- Но как быть с моим чемоданом? - забеспокоился Силверстон. - Я не могу отправляться без него. Энн, вы, по-моему, как раз за ним и ходили…
- Я собиралась его взять - но налетела на Эдди. Не беспокойтесь, я мигом его принесу!
Бушу недосуг было дослушивать до конца их разговор - крадучись, он выскользнул из комнаты.
Он изучал выражение лица Энн в тот момент, когда Хауэс спросил, чахнет ли она по нему. До того мгновения Буш считал, что навсегда потерял способность любить, но взгляд Энн его сразу в этом разуверил. И впервые он увидел ее лицо, лишенное прикрытия той маски циничного безразличия, которой она раньше всегда прикрывалась. Отлично сделанной маски, но так непохожей на ее подлинное выражение.
Но Хауэс - каков актер! Буш нашел в себе мужество признать, что капитан, с его храбростью, трезвой головой и практической сметкой, мог бы многому его поучить. Ведь Хауэс рискнул вручить своим агентам совершенно безвредное оружие - так, как если бы он предвидел нынешний случай. И если его ружье вместо лазерного луча послало в цель безобидную струйку света, значит… значит, Энн и впрямь жива!
С этого момента у Буша отпали всякие сомнения в искренности и действительных намерениях славного капитана.
Теперь Буш мог с легким сердцем вернуться в то мгновение, в котором Силверстон и Хауэс все еще полулежали в коридоре, парализованные действием газа. Он чувствовал не просто облегчение, а ликующую эйфорию! Как все-таки приятно стряхнуть с себя дурной сон, в котором ты был убийцей, и вновь ощутить, что ты по-прежнему чист, добродетелен и никем не проклинаем! И Энн жива-живехонька.
Внезапная мысль посетила Буша, и он, смеясь почти открыто, помчался по коридору, по пути, только что проделанному Энн.
Он вскоре нашел того, кого искал. Тот все еще прятался в тени у двери гладильной. Буш протянул к нему руку - и его зеркальное отражение пожало ее. Оба лица - или одно? - одновременно озарились улыбкой. Как все-таки странно, непривычно и удивительно видеть вживе себя самого!
- Ты?
- Я!
Это было похоже на взаимное признание в любви. Ну разве можно не испытывать всепоглощающей любви к человеку, чьи мысли и желания тебе так известны и так близки - все до единого! Чувства так переполняли его, что он просто не смог больше ничего сказать. Пора было возвращаться в покинутую минуту недалекого будущего. Он оттолкнулся, как стартующий бегун, от момента, где сейчас пребывал, и…
…И опять оказался в полутемном коридоре, рядом с развалившимися на полу Хауэсом и Силверстоном. Мгновенно вернулось сознание нависшей над ними угрозы и стремление поторопиться.
Буш склонился над Силверстоном, тряхнул его за плечо и позвал:
- Стейн! - но потом передумал и шепнул: - Профессор Силверстон!
Тот открыл глаза и пробормотал:
- Это оружие - вот вам и доказательство! А что я говорил…
Буш уставился на него во все глаза. Неужели профессор знал, что его лучевое ружье… Силверстон тем временем успел сесть, и его следующая фраза была уже не такой загадочной:
- Оружие, которое принесли с собой четверо из будущего, - доказательство абсолютной правильности моей теории. И мы найдем еще и новые доказательства, вот увидите! Впервые на моей памяти они преодолели энтропический барьер!
Буш, почему-то задетый за живое тем, что Силверстон говорил не о нем, промолчал.
- А ведь это должно быть достаточно просто, - продолжал радоваться профессор. - Мы и сами, наверное, додумались бы до такого через несколько лет, если бы в события не вломился проклятый Режим… Помогите-ка мне подняться. Я вас знаю, вы - Эдвард Буш. Нам уже доводилось встречаться прежде, правда? Ну, не всегда наши встречи были дружескими, признаю… Надеюсь, я не слишком сильно стукнул вас тогда, в юрском. Но вы должны меня понять - я принял вас за агента-убийцу, а в моем положении…
Буш рассмеялся:
- Тогда я вас едва ли заметил - меня увлекла в основном ваша спутница.
Впервые черты Силверстона, до этого словно скованные льдом, помягчели. Он улыбнулся:
- Да, она увлекала тогда и меня. Женщины всегда были моей слабостью, признаюсь… Спасибо вам, что вытащили меня из комнаты. Теперь развяжите-ка Хауэса - и в путь!
- Я связал его не зря. Он поступил со мной круто только для того, чтобы я, раздавленный горем, повиновался без рассуждений и вопросов. Так что поделом ему: терпеть не могу быть орудием в чьих-то руках.
- А разве не все мы - чье-то орудие? Ведь на этом и стоит это общество.
Каждый из нас - чье-то орудие… Нет, вовсе не новая мысль, но она отлично иллюстрировала одну из сторон человеческих отношений: человек использует - и его используют тоже. Вот он, Буш, использовал Энн. Хауэс, в свою очередь, использовал его. А теперь Буш заставит послужить себе Хауэса и самого Силверстона.
А что? За ними обоими стояла сила и власть. Если Буш поможет им сейчас, то в две тысячи девяносто третьем они могут оказаться ему очень даже полезными. Он надеялся с их помощью вновь обрести свободу и возможность творить. Значит, если он хочет сохранить жизнь своему искусству, ему придется на время забыть о некоторых сторонах своего "я".
Ха! Моральные рассуждения и обновление - одно, но собственная польза - совсем другое, верно?
Буш принялся освобождать Хауэса от веревок. Пока он злился на собственноручно завязанные узлы, Силверстон поведал следующее:
- Вы знаете, что здесь, в Букингемском дворце, тусовалась группа интеллектуалов - изгнанников из нашего с вами времени? Я передал им свое послание, и сейчас они уже в пути - распространяют мое учение по всему миру.
- Учение? И давно вы ударились в религию?
- Вы не поняли: речь идет не о религиозном учении. Ах, как мне недостает сейчас Уинлока - наша ссора, разумеется, теперь в прошлом. Даже мне самому не постичь всю глубину того, что я открыл. Это открытие должно перевернуть весь миропорядок, я сам никак не свыкнусь с такой мыслью. Так что - отправляемся в путь, немедленно!
- Я не уйду отсюда без Энн!
- Знаю, что не уйдете. Она сейчас вернется с моим чемоданом… Вот без него я никуда не уйду. И как я умудрился позабыть его внизу, растяпа?… А, доброе утро, капитан!
Развязанный Хауэс сел, ворча, и несколько раз мотнул головой, чтобы привести в порядок мысли. Потом беспокойно глянул на Буша:
- Вы уже знаете про Энн?.. Про то, что она жива?
Буш кивнул.
- Мне искренне жаль, что так получилось. Но виноват во всем только ваш скверный характер. Когда вы пальнули из своего игрушечного ружья, Энн бросилась на пол; а после того как я усыпил вас газом, пришлось убедить ее не оживать еще несколько часов… Не сердитесь, но вам и вправду была необходима хорошая встряска.
- Да ну вас к черту! - Буш гневно отвернулся, и тут из-за угла показалась Энн, торопливо шагающая с пластиковым чемоданчиком под мышкой.
Силверстон тут же устремился к чемоданчику, а Буш - к Энн. Она улыбнулась, когда он ее обнял, и слегка приподняла бровь - игриво, но недоверчиво.
- Зачем ты так поступила?
- Нет, вы только послушайте: это он меня спрашивает! А зачем ты хотел меня застрелить?.. Молчи, я и сама знаю, что ты мне не доверяешь. Вернее, не смеешь довериться, как не смеешь довериться самому себе.
- Да я просто спятил с горя, когда увидел с тобой Хауэса, я ведь решил, что ты меня предала! И выстрелил только потому, что любил тебя, Энн… Видишь, я совсем потерял рассудок.
