Курляндец вез в Новую Англию промышленные товары из Мекленбурга - всякие там лопаты, кирки, токарные станки и прочее, что, к удивлению Андрея, довольно-таки быстро ушло, принеся неожиданно неплохую прибыль. Ну конечно, не золото, не серебро - но все же неплохо, тем более что теперь в распоряжении капитана Грома имелось целых два неплохих и довольно быстроходных судна, да и губернатор поимел свою долю - кстати, взял токарными станками, видать, задумал открыть какую-нибудь ремонтную мастерскую. А что? Милое дело, пиратским судам постоянно требовался ремонт.
В январе погода резко испортилась, постоянно штормило, и, казалось, огромные языки волн вот-вот слизнут островок, прикрывающий вход в гавань. Пользуясь выпавшим отдыхом, матросы спускали полученную добычу в портовых кабаках и лупанариях Нассау, правда, Андрей им не давал особенно расслабляться, то и дело устраивая какие-нибудь учения и тренировки. Пираты роптали, конечно, но не особенно: в надежде на будущую крупную добычу, ссориться с удачливым капитаном охотников находилось мало.
Громов и Бьянка вели вполне светскую жизнь - посещали местные ассамблеи, и даже время от времени бывали приглашены на губернаторские обеды, в пригласительных билетах Андрей, как и все прочие подобные ему капитаны, значился как "господин Эндрю Гром, купец". Ну не писать же - пираты, к коим губернатор благоволил, потому как от них же кормился, и весьма неплохо, однако приличия должны быть соблюдены обязательно!
- Ханжи! - изрядно выпив - а что еще делать-то? - ругался молодой человек. - Совсем как российские.
Земляк Громова, страдавший от безделья Спиридон Рдеев, пират, а в прошлой жизни - плотник, по совету своего капитана вспомнил свое бывшее занятие и оказался у местной публики нарасхват - после испанского погрома город быстро отстраивался, хорошие плотники ценились на вес золота.
В свободное время Спиридон захаживал в гости к капитану, и тот запросто, не чинясь, болтал с ним по-русски, как равный с равным, что все окружающие воспринимали без особого шока - земляки все-таки! Да еще из такой чужедальней сторонки, что мама дорогая!
Домовладелица, тишайшая тетушка Марта - одинокая богобоязненная вдова лет пятидесяти пяти - на Рдеева едва ль не молилась, - он как-то в свободный вечер играючи починил тетушкину ограду, а в саду сладил беседку с удобными лавками и небольшим столиком, за которым они с Андреем и сиживали иногда вечерами, запалив свечу и не обращая внимания на льющий беспрерывно дождь, коий, по словам тетушки Марты, уже очень скоро должен был смениться на вполне ясную погоду.
- Правда, очень холодную, господа мои. Очень!
- Хо, тетушка! - гулко хохотал плотник. - Не видала ты еще настоящего-то холода, ага! Нет, вы посмотрите только - дождь для них - холод! А ну-ка - снег? Да морозец трескучий!
- Не, Спиридон, - посмеивался Громов. - Мороза они бы не выдержали.
- О! Вот и я толкую - что русскому хорошо, то немцу - смерть.
В беседке обычно пили ром - тягучую, из сахарного тростника, самогонку, с едким запахом и вкусом - закусывая солеными помидорами и маринованными огурцами. Иногда приходили девчонки - Камилла и Бьянка, - тогда готовили пунш или даже варили из красного вина грог или глинтвейн, изрядно добавляя корицу и перец. Впрочем, то было редко - девушкам дождливый холод не нравился, они предпочитали проводить время дома, а днем в каких-нибудь заведениях.
Исполняя поручение возлюбленного (а здесь для всех - мужа), Бьянка почти каждую ночь докладывала о разговорах с Камиллой, так что сплетен о жизни чарльзтаунского общества Громов наслушался в избытке, а вот к цели своих расспросов не приблизился ни на шаг - о "Красном Бароне" ничего не услышал. Даже о капитане Лоусоне - увы, ничего. Зато о внебрачных связях похотливой губернаторской женушки…
Такого рода сплетен хватало и здесь, в Нассау, городе, когда-то тоже называвшемся Чарльз Таун, по имени короля Карла Стюарта, а затем, в угоду политике, переименованный в честь нового короля - Вильгельма, принца Оранского-Нассау. Вот эти - последние - сплетни, кстати, оказались весьма интересны.
