Раз они тебя заприметили, понял вдруг Ясон, досье они уже никогда не закроют. И тогда анонимность тебе нипочем не вернуть. Главное, чтобы тебя вообще не заприметили. Но я дал себя заприметить.
- В чем дело? - в отчаянье спросил он у Макнульти. Они играли с ним, как кошка с мышкой; внутри себя Ясон уже чувствовал, как замедляются ток его крови, биение его сердца, как начинают сдавать все его жизненно важные органы. Даже психологическое превосходство секста мало-помалу испарялось.
Макнульти протянул руку.
- Отдайте мне ваши УДы. Мне нужно проделать с ними кое-какую лабораторную работу. Если с ними все в порядке, послезавтра я вам их верну.
- Но выборочная проверка на КПП… - протестующе начал Ясон.
- Мы дадим вам полицейский пропуск, - перебил Макнульти. Затем он кивнул толстопузому старшему сотруднику справа от себя. - Сделайте его четырехмерное фото и оформите общий пропуск.
- Есть, инспектор, - отозвалась бочка с потрохами, протягивая немыслимо жирную лапу к фотографической установке.
Десять минут спустя Ясон снова оказался на вечернем тротуаре - теперь уже полупустом. А кроме того, без фальшивых УДов, зато с подлинным пол-пропуском - куда лучше всего, изготовленного для него Кати. Правда, пропуск был действителен лишь на одну неделю. И все же…
Все же у Ясона появилась одна неделя, в течение которой можно было ни о чем не тревожиться. А уж потом, после этого…
Он сотворил невозможное - обменял полный фальшивых УДов бумажник на подлинный пол-пропуск. Разглядывая пропуск под уличными фонарями, Ясон заметил, что отметка об окончании срока была голографической… и туда можно было вставить еще одну цифру. Там стояла семерка. Он вполне мог добиться от Кати, чтобы она изменила эту семерку на семьдесят пять или на девяносто семь - как будет проще.
Затем Ясону пришло в голову, что, как только пол-лаборатория выяснит, что его УДы поддельные, номер его пропуска, имя и фотография будут переданы всем полицейским КПП на планете.
Но до тех пор он был в безопасности.
Часть вторая
Down, vain lights, shine you no more!
No nights are black enough for those
That in despair their lost fortunes deplore.
Light doth but shame disclose.
Глава 7
В раннюю серятину вечера, прежде чем бетонные тротуары расцветут ночной суетой, генерал полиции Феликс Бакман приземлил свой роскошный служебный шустрец на крышу здания Полицейской академии Лос-Анджелеса. Бакман посидел там какое-то время, читая передовицу единственной вечерней газеты. Затем, аккуратно сложив газету, отпер дверцу и вышел наружу.
Внизу - никакой суеты. Одна смена уже рассеивалась; другая еще только начала прибывать.
Бакману нравилось это время суток - в такие мгновения громадное здание Полицейской академии казалось принадлежащим только ему. "И оставляет мир лишь тьме и мне", - подумал он, вспомнив строчку из "Элегии" Томаса Црея. Давно им любимую - по сути, еще с мальчишества.
Служебным ключом Бакман открыл сфинктер спускного экспресса. Затем стремительно спустился на свой этаж, четырнадцатый. Где он проработал большую часть своей взрослой жизни.
Безлюдные столы - целые ряды столов. Только в дальнем конце главного зала неподвижно сидел один из сотрудников, усердно составляя отчет. А еще у кофейного автомата с чашечкой кофе расположилась сотрудница.
- Добрый вечер, - поздоровался Бакман. Эту сотрудницу он не знал, что, впрочем, особого значения не имело. Все до единого в этом здании знали его.
- Добрый вечер, мистер Бакман. - Девушка подалась вперед, словно собираясь принять стойку смирно.
- Отдохните, - сказал ей Бакман.
- Простите, сэр?
- Идите домой. - И Бакман пошел дальше по рядам столов - серых металлических квадратов, за которыми велись все дела этой ветви общепланетного полицейского агентства.
На большинстве столов не было ни бумажки - сотрудники тщательно убрали их перед уходом. Однако на столе номер 37 оказалось несколько документов. Сотрудник имярек работал допоздна, решил Бакман. И нагнулся посмотреть табличку с фамилией.
Ну конечно - инспектор Макнульти. Достопримечательность академии. Усердно мечтающий о новых заговорах и остатках прежней измены… Бакман с улыбкой сел во вращающееся кресло и взял документы.
ТАВЕРНЕР, ЯСОН. КОД - ГОЛУБОЙ.
Ксерокопия досье из полицейских закромов. Вызванное из небытия излишне ревностным - и перегруженным делами - инспектором Макнульти. Краткая карандашная пометка: "Тавернера не существует".
Странно, подумал Бакман. И принялся листать документы.
- Добрый вечер, мистер Бакман. - Его молодой и порывистый помощник Герберт Майм, в аккуратном штатском костюме. Майм так же ценил эту привилегию, как и сам Бакман.
- Похоже, Макнульти взялся за досье на человека, которого не существует, - сказал Бакман.
- В каком же полицейском участке его не существует? - спросил Майм, и оба рассмеялись. Они не особенно жаловали Макнульти, но серая полиция нуждалась в таких типах. Все шло замечательно, пока подобные Макнульти не дорастали до тех уровней, на которых разрабатывалась политика академии. К счастью, такое случалось довольно редко. Особенно когда Бакман имел возможность на это повлиять.
"Субъекту дано ложное имя Ясон Таверни. Также ложное досье заведено на Ясона Таверни из Кемеммера, что в штате Вайоминг, механика по дизельным моторам. Субъект утверждает, что он Таверни, проделал пластическую операцию. В УДах он значится как Ясон Тавернер, но досье на него отсутствует".
Интересно, подумал Бакман, читая записи Макнульти. На этого человека нет никакого досье. Он закончил читать:
"Хорошо одет, предположительно располагает деньгами. Возможно, добился того, чтобы его досье изъяли из банка данных. Завязывает отношения с Катариной Нельсон, пол-связником в том районе. Знает ли она, кто он такой? Пыталась его не выдать, однако пол-связник номер 1659БД поставил на него микропередатчик. В настоящее время субъект находится в такси. Сектор Н8823Б, движется на восток в сторону Лас-Вегаса. 11/4, ровно в 10.00 вечера по времени академии. Следующий рапорт ровно в 2.40 дня по времени академии".
Катарина Нельсон. Бакман однажды с нею встречался, на инструктажном курсе пол-связников. Эта девушка сдавала только тех типов, которые ей не нравились. В некотором роде, не вполне для него понятном, Бакман ею даже восхищался; один раз, 4/8/82, если бы он не вмешался, Кати Нельсон отправили бы в исправительно-трудовой лагерь в Британской Колумбии.
Бакман обратился к Гербу Майму:
- Свяжитесь по телефону с Макнульти. Пожалуй, мне стоит с ним об этом поговорить.
Считанные секунды спустя Майм вручил ему аппарат. На сером экранчике появилась помятая и неопрятная физиономия Макнульти. Такая же убогая и неопрятная, как и его гостиная. Они отлично гармонировали друг с другом.
- Слушаю, мистер Бакман, - произнес Макнульти, сосредотачиваясь на начальнике и, несмотря на страшную усталость, пытаясь привести себя в служебное соответствие. Несмотря на усталость и принятые на грудь таблетки, Макнульти точно знал, как следует строить свои отношения с начальством.
- Расскажите мне вкратце об этом Ясоне Тавернере, - сказал Бакман. - Из ваших записей мне далеко не все ясно.
- Субъект снял номер отеля на Ай-стрит, 453. Вошел в контакт с пол-связником 1659БД, известным как Эд, и попросил доставить его к изготовителю фальшивых УДов. Эд поставил на него микропередатчик и отвез к пол-связнику 198 °CС, Кати.
- Катарине Нельсон, - уточнил Бакман.
- Так точно, сэр. Очевидно, Кати проделала необычайно квалифицированную работу с поддельными УДами; я отдал их на предварительные лабораторные тесты, и они оказались почти как настоящие. Должно быть, она хотела, чтобы он скрылся.
