труп. Похоже на спланированную акцию. Высылай группу наших. Лучше Камали.
Роб Бобсон присвистнул. Личный поверенный Кати Старофф, инспектор Комитета Контроля чаще сталкивался с авариями, природными катастрофами, халатностью, иногда с акциями саботажа со стороны радикальных натуралистов, но покушение на преднамеренное убийство, во тьме, из кустов, с ножиком… Какое-то несовременное преступление.
- Камали на Луне. Отдыхает.
- А кто свободен?
- Паркер. Леваниди. Остальные по заданиям.
- Кто ближе?
- Леваниди. Совсем недалеко от вас, заканчивают тренировку.
- Давай Леваниди, только быстро. Труп еще не остыл. В экспертизу срочно.
- А кто убит?
- Нападавший. Сотрудник службы обеспечения Лесного Городка. Ни с того, ни с сего бросился из кустов с ножом.
- На кого нападал?
Катя молчала. Бобсон ждал.
Я, встав с дорожки и отряхнувшись, ткнул в Катю пальцем:
- На нее.
У инспектора отпала челюсть.
- Покушение на лидер-инспектора?
- Типа того.
Роб с сомнением посмотрел на Катю:
- Но кому… Зачем? Натуралисты? Но как они узнали… Лидер-инспектор?
Она подала голос:
- И так глупо. Один, из кустов, с ножом… Пол, не будь слишком уверен в цели нападавшего.
Я опешил. Что значит "не будь уверен"? Но ведь здесь никого, кроме нас, не было. Принял за других? Что она имеет в виду? Неужели…
- Да, Пол. Надо прокрутить запись, но, по-моему, он смотрел на тебя. Меня как будто не видел. Просто вывалился из кустов и рванул прямо к тебе.
В голове не укладывалось. Поднятыми вверх ладонями я попросил ее притормозить, сбросить темп. Это невозможно. Какого черта кому-то надо устраивать на меня, как это раньше называлось, "покушение"? Сейчас уже и слово-то почти забыто, архаизм. И это еще… Как она сказала? "Прокрутить запись"? Эпоха Глобальной Паранойи давно закончилась, никто ни за кем не следит, нет камер в каждом придорожном столбе, мы уважаем свободу личности и право на частную жизнь.
- Какую запись? - вырвалось у меня.
- Позже, Пол, - властно оборвала Катя. - Вижу машину. Снижается. Это они?
- Да, они, - кивнул Бобсон. - Соединить?
- Не нужно. Они почти сели. В соседнем лесу, что ли, тренировались? Роб, ты ничего больше не хочешь мне сказать?
Инспектор широко развел руками.
- Инспектор Бобсон, я просила нас не пасти.
- Но пригодилось же…
- Инспектор, я объявляю вам выговор за неподчинение старшему по званию.
- Слушаю, лидер-инспектор.
Физиономия Бобсона заметно вытянулась.
Катя выдержала паузу и хмыкнула.
- Но за интуицию выговор снимаю. Спасибо, Роб.
На чернокожем лице Бобсона засверкала улыбка.
- Всегда рад помочь, лидер-инспектор.
Восьмиместный аэрокар завис над аллеей, с шумом гоня под себя горячий воздух. Заметались ветви кустов и лип, пригнулась к земле трава. Фонари потонули в ярком сферическом освещении, казалось, наступил день, и если бы не точки звезд, все-таки различимые в небе в стороне от машины, можно было бы поверить, что так оно и есть.
Шум затих, распахнулись дверцы, на дорожку выбрались шесть фигур в форме. Первый подошел и лихо козырнул Кате:
- Прибыли в ваше распоряжение, лидер-инспектор.
Катя улыбнулась, протянула руку:
- Здравствуйте, Артур. Здравствуйте, ребята. Позвольте представить, Пол Джефферсон, доктор геолого-минералогических наук.
Все дружно кинулись жать мне руки, здороваться и заглядывать в глаза. Похоже, слава укротителя Ганимеда теперь следует за мной неотделимым шлейфом, как хвост за кометой. В пору брать псевдоним, иначе придется носить с собой раритетную авторучку с золотым пером и с пафосом раздавать автографы: "Малышу Томми с надеждой, что когда-нибудь и он порвет одно-другое чудовище в космической мгле. Верящий в него флагман высшей лиги астронавтов-победителей, Пол Джефферсон".
- Осмотрите тело, возьмите на экспертизу. Я вам скину запись происшествия. К утру первые результаты предоставьте мне в доступ и попробуйте разобраться в этом деле, расследование поручаю вам, контроль мой. Расследование закрытое, отчитываться только передо мной или инспектором Бобсоном… - Катя говорила, Артур Леваниди мерно, как метроном, кивал. Я слышал об этом парне, он слыл отличным экспертом-аналитиком, когда речь шла о всяких запутанных случаях. Гордость отдела. Впрочем, в четвертом отделе каждым спецом можно гордиться: орлы, а не спецы. Катины птенчики: умные, сильные и преданные ей беспредельно.
И все-таки, что это за запись такая… Мы все под колпаком у Комитета Контроля?
С полчаса поскучав, прохаживаясь взад-вперед по аллее, стоя с многозначительным видом возле трупа, рассматривая нож, нашедшийся в траве - стандартный бытовой резак с автозаточкой - я, наконец, был вознагражден за ожидание. Аэрокар улетел, унося с собой тело и все следы преступления, которые оказалось возможным собрать, а мы с Катей пошли по аллее обратно.
Ночь отступала. Рваные предрассветные облака окрасились алым. Черточки орбитальных катеров еще проблескивали в небе на западе, соревнуясь со слабыми лучами восходящего солнца, но скоро день возьмет свое, и они превратятся в тоненькие белые стрелки на голубом фоне.
Мы возвращались молча, и я думал, Катя решит замять вопрос о камере. Чем-то он ей не понравился. Возможно, тем, что ответ не понравится мне? У нас накопилось уже немало таких "отложенных вопросов", обычно я делаю вид, что забыл, чтобы не обострять отношения, но внимательно слежу за разными косвенными "ответами", из которых, бывает, складывается не менее, а то и более полная картина, чем если добиваться результата прямо. Тихо, без ругани, эффективно. И незаметно.
Но на этот раз она сама вернулась к теме:
- Камера, Пол. Я поставила регистратор на запись. Прости, что не сказала тебе.
- Хм… Ты всегда его включаешь?
- Нет. Хотя по инструкции обязана.
- По инструкции? - я поперхнулся. Инструкция для лидер-инспекторов? Закон для тех, для кого закон не писан?
- Да, Пол, - она устало вздохнула. - По инструкции все сотрудники Комитета Контроля при исполнении должны включать авторегистраторы. А я при исполнении всегда.
- Даже когда мы с тобой… - хмыкнул я, многозначительно подняв бровь.
- Даже тогда, - кивнула Катя, не поддержав моего шутливого тона. - Но тогда я выключаю.
Путь назад разительно отличался от романтического ночного выхода на прогулку по загадочным липовым аллеям. "Примерно как похмелье от опьянения" - сказал бы, наверное, мой друг и бывший руководитель, профессор Марков. Он знает множество древнерусских шуток и прибауток на каждый случай из жизни. И где-то в моем личном транспортном контейнере лежит его раскрашенная деревянная ложечка, подаренная на удачу. Ложечка, которую я брал тогда на Ганимед, а сегодня с собой не взял. Милые суеверия… Милые, но совершенно бесполезные.
Мы поднялись на второй этаж своего номера и бухнулись на кровать, не раздеваясь.
Спать не хотелось. Это усталость. Она навалилась тяжелым мягким брюхом и размазала нас по простыне. Лишь минут через пять Катя пошевелилась и чем-то металлически звякнула. Ага, сняла браслет.
- Можно посмотреть?
Она молча подала его мне. Красивый, правда, красивый. Резной. Наверное, серебро. Не потемнел от времени, блестит. Небось, обработан каким-нибудь антиоксидантом из новых.
- Красивый. Блестит.
Катя едва слышно хмыкнула:
- Я его почистила. По старинке. Вчера, когда ты уходил.
Я молча разглядывал браслет, вертел его так и сяк, и чем больше вертел, тем больше он мне нравился. Он был из той категории вещиц, что я притаскивал с барахолки в детстве. Только этот браслет не нуждался в спасении, он очень даже уютно пристроился к очаровательной и заботливой хозяйке - о чем ему еще мечтать?
В комнате горел свет. Лампы в форме подсвечников - здесь ведь все под седую старину.
Катя повернулась на бок и смотрела на меня. Ее серые глаза со светлой звездочкой вокруг зрачка напоминали тонкий лед, но не были холодными - в них, я знаю, текла живая вода. Сколько раз я проваливался в эту прорубь. А, может быть, провалился однажды, да так ни разу и не выбирался… Да и не надо… Да ни за что!
Она мягко улыбнулась и произнесла совершенно не то, что я мог бы ожидать:
- Пол. Я сегодня ночью убила человека. Он лежал в кустах как мешок с биологическими отходами. А сейчас меня это не волнует. И я хочу говорить о том, что люблю тебя. Я чудовище?
В ответ я поцеловал ее. Она ответила, но тут же отстранилась:
- Подожди. Браслет. Ты спрашивал. Прабабке его подарил ее муж. Которого она так любила и не могла забыть. Браслет сделали по его заказу. Специально для нее. Она хотела, чтобы я надевала, когда буду гулять со своим мужем. Мужчиной, которого не смогу забыть. От которого захочу детей. Без которого не захочу жить. Продолжать жизнь. Если он умрет. Как она не захотела.
Мое сердце забилось так сильно, что мне казалось, я оглохну. Я потянулся к ней, и в этот момент запищал коммуникатор. Катя часто настраивала его на писк, наверное, чтобы было противнее. Или, что скорее, чтобы звук был настолько явно инородным, что идентифицировался бы мгновенно.