"На том и порешим - по крайней мере на ближайшее время", - Рейт оглядел огороженный двор и, взяв девушку за руку, отвел ее в зал караван-сарая, к столу у задней стены. Здесь он рассмотрел ее - Йилин-Йилан, Розу Красоты, Розу Катта: "Честно говоря, не понимаю, что мне с тобой делать".
На дворе жрицы в чем-то убеждали вожатого каравана, слушавшего спокойно и вежливо.
Рейт сказал: "Решение вопроса может от меня не зависеть. Я не уверен в правомочности своих действий".
"В степи нет законов, - ответила девушка, - здесь правит только страх".
К ним подошел Траз. Смерив девушку взглядом, он составил неблагоприятное мнение: "Зачем она тебе?"
"Хотел бы, по возможности, отвезти ее домой".
"Отвези меня - и ты никогда ни в чем не будешь нуждаться! - серьезно сказала девушка. - Я из знатного рода. Мой отец выстроит тебе дворец".
Эти слова, по-видимому, изменили суждение Траза в лучшую сторону. Он взглянул на восток, представляя дальний путь: "Не вижу ничего невозможного".
"Зато я вижу, - возразил Рейт. - Я должен найти космический бот. Если ты берешься сопровождать ее в Катт, пусть тебя ничто не останавливает - начни новую жизнь".
Траз с сомнением смотрел на жриц, стоявших снаружи: "Без бойцов, без оружия, как я буду сопровождать молодую женщину по степи? Нас продадут в рабство или убьют без разговоров".
В зал вошел вожатый Баоджиан. Приблизившись, он произнес ровным голосом: "Жрицы-монахини требуют, чтобы я удовлетворил их претензии - чего я не сделаю, так как переход собственности из рук в руки имел место за пределами каравана. Тем не менее, я согласился задать вопрос: каковы ваши намерения в отношении девицы?"
"Они вмешиваются не в свое дело, - сказал Рейт. - Девушка стала моей собственностью. Если они желают получить возмещение, пусть обращаются к илантам. Между нами нет и не было никаких обязательств".
"Разумное заявление, - отметил Баоджиан. - Жрицы сознают такое положение вещей, хотя и жалуются на судьбу. Я склонен согласиться с тем, что они оказались жертвами несправедливости".
Рейт посмотрел вожатому в лицо: "Вы шутите?"
'"Я мыслю в терминах имущественного права и обеспечения сохранности переданной собственности, - заявил Баоджиан. - Жрицы понесли существенный ущерб. Для отправления их обрядов необходима девица определенного рода. Они приложили значительные усилия, добывая подходящую участницу торжеств - только для того, чтобы потерять ее в последнюю минуту. Что, если они предложат вознаграждение за охрану имущества - скажем, половину цены сравнимой молодой женщины?"
Рейт покачал головой: "Потеря монахинь меня не волнует - так же, как их, по-видимому, не радуют ее свобода и благополучие".
"Подозреваю, что они мало расположены к веселью, несмотря на радостное событие, - согласился Баоджиан. - Хорошо, я им передам ваши замечания. Без сомнения, они прибегнут к другим средствам убеждения".
"Надеюсь, сложившаяся ситуация не приведет к каким-либо неудобствам в пути?"
"Разумеется, нет! - категорически заявил вожатый каравана. - Насилие и хищения полностью исключены. Моя коммерческая репутация зависит от безопасности пассажиров". Он поклонился и ушел.
Рейт повернулся к Тразу и присоединившемуся к ним Аначо: "Ну, что теперь?"
"Можешь прощаться с жизнью, - мрачно посоветовал Траз. - Жрицы - колдуньи. У нас в племени были такие. Мы их прикончили, и дела пошли лучше".
Аначо изучал девушку из Катта с холодной беспристрастностью, как животное: "Из породы золотых яо - чрезвычайно древняя раса, гибриды первоприбывших бронзовых и белых. Сто пятьдесят лет тому назад они возомнили о себе и затеяли постройку недозволенных механизмов. Дирдиры хорошо их проучили".
"Сто пятьдесят лет? Сколько дней в тшайском году?"
"Четыреста восемьдесят восемь... почему ты спрашиваешь? Это знает любой ребенок".
Рейт подсчитал в уме. Сто пятьдесят тшайских лет примерно соответствовали двумстам двенадцати земным годам. Совпадение? Или предки Розы Катта передали радиосигнал, из-за которого он очутился на этой планете?
Роза Катта взирала на Аначо с отвращением. "Ты - дирдирмен!" - сказала она хрипловатым голосом.
"Шестого сословия - мне далеко до безупречных".
Девушка повернулась к Рейту: "Они взорвали торпедами Сеттру и Бализидр, хотели нас уничтожить - из зависти!"
"Зависть - неподобающее слово, - сказал Аначо. - Твои соплеменники заигрывали с запретными силами, занимаясь вещами, недоступными их пониманию".
"Что случилось после нападения?" - спросил Рейт.
"Ничего, - сказала Йилин-Йилан. - Наши города разбомбили - бальные залы, дворцы искусств, золотые кружева... сокровища, бережно хранившиеся тысячи лет! Поэтому мы ненавидим дирдиров - больше часчей, больше, чем пнуме и ванхов!"
Аначо пожал плечами: "Не я планировал ликвидацию яо".
"Ты оправдываешь злодеяние - значит, ты соучастник!"
"Давайте поговорим о чем-нибудь другом, - предложил Рейт. - В конце концов, это дела давно минувших дней - тому уже двести двенадцать лет".
"Сто пятьдесят", - поправила Роза Катта.
"Верно. Кстати - хочешь сменить платье?"
"Да. Я в одном и том же с тех пор, как эти жуткие ведьмы выкрали меня из сада. Я хотела бы выкупаться. Мне давали воду только для питья".
Рейт стоял на страже, пока девушка мылась, потом передал ей одежду степного путника - женские наряды здесь не отличались от мужских. Скоро она появилась, с еще влажными волосами, в серых бриджах и блузе цвета загорелой кожи. Йилин-Йилан и Рейт сразу же спустились в зал ожидания и вышли на защищенный двор, где уже поднялась суматоха, вызванная приближением зеленых часчей, вставших лагерем в полутора километрах. Канониры суетились возле укреплений - Баоджиан выставил в промежутках между скалами передвижные орудия, защищавшие все подходы.
Зеленые часчи не проявляли готовности к немедленному нападению. Они привезли свои собственные фургоны и растянули их длинной вереницей, а за фургонами разбили сотни высоких черных шатров.
Баоджиан с досадой дергал себя за подбородок: "Состав с севера не может с нами встретиться, пока кочевники так близко. Следопыты заметят часчей - караван повернет назад и будет ждать. Возможна задержка".
Мать-настоятельница возмущенно заголосила: "Торжество состоится без нас! Неужели все наши планы осуждены на провал?"
Баоджиан протянул к ней руки, взывая к разуму: "Разве вы не видите, что выехать невозможно? Нам не пробиться без потерь! В любом случае, судя по всему, придется обороняться!"
Раздался возглас: "Пусть жрицы справляют обряды с часчами!"
"Пожалей бедных часчей!" - откликнулся другой наглец. Монахини в ярости ретировались.
На степь опустились сумерки. Зеленые часчи разожгли цепь костров - видно было, как их высокие фигуры двигались среди огней. Казалось, время от времени часчи останавливались и смотрели в сторону караван-сарая.
Траз сообщил Рейту: "Зеленые часчи - телепаты. Одни чувствуют, что думают другие. Иногда похоже, что они слышат и человеческие мысли... Сомневаюсь. Хотя, кто знает?"
В зале ожидания подали наспех приготовленный ужин - суп и чечевицу. Притушили фонари, чтобы часчи не могли вести прицельный огонь по силуэтам на фоне окон. Пассажиры скучали - одни разбрелись по комнатам, другие развлекались настольными играми. Иланты пили самогон и скоро стали орать, ругаться и задирать соседей. Хозяин заведения тут же подбежал и предупредил, что его правила строже правил вожатого каравана: если им не терпится завязать ссору, к их услугам Мертвая степь и зеленые часчи. Три следопыта молча сгорбились за столом, надвинув шапки на желтые лица.
Зал почти опустел. Рейт отвел Йилин-Йилан, Розу Красоты, в комнату рядом со своей. "Закрой дверь на засов, - посоветовал он, - и не выходи до утра. Если кто-нибудь начнет ломиться в дверь, стучи в стену, чтобы меня разбудить".
Она стояла в открытой двери с не поддающимся пониманию выражением - Рейт никогда еще не видел столь соблазнительного зрелища. Девушка спросила: "Значит, ты не хочешь, чтобы я была рабыней?"
"Нет".
Дверь захлопнулась, засов задвинулся. Рейт ушел к себе в комнату.
Прошла ночь. На следующий день зеленые часчи все еще стояли лагерем перед караван-сараем. Оставалось только ждать.
Рейт, сопровождаемый не отстававшей ни на шаг Розой Катта, с интересом знакомился с оборонительной артиллерией каравана - так называемыми пескометами. Он узнал, что орудия в самом деле стреляли песком. Каждая песчинка электростатически заряжалась и ускорялась мощными импульсами до субсветовой скорости. При этом ее масса увеличивалась в тысячи раз. Встречая на пути твердое тело, ускоренные снаряды-песчинки проникали в него на некоторую глубину, после чего взрывообразно высвобождали накопленную энергию. Кроме того, Рейту рассказали, что эти орудия, устаревшей конструкции, были некогда изготовлены ванхами. На стволах-раструбах еще можно было различить гравированные письмена ванхов - ряды прямоугольных иероглифов с прихотливой внутренней штриховкой.
Вернувшись в караван-сарай, Рейт нашел Траза и Аначо, споривших о природе фунгов. Траз утверждал, что фунги зарождаются в результате совокупления пнумекинов с трупами пнуме: "Ты когда-нибудь видел пару фунгов? Детеныша фунга? Нет. Они живут поодиночке. Гнусные шалости и безразличие к судьбе не дают им плодиться".
Аначо снисходительно шевелил пальцами: "Пнуме тоже живут в одиночестве и размножаются весьма своеобразным способом - необычным для людей и недолюдей, разумеется. Самих пнуме их система, по всей видимости, более чем устраивает. Живучая раса, эти пнуме. Знаешь ли ты, что они ведут записи не меньше миллиона лет?"
"Слышал", - буркнул Траз.
"До прибытия часчей, - продолжал Аначо, - пнуме правили всем миром. Они селились в скоплениях небольших куполообразных жилищ - от них не осталось и следа. Теперь они прячутся в пещерах и катакомбах под древними городами, и жизнь их покрыта тайной. Даже дирдиры опасаются досаждать пнуме, считая, что это не к добру".
"Часчи прибыли на Тшай раньше дирдиров?" - спросил Рейт.
"Общеизвестный факт, - сказал Аначо, недоуменно взглянув на Рейта. - Только человек, выросший на острове, отрезанном от мира - или человек с далекой планеты - мог бы этого не знать... Да, первыми захватчиками были древние часчи, больше ста тысяч лет тому назад. Через десять тысяч лет после них прибыли синие часчи - с планеты, когда-то колонизованной их предками, уже освоившими космос. Между двумя расами часчей началась война за господство на Тшае. С обеих сторон в качестве ударных батальонов использовали отряды наемников - зеленых часчей.
Шестьдесят тысяч лет назад высадились дирдиры. Часчи несли большие потери, пока многочисленность поселившихся на Тшае дирдиров не сделала их легко уязвимыми. Возникло тупиковое равновесие сил. Дирдиры и часчи все еще враждуют и мало сообщаются друг с другом.
Сравнительно недавно, десять тысяч лет назад, разгорелась космическая война между дирдирами и ванхами, распространившаяся на Тшай, когда ванхи построили укрепленные форты по берегам Раха и Южного Кащана. Теперь военные действия, за исключением отдельных стычек и засад, практически не ведутся. Каждая из трех рас боится двух других и ждет возможности полностью уничтожить обоих противников. Пнуме, однако, занимают нейтральную позицию и не принимают участия в войнах, хотя наблюдают за ними с интересом, занося исторические записи в свои скрижали".
"А люди? - осторожно спросил Рейт. - Когда люди прибыли на Тшай?"
Аначо язвительно покосился на него: "Ты утверждаешь, что тебе известен мир, откуда происходят все люди - значит, ты располагаешь достаточными сведениями, чтобы ответить на свой вопрос".
Рейт не дал себя спровоцировать и промолчал.
"Люди возникли, - продолжал дирдирмен в высшей степени дидактическим тоном, - на планете Сибол и прибыли на Тшай вместе с дирдирами. Люди пластичнее воска. Многие видоизменились, сначала превратившись в болотных жителей, а затем, двадцать тысяч лет назад, вот в этих, - он указал на Траза. - Другие, порабощенные, стали часчменами, пнумекинами, даже ванхменами. Существуют десятки гибридных и причудливых рас. Определенным разнообразием отличаются даже дирдирмены. Безупречные - почти дирдиры. Другие отличаются меньшим совершенством. В этом причина моей неудовлетворенности: я требовал прерогатив, в каковых мне отказали, но я ими все равно воспользовался..."
Пока Аначо описывал свои невзгоды, внимание Рейта отвлеклось. Было ясно, по крайней мере Рейту, каким образом люди попали на Тшай. Дирдиры освоили космос более семидесяти тысяч лет тому назад. За это время они, по-видимому, посетили Землю как минимум два раза. В первом случае они захватили племя протомонголоидов, во втором - если верить Аначо, двадцать тысяч лет назад - вывезли группу предков кавказской расы. Эти две группы мутировали в особых условиях Тшая, специализировались, снова мутировали, снова специализировались - результатом стало умопомрачительное разнообразие человеческих пород.
Итак, дирдиры несомненно знали о существовании Земли и о том, что она населена людьми. Вероятно, они считали Землю еще дикой планетой. Разглашать тот факт, что земляне распространяются в космосе, было бы непредусмотрительно - воображению Рейта живо представились размеры возможной катастрофы, связанной с утечкой такой информации. Космический бот не содержал никаких свидетельств, однозначно указывавших на его земное происхождение - кроме, пожалуй, тела Пола Ваундера. В любом случае, дирдиры не имели доступа к боту, захваченному синими часчами.
Не было ответа на другой вопрос: кто запустил торпеду, уничтожившую "Эксплоратор IV"?
За два часа до захода солнца зеленые часчи снялись со стойбища. Кружили фургоны на высоких колесах, воины седлали громадных двуногих скакунов, рвавшихся вперед и прыгавших на месте. Потом, по какому-то незаметному сигналу - вероятно, телепатическому - разбойники выстроились в длинную колонну и двинулись на восток. Разведчики-иланты следовали за зелеными часчами на безопасном расстоянии. Вернувшись утром, они сообщили, что банда, по-видимому, повернула на север.
Ближе к вечеру прибыл караван из Айга в Хедаджу, груженый кожами, ароматическими мхами, кадками с маринадом, специями и деревом.
Вожатый Баоджиан вывел свои фургоны и подводы в степь, чтобы заняться обменом и перегрузкой товаров. Между двумя караванами сновали тележки с подъемными стрелами, лихо перевозившие раскачивающиеся тюки. Носильщики и водители тяжело трудились - пот бежал по обнаженным спинам, увлажняя короткие коричневые шаровары.
Через час товарообмен закончился. В зале объявили, что пассажиры могут занимать места. Рейт, Траз, Аначо и Роза Катта стали переходить двор. Жриц-монахинь не было видно. Рейт предположил, что они вернулись в тюрьму на подводе.
Спутники шли к каравану между нависшими выходами скал. Внезапно началась толкотня - кто-то обнял Рейта медвежьей хваткой и придавил к тяжело дышащему мягкому телу. Рейт стал вырываться, свалился на землю вместе с нападавшей. Мать-настоятельница сжала его массивными ногами. Другая жрица схватила Розу Катта и, спотыкаясь второпях, вприпрыжку потащила ее к каравану. Рейт задыхался под грудой мускулистой плоти, руки монахини сжимали ему горло - кровь бросилась в голову, глаза вылезали из орбит. Рейту удалось высвободить руку. Он ткнул негнущимися пальцами в лицо настоятельницы, во что-то влажное. Та всхлипнула и засопела. Рейт нащупал ее ноздри, стиснул, резко повернул кисть. Жрица вскрикнула и дернула ногой. Рейт откатился в сторону.
Илант рылся в содержимом его мешка, Траз раскинулся без движения на земле. Аначо с холодным самообладанием фехтовал, защищаясь от шпаг двух наседавших илантов. Мать-настоятельница вцепилась Рейту в ноги. Рейт яростно пнул ее, освободился - и тут же отшатнулся, пропустив мимо нож, брошенный илантом, оторвавшимся от изучения пожитков. Рейт ударил кулаком под лимонно-желтый подбородок - илант упал навзничь. Рейт вскочил на спину одному из нападавших на дирдирмена, свалил его с ног. Аначо проворно пригвоздил упавшего мечом. Быстро шагнув в сторону, Рейт уклонился от выпада третьего иланта, схватил его за вытянутую руку и тяжело перебросил через плечо. Дирдирмен, стоявший рядом, резко опустил меч, перерубив желтую шею. Оставшийся в живых илант сбежал.
Траз, шатаясь и держась за голову, поднялся на ноги. Мать-настоятельница уже взбиралась по ступеням дома-подводы.
Никогда в жизни Рейт не был так взбешен. Подобрав мешок, он решительно устремился к Баоджиану, рассаживавшему пассажиров по каютам.
"На меня напали! - бушевал Рейт. - Вы не могли этого не видеть! Жрицы стащили каттскую девушку и заперли у себя в доме!"
"Да, - отвечал Баоджиан, - я что-то такое заметил".
"Распорядитесь! Вы запретили насилие - соблюдайте свои правила!"
Баоджиан чопорно покачал головой: "События имели место в степи, между двором и караваном, где я не обязан поддерживать порядок. По-видимому, монахини вернули свою собственность тем же способом, каким ее у них отобрали. Вам не на что жаловаться".
"Как? - взревел Рейт. - Вы допустите, чтобы невинное создание подвергли обрядам Женских Таинств?"
Баоджиан протянул к нему руки: "У меня нет выбора. Не могу же я следить за всем, что делается в степи! Не буду даже и пытаться".
Рейт обжег его взглядом, полным ярости и презрения, и отвернулся, вперив глаза в подводу жриц-монахинь.
Баоджиан прибавил: "Должен вас предупредить, что не допущу никаких бесчинств, пока вы мой пассажир. Я строго слежу за соблюдением дисциплины в караване".
Какое-то время Рейт не мог найти слов. В конце концов, заикаясь, он произнес: "Неужели у вас нет ни малейшего желания предотвратить зло?"
"Зло? - Баоджиан горько рассмеялся. - На Тшае это слово не имеет смысла. События поворачиваются то так, то эдак. Человек, руководствующийся в своем поведении системой ценностей, не изменяющейся мгновенно вместе с ситуацией, очень быстро перестает существовать - или становится юродивым, как фунг. А теперь разрешите показать вам вашу каюту - мы отправляемся сейчас же. За ночь я хочу проехать как можно дальше, пока не вернулись зеленые часчи. Из-за вас у меня остался только один следопыт".
5
Рейту, Тразу и Аначо отвели каюты на одной из подвод-бараков. В каюте висел гамак и стоял небольшой шкафчик. Подвода жриц-монахинь ехала впереди, за четырьмя фургонами. Всю ночь она переваливалась на огромных колесах - темная, без проблеска света.
Рейт не сумел изобрести сколько-нибудь приемлемый план освобождения девушки и улегся в гамак. Гипнотическое покачивание фургона усыпило его почти мгновенно.
Когда рассвет растворил ночную мглу, караван остановился. Пассажиры и работники выстроились в очередь у продовольственного фургона. Каждому выдали лепешку с горкой перченого мяса и кружку пива. Порывами налетал клочковатый, низко стелющийся туман. Приглушенно-сиротливые шумы каравана подчеркивали необъятную тишину степи. Цвета исчезли: оставались только иссиня-серое небо, монотонная пыльно-бурая степь и водянисто-молочный туман. Дом на подводе не проявлял признаков жизни - жрицы не показывались, Розу Катта не выпускали на зарешеченную палубу.
Рейт отыскал вожатого: "Далеко ли до семинарии? Когда мы доедем?"