- Вы связались с Катариной Нельсон?
- Я встретился с ними обоими в ее комнате. Колоться никто из них не стал. Я просмотрел УДы субъекта, однако…
- Они показались вам подлинными, - перебил Бакман.
- Так точно, сэр.
- Вы по-прежнему считаете, что это можно делать на глазок.
- Так точно, мистер Бакман. Но эти УДы провели его через выборочную проверку на КПП, настолько они оказались хороши.
- Повезло же ему.
- Я забрал УДы субъекта, - бубнил дальше Макнульти, - и выдал ему временный семидневный пропуск. Затем я отвел его в 469-й полицейский участок, где у меня вспомогательный кабинет, и запросил его досье - досье на Ясона Таверни, как выяснилось. Субъект устроил целый концерт с песнями и плясками насчет своей мнимой пластической операции. Звучало весьма правдоподобно; тогда мы его отпустили. Нет-нет, секундочку… я не выдавал ему пропуск, пока не…
- Ладно, - перебил Бакман. - Так каковы его намерения? Кто он такой?
- Мы следим за ним через микропередатчик. Пытаемся разобраться с материалом на него в банке данных. Но, как вы прочитали в моих записках, я полагаю, что субъект сумел изъять свое досье из всех центральных банков данных. Его там просто-напросто нет. А оно должно там быть. Каждый школьник знает, что там есть досье на всех. Таков закон. Мы обязаны…
- И все-таки там его нет, - перебил Бакман.
- Так точно, мистер Бакман. Но ведь когда досье нет, на то должна быть причина. Его же не просто так там нет; кто-то его оттуда стащил.
- "Стащил", - с удовольствием повторил Бакман.
- Украл, изъял. - Макнульти выглядел удрученным. - Я только начал с этим разбираться, мистер Бакман; через двадцать четыре часа я буду знать больше.
Черт возьми, мы можем в любой момент его сцапать. Не думаю, что это так важно. Он просто какой-то проходимец, у которого хватило влияния, чтобы изъять свое досье из…
- Ладно, - перебил Бакман. - Идите спать. - Он повесил трубку, постоял немного, затем направился в свои внутренние кабинеты. Размышляя по дороге.
В главном кабинете Бакмана на диване спала его сестра Алайс. Одетая, как с острым неудовольствием отметил Феликс Бакман, в обтягивающие черные брюки и мужскую кожаную куртку, подпоясанную цепью с пряжкой из сварочного железа. В ушах у Алайс виднелись серьги-обручи. Она явно накачалась наркотиками. И сумела, как это нередко случалось, завладеть одним из ключей своего брата.
- Черт тебя подери, - рявкнул Бакман, торопливо закрывая дверь кабинета, прежде чем Герб Майм сумел бы заметить спящую.
Алайс зашевелилась во сне. Ее кошачья мордашка раздраженно нахмурилась. Затем правой рукой она потянулась вырубить верхнюю лампу дневного света, которую Бакман как раз включил.
Ухватив сестру за плечи - и без малейшего удовольствия ощупывая ее тугие мышцы, - Бакман привел ее в сидячее положение.
- Ну, что на этот раз? - поинтересовался он. - Термалин?
- Не-а. - Речь Алайс была, разумеется, не слишком разборчивой. - Гексофенофрина гидросульфат. Чистый. Подкожно.
Бакман двумя пальцами открыл ее громадные бледные глаза, которые сразу же уставились на него с бурным недовольством.
- Какого черта ты вечно сюда заявляешься? - спросил Бакман. Где бы она до упора не нафетишизировалась и (или) не накачалась наркотиками, Алайс всегда приволакивалась именно сюда, в его главный кабинет. И все объяснения, на какие она за все это время сподобилась, составляла невнятная фраза про "око тайфуна". Скорее всего, это означало, что здесь Алайс чувствует себя в безопасности от ареста - здесь, в центральных кабинетах Полицейской академии. Благодаря, разумеется, высокому положению своего брата.
- Фетишистка, - со злобой рявкнул ей Бакман. - Мы таких по сотне в день куда надо оформляем. Тебе подобных - в черной коже, в кольчуге из цепей и с искусственными пенисами. - Он стоял, шумно дыша и с ужасом чувствуя, что дрожит.
Зевая, Алайс соскользнула с дивана, выпрямилась и развела своими длинными, изящными руками.
- Вот славно, что уже вечер, - беззаботно сказала она с плотно зажмуренными глазами. - Теперь можно отправляться домой и лечь поспать.
- И как ты планируешь отсюда выбраться? - поинтересовался Бакман. Но он и сам знал. Каждый раз повторялся один и тот же ритуал. В ход пускалась подъемная труба для "изолированных" политических преступников: она вела от его самого северного кабинета на крышу, а следовательно, к стоянке шустрецов. Алайс приходила и уходила этим путем, беспечно пользуясь ключом своего брата. - В один прекрасный день, - сказал ей Бакман, - кто-нибудь из сотрудников будет использовать ту трубу по назначению и наткнется там на тебя.
- Интересно, что он тогда сделает? - Алайс взъерошила свой седой ежик. - Молю вас, скажите мне, сэр. Ну пожалуйста. Он что, повергнет меня в страшное раскаяние?
- Стоит только раз взглянуть на твою физиономию с этим пресыщенным выражением…
- Все знают, что я твоя сестра.
- Верно, знают, - резко сказал Бакман. - Потому что ты вечно сюда заявляешься. По какой-то чертовой причине - или вообще без причины.
Удобно усаживаясь на край ближайшего стола, Алайс серьезно посмотрела на брата.
- А тебя это и впрямь раздражает.
- Да, это действительно меня раздражает.
- Что именно? Что я прихожу сюда и ставлю под угрозу твою работу?
- Ты не можешь поставить под угрозу мою работу, - сказал Бакман. - Надо мной только пятеро начальников, не считая министра обороны. Все они про тебя знают и ничего не могут поделать. Так что ты можешь делать все, что тебе вздумается. - После чего Бакман, бурля негодованием, вышел из северного кабинета и по тусклому коридору направился в более крупный комплекс помещений, где он обычно и проделывал большую часть своей работы.
- Но ведь ты предусмотрительно закрыл дверь, - заметила Алайс, легко поспевая за ним. - Чтобы этот Герберт Вайн, Дайм, Айн-цвай-драй - как бишь его? - меня не заметил.
- Ты, - процедил Бакман, - омерзительна для любого нормального мужчины.
- А этот Каин нормальный? Откуда тебе знать? Ты что, с ним трахался?
- Если ты отсюда не уберешься, - тихо проговорил Бакман, поворачиваясь лицом к сестре, - я тебя пристрелю. А потом будь что будет.
Алайс пожала мускулистыми плечами. И улыбнулась.
- Ничто тебя не страшит, - упрекнул ее Бакман. - После той операции на мозге. Ты намеренно, методично позволила хирургам удалить оттуда все человеческое. И теперь… - он с трудом подыскивал слова; Алайс всегда сковывала его, лишая даже способности легко пользоваться словами, - теперь ты, - задыхаясь, выговорил он, - просто-напросто рефлекторная машина. Лабораторная крыса, которая без конца сама себя дурачит. Ты законтачена на узел удовольствия твоего мозга и по пять тысяч раз на дню нажимаешь кнопку. Все время - только когда не спишь. Интересно, чего ради ты пока еще обременяешь себя сном; почему бы тебе круглые сутки саму себя не дурачить?
Бакман ждал ответа, но Алайс молчала.
- В один прекрасный день, - сказал он тогда, - один из нас умрет.
- В самом деле? - осведомилась Алайс, приподнимая тонкую зеленую бровь.
- Один из нас, - продолжил Бакман, - переживет другого. И будет безумно этому рад.
Телефон пол-линии на большом столе зазвонил. Бакман машинально взял трубку. На экране появилась помятая, опухшая от дозы физиономия Макнульти.