Она махнула рукой - было бы что терять!
- Пора покончить с болтовней - так вы до второго пришествия не разберетесь, кто прав, кто виноват, а время поджимает, - бесцеремонно вмешался Хауэс. - Гризли и его команда вот-вот придут в себя. Конечно, можно прикончить их, пока они не очухались, - может, суперагент Буш об этом позаботится? - но это украдет у нас несколько лишних минут. А потом уйдет еще пара часов на приступ самобичевания и моральных терзаний…
- Вы несправедливы к Бушу, - запротестовал Силверстон. - Он вызволил нас из лап Режима, за что ему от меня причитается тысяча благодарностей. Но время и впрямь не ждет! Мой чемодан теперь здесь: возьмемся же за руки, проглотим КСД - и в путь из от этого сумасшедшего дома! Отправимся в далекий юрский.
- А я думал, мы возвращаемся домой, - возразил Буш, только что оправившийся после язвительных выпадов капитана.
- Делайте, что вам говорят, - рявкнул Хауэс, вскрывая ампулу.
- У нас там срочное дело: нужно найти и взять с собой еще одного человека, - поспешил разъяснить Силверстон, своим тоном и видом извиняясь за отсутствие у Хауэса должных манер. - Ну, все готовы? - профессор оглядел спутников.
Хауэс уже крепко вцепился в него и сжал теперь руку Буша, в то время как тот взял за руку Энн.
- На старт, внимание - марш! - привычно скомандовал Хауэс.
V. За гранью времен
Букингемский дворец - и юрская равнина. Для Странствия Духа они были едины в одном аспекте: оба лежали под непроницаемым покровом безмолвия и недосягаемой глубины веков.
Вся четверка одновременно вынырнула в юрском, и Буша тут же охватила накопленная за долгие дни усталость и безразличие. Он недобро глянул на Силверстона и Хауэса. Вся цепь происшествий в Букингемском дворце не оставила в его памяти ничего, кроме раздражения; и тут же по контрасту вспоминалось ликование полета и божественный экстаз того момента, когда он покидал Всхолмье. Все его попытки вмешаться и как-то воздействовать на события этого мира кончались раздражением и недовольством; не лучше ли остаться на всю жизнь в одиночестве?..
Они стояли на берегу медленной широкой реки. Позади буйной гривой косматились джунгли, впереди простиралась холмистая равнина. На небе зависли свинцовые облака - давно осточертевший ему юрский пейзаж.
- Капитан Хауэс, - первым заговорил Силверстон. - Может, вы и Энн отправитесь за нашим другом, пока мы с Бушем тут немного отдохнем?
- Хорошо, так и поступим. Это займет часа два-три, так что отдыхайте, профессор, сколько сможете. И вам, Буш, не мешало бы сделать то же самое.
Энн помахала рукой остающимся, и вот уже маленький отряд скрылся за холмом.
Силверстон тут же извлек из чемоданчика походную надувную кровать, жестом пригласив Буша сделать то же.
- Нам здесь ничего не грозит, ведь ближайшее поселение более чем в двух милях отсюда. Капитан и Энн сейчас подберут нашего друга, и мы двинемся к пункту конечного назначения.
- Профессор, объясните, пожалуйста, из-за кого мы очутились здесь и в каком направлении двинемся дальше?
- Вы слишком беспокоитесь о мелочах, мой друг, впрочем, как и я, и все мы… Вот вам пример: недавно мои часы разбились, и я постоянно прихожу в бешенство, потому что не могу узнать точное время. Время! Да ведь часы - дряхлый пережиток прошлого! Вы видите, какая я противоречивая, сложная личность.
- Как и я, - подхватил Буш. И жадно спросил: - Вы помните свое детство?
- …Нам необходимо отдохнуть. Но на первый ваш вопрос я, так и быть, отвечу. - Силверстон раскрыл привезенный из Викторианской эпохи чемодан. - Ведь вы были когда-то художником, не так ли?
- Я и сейчас художник! - раздраженно отрезал Буш. - Нельзя перестать им быть.
- Значит, будем считать, что вы этого не разрекламируете.
Буш начал было искать скрытый смысл в этих словах, но забыл обо всем, как только Силверстон достал из чемодана небольшую пластину.
- Здесь скоро появится автор этого произведения. Он непременно правильно воспримет мое открытие и тут же за него ухватится. Вы же знаете, что все вновь открытое нуждается не только в научном обосновании, но и в художественной интерпретации. Это извечная задача художника, а человек, который живет здесь, идеально мне подходит. Вы только посмотрите на его работу! - (Буш уже и так смотрел.) - Этого гения зовут Борроу! Вот истинный дар! Вы со мной согласны?
Группаж Борроу изображал несколько скоплений мрака, перемежающихся трассирующей пылью цветных пятнышек. Кое-где они группировались так, что эти кучки можно было принять за атомные ядра, или города-муравейники, или созвездия. Все выглядело двусмысленно и туманно. Кое-что было, на взгляд Буша, слабовато, но и все без исключения детали являлись неотделимой частью общего замысла, словно Борроу развернул в работе самого себя и обозревал панораму своей личности с высоты поднебесья.
Группаж, с точки зрения техники, впечатлил Буша меньше, чем "Амниотическое Яйцо". И все-таки эта работа была куда содержательнее. Буш безошибочно определил, что это самое позднее произведение Борроу и что все предыдущие были своего рода набросками, робкими пробами к ней. Это был поздний Борроу - как существуют поздний Тёрнер, поздний Брак, поздний Кандинский. Бушу все еще не до конца верилось, что его флегматичный друг мог создать подобную штуку; однако подпись под работой не оставляла места сомнениям.
И вот теперь Борроу должен был присоединиться к ним.
Буш внезапно понял, что уже неприлично долго не отрывает глаз от работы. Некоторые ее части находились в медленном постоянном движении, другие - в движении воображаемом. Глядя на группаж Борроу, Буш впервые ясно представил то, что давно уже смутно его тяготило: время как будто закручивалось вокруг него в складки, которые образовали нечто вроде воронки, готовой поглотить его с головой. Буш снова взглянул на Силверстона; у него отпало желание спрашивать, куда же они отправятся, когда выудят Борроу.
- Давайте и вправду отдохнем, профессор.
Он проспал как будто одну секунду, когда в его сон ворвались голоса; Энн стояла над ним и трясла за плечо. Буш сел, осмотрелся по сторонам. Он не выспался, и все же голова была на удивление ясной. Вспомнив, где он и зачем, Буш встал и подошел пожать руку Борроу.
- Ты зря времени не терял, - с ходу заявил он.
- Это все заслуга "Амниотического Яйца". Знаешь, в подобной обстановке и не такое можно сотворить!
- Нет, за этим стоит нечто большее. Вер тоже об этом говорила.
Борроу, явно смущенный, поспешил переменить тему:
- Я оставил Вер на должности коменданта крепости и начальника гарнизона. Труба Нормана Силверстона позвала меня в крестовый поход - я бросил все, чтобы явиться на зов. Но все это для меня ново, и, признаться, мне очень не по себе.
Однако Борроу выглядел донельзя спокойным. Он был, как всегда, безупречно одет, хотя его наглаженный костюм казался малость старомодным, через плечо был небрежно перекинут походный ранец. Интересный, однако, выходил из него глашатай нового миропорядка… Знать бы еще, что это будет за порядок? Но Буш почему-то не испытывал к этому особого любопытства.
- Да мы все тут дрожим от страха, Роджер, - великодушно заявил он. - Но, в конце концов, юрский период безопаснее, чем Букингемский дворец.
- Ну, я бы не согласился, - встрял Хауэс. - Поселок теперь наводнен шпионами. Нас уже засекли и теперь обязательно выследят - это просто вопрос времени. Ведь голова Силверстона оценена, и очень высоко.
- Но тогда… профессор, командуйте - и отправимся в путь!
Профессор, проснувшийся раньше Буша, уже сложил походную кровать. Взглянув на него, Буш увидел, что тот сильно обеспокоен. Увидел он также и Леди-Тень: она явилась снова и теперь стояла в сторонке, похоже, ничего не упуская из виду.
- Мистер Борроу, - важно произнес Силверстон. - У нас у всех, кроме вас, КСД еще циркулирует в крови. Окажите любезность тоже принять свою дозу. Я счастлив, что вы согласились нас сопровождать. Я думаю, вы - как и мистер Буш, разумеется, - окажетесь чем-то вроде Амниотического Яйца для грядущих поколений, и гарантией тому - ваше необычайное дарование.
- Капитан Хауэс уже сообщил мне, куда мы держим путь.
- Прекрасно. - Силверстон повернулся к Бушу: - Значит, только вам еще неизвестны дальнейшие перспективы. Возьмите Энн за руку, Энн пусть возьмет руку мистера Борроу, а вы, мистер Борроу, - капитана. Я присоединюсь к вам, Буш, и мы немедленно отбываем…
- Куда?
- Туда, где нам в отличие от этого времени гарантирована безопасность, - за пределы девона, в криптозойскую эру.
- А вы знаете, что состав воздуха на нашей планете в те древнейшие времена…
- Знаю, конечно. Но мы постараемся проникнуть в криптозойскую эру не так далеко. И потом, в самом крайнем случае у нас есть на кого положиться, - он вежливым кивком указал на Леди-Тень.
Дальнейших возражений не последовало.
Все взялись за руки. Буш не проронил ни слова - не только потому, что Хауэс был тут как тут со своими саркастическими репликами, на которые художник почти всегда не имел ответа; нет, его охватило странное чувство, будто его выбросило волнами реальности на незнакомый берег и вода с отливом отступает, бросив его на берегу.
И в то время как какая-то часть его мозга машинально, шаг за шагом, исполняла предписания Теории, из головы не выходила глупая аналогия, с помощью которой отец однажды описывал миссис Эннивэйл возраст Земли. Тот самый циферблат - согласно ему, все зародилось в полночь. Стрелки его еле тащились вдоль делений, отмечающих часы, а за всем этим стояли мрак, извергающиеся вулканы, магматические моря и вековые ливни. Потом долго тянулся серый рассвет, и только к одиннадцати часам первый плезиозавр лениво появился на свет божий. Человечество просунуло нос в дверь всего за несколько секунд до полудня - и в это самое время, как считал кое-кто, тьма снова укрыла землю, и все началось с нуля.
Когда Буш вынырнул, он погрузился почти в такую же темень, какую себе только что представлял. Остальные стояли рядом, судорожно дыша сквозь фильтры.
Они материализовались не на земле как таковой, а на некоем невидимом грунте - такая странная вещь в Странствиях случалось часто. Земля лежала футах в десяти под ними; диковинное ощущение.
Мир под ними бушевал и содрогался. На землю изливались мощные потоки дождя; они походили на реки, текущие вертикально, на бурный водопад.
- Да, криптозойская эра; но денек выпал дождливый - мы выбрали время не совсем удачно, - мрачно улыбнулся Силверстон.
Внизу простиралась огромная каменная глыба, а вокруг нее вихрились мощные водовороты. Вода почему-то совсем не пенилась, хотя с высоты на ее поверхность обрушивались огромные массы жидкости. Базальтовый остров рассекала извилистая трещина, из ее недр тоже извергались фонтаны воды.
Вода, желтоватая повсюду, в черной пропасти казалась темно-коричневой. По небу летели древние предшественники облаков, но о солнце здесь ничего не напоминало. Просто темные пятна на небе кое-где сменялись более светлыми, вот и все.