- Это самый реакционный дурак в мундире из всех, которых я когда-либо видел, - возмущался Раске. - Я разработал ему магазинную винтовку, которая десятикратно усилит огневую мощь пехоты. Так вы думаете, этот осел захотел ее получить? Нет, он говорит, что обычный солдат злоупотребит ею. Он примется, дескать, палить в белый свет, вместо того чтобы тщательно целиться. Это оружие будет слишком щедро расходовать боеприпасы.
Но это не единственная причина, по которой он не хочет такого оружия! Вы знаете, что обслуживающий персонал здешних гетлингов должен состоять только из кадровых офицеров? Простые солдаты и младшие чины могут подходить к ним только в случае крайней необходимости. Это нелепое правило возникло тридцать лет назад. После поражения в войне часть армии, а с ней и немало рабочих, крепостных и рабов восстали. Бунт был подавлен, но с тех пор аристократия заботится, чтобы у простолюдинов в руках не оказалось опасного оружия. Когда-то в этом законе был смысл, но сейчас он абсурден! Свинья!
Двум Соколам пришлось ждать до вечера, прежде чем привести в исполнение первую стадию своего плана. Он отстранил от полетов одну из машин под тем предлогом, что у нее шумит мотор, а потом заявил, что хочет провести опыт. Пока одни механики перебирали двигатель в поисках источника шума, другие приваривали крепления для дополнительных баков, которые должны были располагаться под крыльями, там, где находились направляющие для ракет. Шланги присоединялись к бензиновой помпе, снабженной двумя дополнительными вентилями. Механики, разбиравшие двигатель, заявили, что никаких неполадок не нашли. Два Сокола благосклонно заявил, что мог и ошибиться. Когда машину привели в рабочий вид, он залез в кабину и запустил двигатель. В двух основных баках находилось совсем немного бензина. Два Сокола позволил мотору поработать несколько минут, потом открыл вентили дополнительных баков. Во время переключения мотор работал без перебоев.
Тем временем наступила полночь. Два Сокола приказал убрать дополнительные баки и шланги и оттащил их в дальний конец ангара, чтобы они не попались на глаза Раске.
По дороге в столицу он объяснил Квазинду, что сделал.
- Поговори со своим связником, выясни, что он собирается предпринять. И скажи, что планы изменились. А еще лучше - пусть он сам поговорит со мной. Мне придется все объяснять до мелочей.
Квазинд возразил, что агент не пойдет на это: устанавливать контакт напрямую очень опасно.
- Если он этого не сделает, все их предприятие лопнет. Когда я могу его увидеть?
- Завтра, ранним утром. До отъезда.
Когда они добрались домой, то обнаружили там двух солдат и Ильмику Торсстейн. Она сидела на огромной софе очень прямо, сложив руки на коленях и высокомерно глядя в пол. Но, несмотря на попытки не терять достоинства, выглядела подавленной. Узел золотистых волос на затылке растрепался. Больше того, одета она была в свободную блузу и длинную юбку из дешевой крашеной хлопчатобумажной ткани - одежду рабыни.
Увидев Двух Соколов, девушка была потрясена. По-видимому, ей не сказали, кто живет в этой квартире. А может, она даже не знала, что ее ждет.
Два Сокола отпустил солдат. Девушка заговорила первой.
- Зачем я здесь?
Два Сокола без обиняков рассказал ей. Она восприняла эту новость даже не моргнув.
- Вы, должно быть, устали и голодны, - сказал Два Сокола. - Квазинд, принеси ей еды и вина.
- А потом? - спросила она, взглянув на него.
Он стоял, улыбаясь, пока Ильмика не покраснела.
- Не то, что вы думаете, - ответил он наконец. - Мне не нужна женщина, которая меня не хочет. Я не буду принуждать вас.
Ильмика покосилась на двух девушек-индеанок, выглянувших из кухни.
- А они?
- Они рабыни. И сейчас уйдут. Можете спать в их комнате. Там есть запор изнутри.
Внезапно по щекам девушки побежали слезы, губы ее задрожали. Она встала, громко всхлипывая. Два Сокола положил ей руки на плечи и прижал ее лицо к своей груди. Несколько минут Ильмика безудержно рыдала, а потом осторожно высвободилась из его объятий. Два Сокола дал ей носовой платок. Пока она вытирала слезы, появился Квазинд и сказал, что ужин ждет в ее комнате. Ильмика без единого слова последовала за ним.
- Я поговорю с ней перед тем, как она ляжет спать, - сказал Два Сокола, когда Квазинд вернулся. - Она должна знать, что здесь происходит.
- Зачем ты все это для нее делаешь?
- Может быть, я влюблен в нее, а может, это безнадежный случай рыцарства. Тоже мне Гавейн краснокожий нашелся... Не знаю. Знаю только то, что я не позволю посадить ее в темницу до конца жизни или отправить в армейский бордель.
Квазинд пожал плечами, показывая, что не понимает. Но если Два Сокола так хочет, пусть все так и будет.
Короткий сон не принес отдыха. Проснувшись поутру, Два Сокола вышел, собираясь на кухню, но застал в гостиной Квазинда, тихо беседующего с каким-то незнакомцем. Русоволосый усатый чужак был одет в сизую одежду слуги, а в руках держал только что выстиранную простыню. Как несколько позже узнал Два Сокола, звали его Рульф Андерссон. Два Сокола приказал обоим зайти в спальню.
- Квазинд объяснил мне ваш план, - говорил Андерссон, меняя белье на кровати. - Вы безумец!
- Что скажет правительство Блодландии, когда получит новейший самолет, обладание которым сэкономит ему месяцы разработок и подготовительных работ? - парировал Два Сокола. - Мой план исполним. Именно его дерзость, его неожиданность послужит гарантией успеха.
- Даже не знаю, - сказал Андерссон. - Это просто невероятно.
- Вы можете установить связь со своими людьми в Тюрсланде?
- Да. Но для того чтобы все подготовить так, как вы сказали, нам нужно несколько дней.
- Нет времени, - сказал Два Сокола. - Если Раске сам не обратит внимания на дополнительные баки, то кто-нибудь обязательно ему скажет. Нет, мы должны действовать быстро. Все должно быть готово послезавтра. Не позже.
- Ладно, сделаем. Позже я увижу Квазинда еще раз и передам инструкции.
Два Сокола еще раз повторил важнейшие пункты своего плана и убедился в том, что Андерссон точно понял, что нужно делать. Потом агент ушел. Два Сокола подергал дверь в комнату Ильмики: она была заперта.
- Квазинд, сегодня ты останешься здесь. Мы должны создать впечатление, что она - моя рабыня. Пускай потрудится здесь: стряпня, уборка и все такое. Достань ей приличное платье и косметики. Я же не хочу, чтобы моя наложница плохо выглядела, верно?
Он отправился на аэродром. Дел у него было в тот день немало: приходилось работать еще и за Раске, застрявшего в генштабе. Двум Соколам это было только на руку. Он еще немного поработал над дополнительными баками и поднялся в воздух, чтобы проверить эти изменения в полете. После посадки его встретил офицер, ответственный за сборку обоих новых самолетов. Он сказал, что машины готовы к установке бензобаков. Добавочные баки со старой машины придется снять, а подвесные крепления - удалить. Как ему ни жаль, но других баков для установки на новые машины нет.
- Очень хорошо, - сказал Два Сокола, бросив взгляд на часы. - Займетесь этим завтра.
- Но мы получили приказ от Раске подготовить новые машины как можно скорее. Ночная смена может присоединить баки до утра.
- Я хочу, чтобы Раске видел мои добавочные баки, - прорычал Два Сокола. - Они увеличат радиус действия наших машин на сотню миль. Это намного важнее, чем день промедления с новыми машинами. Я приказываю вам оставить баки там, где они есть.
- Мои люди не могут бездельничать! Раске снимет с меня голову за промедление!
- Я беру всю ответственность на себя, - ответил Два Сокола. - Вы и ваши люди можете отдохнуть ночь. Вы и так работали слишком много. Я подпишу приказ.
Некоторое время офицер боролся с сомнениями, затем отдал честь и направился в ангар, чтобы передать своим людям новый приказ. Два Сокола наблюдал за ним. Оставался шанс, что офицер свяжется с Раске, чтобы тот подтвердил только что полученный приказ. Если Раске услышит об этом, то сразу же поймет, что намеревается сделать американец.
Два Сокола подошел к офицеру.
- Вы, кажется, боитесь затруднений, - сказал он. - Можете немедленно связаться с Раске. Если он отдаст приказ продолжать работу, пусть так. А пока вы с ним не связались, всю ответственность за задержки несу я.
Офицер облегченно вздохнул и поспешил прочь, чтобы через десять минут вернуться и разочарованно сообщить:
- Раске на совещании, у него нет времени. Но он распорядился, чтобы я обращался к вам, если возникнут какие-нибудь проблемы.
- Так что, как видите, ваша совесть чиста.
Два Сокола вздохнул. Эту партию он выиграл.
Квазинд нетерпеливо ожидал его в квартире.
- Андерссон сообщил, что агенты в Тюрсланде осведомлены обо всем. Агенты на запасном аэродроме уже готовы. До утра он больше ничего не сможет сообщить. Но очень волнуется. Если ветер на побережье силен, самолет нельзя будет увезти...
- В таком случае придется его оставить и взять рыбачий баркас, - ответил Два Сокола. - Где Ильмика?
- В своей каморке.
Два Сокола постучал в дверь, и та сразу распахнулась, открыв его взору совершенно иную, как ему показалось, женщину. Прическа ее была безупречно проста, глаза подведены, губы накрашены. Она надела платье в неокритском стиле - с глубоким декольте, туго затянутым золотым поясом и юбкой-колоколом, в разрезе которой соблазнительно мелькали шелковые нижние юбки.
- Ваше превосходительство прекрасны, - заметил Два Сокола. - Но вам придется переодеться во что-то менее привлекательное, но более удобное. Сможете сойти за перкунишанского солдата?
- Я весь день перешивала один из ваших мундиров, - ответила она, смеясь, и, заметив, что пилот недоверчиво поднял бровь, добавила: - Пусть за блодландских дворянок работают слуги или рабы, но нас учат всем домашним ремеслам. Как мы можем присматривать за нашими рабынями, если сами ничего не знаем?
- Разумно, - признал Два Сокола.
Он мог сказать еще много в отношении рабства - правда, не в женском обществе. Но сейчас явно было не время.
- Завтра встаем рано. На аэродром надо попасть до рассвета. Я намеренно не придерживался строгого расписания, так что никто ничего не заподозрит.
Ильмика выглядела такой свежей и прекрасной, что пилоту безумно захотелось поцеловать ее. Но он сдержался. Это оскорбило бы ее. Даже если он и вызывал в ней ответное чувство, она не имела права выказывать к индейцу больше приязни, чем к верному слуге или вассалу.
Два Сокола пожелал девушке доброй ночи и отправился в постель. Он тотчас же заснул, и ему показалось, что его разбудили через несколько минут.
- Что, неужели уже пора вставать?
- Нет, - ответил растолкавший его Квазинд. - Тебя вызывают по телефону. Раске.
- Среди ночи? - Он взглянул на часы на своем ночном столике, слабо освещенные газовым фонарем. Было два часа ночи.- Какого черта ему надо?
- Не знаю, - ответил Квазинд. - Надеюсь, его понос пробрал.
Два Сокола вылез из постели, прошлепал в соседнюю комнату и взял трубку. В ней шипело и щелкало, голос Раске был едва слышен. Перкунишанская телефонная техника оставляла желать лучшего.
- Раске?
- Два Сокола? - взорвался Раске. - Что это за фокус вы выкинули? Можно подумать, я ничего не узнаю! Умнее надо действовать, друг мой краснозадый!
- О чем это вы? - поинтересовался Два Сокола.
Раске объяснил. Именно этого и боялся Два Сокола. Дежурный офицер не удовлетворился его заверениями и еще раз попытался связаться с Раске. На сей раз ему повезло - он нашел немца на балу, устроенном женой кассандраса. Узнав о дополнительных баках, Раске тут же разгадал намерения Двух Соколов.
- Я никому ничего не скажу, - объявил Раске. - Вы мне симпатичны. Больше того - вы мне нужны. Так что вы легко отделаетесь. Но я вынужден ограничить вашу свободу. Станете жить по строгому графику. А я буду знать, что вы делаете каждую минуту.
Раске сделал паузу. Два Сокола молчал. Когда немец продолжил, в его голосе слышались жалобные нотки:
- Почему вы хотите бежать? Вам же здесь хорошо. Вы влиятельный человек. Блодландцы ничего не смогут вам предложить. Кроме того, Блодландия обречена. К следующему году она будет покорена.
- Мне в Перкунише просто неуютно, - ответил Два Сокола. - Она сильно смахивает на Германию.
- Ах ты, свинья краснозадая! - Раске запнулся - Два Сокола слышал его тяжелое дыхание в трубке - и выдавил: - Еще один такой трюк - и пойдете к стенке! Или в камеру пыток! Ясно?
- Конечно,- сказал Два Сокола. - Еще что-нибудь? Я хочу спать.
Раске внезапно расхохотался:
- А вы хладнокровны. Мне это нравится. Очень хорошо. Вы покинете свою квартиру точно в шесть утра и сразу же по прибытии на аэродром доложите коменданту. Кроме того, ваш слуга, этот Квазинд, не сможет покидать квартиру. Я немедленно проинструктирую вашу охрану. И еще кое-что. Если вы будете плохо вести себя, у вас отберут вашу маленькую беленькую игрушку. Понятно?
- Понятно, - ответил Два Сокола и бросил трубку.
ГЛАВА 13
Два Сокола обернулся к Квазинду, который с безразличным видом стоял рядом с ним, и пересказал свой разговор с Раске. Великан выслушал его спокойно.
- Что теперь?
- Сейчас или никогда. Если не получилось выйти через парадное, пойдем другим путем.
Квазинд поднял брови.
- Через окно. Поиграй пока в Геркулеса с решеткой на окне в моей спальне. А я тем временем разбужу Ильмику.
Через пять минут они с Ильмикой уже были в спальне. Девушка была одета в мундир перкунишанских ВВС; фуражка скрывала ее светлые, безжалостно остриженные волосы.
Квазинд уже выломал из гнезда один железный прут и теперь пытался вырвать второй. Товарищи потрясенно смотрели на него. Лицо индейца оставалось спокойно и непроницаемо, в то время как дюймовый прут закаленной стали медленно, но верно гнулся под его руками. Внезапно железный стержень со скрежещущим звуком вылетел из гнезда. Квазинд пошатнулся, но устоял на ногах. Он бросил прут на ковер и ухмыльнулся:
- Теперь мы сможем протиснуться.
Они нарезали простыни полосами и связали из них канат. Материала хватило едва-едва, чтобы опуститься с третьего этажа, - нижний конец импровизированной веревки болтался в пяти футах над землей.
Выглянув из окна, Два Сокола осмотрел улицу внизу. Никого не было видно, но пилот знал, что у северного подъезда, направо, стоит часовой, скрытый за массивной колонной. Но если часовой не выйдет из-под портика, он не увидит, как из окна опускается белый канат.
- Заткни прут за пояс, - приказал Два Сокола. - Я возьму второй. Нам понадобится оружие.
Он торопливо привязал конец простыни к балдахину над кроватью, подергал узел, проверяя его прочность, и первым протиснулся в окно. Быстро перебирая руками, он спустился вниз и, оказавшись на земле, осмотрелся. Было тихо. За ним спустилась Ильмика, потом Квазинд.
Два Сокола провел их вдоль стены, подальше от часового. Он хотел найти машину, но случай подвернулся только через четыре длинных квартала - почти милю. Свет фар предупредил их за несколько секунд до того, как автомобиль вывернул на улицу. Беглецы нырнули в подъезд и прижались к створкам дверей. Два Сокола осторожно выглянул - слух подсказывал ему, что машина двигается достаточно медленно, а потому можно попытаться задержать и угнать ее. Мимо проезжал белый кабриолет с нарисованным на капоте рыцарем - полицейская машина. В ней сидели трое.
Два Сокола шепотом отдал приказ. Когда машина поравнялась с подъездом, двое беглецов выскочили и, сжимая в руках стальные прутья, кинулись к ней.
Мирно беседовавшие патрульные на мгновение застыли от изумления. А потом водитель совершил ошибку. Он затормозил, когда ему следовало нажать на газ. А потом Два Сокола прыгнул в кузов и набросился на полицейского, сидевшего сзади. Тот парировал удар стальной дубинки винтовкой Оба упали на сиденье Два Сокола взмахнул прутом, как шпагой, и вонзил его в рот перкунишанина. Над его головой грохнул выстрел, но крика не последовало. Два Сокола изо всех сил проталкивал стальной прут в горло противника. Лицо перкунишанина налилось кровью, глаза вылезли из орбит; внезапно с костным хрустом тело его обмякло.
Два Сокола удерживал свое оружие еще несколько секунд, пока не убедился, что враг мертв. Потом вскочил и огляделся. Квазинд уже не нуждался в его помощи. Водитель валялся на сиденье с переломанной ударом стальной дубины шеей. Третьего полицейского, того, что стрелял, Квазинд задушил одной рукой и вышвырнул из машины.
- Ты не ранен? - спросил Два Сокола.
- Ружье выстрелило в воздух, - ответил великан. - Я в порядке.
Два Сокола тревожно огляделся. Но если кто-то и услыхал выстрелы, тревоги не было. Он вышвырнул труп с заднего сиденья на мостовую. Пока он разбирался с рычагами управления, Квазинд сложил трупы в подъезде. Через минуту они уже ехали по дороге в аэропорт, вооруженные револьверами и карабинами. Дважды им попадались патрульные машины, но останавливаться не пришлось - встречные полицейские сигналили. Два Сокола нажимал на клаксон в ответ, тем дело и ограничивалось.
Два Сокола спросил у Квазинда, не знает ли тот, где прячутся блодландские агенты, надеясь, что сможет заручиться их помощью. Но Квазинд ответил, что его связной не сообщал ему таких деталей.
- Тогда придется рассчитывать только на себя, - заключил Два Сокола. - Великолепная тройка. Одно плохо - мы выпали из графика. Голову готов прозакладывать, что этот нервный офицерик приказал-таки снять дополнительные баки. Значит, нам придется заправляться по дороге к побережью. Если у блодландцев не окажется бензина под рукой, нам капут.
- Вначале надо подняться в воздух, - напомнил Квазинд.
Два Сокола покосился на него. Невозмутимое, как обычно, лицо великана блестело от пота. Пилот улыбнулся. Вряд ли индеец взмок от усталости или страха. Способ их побега вызывал у Квазинда тоскливый ужас. В бою на земле он был бесстрашен и незаменим, но мысль о полете была ему невыносима. Сам он предпочитал молчать, но само молчание и бесстрастность выдавали его.
Дело было не просто в полете. В старых религиях Европы летучие дьяволы просто кишели. Новая вера - хемилкизм - отбрасывала их как плод суеверия. Но древний ужас умирает с трудом; добрая половина европейцев верила в демонов. А Квазинд к тому же принадлежал к последователям древней веры, процветавшей в подполье его угнетенной страны. Даже сейчас ему мерещился, вероятно, шорох крыльев жутких демонов.
Выехав из столицы, беглецы минут десять катили по широкому шоссе и еще пять - по узкой, почти незаметной дороге через поля к аэродрому. Взлетное поле окружал забор из колючей проволоки в два человеческих роста, вдоль которого по ночам ходили часовые с собаками. Въезд был только один. И Два Сокола собирался во что бы то ни стало прорваться, хитростью или силой.
Увидев поднятую руку охранника у ворот, он остановился. Из сторожки выглянул один из охранников.
- Пулкининкас (полковник) Два Сокола с сопровождающими, - уверенно сказал Два Сокола.
При виде его мундира солдат отдал честь, потом заколебался.