– Ну и что делать будешь? – прищурился Матвей. – Сидеть тута, пока не околеешь? Ты ж голутвенный – даже наружу выйти не сможешь. Там же пустохлябь!
– Да хоть и пустохлябь! – взвизгнул Жирослав. – А туда, – он мотнул бородой в кровавый проход, – не полезу! Мой лыцар, которому я крест на верность целовал, почил в бозе, а ты мне приказывать не можешь! Что хочу, то и делаю!
– Ну, Семен, – спросил Матвей, презрительно сплюнув, – а ты тоже здесь решил остаться?
– Я… ведь ты пойми… я ведь всей бы душой… – начал оправдываться тот.
– А вот тебе я как раз прикажу! – с нажимом сообщил Матвей. – Запамятовал по чьей воле здесь? Царов указ забыл? А ну лезь быстро, гнида поганая!
– Да я… Да ведь и не отказываюсь… – забормотал Семен. – Но только ты первый… Или вон княгиня…
– За княгиню я не беспокоюсь, – скривился Матвей, – она еще мне пример покажет. А вот ты… А ну, ползи быстро, ант паршивый! – и он замахнулся, будто собираясь отвесить пощечину.
Семен вздрогнул, вытер слезу, встал на четвереньки.
– Плашмя ложись, – раздалось из темноты указание Олега. – Вжимайся сильнее!
– Слыхал, что князь сказал? – спросил Матвей. – Задницу опускай! Раскормил… Как раз без нее и останешься. Ну а ты, смерд, – не передумал? – обернулся он к Жирославу.
Тот замычал, отрицательно мотая головой.
– Ну, как хошь, – равнодушно сказал Матвей. – Сиди. Надоест – дорогу к нам знаешь, – и, широко перекрестившись, лег на окровавленные камни, пополз вслед за Семеном.
Последней этим странным маршрутом отправилась я.
***
Ползли мы, натыкаясь в темноте друг на друга и перебрасываясь проклятиями, довольно долго. Пока Олег не крикнул:
– Скоро выходим. Но! Чтоб под конец пути кто-нибудь без головы не остался, предупреждаю: не подниматься пока свет не увидите. Все поняли?
– Поняли, – разноголосо откликнулись мужские голоса.
– Елена, ты все услышала? – уточнил Олег.
– Да, – крикнула я.
– Тогда – вперед!
Свет ударил внезапно и ярко.
Я зажмурилась и на всякий случай проползла еще немного – пока не нащупала впереди сапоги кого-то из лыцаров. Сапоги стояли вертикально, следовательно их обладатель уже поднялся и выпрямился.
Я подтянула под себя ноги и села. А потом осторожно приоткрыла один глаз.
На самом деле свет не был ярким. Он был рассеянно-люминесцентным. Я даже поискала под потолком лампы дневного света, но их не было. Да и потолок практически не просматривался. Вверху курилось что-то эфемерное, облачное – оно и излучало свет. Явно искусственный, не такой как бывает от неба облачным днем.
А вообще-то мы находились в пещере. Довольно большой. Сухой – в отличие от коридорчика, которым вынуждены были сейчас ползти. И очень тихой.
Ну разумеется тихой – в пещере ведь и должно быть тихо! Только со мной, как сейчас помню, под этот искусственный свет выползло еще несколько мужиков. И их внезапная молчаливость была удивительна.
Я поднялась во весь рост, посмотрела поверх широких мужских плеч и быстренько поняла причину столь затяжного молчания.
Мы попали прямиком в обещанный Олегом склад гривен.
Не удивлюсь, если кто-то из доблестных лыцаров вообще язык проглотил от изумления. Потому что гривны были везде. Разве что только не на потолке. Хотя в воздухе, по-моему, все-таки висели. Или так казалось из-за какофонии искристых красок, источаемых сотнями если не тысячами ленточек-поясков.
И между ними прогуливался наш князь. По-хозяйски осматривался, что-то поправлял, перекладывал. Деловито позвал меня:
– Елена, ты где? Иди скорее, давай тебе что-нибудь подберем. Мы ведь за этим сюда шли! Побродим, поищем что-то подходящее…
Будто речь шла о выборе новой шляпки в магазине!
Раздвинув онемевших мужчин, я направилась к Олегу.
Он как раз внимательно вглядывался в бирюзово-стальную красавицу, вальяжно раскинувшуюся на каменном уступчике.
– Симпатичная, – с видом знатока оценила я.
– Меня смущает вот эта полоска, – признался Олег, указывая мизинцем.
На что именно он обращал мое внимание я так и не поняла. На мой взгляд, все волосинки, проводочки, ниточки, составлявшие гривну, были на одно лицо. Отдельные оттенки оставались неразличимы – их было слишком много, и они слишком быстро менялись, перетекая друг в друга.
– Смущает – тогда не будем брать! – жестко сказала я. – Поищем еще!
– Да, но уж очень она хороша… – вздохнул Олег.
– Тогда – будем! – с прежней категоричностью отрезала я. – И брать, и надевать!
– Ну… Давай все-таки еще посмотрим, – покачал головой Олег. – Надеть-то гривну легко, снять потом трудно. А, кстати, заменить на другую – это тоже проблема. Они ведь чувствуют, что не первые, ощущают чужеродную настройку, ревнуют, так сказать…
– А я ведь твою надевала!… – вспомнила я с испугом.
– Это как раз ерунда! У нее ведь была не твоя, а моя настройка. К тому же у тебя был конфликт с ней – нет, это не страшно… Слушай, – вдруг потер он ладони смущенно, – я что-то волнуюсь. Опасаюсь ошибиться, сам себя пугаю. Все-таки ни для кого-нибудь, а для тебя гривну ищем! Конечно, понимаю, тебе хочется первой… Но может быть сначала поищем для кого-нибудь из них, – он кивнул в сторону наших спутников, все еще страшащихся лишний раз шевельнуться посреди окружающего великолепия. – А после, глядишь, и тебе найдется стопроцентный вариант!
– Ну, давай, – согласилась я. На самом деле мне было все равно – через минуту я стану счастливой обладательницей собственной гривны или через час.
– Гаврила, – окликнул Олег. – Ты, помню, хотел еще одну гривну? Давай с тебя и начнем. Только подойти, пожалуйста, ближе.
Славному лыцару стало совсем худо. Он вздрогнул, побледнел так, что смоляная борода, казалось, отделяется от лица… Но все-таки стронулся с места, шагнул к нам, косолапя на плохо гнущихся ногах.
Князь пристально осмотрел его сверху донизу, кивнул, поманил за собой:
– Вот тут мы посмотрим.
Протянул руку к веселой гривенной гирлянде, свисающей со стены как бы без всякой опоры. Поворошил ее, придирчиво разглядывая. Обрадовано сообщил:
– Да вот же!
На всеобщее обозрение была вынута тонкая изящная полоска, вспыхивающая в княжеских пальчиках переливами оранжевых блесток.
– Только сапог придется снять.
– Как, совсем? – туповато поинтересовался Гаврила.
– Ну ты же не будешь гривну прямо на голенище надевать? Она ведь так и обидеться может! Мы определим ее на левую лодыжку – там ей удобнее всего будет…
– А, вестимо, само собой, – засуетился лыцар, запрыгал на одной ножке, торопливо стряхивая сапог и разматывая портянку. – Вот… – и уже стоял, ко всему готовый – поджимая пальцы босой ноги и просительно глядя на своего князя.
– Держи, – сказал Олег улыбаясь, – носи, как говорится, на здоровье!
Гаврила трепетно, кончиками указательных пальцев, принял тонкий ободочек, любовно огладил его искристую поверхность и, больше ни секунды сомневаясь, вдел в нее голую ступню.
Гривна звонко щелкнула, стягиваясь на щиколотке, радостно дохнула озоном – и вот наш лыцар уже с обновкой! Гордый, довольный.
Значительно, свысока поглядел он на других лыцаров. Которые ему уже и не чета! Ведь их одна-единственная, жалкая шейная гривна по сравнению с его двумя – это… Эх, да что там!
– Гаврила, мы теперь можем звать тебя "двугривенный", – не удержалась я от иронического замечания.
– Хоть горшком зовите – лишь бы не в печку! – удовлетворенно кивнул он. И вдруг лицо его снова выразило озабоченность. – Князь-батюшка, а как же я теперь без сапога?…
– Почему без сапога? Обувайся. Только осторожно, не дергай ее сильно, не тревожь, пусть осваивается.
– А как зовут ее? – обуваясь, поинтересовался Гаврила.
– Кого?
– Гривну, которую вы, князь-батюшка, даровали мне.
– А она обязательно должна иметь имя?
– Но это же гривна! – удивился Гаврила. – Теперь же весь род мой будет двугривенным, как сказала княгиня. И детям, и внукам перейдет великая честь! А как они будут вторую называть? На шее – Егунея. Это понятное дело… А вторая?
– Соломея, – почему-то вырвалось у меня. Может просто срифмовалось.
Гаврила недовольно зыркнул глазом и опять воззрился на Олега. Он ждал ответа только от князя-батюшки.
– Саломея? – хмыкнул Олег. – А почему и нет? – торжественно протянул руку в сторону только что надетого сапога. – И наречена будет вторая гривна Саломеей! Как, нравится?
– Саломея… – просветленно повторил Гаврила. И еще раз – радостно. – Саломея!
– Кхм, – просительно кашлянул позади Семен. – Княже…
– Тоже, Бреньков, хотите дополнительную гривну? Ну подойдите.
Семен приблизился.
Олег оценивающе оглядел его. Покривился. Заставил Семена повернуться. Сам обошел вокруг него. Мальчишеское лицо поскучнело.
– Бреньков, а ведь вам больше гривен нельзя… Я даже не знаю как держится и та, которая на вас… Уж извините, – Олег развел руками.
Тот побагровел, правое веко задергалось судорожным тиком.
– Как же так! – взревел он. – Княже! Своему лыцару, значит, можно? Так получается? А мне – отказ?
– Поймите, – начал Олег, – дело не в этом…
– А ведь я и присягнуть могу! – вдруг вскрикнул Семен, прерывая Олега. – Вы не думайте! Как Гаврила! И тоже буду ваш лыцар!
Он рухнул на одно колено перед малолетним князем, вытащил – почти вырвал – из-за пазухи крохотный, матово блеснувший нательный крестик, приложил к губам, громко провозгласил, обращаясь к нам, и как бы призывая всех в свидетели:
– Присягаю! На верность и беззаветную службу! Князю Квасурову-Шагирову! Пред Богом и людьми! Аминь! – и припал к княжеской ладошке в торопливом целовании.
И тут же поднял голову:
– Все князь? Теперь можно? Гривенку, а?…
Олег вздохнул, вытащил из-под его губ обслюнявленную руку, вытер о рубашку, сказал сочувственно:
– Уважаемый Бреньков, это ничего не меняет. Я не подберу для вас ничего. Поймите, это же ваша верная смерть!… Нынешняя ваша пространственная конфигурация…
– Что – совсем нет?… – убито переспросил Семен.
Олег отрицательно покачал головой.
– Обманул! – взвыл Семен. – Обманул ты меня, князь! Разве ж так можно с лыцаром?! А вот и я тогда откажусь от тебя! И присягу отменю!…
– Тут-то мы тебя и порешим, – резко, насмешливо сообщил Матвей. – Как клятвопреступника. На месте зарубим. Будто пса бешеного. Вдвоем с Гаврилой и зарубим. Князю марать его светлые ручки не гоже, а наш лыцаров долг велит в таких делах и суд и расправу чинить. Правь на этот счет строга! От присяги назад ходу нет! Забыл, Семен? Что-то много ты забывать стал… Верно князь сказал: велика для тебя стала лыцарова гривна. Пора снимать. Как раз отсечем твою преступную башку да и снимем. Хть словечко еще скажешь про то как долг перестал для тебя святой обязанностью быть, так и придется нам, настоящим лыцарам, о собственном долге вспомнить…
И такой ледяной уверенностью повеяло от его ленивых слов, что густая краснота на семеновых щеках схлынула, сменяясь серой бледностью:
– Я… Присяга… Да разве ж?… Княже, милостивый, я ж не то хотел сказать! Да разве я когда от клятвы отрекусь? Никогда! Вот-те крест! – он поспешно нащупал на груди крестик, прижал к губам. Высоко поднял над головой, показывая. – Мое лыцарово слово твердое!
Не знаю как остальным, а мне противно стало. Совсем. Посещение склада с гривнами обернулось каким-то дурным фарсом. Злым и опасным. Ведь этого дурака сейчас точно бы зарубили! Я видела, что и Гаврила, который поначалу разулыбался – когда Семен присягать начал – потом резко помрачнел. И даже за червленым ножом своим уже потянулся. Мало им крови было сегодня, что ли?…
Воспоминание о мясорубке в подземном коридоре обернулось для меня новым приступом дурноты.
– Олежка… – жалобно проговорила я. – Где бы здесь водички попить? А? Ты тут все знаешь, покажи ручеек какой-нибудь. Умыться… Да и постираться потом. А то мы все тут как с бойни – в крови, в другом прочем…
– А воды здесь и нет, – немного даже растерялся Олег.
– Как так? Это же пещера? А в пещерах всегда есть ручейки, реки подземные… Я читала!
– Дело в том, что это не совсем пещера… Это, скорее, бункер. Рукотворное убежище.
– Да хоть что! Но ведь сделали его внутри горы? Значит где-то капельки все равно просачиваться должны!
– Не должны. Елена, я долго думал – там, на Земле… Не раз и не два вспоминал свою жизнь в этих вот комнатах. И сейчас почти уверен: никто не долбил ни в какой горе все эти помещения. Глыба специально была отлита и поставлена сюда. Она как кокон для бункера. Отливали ее или выплавляли – не знаю, но она такая же рукотворная как… Как вот гривны! – он указал на выставку-продажу вокруг.
– И что же за боги такие здесь постарались? – несколько оторопела я, ошарашенная столь масштабной постановкой вопроса. – У тебя есть подозрения на сей счет?
– Думаю, это были наши предки.
– Твоя мать с отцом? – поразилась я. – Знала, что они выдающиеся люди, но чтоб настолько!…
– Не они. Более далекие предки. Невообразимо далекие. О которых и память не сохранилась. Но которые генетически были полностью нам идентичны. Поэтому мы спокойно надеваем их гривны – и гривны нас узнают. Едим их пищу. Спим в их постелях…
– Здесь и продуктовый склад есть? – перебила я. Ну конечно есть! Если это бункер, то все здесь должно быть предусмотрено! Включая сортир и столовую.
– Ты проголодалась? – заботливо поинтересовался маленький князь.
– Очень! – призналась я. – Но сначала все-таки не мешает умыться. И вообще привести себя в порядок. Представляю как я выгляжу после всех этих ползаний и кровавого душа. Кстати, душевые кабинки в бункере тоже должны быть предусмотрены! Без личной гигиены ни в каком укрытии не обойтись.
– Тогда пойдем в спальню! – обрадовался Олег.
Спальня, совмещенная с душевой? Хм…
Но действительность оказалась еще более разочаровывающей. Если раньше в пещере, куда ввел нас Олег, и стояли койки, то теперь они, видимо, сгнили и развалились. От них остались только гнутые ржавые штыри, торчащие из пола там и сям без всякой системы. Исчезло так же и всякое подобие кранов с горячей-холодной водой. Уж не говорю про ванны. Безрадостность картины полного разорения подчеркивал оранжеватый свет тонких дымных струй под нависающе-низким сводом.
– Боюсь, здесь уже кто-то побывал до нас, – осторожно указала я Олегу. – И разграбил помещение. Не вторгались сюда никакие захватчики? Гунны местные или вандалы?
– До нас гуннов здесь не было, – с улыбкой ответил он. – Мы такие первые…
– Гунны? – оценила я намек. – Только что здесь грабить? Укажи, о великий Аттила!
– Рекомендую начать с кроватей, – сообщил Олег и сделал шажок вперед.
– Ой! – сказала я, отскакивая.
Потому что Олег мгновенно окутался невесть откуда взявшейся пенной струей. Буквально провалился в нее прямо с головой – только темное неясное пятно свидетельствовало, что клочковато-облачная масса не растворила нашего князя окончательно.
В отличие от меня, трусихи, Гаврила смело бросился вперед – прямо в ватный туман. Выручать своего князя из неожиданной переделки.
Но тут же выскочил обратно.
– Князь сказал, что эта койка на одного… – сконфуженно пояснил он.
– Койка?
– Ага… Ведь там, княгиня, и правда – мягко и хорошо…
Из туманных водоворотом высунулся по пояс Олег и предложил, улыбаясь:
– Прошу занимать соседние опочивальни.
– Но я пока не собиралась спать, – напомнила я, с недоверием разглядывая "опочивальни", – мои желания много скромнее: руки помыть, вообще умыться, почиститься…
– А это все – в одном флаконе, – усмехнулся Олег. – спальня плюс прачечная. Даже три в одном: еще и баня. Ты зайди в опочивальню, полежи минуток пять, расслабься – а выйдешь уже чистенькой. И вы, господа лыцары, а так же просто люди – пользуйтесь возможностью!…
Мужчины покорно шагнули под соседние пенные струи, я вздохнула и последовала их примеру.
А через десяток минут, действительно, вышла уже помытая и постиранная. И совсем не мокрая – все очистительные мероприятия, которым я подверглась (совершенно незаметно для себя) в пенистой массе, происходили без участия воды. Да и без другого какого-нибудь участия! Я и не заметила когда меня драили! Полежала себе в успокоительной мягкости и свежести, встала, гляжу – а все, оказывается, уже готово! Получите вашего клиента в лучшем виде!
– Н-да, неплохой комбинат бытовых услуг, – вынуждена была я признать. – Говоришь, здесь ты и жил? А чего тогда покинул этот райский уголок?
– Для того, чтобы рай был полноценным, необходимо чтобы там было хотя бы двое людей, – хитро подмигнул мне маленький проказник.
– А ты был один?
– Не совсем, – он вдруг помрачнел и отвернулся.
– А с кем? – наседала я.
– С другом, – буркнул Олег. И громко приказал. – Обедать! Все за мной!