- Сожалею, что потревожил вас, генерал Бакман, но мне только что позвонил один из моих агентов. В Омахе нет никаких записей о том, что на имя Ясона Тавернера когда-либо выдавали свидетельство о рождении.
- Стало быть, это вымышленное имя, - терпеливо проговорил Бакман.
- Мы сняли у него отпечатки пальцев и ступни, взяли образец голоса и сделали распечатку ЭЭГ. Затем мы отослали все это в Первый Центральный - общий банк данных в Детройте. И - никакого соответствия. Таких отпечатков пальцев и ступни, образца голоса, распечатки ЭЭГ не существует ни в одном банке данных на Земле. - Вытянувшись в струнку, Макнульти извиняющимся тоном пропыхтел: - Таким образом, Ясона Тавернера не существует.
Глава 8
Прямо сейчас возвращаться к Кати Ясон Тавернер был не намерен. Снова изводить Хильду Харт ему тоже не хотелось. Тогда он похлопал себя по карману пиджака. Деньги еще оставались, и с их помощью он был волен отправиться куда угодно. Пол-пропуск давал ему возможность отправиться в любую точку планеты. К тому времени, как его станут разыскивать, Ясон мог бы оказаться у черта на рогах - скажем, на каких-нибудь заросших непроходимыми джунглями островах Океании. Тогда его будут искать многие месяцы - особенно с учетом того, что в подобных местах неуловимость вполне можно купить за деньги.
На меня работают три фактора, понял Ясон. Деньги, привлекательность и индивидуальность. Нет, даже четыре - у меня еще есть сорокадвухлетний опыт секста.
Итак, квартира?
Но если я сниму квартиру, подумал Ясон, по закону потребуется, чтобы соответствующий чиновник снял отпечатки моих пальцев; дальше они обычным путем отправятся в центральный Пол-Банк… и когда полиция выяснит, что мои УДы поддельные, у нее уже будет прямой на меня выход. Одно влечет другое.
Значит, подумал дальше Ясон, мне нужен кто-то, у кого уже есть квартира. Записанная на его имя, зарегистрированная с отпечатками его пальцев.
А это значит - необходимо найти другую девушку.
Где бы мне такую найти? - спросил себя Ясон, и ответ тут же оказался у него под рукой. Да на любой первоклассной вечеринке с коктейлями! На такой, куда ходит много женщин и где ансамбль из трех мужчин, предпочтительно негров, играет фальшивую джазуху. все хорошо одеты.
А сам-то я достаточно хорошо одет? - задумался Ясон. Затем окинул придирчивым взглядом свой костюм под красно-белым светом громадной рекламы ААМКО. Конечно, не лучший его костюм, но в целом… Впрочем, мятый. Что ж, в сумраке вечеринки никто этого не заметит.
Ясон поймал такси и вскоре уже дошустровал до более пристойной части города, к которой он привык - привык, во всяком случае, за самые последние годы его жизни, его карьеры. После того, как достиг самой вершины.
Так-так, подумал Ясон. Мне нужен клуб, где я уже появлялся. Клуб, который я хорошо знаю. Где я знаю метрдотеля, гардеробщицу, цветочницу… если только и они, подобно мне, как-то не переменились.
Впрочем, пока похоже было на то, что никто, кроме него, не переменился. Никто и ничто. Перемена затронула только его положение. Его, но не их.
Клуб "Голубой Лис" в отеле "Хайет" в Рено. Ясон не раз там выступал; он знал все ходы и выходы, а также весь персонал как свои пять пальцев.
- Рено, - сказал он такси.
Такси красиво вырулило в колоссальный поток правостороннего движения. Ясон чувствовал себя вовлеченным в общий поток и наслаждался этим чувством. Затем такси набрало скорость и вошло в почти неиспользуемый воздушный коридор; ограничение скорости там составляло аж тысячу двести миль в час.
- Я хотел бы воспользоваться телефоном, - сказал Ясон.
На левой стенке такси открылась дверца, и оттуда выскользнул телефон с причудливо выгнутым шнуром.
Номер "Голубого Лиса" Ясон знал на память; набрав его, он дождался щелчка, а затем солидный мужской голос произнес: