И обитатели Города Руин, изголодавшиеся за время бегства, отдали дань яствам, о которых лишь читали в Доме до неба. И уж никак не думали, что им придется их попробовать.
Бережной, да и все его соратники тепло наблюдали за своими гостями, или вернее, хозяевами.
- На Земле-матушке всегда принято было сперва накормить, а уж потом расспрашивать, - говорил командир, умиляясь аппетиту Анда.
И когда тот оторвался от самого вкусного, что когда-либо в жизни ел, Бережной наконец спросил:
- Так кто из вас, внучата наши, нам хотя бы основное расскажет?
Анд посмотрел на Эльму, та на него.
Тогда Анд вынул из кармана брюк тетрадь и переедал ее Бережному. У Эльмы даже глаза расширились от изумления.
- Я захватил ее из книгохранилища, не знаю зачем, - тихо сказал он.
Эльма кивнула.
Бережной взял тетрадь и внятно прочел:
- "ДНЕВНИК ДИКОГО ЧЕЛОВЕКА".
И, не раскрывая ее, внимательно посмотрел на Анда.
- Здесь если не все, то многое из того, что я мог бы рассказать.
Бережной откашлялся:
- Ну что ж. Зачитываю "обвинительное заключение",- с горькой улыбкой произнес он.
И стал читать.
Все жадно ловили каждое его слово, иногда переглядываясь.
Бережной кончил в полной тишине. Опять послышался плеск воды.
- Тяжкое обвинение,- заметил Крылов. - Убедительное.
- Вы наш главный философ, командир Крылов,- обратился к нему Галлей. - Объясните, как это могло случиться?
- Скажу кратко словами одного мыслителя: "Цивилизация- это непрестанное воспроизводство техники,знаний,ценностей культуры при непременном стремлении к высокой нравственности. При утрате любой из этих основ цивилизация обречена". Очевидно, так и произошло без нас на Земле.
- Мне, например, очевидно одно: не на ту планету мы попали, - заявил в ответ Галлей.
- Может быть, не ту планету мы искали, которой помогать надо.Со своей улетели, а она больше всего в помощи нуждалась,- со вздохом заключил Бережной. Обернувшись к Анду и обращаясь ко всем, добавил: - Но послушаем потомков наших дальних, диды их немыслимые.
- А мы с Андом вам все расскажем, - начала Эльма.
Эльма с Андом едва успевали отвечать на жадные вопросы живых своих пращуров.
- Что ж, - подвел наконец итог беседы Бережной. - Выходит, задача у нас прежняя. Добавилась лишь ответственность за наших современников, все здешние беды допустивших.
- Задача ясна. Решения не видно, - мрачно заметил Галлей.
- Не видно, если глаза закрыть! - вставила Надя, уложив мальчика себе на колени. - Спи, родной. Ночка скоро.
- А птички? - пролепетал Никитенок, засыпая. Надя стала напевать колыбельную.
Эльма настороженно вслушивалась в чарующий напев: она никогда не слышала таких песен.
- Придется искать контакт с обитателями ближнего города, - размышлял вслух Крылов.
- Надеетесь на теплую встречу? - усмехнулся Галлей.
- Мы хотели остаться здесь вдвоем с Андом, - сказала Эльма. - Теперь могли бы все вместе… - добавила она и, не договорив, схватила Анда за руку. - Смотри! - Ужас слышался в ее голосе.
Все посмотрели в сторону сельвы.
Из зарослей появлялись фигуры с дубинами. Впереди шествовал рослый мужчина с копной торчащих во все стороны волос на голове и всклокоченной бородой.
Еще издали он выкрикнул угрожающим голосом несколько лающих фраз.
- Что он говорит? - спросил Эльму Бережной.
- "Смерть пришельцам!" - пролепетала Эльма. - Он хочет разделаться с вами.
Бережной поднялся во весь свой рост и отважно шагнул навстречу вождю бурундцев, которого все-таки успел предупредить жрец-соглядатай.
- Милости просим к нашему костру, - пригласил звездонавт.
И вдруг Урун-Бурун, к удивлению Эльмы с Андом и пришельцев, залаял на древнекнижном языке, языке звездонавтов:
- Смерть ненавистным предкам! Обрекли нас, своих потомков, на одичание, лишив всех благ, которыми пользовались. Испортили свою планету. В назидание всем потомкам торчать будут ваши головы на шестах на площади Синей травы, где справедливый суд вынесет вам приговор, признав все ваши знания вредными.
- Зачем же лишать знаний потомков ваших и наших? Они смогут распорядиться ими более разумно. Об этом мы хотели бы сказать во время суда на названной вами площади.
- Нет вам оправдания! Семь шестов украсят древнюю площадь!- И уже спокойнее обратился к Анду:
- Юный бурундец может вести плененную им вешнянку к своей матери. Она ждет их.
Анд растерянно взглянул на Эльму. Вертикальная морщинка прорезала ее лоб меж бровей. Он прошептал:
- Должно быть, Урун-Бурун…
- Он поднимался в Дом до неба, - закончила Эльма. - Но почему он так благосклонен к тебе?
Послесловие к первой части
Поскольку есть у каждого чуткость к
страданиям от общественных бедствий,
постольку он человек.
И. Н. Крамской
Они оба прочитали первую часть романа.
- Не может того быть, - назидательно сказал солидный, уверенный в себе седой читатель в строгих очках с золотой оправой и повторил:- Не может того быть, чтобы из десяти миллиардов человек, составлявших население планеты в XXI веке, к XXXI веку осталась лишь жалкая кучка дикарей!
Она была моложе, красивее, элегантнее, но не менее искушена в спорах, модно причесанная, чуть ехидная.
- А гибель человеческого вида из-за изменений условий существования на планете вы допускаете?
- Ну мало ли что может произойти с Землей! Космическая катастрофа, столкновение планет. Луна в свое время непонятно как удержалась на своей орбите, не врезалась в Землю. А не так давно малая планетка, величиной с хороший наш остров, мимо Земли промелькнула. И, говорят, еще вернется… Или, скажем, когда-нибудь Солнце погаснет или, наоборот, в "белого карлика" превратится, испепелив всю свою планетную систему. - И он выпустил клуб дыма.
Она поморщилась:
- Значит, вы допускаете гибель человечества?
- Допускаю. Это может произойти и в результате ядерной войны. Поэтому такой войны нельзя допустить.
- А чем лучше (или хуже?) погасшего Солнца или столкновения планет смертоносная радиация, которая может возникнуть не только из-за ядерных бомб? Или отравление воды, воздуха, растительности? Исчезновение защитного слоя в атмосфере? Или, скажем, возникновение из-за уродливого развития цивилизации эпидемий, столь же неожиданных, как и неотвратимых?
- У вас бедствия сыпятся как из рога изобилия,- запротестовал он.- Придумать все можно. Надо провести грань между возможным и неизбежным.
- Вот видите! - обрадовалась она. - Выходит, вы допускаете не только увядание, но и полную гибель цивилизации. Так почему протестуете против показа горькой судьбы оставшейся его части?
- Не знаю, не знаю!- раздраженно ответил он.- Тому, что читаешь, не хочется верить.
- Хочется или не хочется? - наступала она.
- Если на то пошло, то не хочу! Не могу поверить в гибель цивилизации, всего того, что создавалось тысячелетиями!. В торжество Урун-Бурунов! И безнравственных Жрецов - вдохновителей. Средние века с их религиозным изуверством миновали невозвратно.
- А в опасность гибели цивилизации готовы поверить?
- В опасность готов,- сказал он и погасил сигарету в пепельнице;потянулся было за другой, но отдернул руку.
- И задуматься над этим готовы?
- Задуматься всегда полезно.
- Так вот, вы уже и задумались над Городом Руин и Урун-Буруном. Кстати, ему подобных можно найти не только среди руин.
- Да, встречались такие даже в странах благоустроенных, цивилизованных, - неохотно признал он.
- Так не расцветут ли такие Буруны в дни общих бедствий?
- Бедствия должны объединять, а не разъединять людей.
- Но, с другой стороны, обострится эгоизм, всплывут на поверхность негодяи. Разве мало таких примеров?
- Да что вы спрашиваете? Сами знаете. - Он готов был уже рассердиться.
- Юпитер, ты сердишься. Значит, ты не прав! - процитировала она.
- Посмотрим, кто прав, - проворчал он, шаря по карманам в поисках сигарет.
- Подождем второй части романа, - предложила она.
Он закурил и нехотя согласился.
Этот разговор воображаемых читателей происходил, конечно, лишь в авторском сознании. Однако такой диалог возможен, и автор заранее согласен с каждым из спорящих. Они по-своему правы.
Но и автор прав, приступая к следующей части.
Часть вторая
СУД ПОТОМКОВ
И прогремят раскаты громко
Суда разгневанных потомков.
Весна Закатова
Глава 1
НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
В минуту нерешительности действуй
быстро и старайся сделать первый
шаг, хотя бы и лишний.
Л. Н. Толстой
Планета казалась чужой.
Под конвоем бородачей с дубинками звездонавты вереницей пробирались сквозь синие заросли.
Деревья здесь не тянулись к солнцу, а, уродливо изогнувшись, стелились по земле. Их странные ветви переплетались, как клубки диковинных змей, а неправдоподобная "листва" меньше всего напоминала сочную зелень дубрав или душистую хвою тайги. Закрученные в жгуты и спирали ветви сцеплялись, перепутывались, сплетаясь в непроходимую сеть.
Отыскивали узкие тропы, проходы, проложенные в зарослях неведомыми обитателями; никто не встретился на пути.
Все вокруг было живым и в то же время мертвым. И жутко становилось на душе у тех, кто знал совсем иную Землю!
Когда процессия выбралась наконец из душной сельвы на древнюю насыпь, на миг показалось, что хоть здесь можно свободно вздохнуть. Но глубокий вдох не приносил облегчения. Очевидно, иным стал состав атмосферы: в ней теперь мало кислорода и много примесей.
Урун-Бурун, грозный и взъерошенный, словно каждый волосок на его голове и в бороде встал дыбом, возглавлял шествие.
За ним семенил лысый Жрец, все время стараясь что-то шепнуть на ухо вождю, дать ему указания. Урун-Бурун делал вид, что не слушает советника; он весь раздувался от важности.
Последней в веренице охраняемых предков-пленников в серебристых космических костюмах шла звездонавтка с ребенком на руках.
Позади, уже не под конвоем, но "в сопровождении" бурундца с железным прутом, шагали рука об руку Эльма с Андом.
Они слышали, как шустрый мальчик забрасывал мать вопросами "почему?" да "почему?"- и поражались спокойным, односложным и ласковым ответам звездонавтки. Они не знали, что ей уже привелось в этом же серебристом одеянии восходить на костер на чужой далекой планете. Но ведь сейчас ей, как и всем, угрожали казнью. На своей родной планете!
Пока пробирались по сельве,угрюмый бородач с прутом молчал, но, поднявшись на насыпь, вздумал завязать разговор со своими спутниками.
- Вот бормочет. Да-да, выродок! Глотку заткнуть. Нет-нет ему! Вот завизжит на площади. Кожу ему сдирать. Да-да, чужаку!
Не получив ответа, он с гадкой ухмылкой заметил на своем лающем языке, что Анд напрасно держит за лапу свою лакомую добычу! Пусть он не тревожится. От железного прута ей не увернуться. Заверещит, как под ножом жреца.
Анд с омерзением посмотрел на него, ожесточенно сплюнул и повесил голову. Горько и стыдно ему стало перед своей униженной гордячкой. Эльма же презрительно смотрела мимо бородача, не спуская глаз со звездной женщины, с которой так сблизилась всего за одну ночь. Она негодовала на себя и на Анда за их бессилие.
Шли, тащились по жаре неимоверно долго, словно Город Руин непостижимым образом отодвинулся очень далеко от Драконьего озера, как назвала его Эльма.
Наконец он показался в конце насыпи.
Издали город не выглядел руинами. Величественные здания дерзко поднимались к небесам. Казалось, что в них никак не могут жить дикари! И вернувшиеся земляне готовы были принять все происходящее за дурной сон.
Однако "кошмар грядущего" не покидал их.
У Анда с Эльмой на душе было не легче.
Наконец показалась гладь реки-кормилицы. К ней сбегали широкие мощеные улицы.
Звездные путешественники, всего лишь пять лет назад (по своим часам) покинувшие родную Землю, ожидали бы услышать здесь привычный шум машин, увидеть их нескончаемый поток, почувствовать гарь выхлопных газов. Но вместо этого увидели стадо коз, пасшихся на проросшей сквозь мостовую траве. Очевидно, она обладала завидной способностью, съеденная до корня, быстро снова вырастать.
Процессия двинулась по одной из таких улиц, ведших к площади Синей травы, где "вернувшимся в грядущее" предстояло закончить свое существование.
Анд уловил с какой тоской посмотрела Эльма на женщину с ребенком, потом на противоположный берег реки.
Думала ли она о том, что там, у вешних, звездонавтов могла ожидать иная встреча? Или просто тосковала по родным?
Стражи остановились у дома, на втором этаже которого жили Анд с матерью.
Пленных предков повели на более высокий, незаселенный этаж, а Эльму с Андом их вооруженный спутник доставил прямо к открытой двери, весь проем которой заняла грузная фигура матери Анда.
Она встречала их.
Властно отодвинув в сторону наглого бородача и даже наградив его тумаком, что он, очевидно, понял лучше всего, она подошла к девушке и обняла ее.
- Будешь доченькой моей,красавица с того берега. Может быть, и у нас теперь такие красотки вырастут,- по-книжному сказала она.
Эльма смутилась. Смутился и Анд. Мать тоже обняла его.
- Милости прошу, - продолжая говорить на древнем наречии, произнесла она, приглашая сына с Эльмой пройти в квартиру.
Эльма почувствовала доверие к этой полной и мягкой женщине, вырастившей такого сына, как Анд. Но это не смягчило ее отчаяния.
Она ответила односложно и вошла в комнаты, все же с интересом истой женщины приглядываясь к ним, сравнивая с теми, на другом берегу, где сама выросла.
Снаружи слышался топот ног уходящих стражников. Может быть, и несносный бородач ушел вместе с ними?
В комнатах не ощущалось запустения. Стены не обветшали, выглядели ухоженными, даже нарядными, украшенные откуда-то взятыми старинными картинками (может быть, из Дома до неба?). На полу лежали самодельные вязаные половики с изображением сказочных птиц вроде петуха или лебедя.
Пока мать хлопотала по хозяйству, Эльма вымыла стол из древнейшего толстого дерева, на котором были сделаны углубления (вместо вышедшей из употребления посуды). Большое углубление во главе стола предназначалось погибшему отцу, другие, поменьше, - членам его семьи, но не гостям: обычай принимать друзей за столом уже давным-давно ушел в прошлое.
В глубине каждого углубления имелось отверстие, заткнутое деревянной пробкой. Когда "чаша" вымывалась, вода спускалась в глиняный кувшин под столом. В эти чистые углубления и собиралась мать разливать приготовленную ею похлебку из рыбы и грибов (хорошо, если не из крыс!).
И вдруг она увидела, что Эльма в отчаянии, положив руки на стол, уронила на них голову. Ее светлые, распущенные волосы не закрывали бронзы рук.
Она рыдала.
Мать не стала разливать похлебку и осторожно подошла к Эльме.
- Не обидела ли мать Анда красавицу с того берега, назвав ее своей дочерью? У нее ведь на том берегу есть своя мать. Сердцем мать Анда поймет Эльму, поймет.
Эльма подняла заплаканные глаза.
- Мать Эльмы - вождь племени вешних! Я не о том плачу, потому что все равно убегу к ней. И Анд, если он настоящий мужчина, поможет.
- Анд настоящий мужчина, - с гордостью подтвердила его мать.
"Настоящий мужчина" нашелся только сказать:
- Эльма устала и давно ничего не ела. Мать варит очень вкусную похлебку.
- Так о чем же горюет красавица? - допытывалась мать.
- О звездном мальчике. Слова гнусного стража не выходят из головы.
- Чем же расстроил Эльму этот подонок?
- Он… он сказал, что с мальчика тоже сдерут кожу… - едва выговорила Эльма и снова заплакала.
- Это за что же ребенка?- возмутилась мать.
- За то же, что и остальных- за то, что они наши предки.
- Какой же он предок!- резонно возразила мать.
- Конечно, такой малыш не может быть ничьим предком,- сквозь слезы согласилась Эльма.
- Тем более что он родился не на Земле, а на другой планете,- вставил Анд.
Эльма с надеждой посмотрела на него сразу высохшими глазами.
- Значит, его нельзя считать "ненавистным предком"? - спросила она.
- Конечно нельзя! - заверил Анд.
- Если бы ваш вождь что-либо разумел! Если бы ему кто-нибудь мог разъяснить очевидное!- горячо заговорила Эльма, умоляюще глядя на Анда.
Анд покачал головой.
- Я только одного человека знаю, который может убедить Урун-Буруна.
- Жреца? - выпалила Эльма.
- Кроме Жреца. - И Анд посмотрел на мать, занятую разливанием похлебки в углубления на столе.
Она молча раздала деревянные ложки, очевидно, доставшиеся ей от прапрадедов, потому что они не были синими, как вся нынешняя растительность.
- Мудрость приходит после еды, - глубокомысленно заметила мать.
Некоторое время все ели молча. Голод, пройденные расстояния и волнения наконец дали себя знать.
Мать, подперев рукой полную щеку, с любовью наблюдала за уплетающими похлебку молодыми людьми.
- Владеть логикой убеждения важнее, чем управляться с дубиной, - заметила наконец Эльма, кладя ложку.
- Да разве нашего Урун-Буруна можно в чем-то убедить?- вздохнул Анд и внимательно посмотрел на мать.- Вот чего понять не могу, так это снисходительности его к сыну твоему, мать. Не схватили его за встречу с вешнянкой в Доме до неба, более того, послали первым плыть во время набега, а потом… после бегства с вешнянкой, доставили в дом матери, очевидно, чтобы вразумила она их…
- Вразумлять надо не нас, а вождя. И если вождь так благоволит к Анду, будь тот настоящим мужчиной, он отстоял бы несчастных предков-пленников и уж во всяком случае ни в чем не повинного мальчика с другой планеты, - опять горячо произнесла Эльма.
- Легче течение реки остановить опущенной в воду ладонью, чем заставить вождя не послушать Жреца, - повторил Анд когда-то уже сказанное и с особым значением посмотрел на мать.