Наконец, чудовище в последний раз изогнулось и замерло.
Малинин подошел, вспорол ножом жесткую кожу, проник рукой в недра акульего тела, вращая в нем ножом, а затем вытащил обеими руками сердце и бросил его на доски палубы.
Сердце вдруг запульсировало и начало двигаться по палубе лягушачьими прыжками.
4 августа. 15 час. 00 мин.
- Я приношу свое искренние извинение, - обратился к Некрасову Бурковский. - Нервы в последнее время - ни к черту…
- Я Вас понимаю, - сказал Некрасов. - И забудем об этом.
- Благодарю, - Бурковский едва кивнул. Промолчал, как бы раздумывая, сомневаясь, стоит ли продолжать, но затем сказал. - Думаю, нам с вами нужно как-то определиться. С двоевластием на корабле придется кончать, оно нас погубит. Особенно тревожат дрязги между матросами и бывшими каторжниками. А это народ такой, долго терпеть не будет…
- И что Вы предлагаете?
- Предлагаю навести порядок. Начнем с того, что объявим команде, кто из нас капитан. Я согласен служить под Вашим началом.
Некрасов помолчал, глядя на порванные, измочаленные паруса, потом спросил:
- А вы никогда не слышали, Бурковский о Новгородском Вече?
- Вече? Простите, что такое Вече?
- Я так и думал… Вы, европейцы, не знаете нашей истории. А зря, ей Богу. У русских тоже есть чему поучиться. Вече - наше старинное изобретение. Может, в будущем Россия вновь к нему вернется. Было бы очень неплохо. Мы-то с Вами, увы, до этого времени не доживем.
Некрасов, все более воодушевляясь, принялся рассказывать о древнерусской республике, о том, как новгородцы сообща решали все государственные дела, сами всенародно выбирали главу их славного вольного города - Господина Великого Новгорода.
- Что ж, можно попробовать, - выслушав Некрасова, сказал Бурковский. - Команду мы пока плохо знаем. Любопытно убедиться, что о нас с вами люди думают.
4 августа, 16 час. 04 мин.
Команда барка "Святая Анна" ела акулу.
- Их там, акул этих, - навалом, - с трудом пережевывая резиновые акульи жилы, сообщил Ваня. - Так бы жил в этом океане-море…
- Так бы и гнил, - оторвался от жесткого мяса бывший солдат. - В этом своем море-океане.
Подошел Бурковский.
- Присаживайся, барин, - поднял глаза солдат. - Не побрезгуй.
- Что вы все заладили - барин, барин… - махнул рукой Бурковский. - Какой я вам барин, - Бурковский обратился к боцману. - Давай-ка, Тимофей, строй команду.
…Бесконечно было море.
И бесконечно было уныние на лицах оставшихся в живых людей.
- Давайте решать, братцы, - сказал Бурковский. - Кораблю без команды не быть. Мы пока - не команда. Сброд! В первую очередь, нам необходим капитан. Единый над всеми начальник!
- А как же свобода? Равные среди равных? - крикнул из строя молоденький солдат.
- Да, - кивнул Бурковский. - Свобода, а не анархия. Должна быть дисциплина. Иначе всем нам - смерть!
- Опять хомут на шею? - не унимался молодой солдат.
- Варежку закрой! - цыкнул на него Рогозин. - Дело говорит.
- С сего дня, - продолжал Бурковский, - прошлого у каждого из нас нет, оно забыто. Начинаем новую жизнь. Впереди - опасный путь. Потому выберем сейчас одного из нас и доверим ему нашу общую судьбу. Любое распоряжение капитана будет для всех законом. Приказом. Вот деньги. Сейчас вы опустите в шапку одну из двух монет. Медную те - кто за меня, серебряную - те, кто за мичмана Некрасова.
- А ежели я захочу какого другого? - засомневался один из каторжников.
- Кого ж это? - спросил его такой же оборванец.
- Себя к примеру! - ткнул в грудь каторжник.
- Тогда, Вася, - подтолкнул его в плечо товарищ, - тогда кидай в шапку золотой.
4 августа, 17 час. 00 мин.
Малинин долго считал монеты, вынимая их из шапки. По левую сторону клал на бочку - серебряные, по правую - медные. И оказалось их поровну. Золотых в шапке не нашлось. Может потому, что золотых у команды барка "Святая Анна" отродясь не водилось.
Узнав о столь неожиданном результате, на корабле вначале впали в растерянность и недоумение, которые, впрочем, вскоре сменилось взрывом всеобщего веселья.
- Ну, смех! Ребята, будем пилить корабль! Одна половина поплывет с мичманом, а другая со Стефаном!
- Не, не так! Давайте к голове Некрасова приделаем пузо Бурковского! Получится преотличный капитан! Всем на вкус!
- А лучше наоборот. К польской голове - русскую задницу. Смешнее выйдет!
Некрасов понял - вот он, критический момент. Еще секунда - и эта разношерстная толпа, эти морские скитальцы с искореженной судьбой, измученные, голодные, все разнесут! Им теперь и черт не брат! Уж если самые уважаемые люди на корабле - нуль, чего еще ждать? Нет ни закона, ни узды! Гуляй! И пропадай все пропадом!
- Всем построиться! - крикнул Некрасов.
Его приказа послушались. Может еще и потому, что за внешней бравадой в каждом на корабле росла, все более укоренялась, тревога: хорошо, сейчас посвистим, покричим, погогочем - а что дальше? Дальше-то жить надо… Впереди полная неизвестность и грозный океан. И нет ему ни конца ни края…
- Я обращаюсь ко всей команде, - негромко начал Некрасов. - Как видно - вам на все наплевать. Вам все равно, кто будет вашим капитаном - я или поручик Бурковский. Вам все равно - плыть мы будем или тонуть. Но я, офицер русского флота, не допущу хаоса на корабле. Нам необходим единоначальник. Коль скоро среди нас нет согласия, пусть им будет поручик Бурковский. Он доказал свою храбрость и рассудительность. Сейчас же все надо решить. Поднимите руку - кто за капитана Бурковского.
Подняли руки почти все.
И тогда Бурковский встал перед строем и сказал: - Все мы теперь одна семья, а я ваш отец перед совестью и Богом. Любое ослушание будет караться смертью. Оружие сейчас у всех отобрать, к нему приставить охрану. Если у кого есть сомнения - пусть скажет тотчас. Я не буду чинить препятствий и дам последнюю шлюпку с последней водой и провизией. Ответа не последовало, и Бурковский закончил: - Мы идем искать вольную землю и построим на ней коммуну. Не будет меж нами панов и холопов. Как только мы сойдем на вольную землю, я стану вровень с вами и буду столь же усердно трудиться в меру сил своих и без отлынивания.
4 августа, 22 час. 40 мин.
Эту речь слышал Петя. Сегодня под вечер он решился - несмотря на запрет Рогозина - покинуть трюм. Ждать больше было невмоготу. Нельзя больше откладывать возмездие. Петя чувствовал, что силы с каждым днем оставляют его. Сегодня - или никогда уже!.. Сейчас он видел спину врага совсем близко. Бурковский стоял в одиночестве на корме, держал в руках Библию, шептал молитву по-польски, крестился, глядя на восток.
Петр стал подкрадываться, сокращая расстояние для последнего броска, вытащил нож.
- Стой, - прервав молитву, не оборачиваясь спокойно сказал Бурковский.
Петя застыл.
Бурковский подошел к нему, отобрал нож.
- Ступай за мной.
Они спустились в капитанскую каюту.
- Будешь спать здесь, - Бурковский бросил возле койки половик - Никуда не сметь выходить.
Раздался стук в дверь.
- Нельзя! Я занят! - крикнул Бурковский. За дверью стихло.
- Что, мальчик, решил меня убить? - Бурковский опустил руку на голову Пети. - А ты знаешь, что человек не имеет права лишать жизни другого человека?
- А Вы? Отца моего…
- Это была роковая случайность. Не перебивай… Возможно, я не так выразился. Русский язык не является для меня родным. Я сейчас о другом. Они все, - Бурковский указал наверх, - они тебя вправе ненавидеть. Ты, сын коменданта острога, измывался над ними. Пинал ногами!
- Нет! Неправда! - Петя возмущенно тряхнул головой.
- Неправда, говоришь? Ну, что ж… - Бурковский достал из стола тетрадку. - Зачитываю. Второго марта сего года ты, Петр Алексеич, в присутствии двух служивых ударил по лицу бывшего поручика Бурковского только за то, что я не успел тебе, Ваше бывшее благородие, уступить дорогу. Не дорогу даже, узенькую тропиночку в крапиве возле казармы. Так… пойдем дальше…
- Не надо, - опустив голову, тихо попросил Петя.
6 августа, 11 час. 20 мин.
Корабль медленно плыл мимо заросшего лесом крохотного островка.
- Вот он, рай на земле, - мечтательно вздохнул Малинин. - Может причалим, Стефан? Водицы поищем. И кокосовые орешки нам не помешают. А, капитан? - Малинин запанибратски хлопнул Бурковского по плечу.
- Малинин, значит так, - Бурковский слегка поморщился. - Мы с тобой друзья, конечно. Два пуда соли на каторге съели. Но я прошу… Давай на людях без этого…
- Как прикажете! - ухмыльнулся, вытянулся во фрунт Малинин.
- Что касается причалить - тут ты прав. Мачту менять надо. Вот-вот рухнет, - Бурковский повернулся к капитанскому мостику. - Мичман Некрасов! Прикажете спустить шлюпку!
6 августа, 14 час. 00 мин.
Они продирались сквозь влажный тропический лес.
Было душно, как в парной. Пот катился по изможденным лицам. Между верхушками деревьев проносились обезьяны, орали во всю мочь, напуганные посещением гостей, появившихся незвано и неожиданно в их уютном зеленом царстве.
- Злые, однако, стервы, - задрав голову, пробормотал Малинин. - Почти как люди.
- Люди… Люди позлее, - заметил шедший следом боцман. Ваня прорубал саблей дорогу в зарослях.
- Хватит, отдохни, - Бурковский отобрал у него клинок. - Всем - по очереди!
- Глянь-ка, капитан! - Ваня указал на большое стройное дерево, обвитое лианами, но от того вовсе не потерявшее свою силу и великолепие. - Чем не мачта?
- Пожалуй, - согласился Бурковский. - Но работенка здесь - та еще!
Острые лезвия с трудом пробивались в гранитную твердь черного дерева. Это был поистине каторжный труд!
Наконец ствол слегка качнулся, и могучий лесной исполин, уминая подлесок на своем последнем пути, с оглушительным треском грохнулся на землю.
Самое трудное еще предстояло впереди: очистить ствол на месте и отволочь его к берегу.
Ствол обмотали канатами и поволокли по жидкой коричневой грязи.
Жара усилилась, обезьяны на деревьях обезумели от собственного ора.
- Быков бы сюда, - вытирая с лица струящийся пот, сказал Ваня.
- Уж лучше слонов, - возразил боцман.
- А чем мы хуже? - налегая на канат, прохрипел Малинин…
Под вечер с помощью канатов и доморощенной лебедки новую мачту, взамен сброшенной за борт, с превеликим трудом все-таки поставили. Оснастили ее парусами.
- Ветра бы теперь, - мечтательно произнес боцман. - Да откель его взять?
Ветра действительно не было.
10 августа, 16 час. 00 мин.
Штиль продолжался вторую неделю. Безвольно повисли паруса.
- Степан, отойдем на минутку, - предложил Малинин Рогозину и воровато оглянулся.
Они отошли к корме.
- Ты ничего такого не замечал? - тихо спросил Малинин.
- Нет, ничего, - Рогозин почувствовал неладное, и похолодело в душе.
- У капитана нашего, у Стефана, в каюте кто-то прячется.
- Чего? - подняв брови якобы удивился Рогозин, на самом деле тут же понял: беда! пропал мальчишка!
- Чего чевокаешь? Не веришь? Я голоса за дверью слышал.
- Не может быть того, - якобы усомнился Рогозин. - Все тебе баламутить.
- Чего гадать? - подтолкнул Рогозина Малинин. Пошли проверим.
Их разговор прервал истошный крик:
- Братцы! Кажись - земля! - кричал с мачты впередсмотрящий. - Ей Богу, братцы! Земля, ребята! Земля!
Малинин кинулся к борту, поднял подзорную трубу, обвел горизонт.
- Какая такая земля? Ни черта нет! - Малинин в сердцах матюгнулся. - Причудилось дураку. Перегрелся.
- А ну-ка, - Рогозин отобрал у Малинина трубу, прильнул, долго всматривался. - Нет, Андрюх, не прав ты. Что-то вроде чернеется. Неужто и впрямь?.. Чудеса твои, Господи, - схватил Малинина за рукав. - Айда к капитану.
10 августа, 16 час. 46 мин.
Бурковский в каюте сидел за столом, изучал карту. Угрюмо, озабоченно. Откинулся на спинку стула, задумался.
Петя, сидя в углу, листал морской атлас, украдкой следил за Бурковским.
- М-да… история! - Бурковский устало потер подбородок. - Плывем третью неделю…
- Господин капитан, а куда мы плывем? - осторожно спросил Петя, отодвигая атлас.
- Если б знать! - обреченно вздохнул Бурковский. - Если б, Петя, кто-нибудь знал…
В каюту без стука вошли Рогозин и Малинин, остановились в дверях.
- Слышь, Стефан. Извини, что без стука, - пробасил Рогозин, - там земля, вроде…
Заметил стоявшего в углу Петю.
- И Вы тут… - Рогозин смущенно кашлянул. - Здравствуйте, Петр Алексеич. Давненько не виделись…
- Вона, кто здеся прячется! - протянул, зло уставившись на Петю Малинин. - Здравие желаем, ваше благородие!
Петя не ответил.
- Смотри, какие мы тихие стали… - прищурился Малинин, обернулся к Бурковскому. - Немедля тащи щенка на палубу! - Малинин кипел от ярости. - А не поведешь… Ты меня знаешь, Стефан!
- По крови, Андрюша, соскучились? - медленно поднялся со стула Бурковский. Подошел к Пете, взял его за руку, повел к двери. - Не волнуйся, мальчик, я с тобой.
На палубе меж тем творилось бурное веселье. На палубе смеялись, обнимали друг друга, крестились. Вот оно, избавление! Конец всем мукам! Услышал их стоны и мольбы Господь! Земля!
Весь этот радостный праздник прервал громкий голос Малинина:
- А ну-ка сюда, братва! Все поутихли, оглянулись.
- Смотри, кого я вам нашел, - Малинин подтолкнул Петю в спину. - Узнаете? А я напомню. Алексея Ивановича Перова, покойного нашей коменданта-иуды отпрыск! Прятался здесь в трюме, шпионил за нами, змей!
И кто знал Петю, и кто не знал - все на палубе сейчас смотрели на мальчика. С удивлением, с любопытством, с явной враждой, даже с ненавистью. Последних было большинство.
- Аткель такой? - спросил было молоденький матрос, но его тут же отодвинули бывалые острожники.
- Что, Петра Алексеевич, поговорим может? - надвинулся на Петю пожилой каторжанин. - Поговорим, барчук? Повспоминаем, как ты надо мной и над ними вон, - указал на товарищей, - насмехался?
- Чего там - насмехался! - крикнул его приятель. - Издевки строил!
- Что молчишь, сукин сын? - схватил Петю за ворот пожилой. - Не было?
- Было… - выдержав его ненавидящий взгляд, кивнул Петя. - Если в чем виноват - казните!
- Гляди-ка, благородный! - изобразил изумление каторжник, сильнее стягивая Петин ворот. - А ты не виноваться. Что ты паскуда - мы все знаем! Ты ответь - пошто бил?
Петя резко повернул лицо в сторону. Молчал.
- Что с ним нянькаться? - махнул Малинин. - За борт щенка - и точка!
- За борт успеется, - пророкотал басом Рогозин, без труда отодвигая каторжника от Пети. Повернулся к Малинину. - Вот скажи, Андрюха, за что ты очутился на каторге? Я тебе напомню. На твоей совести почти дюжина душ христианских! Потому ты вор, бродяга и разбойник! Теперь я, к примеру. Я погубил своего помещика его сиятельство Онуфриева, потому что он, подлец, лазил под подол моей молодой жене-красавице. Но все одно! Убийство - убийство и есть! А мы все - грешники перед людьми и Богом! А теперь что же? Будем теперь с тобой судить этого несмышленого мальца?
- Дело говоришь, Рогозин! - вмешался Бурковский, обвел всех взглядом. - Братцы, опомнитесь! Кто из нас безгрешен? Посмотрите! Впереди - вон она! Земля! Добрались, слава всевышнему. Зачем нам в такой светлый день лишний грех на душу брать?
Наступила тишина, люди растерянно переглядывались.
- А что, может правда? - поскреб в затылке пожилой каторжник. - Пусть живет. А, ребята?
- Шут с ним, пущай!
- Не зверье же мы?.. Чай, православные!.. Задвигались, загомонили обрадовано.
- А Бурковский-то наш - башковитый капитан оказался!
Люди на палубе "Святой Анны" в эту минуту как бы сбросили с души тяжкий груз. Что и впрямь хорошего - судить, наказывать одинокого слабого мальца? Других дел нет? Тем более - вот он впереди долгожданный берег! Свобода!
- Ты вот что, барчук, - сказал Петру пожилой каторжник. - Мы тебя простили, так и ты нас прости. Как сказал Господь - не суди да не судим будешь.
- Что испугался, парень? - подошел, тряхнул Петю за плечо Рогозин. - То-то. Говорил - сиди тихо. Спасибо, что так еще кончилось!
- Это тебе спасибо, дядя Степан. - Петя впервые за много дней слабо улыбнулся.
10 августа, 19 час. 30 мин.
Усталый корабль с усталыми людьми остановился в двух кабельтовых от берега.
В косых лучах предзакатного солнца хорошо видны были резные кокосовые пальмы и между ними - белые аккуратные домики, неожиданные по внешнему своему виду и очертаниям для глаз русского человека.
- Ну и где ж мы? - спросил Малинин.
В капитанской каюте склонились над картой Бурковский, Некрасов, Малинин, Рогозин.
- Вот здесь, - ткнул в карту Некрасов. - В Макао!
- Чего? В этой пуповке? - опешил Рогозин, разглядывая точку, примостившуюся возле азиатского материка.
- Эта пуповка, Степан, мала да весела, - Некрасов взглянул в иллюминатор. - Португальная колония у южных берегов Китая.
- Ничего себе, приплыли… - присвистнул Рогозин. - Колония. Да еще… португальская.
- Не унывай, Степ! - давно не был Малинин в таком приподнятом настроении. - Тут-то нам, может, и подфартит!
- Очень может быть, - согласился Некрасов. - Ты, Малинин, даже не подозреваешь, как ты иногда бываешь прав. Португалия и Россия, насколько мне известно, никогда не воевали, ничего между собой не делили. Наши страны до последнего времени были во вполне дружеских отношениях. Это нам очень кстати. Завтра утром войдем в гавань. Местный губернатор наверняка сможет оказать "Святой Анне" вспомоществование. Парусами, водой, провизией. Без этого нам пути дальше нет. Так что будем уповать на милость Божию и, естественно, на благоволение местных властей.
- Когда это губернаторы помогали каторжникам? - хмыкнул Рогозин.
- А почем здешнему начальству знать, кто мы такие есть? - возразил Малинин.
- А то не видно. На рожу свою посмотри.
- Спокойно! - прервал их спор Некрасов. - Не забывайте. Мыс вами не просто корабль с заблудившимися овцами. Мы - представители могучей державы, великой северной империи, - Некрасов сделал многозначительную паузу. - Тут, братцы, политика. А политика - штука тонкая.
- Не знаю я вашей политики. И в губернаторов наших не верю, - заупрямился Рогозин. - По мне - надо идти к простому люду. Есть же у них в этой ихней как ее… Макеу… наш брат? Наверняка, есть, куда им деться. Есть рыбаки, есть подневольные… Вот с ними бы сговориться!
- Оно, конечно, Степан, ты великий дипломат, - издевательски заметил Малинин. - Тебя бы сейчас - прямо в сенат. Гляди, какая мудрая голова!
- Уж не дурее твоей.
Бурковский отрешенно глядя перед собой, не встревая до сих пор в разгоревшуюся перепалку, вдруг убежденно сказал:
- Начнем все-таки с губернатора.