Перебрав все варианты, решил воспользоваться увёрткой Расходящихся Копий. Силы на сотворение такого приёма у меня, конечно, не было, но всякий маг имеет право раз в году взять Её из Десятинного Котла. А для чего же ещё мы на пике своей магической мощи скидываем в него часть Сила, как не для того, чтобы черпнуть в минуту крайней опасности? Именно для этого. Случай был как раз тот - почва и судьбы дышали через раз. Поэтому, памятуя о шестом правиле дракона: "Лучший способ победить Охотника - избежать встречи с ним", я пробормотал заклинание:
Погубленным - время, спасённому - час.
Пусть Сила прибудет во Взгляде.
Тени мои, к вам мой приказ:
Вон из зеркальной глади.
В следующую секунду я почувствовал, что где-то рядом несколько тонких линий Силы сплелись в тугой пульсирующий узел. А потом меня накрыло мощной энергетической волной. Ощутив прилив, я кинул Взгляд в зеркало заднего вида стоящей рядом "тойоты". Отразившись, Взгляд попал на солнечные очки водителя. Оттуда - в лужу. Из лужи - на витрину.
Всё.
Дело было сделано.
Я и четыре моих зеркальных клона, как гопники по свистку милиционера, рванули в разные стороны.
Крылатый шпион, следящий за мной одним глазом, вышел из своего полусонного состояния, удивлённо гаркнул, взмыл и заметался. Он не знал, за кем из нас пятерых лететь. Его проблемы.
Не знаю, куда побежали мои копии, которым суждено было сгинуть на закате, но сам я, перебравшись на другую сторону улицы, ворвался в почтовое отделение N11. Пересёк зал и, пройдя под возмущённые крики бдительных тёток служебными коридорами, выбрался через чёрный вход на Богдана Хмельницкого. На этом не успокоился. Пробежал два квартала, вынырнул на перекрёстке Маркса-Урицкого и направился к Центральному Телеграфу. И уже оттуда вернулся дворами-подворотнями к машине.
То, что я увидел на месте, меня ошарашило: двери тачки нараспашку, а Леры внутри нет. И рядом с машиной нет. И нигде нет.
Безрезультатно пошарив взглядом по округе, я вытащил из фиксатора трубку и позвонил на её номер. Телефон заверещал из сумочки, оставленной на заднем сиденье.
"А счастье было так возможно", - подумал я и грязно выругался.
15
Мысль, что девушку похитили, пришла мне в голову сразу. А что же это ещё могло быть, как не похищение? Я не допускал варианта, что Лера вот так вот запросто бросила открытую машину с ключом в замке и ушла куда-то по своим делам. Например, в парикмахерскую. Типа, вспомнила, что записалась на три, и тут же сорвалась. Девушка ответственная (других не держим) - не позволила бы себе такого. Исключено. Ведь она не в курсе, что завести мою таратайку можно, лишь зная волшебное слово. А потом - не могла она никуда уйти без телефона. Современной девушке по городу ходить без мобильного, это всё равно как Наташе Ростовой придти на первый свой бал топлесс. Невозможно даже представить подобное. Тут и думать нечего - похитили девчонку. Но кто? Зачем?
Первым делом я почему-то подумал об Альбине.
- Твоя работа, - спросил я суровым голосом, когда она подняла трубку.
- Ты о чём, дракон? - не поняла ведьма.
- Это ты, ведьма старая, Леру выкрала?
- Какую ещё Леру?
- Помощницу мою.
Альбина хмыкнула, дескать, тоже мне придумал, после чего спросила:
- Мне-то она зачем?
Её голос звучал уверенно, фальши в нём не чувствовалось, и я снизил обороты:
- Не знаю. Подумал, отомстить решила.
- Ты сам понимаешь, что говоришь?
Я промолчал.
- Давай, давай вали на бурку, бурка всё свезёт, - обиженно сказала Альбина. - Только знай: девчонку твою я не трогала. Думай, кому ещё насолил.
После чего фыркнула и отключилась.
Только я, удручённый и озадаченный, сложил трубку, раздался вызов.
- Лера?! - обрадовался я.
Напрасно радовался, из трубки послышалось:
- Это Домбровский вас, Егор Владимыч… Владими… мирович, беспокоит.
Клиент, судя по голосу, был пьян, причём изрядно.
- Где вы сейчас находитесь, Леонид Петрович?
- Дома я, где мне ещё. С поминок - домой, а из дома… Тут это. Эдуарда нашего сегодня того-самого… Не стало нашего Эдуарда сегодня. Во-о-от. Мы-то все там, а он…
- Знаю, - вставил я, пытаясь прервать его невнятицу.
Не получилось.
- А он мне не верил, - продолжал далдонить Домбровский. - А я же говорил. Говорил я ему. А он мне… Шизой накрылся - он мне. А я-то… И вот. То-то же.
Клиент был совсем никакой, пребывал в том самом состоянии, которое чревато ломкой дров, поэтому я настойчиво порекомендовал:
- Никуда из дома не выходите, Леонид Петрович. Ждите. Еду к вам.
Проблемы наваливались одна за другой, но я решил не метаться, а разгребать их по мере поступления. Раз Домбровский первым дал о себе знать, следовательно, с него и нужно начинать. Но хотя я и поехал именно к нему, к непутёвому своему клиенту, по дороге всё равно думал о Лере. Не мама я ей, конечно, и не папа, но ответственность свою за неё чувствовал, поэтому нервничал и беспрестанно задавал себе вопросы: "Кто девчонку выкрал и зачем? Зачем и кто? Кто и зачем?"
Только эти мои бесконечные "кто?" и "зачем?" походили на бойцов, которых безжалостный генерал посылает на самый опасный участок фронта, заранее зная, что не один из них не вернётся.
Вариантов было вагон и маленькая тележка. Повод наехать на меня имели, откровенно говоря, многие. Если собрать в кучу всю нежить, которой я за последнее время дорогу перешёл, свет вокруг померкнет, как при солнечном затмении. Помимо того, партизанскую войну мог начать и кто-то из деятелей местного оккультного мира. Некоторые давно зуб точат, ждут удобного случая воткнуть нож в спину. А могли и непосвящённые поучаствовать. Даже очень могли. Киднэпинг - это как раз в их стиле. К тому же, если вспомнить про закинутую в офис гранату, то эту версию и нужно рассматривать в первую очередь. Какой чародей гранатами швыряться будет? Низкий сорт. Грубая работа. У чародея в арсенале другие средства. А в арсенале службы охраны какой-нибудь там фирмы "Фарт" именно такие.
"Впрочем, - тут же подумал я, - "Фарт" - это как раз вряд ли. Давеча здорово пугнул их засланцев. Года на три отбил охоту соваться. Скорее всего, всё же кровник объявился - какой-нибудь сын-брат-сват ликвидированного гада из предыдущих Списков".
И ещё одна версия у меня была. Допускал мысль, что это сделал Охотник. Не в их стиле, конечно, но времена меняются, нравы портятся, народ мельчает - кто-нибудь мог и скурвится. Скурвился и взял на вооружение подлую тактику слабых людишек. Вероятность этого была мала, но она была.
Словом, вариантов была тьма, даже в голове не помещались.
Но с другой стороны я понимал и такую вещь: кто бы девушку ни выкрал, вскоре выйдет на связь и предъявит свои требования. Иначе за чем он её крал? А раз так, значит, нужно не дёргаться и ждать.
По приезде на место пришлось потоптаться у двери: господин Домбровский долго разглядывал меня в глазок, потом столь же долго возился с замком. Наконец, впустил.
Он был пьян, помят и плохо выбрит. В правой руке держал початую бутылку водки с дозатором, а левой безуспешно пытался затолкать край расстегнутой до пупа рубахи в брюки.
- Бесполезно, - сказал я, переступив порог.
- Что "бесполезно"? - не понял он.
- Квасить бесполезно. Страх этим делом не заглушишь.
- Да?
- Да.
Он что-то к чему-то прикинул, взъерошил волосы и попытался возразить:
- А я вовсе и не залуг… Я не загул… шаю. Во-о-от. Я это… Я, чтоб вы знали, поминаю.
- Ну-ну, - скептически пробормотал я.
- Пардон, секунду, мне нужно, - неожиданно сказал хозяин и неверным шагом направился в сторону туалета.
Когда дверь за ним захлопнулась, я, так и не дождавшись приглашения, прошёл в огромную комнату-студию, где было много стекла, металла и света. Сразу бросился в глаза висящий на стене телевизор. Его жидкокристаллический экран был таким огромным, что мне невольно захотелось оценить качество картинки. Рука сама потянулся к лежащему на журнальном столике пульту. Щёлк, и на экране появилась деятельная Ксения Общак. Девушка занималась привычным делом - кидала понты и учила простолюдинов жить. Я машинально - упаси меня Сила от чужой глупости, своей под завязку - вырубил звук, и светская львица стала походить на аквариумную рыбу: буль-буль, буль-буль, буль-буль.
Недавно Ашгарр здорово ошарашил меня, сообщив между делом, что эта блондинка в шоколаде разродилась книгой. Когда я спросил, а зачем это ей, Ашгарр задумался. Надолго. Но потом всё-таки объяснил. Сказал, что всё материальное в стране уже есть, а кое-чего попросту многовато. Отдельные граждане уже обкушались. Однако дышать этим самым "отдельным" все труднее и труднее, потому что богатство не может заменить духовных начал. Вожделея подлинности, и пускаются в самообман.
Тем временем в комнату вошёл хозяин.
- Так что же вы умыкнули из могилы, любезный Леонид Петрович? - спросил я, не оборачиваясь.
- Ничего я не укым… не умыкал, - сказал упрямец и тут же предложил: - Тяпнете, за упокой души грешной? Лёшку мы нашего сегодня… Не успели его, а тут Эдька… Головы лишился. Вы только видели бы… Не, лучше этого не видеть. Так я плесну?
Я не удостоил его ответом, переключил телевизор на СМС викторину и, сходу отгадав название столицы Бельгии, поинтересовался:
- Леонид Петрович, скажите, вы уже утрясли все свои неотложные дела?
- Какие дела? - не понял он. - Вы о чём?
- Я о том, что вы скоро умрёте.
- Умру? - тупо переспросил Домбровский.
- Даже не вопрос, умрёте, - подтвердил я. - В принципе вы уже мертвы. И вы сами это отлично знаете.
- Ну это мы ещё… - начал было он храбро, но вдруг пьяно икнул, всхлипнул и, похлопав меня по плечу, задал извечный русский вопрос: - Что же делать?
- Отдать мне то, что взяли из могилы, - продолжая переключать каналы, вполголоса ответил я. - И как можно скорее.
- Но, блин, я ничего…
Мне это порядком надоело. Бросив пульт на кресло, я с разворота врезал парню в челюсть.
Почему поступил так резко, трудно сказать. Пусть на этот вопрос ответить тот, кто возьмётся написать докторскую диссертацию на тему: "Особенности работы сознания дракона в условиях расщепленной индивидуальности". Сам я не отвечу.
Удар вышел на славу: Домбровский рухнул на ламинированный паркет и отключился. Вернее отключился он, ещё падая. Дожидаться, когда придёт в себя, я не стал, перешагнул через тело и отправился на кухню. Нашёл кастрюлю посолиднее, набрал до краёв холодной воды и, вернувшись в комнату, вылил все эти литры Домбровскому на голову.
Холодный душ подействовал на моего подопечного благодатно. Он, словно вынырнувший из полыньи морж, сделал "фр-р-р" и сразу открыл глаза.
- За что? - вполне трезвым голосом задал он справедливый вопрос.
- Сам знаешь, - ответил я, помогая ему подняться.
По-собачьи тряхнув мокрыми волосами, он вяло возмутился:
- И главное за свои же деньги.
- Мы договорились мои методы не обсуждать, - напомнил я, протянул ему обронённую бутылку и спросил, оглядывая комнату: - Ну, так и где же это?
Он отхлебнул из горла и, вытерев плечом губы, обескуражено сказал:
- Под диваном.
Давно бы так.
Это был шаманский бубен. Небольшой, яйцевидной формы. Его обод, сделанный из высохшей на пне лиственницы, украшали одиннадцать угловатых выпуклостей. Покрывала обод та же кожа, которой был обтянут и весь инструмент. Её, судя по всему, содрали с молодого телёнка.
С внешней стороны поверхность обтяжки была поделена на три части, каждую из которых заполняли фигурки людей, животных и сказочных чудовищ. Так шаман изобразил все три известных ему мира - Нижний, Срединный и Верхний. А строго по середине древний умелец нарисовал солнце, лучи которого разделяли круг на сектора - владения различных стихий. В центре солнечного диска было вырезано отверстие размером с металлический рубль. Просунув в эту дырку указательный палец, я убедился, что с той стороны он не вышел. Получалось, что бубен, несмотря на всю свою ветхость, находился в работоспособном состоянии.
Выдернув палец, я стёр с него иней и поднял глаза на Домбровского:
- Почему скрыть хотел?
Страдалец пожал плечами, подобрал с пола кастрюлю и, зачем-то заглянув в неё, стал рассказывать о том, о чём я его вовсе не спрашивал:
- Вчера вечером один объект инспектировал. Недалеко отсюда, на Софьи Перовской. Так чуть не погиб. Представляете, Егор Владимирович, буквально в двух шагах от меня плита упала. Трос у крана оборвался, и она такая - у-у-у - вниз. И - бенц! Чудом спасся.
Нет, не дано ему было сбить меня с панталыка.
- Чудес на свете не бывает, и плиты просто так ни на кого не падают, - уверил я его и повторил вопрос: - Так почему о бубне сразу не рассказал? Опупел в атаке?
- Если честно, то подсел я на эту штуку, - признался он и тяжко вздохнул.
Я не понял:
- На какую?
- Ну, на бубен этот, будь он неладен. Ты… Вы… Ты в дырочку-то глянь… те.
И я глянул.
Запредельное явило себя вначале непроглядной теменью. Потом медленно, будто нехотя, просочилась из трещинки полоска света, и темнота раскололась, как перезревший арбуз, в который вонзили нож. Из бездонного раскола тут же вывалились разноцветные светящиеся фигуры: треугольники, квадраты, круги, спирали и прочие разные, названия которым сходу и не подберёшь. И завертелось. И закружилось. Заработала машинка, стирающая грани между иллюзией и явью.
Чувствовалось, что фиг от этой штуки просто так оторвёшься: завораживает невиданными красками и замысловатой геометрией, затягивает изяществом танца и бойким ритмом, рушит представление о месте и времени. Завораживает, затягивает и лишает воли. Тут Домбровский не соврал. Я дракон и то с трудом оторвался, каково же человеку, который и без того склонен к эскапизму? А ведь так вот безотрывно посидишь часок, и на неделю в изменённое сознание ума впадёшь. Даже сомневаться не приходится.
- Как сказала бы моя помощница, портал рулит, - оценил я всё увиденное.
Домбровский буквально впился в меня глазами.
- Портал?
- А ты думал? Портал, конечно. Коридор между разными пластами реальности. Через эту вот дырочку шаман и проходит отсюда туда, а потом обратно. Сам-то не пробовал нырять?
- Я-то?!
- Ты-то.
- А что - можно?
- Можно. Но не нужно. Навигация запутанная, иные уходят и не возвращаются.
- А-а-а, - сделал он вид, что врубился, хотя было очевидно - ни черта не понял.
- Значит, говоришь, кайфуешь от созерцания? - безжалостно ковырнул я его рану.
- Прёт меня, жутко прёт, - стараясь не глядеть на бубен, честно ответил он. - Боюсь, сейчас унесёте, ломка начнётся.
- А ты не бойся. Переживёшь. Переживёшь, и дальше жить будешь. В отличие от своих друзей. Кстати, о друзьях. Скажи, почему Нигматулин молчал? Почему ты упёрся, мне теперь понятно, но почему он - хоть убей, не пойму. Он-то, в отличие от тебя, здравомыслящим был.
- Ну да, конечно, - произнёс Домбровский с немалой долей сарказма. - Нашли здравомыслящего.
- А что - нет?
- Это он только с виду таким был. На самом деле тоже с тараканами в башке. И ещё не известно, у кого они были больше - у меня или у него? Пожалуй, у него. Вот такие вот жирные у него были тараканы.
Он показ пальцами, какие. Выходило, были величиной с небольшую среднеазиатскую черепаху.
- А поподробнее? - попросил я.
Ещё раз приложившись к бутылке, Домбровский кивнул:
- Можно и поподробнее. Дело в том, что Эдька не хотел нож потерять.
- Какой нож? - зацепился я за кончик клубка.
- Ну, он ведь из могилы нож взял, - ответил Домбровский и тут же пояснил: - Эдька с детства холодное оружие собирает… собирал. У него самая богатая коллекция в городе. Как тот нож увидел, так аж затрясся весь. У него в июле какой-то супер-пупер кинжал стырили, ходил сам не свой, а тут такая находка в утешение. Схватил, глаза горят… Если бы не он, глядишь, и не случилось бы ничего. А так - он взял, ну и мы все потянулись. Он - нож, я - бубен, Лёшка Пущин кристалл, Тарасов…
Я прервал его:
- Что за кристалл?
- Большой такой кристалл кварца. Очень чистый.
- Шестигранный?
- Вроде.
Я кивнул. Такой предмет Силы мне был известен. Называется Кристаллом Всех Мер и считается одним из самых могучих артефактов, поскольку его материальная и духовная природа едины. Некоторые маги на полном серьёзе называют его "живым камнем". Перебарщивают, конечно, но что-то в этом есть. Знаю, что иные шаманы натирают кристаллами кожу перед камланием. Иногда кладут в воду и пьют её, после чего обретают способность видеть прошлое и будущее. А ещё они с помощью кварцевого кристалла ловят образ чужого лица и раскрывают подлинное имя человека. Между прочим, Шар Фатума, который используют современные колдуны и маги, - это ничто иное, как полированный потомок старого шаманского кристалла.
- Всё мне теперь ясно, - сказал я. - Нигматулин нож стащил, ты бубен, Пущин кристалл, а Тарасов - серьги.
- Вы сказали "серьги"? - удивился Домбровский.
- Да, я сказал "серьги".
- Откуда знаете?
- Оттуда. А что - ошибаюсь?
- Нет-нет, всё так. Пашка действительно серьги взял. И ещё маску. Омерзительную такую маску.
- Морда какого-нибудь зверя?
- Да там не понять, но беременным я бы не советовал на неё смотреть. Во избежание преждевременных родов.
- Такая безобразная?
- Жуткая просто. И эта вот жуть снилась мне постоянно. Только во сне это вовсе не маска была, а живое лицо.
После этих своих слов Домбровский широко перекрестился.
- А не надо было красть чужое, - назидательно заметил я.
- Кто же знал.
- Сказано же было старшими: "Не укради". Старших надо слушаться.
- Но ведь…
- Что?
- Он же, в смысле она… Она же мёртвая была. Тётка эта.
- А какая, собственно, разница?
- Ну не знаю… Одно дело у живых что-нибудь тиснуть, другое…
- У мёртвых тем более ничего воровать нельзя. Ни вещи, ни славу. Мёртвые очень обидчивы, особенно те из них, которые чародеи и воины. Потревожишь мёртвого чародея, если не жизнь, то здоровье потеряешь. Опрокинешь бронзового солдата - покоя лишишься. Это в лучшем случае. В худшем - совести. Как считаешь, хорошо оно - жить бессовестным поганцем?
Не дожидаясь ответа, я сунул бубен под мышку и двинул на выход.
- Что мне дальше-то делать? - спросил Домбровский, не отставая от меня ни на шаг.
- Ничего тебе уже не нужно делать, - кинул я ему через плечо. - Для тебя всё уже кончено. Я перевёл все стрелки на себя.
- А что с вами будет?
- Не бойся, выкручусь.
- А с оберегом что делать?
Это он правильно вспомнил, я обернулся и приказал:
- Гони сюда.
Он с трудом стянул перстень с распухшего пальца. Оберег был совершенно пустым. Видимо, вся его Сила ушла на то, чтобы сбить траекторию железобетонной плиты. Какой бы истинная причина падения плиты не была, но оберег честно сделал своё дело и потух.