- Кандидат набрал сто очков. - Эйзенхардт засунул дискету в дисковод компьютера Ива. - Если именно так и сделать - собрать все линии в трехмерном пространстве, - получается шарообразное изображение.
Зашумел дисковод. На экране появилось то, что скоро - в качестве послания инопланетян - нагонит неимоверный ужас на весь мир.
Глава тридцать четвертая
- Представьте себе, что произойдет третьего июня, - сказал Петер Эйзенхардт и провел мышкой, из-за чего изображенный на экране шар завертелся. - А вы должны себе это представить, потому что ни один из нас не будет присутствовать при этом. Мы, как и все остальные, узнаем только из новостей, как себя чувствовали те люди, которые впервые приняли такой сигнал из космоса. Сколько времени понадобится для того, чтобы разгадать это послание? Не так уж и много. Несколько сотен высокоинтеллигентных людей с энтузиазмом примутся за решение этой задачи. Им понадобится пара часов, не более. Они соберут полученные сигналы точно так же, как сейчас это делает наша программа, и потом в шоке будут сидеть перед своими компьютерами, когда перед их глазами предстанет это.
Три друга Эйзенхардта сидели перед экраном и разглядывали изображение.
- Глобус, - произнес наконец Вольфганг. - Послание состоит из нечетко нарисованного глобуса Земли.
Ив Леманн моргнул.
- И что в этом особенного? Что нам хотят сказать? "Посмотрите на нас, мы здесь были? Мы знаем вашу планету, а вы не знаете, кто мы"?
Эйзенхардт отпустил мышку, и шар перестал вращаться. Это и вправду был земной шар, с толстыми черными линиями, очерчивающими контуры материков.
- Именно это и имеется в виду. Но самое интересное вы увидите, если внимательно посмотрите на экран.
Они посмотрели внимательно. Между толстыми черными линиями было большое количество тонких, которые не совпадали с границами государств. В Северной Америке, например, множество линий шли от севера Канады до Мексики. Европа была разделена на три неравномерные зоны, без всякого учета существующих границ. Азия походила на ковер из лоскутков, и так далее.
И каждая территория, ограниченная тонкими линиями, была помечена маленьким своеобразным символом. Некоторые из них повторялись. Один и тот же символ, например, помечал Южную Америку - примерно там, где находится Колумбия, центральную часть Египта и Восточное побережье Китая. Некоторые символы были маленькими и простыми, другие - большими и замысловатыми, но ни один из них не напоминал какое-нибудь известное изображение.
- Все эти тонкие линии, - объяснял Петер Эйзенхардт, - никак не связаны с географическими данными. Я очень старался, чтобы так вышло. Большинство линий - совершенно прямые, что и подчеркивает их произвольность. Очень много сил ушло на символы. Я несколько недель изучал всевозможную литературу, чтобы ни в коем случае не употреблять графемы каких-либо земных языков, гербы и тому подобное. Все эти символы выдуманы мною. Что, кстати, безумно трудная задача - придумать сотню символов, которые еще не существуют.
Ив неторопливо откинулся назад, скрестил на груди руки и с уважением посмотрел на Петера.
- Хитро, - произнес он, одобрительно улыбаясь. - Правда, очень даже хитро.
- Наш Петер парень творческий, - улыбнулся Лутц.
Только Вольфганг непонимающе качал головой.
- Уж извините, но до меня не доходит, что бы это могло значить.
Эйзенхардт с удивлением посмотрел на своего бывшего одноклассника.
- В принципе, конечно, это ничего не значит. По крайней мере, я очень старался, чтобы это ничего не значило. Суть дела в том, что это могло бы обозначать все что угодно.
- Например?
- Представь себе, как это изображение высвечивается на большом экране в Генштабе НАТО. Представь себе, как распечатки этого изображения выдаются нескольким важным чиновникам, которые сидят за круглым столом в Овальном кабинете Белого дома вместе с президентом и обсуждают, каким образом отреагировать на это послание из космоса. Какое оно производит впечатление? Какое впечатление оно должно произвести?
Вольфганг начал понимать.
- Как будто инопланетяне собираются напасть на Землю, - кивнул он. - И словно они уже распределили свои будущие владения.
Его друзья-заговорщики радостно улыбнулись.
- Вот именно, - произнес Петер. - Одна картинка весомее тысячи доводов. И никто не сможет опровергнуть ее. Да и как? С того самого момента, как это изображение, это послание из космоса распространится по всему миру, люди начнут бояться того, что, возможно, их уже подкарауливают где-то там, наверху. Они не признаются в этом, может быть, даже не осознают этого, но они будут бояться - и поэтому начнут объединяться.
Глава тридцать пятая
Бернхарду Абелю не давало покоя то, что его поведение все меньше соответствует его образу мышления. Его мозг требовал, чтобы он что-то сделал, действовал, пришел в движение, - например, попытался найти человека в красной куртке. Но его действия ограничивались тем, что он каждый день, сразу после открытия, шел в библиотеку и беспрерывно читал. Он читал все, ходил между полками, наугад брал книгу, листал ее, ставил обратно, возвращался к каталогу, заказывал книги из хранилища… Чтение стало для него наркотиком, часто он даже забывал о еде. Чтобы заставить Бернхарда уйти, каждый вечер один из сотрудников библиотеки напоминал ему о скором закрытии. Бернхард уходил, но всегда с большой стопкой книг на вечер. Он читал о Диком Западе, войнах с индейцами и о том, как Кортес завоевал Америку. Об эпидемиях, вакцинах и борьбе с оспой. Читал о мировых войнах, изучал планы сражений, углублялся в фотографии концентрационных лагерей. И при этом не имел ни малейшего понятия, почему он все это делает. Бернхард понимал только, что что-то в нем подгоняло и подстрекало его, какая-то одержимость духа. И он ощущал, что время летит, что каждая минута уходит навсегда.
Это ощущение говорило ему, что, пока не поздно, нужно найти ответ на вопрос, который он не мог сформулировать.
Бернхард понимал, что Эвелин волнуется из-за него. Он пытался дать ей возможность принять участие в том, что в нем происходило, но у него это плохо получилось. Время! Он должен читать, найти ответ, решить трудную задачу. Он, и никто другой!
Но в один майский вечер, как раз за день до визита американского президента в Берлин, Бернхард достиг полного изнеможения. Он пренебрежительно бросил книгу, которую держал в руках, на пол и произнес без каких-нибудь задних мыслей:
- Если бы я хотя бы знал, как зовут мужчину, который приходил сюда в ноябре! Молодой человек в красной куртке. Он наверняка знает хотя бы вопрос!
Эвелин озабоченно взглянула на мужа.
- Я, конечно, не знаю, что ты имеешь в виду, но могу сказать тебе, как его зовут.
Бернхард был вне себя от удивления.
- Что?
- Незадолго до Рождества я ходила к доктору Реберу, и он сказал мне, что этого человека зовут Палленс, Армин Палленс.
- О! А почему он мне не… - Бернхард оборвал сам себя и почувствовал, как его организм настроился на новую цель. - Армин Палленс? Есть с чего начинать.
Эвелин некоторое время внимательно смотрела на Бернхарда. Но он больше ничего не сказал, и она продолжила смотреть телевизор.
* * *
Господин Лембек, директор клиники "Брюкенкопф", раз в месяц обходил разные отделения больницы. Весь коллектив боялся этого обхода, потому что после него всегда появлялась масса различных предупредительных писем, требований написать объяснительную и приказов на доске объявлений.
В этот раз Лембеку пришло в голову осмотреть подвал.
- У нас здесь что, мебельный магазин? - пробурчал он, как только они зашли в помещение рядом с котельной.
- Это осталось после ремонта, - объяснила Ирэна Кочич, которая вытянула не тот жребий и была вынуждена сопровождать Лембека.
- Ремонт? Ничего себе! А можно спросить, когда это было? При мне никакого ремонта не проводили.
- Вроде бы в 1998-м. - Ирэна вздохнула. - В ноябре.
- Прекрасно. И с тех пор этот хлам стоит здесь? - Лембек открыл пыльные дверцы шкафа. - Ну, вы даете, даже вещи из шкафов не убрали! - Он достал рубашку, которая когда-то была белой, но после четырех лет в подвале могла бы служить только в качестве изначального реквизита в рекламе стирального порошка, и сунул ее под нос медсестре. - Вот. Наверняка когда-то принадлежала больному. Как вы думаете?
Ирэна взяла рубашку, внимательно ее рассмотрела и узнала вышитую на ней монограмму. К ним нечасто попадали пациенты с монограммами на одежде.
- По-моему, это рубашка господина Абеля, - сказала она, - который в прошлом году вышел из длительной…
- Я знаю, кого вы имеете в виду. Запакуйте и отдайте рубашку в администрацию, - пускай отправят ему. - Лембек махнул рукой, указывая на шкафы и коробки. - А это надо убрать. Вынести отсюда и распорядиться, чтобы все отвезли на свалку.
Ирэна Кочич неуверенно повертела в руках скверно пахнущую рубашку.
- Не знаю. Может, ее лучше выбросить? Посмотрите, здесь еще пятна от крови, их уже не отстираешь. И на манжете что-то написано ручкой.
Они рассмотрели внутреннюю часть левого рукава. Неразборчивыми буквами было написано: Ко-аирин.
Лембек пощупал ткань.
- Ну нет! Это безбожно дорогая рубашка, высшее качество. Отдаст в химчистку, и будет как новая. Отправьте ему, он наверняка обрадуется. - Директор клиники еще раз взглянул на надпись. - Что бы это значило?
Глава тридцать шестая
- Саудовская Аравия. - Лутц Фейдлер покачал головой. - По-моему, это шейхи и нефть. Никак не могу поверить, что они еще и в футбол играют.
- Потому что ты ничего не понимаешь в футболе! - ответил Ив Леманн и с шумом поставил на стол бутылки с минералкой. Была половина второго, и они посчитали, что еще слишком рано для пива. - Саудовская Аравия - трехкратный чемпион Азии. Я, конечно, ничего против наших ребят не имею, но деньги бы на их победу не ставил. - В телевизоре комментаторы обсуждали кадры, обычные для начала матча чемпионата мира по футболу. - Я вообще не могу поверить, что ты пришел: ты ведь всегда равнодушно относился к футболу.
Лутц заерзал в кресле.
- Да ладно. Ты, может быть, еще помнишь, что завтра наш самый важный день. До этого я просто хочу насладиться нормальной жизнью. - Он взял из вазочки пару соленых кренделей. - Я только боюсь, как бы наши инопланетяне не были преданы забвению среди всего этого футбольного безумия.
- Я тоже недавно об этом подумал, - согласился Леманн. - Мы выбрали не самое подходящее время. - Они могли спокойно говорить, потому что жена и дети Ива отправились в бассейн. - Назначать другую дату, наверное, уже поздно, да?
Лутц посмотрел на Леманна как на сумасшедшего.
- Слушай, Ив, кончай! Только за этот вопрос тебя стоит отстегать плеткой. Все пакеты данных выстроены на расположение звезд 3 июня 2002 года. И я уже ввел их в программу. Теперь все, ни шагу назад. Либо мы действуем в понедельник, либо все начинаем сначала! А это нам уже знакомо, не так ли?
Вопрос поднимался не в первый раз, и Иву не хотелось вновь заводить этот разговор.
- Бернхард Абель был невероятно классным программистом, - сказал он. - По крайней мере - до инсульта. И поэтому я принял его на работу. Он был хорошим программистом, а именно такого мы и искали. Что нам оставалось делать? Все ему рассказать?
- Приставить пистолет к виску, чтобы он выдал чертов код. - Лутц махнул рукой. - Да ладно, забудем. Я просто до сих пор не могу успокоиться: как ему удалось так надуть нас? В первую очередь меня. Как я мог не заметить, что он выставил ложные исходные коды на сервере?
Ив ничего не ответил, и они молча уставились в экран телевизора. Там как раз обсуждались качества игроков саудовско-арабской команды.
- Слушай, - сказал Лутц некоторое время спустя, - а ведь большая часть террористов 11 сентября была из Саудовской Аравии. Или не так? Тебе не кажется странным, что это практически нигде не упоминается?
- Да ладно. У меня сейчас нет никакого желания забивать себе голову такими вещами. Давай смотреть футбол, ладно?
Но Ив Леманн уже вспомнил Всемирный торговый центр и последний обед с Бернхардом Абелем, когда тот начал шантажировать его, поведав тихим голосом, каким образом он догадался, что в программы управления встроены функции, абсолютно не связанные с самим устройством, и объявил, что вход в систему, на которую они потратили столько времени и сил, закрыт паролем, известным только ему одному.
"Чего вы от меня хотите? Денег?" - спросил он тогда Абеля.
Когда Ив сегодня об этом вспомнил, реакция Абеля показалась ему чересчур бурной. Интересно, а что, по его собственному мнению, нашел Абель?
"Вы что, не уважаете меня? Думаете, я не знаю, на какое огромное дело я здесь наткнулся? О да, вы заплатите! Но в первую очередь вы заплатите за то, что считаете меня идиотом!"
Странно. И все же, о чем он думал? Он не мог знать об их намерении, иначе, несомненно, сделал бы соответствующие замечания в их предыдущем разговоре, во время которого они обсуждали вероятность разумной жизни в космосе.
В тот день Абель показался Иву неимоверно напряженным. Может быть, это напряжение и послужило причиной его инсульта.
- Как ты думаешь, что будет? - неожиданно спросил Лутц.
- Ты о чем? - Ив подскочил от неожиданности.
Лутц вздохнул.
- Как о чем? Наш сигнал. Послание инопланетян. Сколько пройдет времени, пока об этом начнут писать в газетах? Можно заключать пари. - Он посмотрел на стопку газет, сложенных возле дивана. В самой верхней была статья о проведенном в Пакистане испытании ракеты среднего действия. - А вдруг это поможет предотвратить первую в мировой истории ядерную войну - между Индией и Пакистаном?
Ив Леманн посмотрел на своего друга детства и давнего делового партнера и вдруг осознал всю безрассудность их замысла. Он откинул голову назад, закрыл глаза и почувствовал, как на лбу у него выступил пот. Всего лишь два дня! В понедельник начнется. Бесповоротно.
Хоть бы они не допустили никаких ошибок!
- Боже мой, Лутц! - прошептал он. - Я надеюсь, все получится.
Глава тридцать седьмая
В понедельник 3 июня 2002 года в 17 часов 26 минут Петеру Эйзенхардту позвонил Лутц Фейдлер.
- Телескоп в Аресибо направлен в нужную сторону. Пошло, - сообщил он, после чего сразу положил трубку.
В новостях рассказывали о конфликтах в СвДП, о кормовой пшенице, отравленной нитрофеном, и о предупредительных забастовках работников почты.
У четырех заговорщиков не было никакого сомнения, что в ближайшие дни это кардинально изменится.
Во вторник 4 июня всем позвонил Вольфганг Кренц и торопливо сообщил:
- Вчера вечером, примерно в шесть часов по среднеевропейскому времени, Аресибо запросил подтверждения у обсерватории Джодрелл-Бэнк. К сожалению, я не смог выяснить детали.
- Ничего, - прокомментировал Лутц Фейдлер. - Мы догадываемся, в чем дело.
В новостях по-прежнему преобладали ядовитая пшеница и продолжающийся кризис в СвДП.
- Еще слишком рано, - уверяли себя четверо друзей.
В среду 5 июня сообщалось о взрыве начиненного взрывчаткой автомобиля в Израиле и о том, что председатель партии СвДП Гидо Вестервелле поставил ультиматум своему заместителю Юргену Меллеманну. И ни слова об инопланетном послании!
Но, по крайней мере, не говорилось и о том, что опровергнута соответствующая "утка".
- Даже если поймут, что это "утка", никто не сможет выйти на нас, - успокаивал нервничающих сподвижников Лутц. - После того, как я ввел данные сигнала, все программы автоматически были удалены. А удаленные программы не оставляют следов.
Во второй половине дня речь шла о футбольном матче Германия-Ирландия, в основном о том, как ирландцы сравняли счет на последних секундах. В это время в новостные программы наверняка не попала бы и летающая тарелка, приземлившаяся на газоне у Белого дома.
- Не может быть, чтобы никто не сумел расшифровать сигнал, - заявил Эйзенхардт.
В четверг 6 июня Меллеманн пошел на уступки, нитрофеновый скандал расширился, а израильская армия нанесла противнику ответный удар.
- Вы знаете, чем сейчас заняты специалисты в Аресибо? Интересным вопросом: насколько определенные спектральные изменения в пульсарах зависят от длины волн, - сообщил Вольфганг Кренц своим друзьям. - Ни слова об инопланетянах. В SETI тоже ничего не знают.
- Лутц, ты уверен, что мы послали сигнал? - осведомился Эйзенхардт.
- На сто процентов, - ответил Фейдлер.
- Мы можем его повторить?
- Конечно нет. Я ведь сказал: все программы удалены.
- Что-то не получилось, - подытожил Ив.
* * *
Во вторник Бернхард Абель вернулся домой и сообщил жене, что после поиска в Интернете, в городской библиотеке и пары телефонных разговоров он нашел адрес Армина Палленса. Таинственный незнакомец, посетивший его в прошлом ноябре, жил неподалеку от Бремена.
- Билет уже куплен, - сказал он. - Завтра я выезжаю.
Что он и сделал. После его отъезда Эвелин обнаружила в почтовом ящике бесформенный пакет из больницы. Она вскрыла его и с удивлением достала оттуда серо-белую тряпку, от которой разило подвальной сыростью и потом.
Лишь заметив на тряпке монограмму Бернхарда, Эвелин поняла, что это рубашка, которая была на нем во время того самого полета из США, в конце которого его настиг инсульт. В больнице ей вернули мешок с одеждой Бернхарда и извинились за то, что потеряли его рубашку. Тогда ей это было абсолютно безразлично, и она до сих пор ни разу о пропаже не вспомнила.
Рассматривая рубашку, Эвелин обнаружила пятно на одном из манжет. Нет, это было не пятно, а странное слово "Ко-аирин", впопыхах написанное ручкой.
Однозначно - почерк Бернхарда, но абсолютно не его стиль. У него в нагрудном кармане всегда лежала ручка, но он в жизни бы не стал делать заметки на рукаве рубашки.
Хотя… Рассматривая неразборчивые каракули, Эвелин представила себе, как Бернхард сгибается от боли и, чувствуя неладное, из последних сил записывает на манжете чрезвычайно важную информацию, чтобы спасти ее от забвения.
И тут она вспомнила о том, что Вольфганг упоминал кодовое слово, которое они так отчаянно искали.