Опять же, по заданию капитана их собирал Том, черный слуга, не брезговавший общаться и с окончательно падшими людьми, типа старого спившегося индейца, откликавшегося на имя Пьер, что постоянно околачивался на заднем дворе таверны "Черная голова", довольствуясь объедками и стаканом самого гнусного рома.
- Здесь стали вновь вспоминать некоего капитана Эвери, сэр, - сидя в беседке, поведал Том. - Генри Эвери, а еще его называли Бенджамин Бриджмен или Длинный Бен, и какое из этих имен настоящее - не знает никто. Он жил здесь, в Нассау, а потом ходил на частном судне с каперской грамотой от испанцев, уже там, в Европе - ловили французских контрабандистов. А однажды, в Кадисе, матросы самовольно захватили очень хороший корабль, переименовали судно в "Фантазию", выбрали Эвери капитаном и отправились искать удачи к берегам Африки, а затем - и в Красное море. И вот там-то Длинному Бену несказанно повезло, сэр! Он захватил два индийских судна, из тех, что перевозили паломников в Мекку, на них обнаружилась целая уйма золота и драгоценных камней! Все люди Эвери вернулись в Нассау состоятельными и уважаемыми людьми, сам губернатор - им тогда был некий Томас Трот - устроил этим молодцам самую теплую встречу. Думаю, не за просто так! Пираты отдали ему и свой пришедший в полную негодность корабль, он и сейчас догнивает на берегу, неподалеку. В ноябре того же года англичане уволили Тротта, однако позволили ему увезти с собой нажитое состояние. И знаете, где поселился бывший губернатор?
- И где же? - зевнув, переспросил Андрей.
- В Каролине, масса Эндрю! Имел в Чарльз Тауне особняк, года три назад умер.
- А что пираты? - привстав с лавки, Громов сладко потянулся. - С этим, как его, с Эвери…
- Все пираты разбежались, опасаясь англичан, вынужденных вступиться за индийцев. Сам же Эвери с несколькими своими людьми купил небольшой шлюп и отплыл в Ирландию, где и затерялся вместе со своими сокровищами. А тех, кто остался здесь, в скором времени арестовали англичане, некоторых даже повесили, а вот о Длинном Бене с тех пор - ни слуху ни духу.
- И кто тебе все это рассказал? - молодой человек усмехнулся. - Тот самый пьяница-индеец, как его… Пьер?
- Этот индеец Пьер, однако, очень неглуп, масса! - поспешно заверил Том. - Правда - только когда трезвый.
- Увы, нечасто…
- Но он-то мне и рассказал, с чего б это вдруг здесь, в Нассау, вспомнили то, что случилось лет десять назад! С того, масса Эндрю, что с недавних пор кое-кто начал очень настойчиво наводить справки о Длинном Бене! И этого кое-кого вы прекрасно знаете, разрази меня гром! Вернее будет сказать, не этого, а эту…
- Что?
- Это наша Камилла!
- Камилла? - Андрей рассмеялся. - Господи! Вот ведь любопытная Варвара. Ладно, сегодня за пуншем ее про эту историю и спрошу.
- Может, лучше не надо спрашивать, масса? - оглядываясь по сторонам, зашептал негр. - Думаю, не просто же так это все молодой госпоже надобно.
- Да, наверно, ты и прав, - чуть помолчав, Громов поднялся на ноги. - Не стоит, мало ли - обидится еще. В конце концов - кому какое дело до чужих интересов?
- Я тоже так думаю, масса Эндрю. Как говорил полковник Роджерс, чтоб он поскорей сдох, - меньше знаешь, крепче спишь.
- Золотые слова, Томми!
Приготовленный тетушкой Мартой пунш пили в доме, на первом этаже, в небольшой столовой с овальным столом и стульями, обитыми красным сукном. Столовую украшали две картины в резных деревянных рамках, изображавших плывущие в ревущем море суда, причем корабли были выписаны в стиле поздних импрессионистов, а море… уж точно не Айвазовский, скорей, Пиросмани.
Глядя на картины, Громов завел разговор о море, о гавани, об острове Нью-Провиденс и знаменитых пиратах. В гости как раз заглянул поддержавший беседу шкипер Антуан, и упоминание о капитане Эвери вплелось в разговор весьма органично, правда, особо никого не задело - Камилла даже ухом не повела, наверняка давно уже удовлетворив свое любопытство.
С разбойников прошлых лет беседа плавно перетекла на нынешних, собственно - на самого Андрея и его людей.
- Как только закончатся шторма, сразу же выйдем в море, - заверил шкипера Громов. - Думаю, не долго осталось ждать, уже бывают проблески - вчера днем так часа два мирно светило солнышко, я даже подумал - лето пришло…
- Лето, - улыбнулась Бьянка. - Хорошо бы лето! А то как-то сыро да холодно - брррр!
- Не видали вы холода, - посмеялся Андрей, вовсе не считавший некомфортной температуру воздуха градусов в пятнадцать-двадцать по Цельсию, а именно такой она сейчас и была.
- Кстати, наш дорогой господин квартирмейстер намеревается пошататься на "Саванне" по окрестным островкам, - сделав быстрый глоток, заметил шкипер. - Говорит - сплотить экипаж, кое-чему обучить, проверить. Не отпрашивался еще?
Андрей пожал плечами:
- Нет. Но я возражать не буду, мыслит старый Сэм верно. Кстати, а что у него за люди-то?
- Фламандцы, голландцы, немцы. Обычные моряки, но и переселенцев хватает, - пояснив, Антуан едва подавил зевок.
- Ну значит, все правильно. Врача он себе нашел?
- Там и отыскался, в команде, верней - из переселенцев, - француз поставил кружку. - Совсем еще молодой парень, но, говорят, знающий. Курляндский немец, зовут Генрих Штамм.
- А вы откуда так подробно про него знаете? - стрельнув глазками, мило улыбнулась Камилла.
- Так старина Сэм не далее как вчера целый вечер хвастался! Мол, очень хороший лекарь, не чета нашему старому Хью, что остался на "Жозефине".
- Этот ваш Хью вообще коновал!
Всплеснув руками, племянница старого пирата презрительно расхохоталась, но тут же осеклась, глядя на Бьянку - баронесса учила ее хорошим манерам, и кое-что уже получалось, правда, еще далеко не все.
- Да, да - коновал! Только и умеет, что перевязывать раны да кости вправлять!
- Но… в плаванье это то, что надо.
- Ни за что б не обратилась к нему! Даже если б тяжело заболела.
Камилла словно накаркала, призвала на свою голову несчастье, почувствовав себя плохо уже буквально на следующий день. Утром девушка даже не встала с постели, ссылаясь на головокружение и ломоту в костях и допуская к себе лишь подругу да слугу Тома, притащившего приготовленный домохозяйкой глинтвейн.
- Ей врач нужен, - вернувшись в свою комнату, Бьянка взволнованно посмотрела на Громова. - Бедняжка.
- Да уж, не повезло, - сочувственно покивав, Андрей набросил на плечи кафтан. - Температура у нее есть?
- Что?
- Ну лихорадка.
- Есть… наверное. Она к себе близко никого не подпускает, лишь просит врача… Того самого, с "Саванны". Милый, ты ведь все равно сегодня со старым Сэмом встретишься? Вот и попроси. Ах, Камилла, Камилла… верно, простудилась - погода-то! А ведь еще пару дней назад бегала к дядюшке, просила, чтоб взял ее с собой на "Саванну" - просто воздухом подышать, от скуки. Хорошо хоть у старика хватило ума отказать - иначе чтоб сейчас делала эта бедняжка?
- Лечилась бы у курляндского немца, - Громов подавил усмешку и, надев шляпу, спросил: - А, может, местного врача ей найти, городского?
- Нет, нет, она местным не доверяет!
- Да что ты!
- Сама только что мне сказала - чтоб был свой. Тем более, ему и платить не надо. Не забудь сказать об этом Сэму!
- Не забуду, душа моя.
В отличие от Камиллы, Бьянка никогда не просилась в плаванье, Громов объяснил ей все с самого начала, да и сама баронесса была девушкой умной и все хорошо понимала. Настолько хорошо, что Андрей постепенно доверил ей все хозяйственно-финансовые дела, касающиеся "Жозефины". Покупка снаряжения и припасов, сбыт кое-какой не имеющей особо назойливого спроса мелочи, типа бычьих кож или тех же токарных станков и многое другое - всем этим занималась юная баронесса, проявляя не свойственную ее возрасту осмотрительность и даже, без всяких преувеличений - талант. Кстати, во всех подобных делах ей всегда помогала Камилла, девушка тоже неглупая и энергичная, которую дядюшка Сэм, в силу весьма живучих у немолодых людей предрассудков, не подпускал к своему кораблю ни на шаг. А как же - дурная примета! Даже вот покататься по островам - и то не взял!
А вот лекаря отпустил, даже справился о здоровье племянницы, правда, тут же погрузился в пространные рассуждения о необходимости сплочения команды в коротком учебном плаванье и, получив от капитана Грома карт-бланш, радостно оскалил зубы:
- Мы будем выходить с утра и возвращаться к вечеру, и даже раньше. С завтрашнего дня и начнем, а лекаря я сегодня же пришлю, тотчас же!
Доктор Генрих Штамм, немец из Митавы, оказался молодым человеком лет двадцати, несмотря на свои годы, уже достаточно социализированным и успевшим много чего повидать, в отличие от своих сверстников начала двадцать первого века, по сути - подростков, детушек, живущих за родительский счет и при маминой юбке, и высшим проявлением крутизны считающих курение травки (только чтоб мама не узнала!), самое скотское траханье (иногда и просто разговоры об этом) и катание по ночам на купленной родителями машинке в компании таких же недорослей обоего пола - чем быстрее, тем круче (опять же, чтоб мама… ни-ни!). Здесь такие штуки не проходили, разве что в очень обеспеченных семьях, но таковых было мало - от силы процентов пять населения, да и то далеко не везде.
Юный Генрих - как выяснилось, по специальности вовсе не врач, а аптекарь - после посещения больной, которая тут же почувствовала себя значительно лучше, не отказался отобедать к компании обеих девушек, которым прислуживал Том. За обедом молодой лекарь держал себя скромно и с достоинством, благосклонно улыбаясь всем шуткам Камиллы, даже самым скабрезным.
- Очень приятный молодой человек, - уже вечером рассказывала возлюбленному Бьянка. - Воспитанный, но… так, как принято среди простых горожан, бюргеров, видно, что не из кабальеро. Не сказать, что красавец, но видно, что за собой следит. Лицо бритое, волосы светлые, длинные - свои, а не парик, подбородок немного безвольный, бюргерский… А вообще, дело свое он, кажется, знает - Камилла за обедом на больную не походила ничуть. Он зайдет завтра вечером, как только судно вернется с островов. Может, нам оставить на ужин сего славного юношу? Думаю, наша больная была бы счастлива.
Повесив кафтан в шкаф, Громов обернулся и хмыкнул:
- Ты думаешь?
- Я же вижу, какими глазами она на него смотрела!
- Как кошка на мышь?
- Хуже! Как на сметану.
На следующий день лекарь и в самом деле явился, как обещал - к вечеру, и с видимым удовольствием остался на ужин. За столом держал себя скромно, иногда даже краснел от взглядов, украдкой (это она так думала, что украдкой) бросаемых Камиллой, о себе рассказывал мало - вырос в семье аптекаря, разорился и - по примеру многих - решил попытать счастья в чужедальней стороне. С владетельными особами? Нет, не знаком, что вы! Какая там Анна Иоанновна, какой герцог? В этих домах простых аптекарей не принимали!
О только что прошедшем плаванье гость рассказал еще меньше: подошли к какому-то островку - бог его знает, что за остров - да под руководством недавно назначенного капрала учились целиться и стрелять.
- А дядюшка? Дядюшка что в это время делал? - выслушав, громко спросила Камилла. - За вами смотрел?
- Дядюшка? - лекарь поначалу не понял, о ком идет речь.
- Ваш капитан - господин Сэмюэль Хопкинс, - пояснил Андрей.
- Ах, капитан… Да ничего такого не делал, сэр. Прохаживался себе где-то по острову, гулял.
Молодой человек отвечал как-то односложно, зажато, особенно когда речь заходила о плаванье "Саванны" - как видно, старый пират запретил особо распространяться на эту тему, а, может быть, герр Штамм просто был молчуном, что, кстати сказать, не особо-то импонировало Андрею, который и сам любил не болтать, а слушать - качество для начала двадцать первого века весьма редкое, обычно бывало наоборот, и сам Громов когда-то знавал немало таких вполне приятных и дружески расположенных к нему людей, которые - особенно в подпитии - начинали грузить всех своими проблемами… и даже не проблемами, а всем тем, что они считали для себя важным, именно для себя - не для других, другим до этого не было совершенно никакого дела… как и подобного рода рассказчикам до других. Иногда любители поболтать совсем съезжали с рельсов - и, начав с армейских воспоминаний (в большинстве случаев только им самим и интересных) опускались до пересказа просмотренных фильмов, что становилось уже совсем невыносимым даже для такого покладистого и терпеливого человека, как Андрей.
Но! Он все же любил слушать, а не болтать, а молодой лекарь Генрих Штамм к болтунам, похоже, не относился.
Камилла быстро поправилась, но тут же нашла у себя еще какие-то недомогания, которые нужно было лечить - доктор Штамм стал в особнячке постоянным гостем, и Бьянка прекрасно понимала - почему, о чем и говорила Громову с мягкой улыбкой.
- О, наша рыжая бедняжка наконец-то обрела любовь!
- Боюсь, дядюшка оторвет этому аптекарю-доктору ноги, как только узнает, - ухмыльнулся Андрей. - Думаю, он вряд ли считает нищего и во всем зависящего от него самого парня достойной партией для своей чудной племянницы. Так что я б на месте наших влюбленных - если уж речь действительно идет о любви - вел бы себя весьма осмотрительно!
- Они и так осторожничают, - искоса взглянув на возлюбленного, Бьянка повела плечом. - Камилла просила меня, чтоб я никому ничего не рассказывала… ну и чтоб об этом же попросила тебя.
- Зачем и просить-то? - улегшись на ложе, потянулся капитан Гром. - Болтать о чужих радостях - совсем уж последнее дело. Разве что позавидовать…
- Позавидовать?! - синие глаза баронессы сверкнули обидой. - Тебе есть чему завидовать, милый?
- Ах, душа моя! - вскочив на ноги, молодой человек привлек к себя девушку и крепко поцеловал в губы. - По ходу, это нам все завидовать должны.
- Слава богу, Камилла теперь не завидует…
- Ах, милая…
Андрей уже расстегивал на Бьянке платье, развязал на спине шелковые тесемки, туго стягивающие лиф… Обнажил спинку и сахарные плечики, погладил, поцеловал, нежно поласкал ладонью грудь, пропустив между пальцев сосок - быстро твердеющий, упругий…
Шурша, скользнуло к ногам платье… Скрипнуло ложе… И в прикрытых от неги глазах влюбленных вспыхнул яростный свет всепоглощающей страсти, уносящейся ввысь, к небесам!
Погода постепенно налаживалась, капитаны и шкипер совещались все чаще - готовили корабли к рейду, задумав повторить недавний успех. Еще поднабрали немного людей из местных - с этим никаких проблем не возникло, слава об удачливом капитане Громе уже давно бежала впереди него самого. Совещались в этот раз на "Саванне", в просторной кормовой каюте брига, на стенах которой висела какая-то карта… островки, море… быть может - именно Багамские острова?
- Да, Багамы, - отзываясь на тихо заданный вопрос, пояснил шкипер. - Нью-Провиденс и множество островков помельче, - оглянувшись на бывшего боцмана, француз повысил голос: - Старина Сэм, что означают вот эти крестики?
- Какие еще крестики? - старый пират скривился, словно от зубной боли. - Ах, эти… это я… я помечаю места, где есть пресная вода.
Шкипер весело засмеялся: