– Тут все хитрее. Принимают вклад, выдают именную грамоту. Деньги не возвращают ни вкладчику, ни жене, ни детям или не дай боже еще каким родственникам. Воровать такой пергамент или требовать вернуть наследство бесполезно. После смерти сумма целиком остается в казне Патриархии. Вообще не возвращается ни при каких обстоятельствах. Но! До тех пор, пока ты жив… в идеале, конечно, положено явиться в Китеж и рожу показать, на практике здешний монастырь подтверждает твое существование соответствующим письмом и каждый год выплачивают шесть процентов от суммы до смерти. То есть с определенного момента идет чистый доход.
– И какой в том смысл для церкви?
– Огромный. Они получают миллион, отдают шестьдесят тысяч через год, а разницу вкладывают в золотой рудник Нового Смоленска. Или дают какому поиздержавшемуся князю под восемь-десять процентов и под залог земли или шахты али еще чего интересного.
– Ясно. А что, хорошая задумка. Тогда надо записывать владельцами вкладов младенцев! – победно завершил обдумывание идеи Отто.
– Молодец. Верное придумал. Только где сказано, сколько те проживут и не погибнут ли завтра по совершено независящим причинам.
Сказал и понял, насколько был бестактен. Слава богу, Отто с собой не соотнес.
– Да, – признал тот, – никто этого знать не может.
– Наверное, мошенничают, скрывая смерть вкладчика, выдавая за умершего живого родственника или подсовывая просто похожего человека, но не думаю, чтобы так просто обстояло. Уж здешние хорошо известного Давыда ни с кем не перепутают. А все-таки я не понимаю, – обернувшись к тетке, признался Данила, – двадцать восемь тысяч пятьсот в год, две тысячи…
– …триста семьдесят пять в месяц, – горько закончила Анастасия Егорьевна, показывая хорошее знание материала.
Немалая сумма, и главное – замечательно покроет долг. Не зря Виктор так легко согласился на ставку меньше, чем два к одному. При выигрыше все равно свое взял бы. А проиграть уже упущенное не особо жалко. А он-то думал, сильно хитрый и торгуется здорово.
– Они что, не выплачивают?
– Все честь по чести отдают.
– Так куда же все…
– Так Давыдка, ирод проклятый, все проигрывает подчистую.
Да уж, мог и сам догадаться. Оказывается, расписки – сущая мелочь. Четвертый год все уходит на сторону.
– Совсем ума лишился, все спускает. Ведь был нормальный мужик, сколько лет счастливо прожили, – она вытерла слезы.
– Ладно, тетя, – поднявшись и неловко погладив ее по плечу, сказал Данила, – не надо меня бояться. Вам я не враг. Надо подумать, а пока пусть поскучает в амбаре, а то ведь сбежит опять играть.
* * *
– Ну пойдем, – сказал Давыду, сидящему с отсутствующим видом у порога амбара на дерюжном мешке. Пустом. Располагаться на грузе ему запретили. Зато запирать не стали, просто предупредили караульных, чтобы сидел внутри и ни под каким видом со двора ни ногой.
– Куда? – настороженно переспросил дядька, поднимая тоскливую морду. Скорее всего, голова тоже с утра болит, но по виду сплошное раскаяние.
– У нас сегодня куча дел. Перевести разрешение на торговлю с твоего имени на мое. – Мужчина озадаченно открыл рот, но возражать не посмел. – Затем найти, с кем отправить письмо родителям. Попутно присмотреться к здешним нашивам да ушкуям. Мне нужен транспорт под двенадцать-тринадцать тысяч пудов соли для начала. Расценки, хозяева… Дорога обратно с нашим добром во сколько обойдется – прикинуть. На закуску глянуть, чего взять в лавке у Виктора полезного. Выбрать, пригнать телегу, загрузить, попрощаться навечно. Для начала хватит.
– Совет дать можно? – спросил на ходу Давыд, пристраиваясь сбоку и косясь на готов, беседующих о своем у ворот на непонятном языке. Те глянули на их троицу – без Отто никуда – и, кивнув, продолжили разговор. Командир взял с собой посаженного под арест – так это его проблемы. Может поступать по своему разумению. Захочет – зарежет, пожелает – помилует.
– Если по делу.
– А это запросто, – бодро провозгласил дядька. – По пунктам. С торговлей правильно удумал.
– Большое спасибо, – поклонился Данила.
– Новое стоит пять сотен, продление только сотню. Торговать каждый имеет право, достаточно взять свидетельство об уплате пошлины. А вот пользоваться "гостевыми" льготами – только имеющий лицензию. К сожалению, в этом году я не заплатил…
– Мы уже в курсе.
– Но если отдать за год еще одну сотню и кому требуется на лапу, а я подскажу, выйдет дешевле в два раза.
– А я не найду нужного человечка?
– С чужого возьмут выше, – уверенно заявил Давыд.
– А ты свой? – возмутился Отто.
– Я знакомый, – тон его был уверенным.
Может, и впрямь удобнее выйдет. Да и на вид они отнюдь не умудренные долгой жизнью. У него и бороды подходящей не имеется для солидности. Соответственно и смотреть станут снисходительно, попытаются глубже залезть в карманы к деревенскому простофиле. А фактически так и есть – без консультанта никак. Даже столь сомнительного. Не зря прямо в Смоленск не дернул. Надеялся получить подсказку. Вот и радуйся.
– Весточку отправить не проблема. Любой возьмет за половину гривны. Ответ привезет – еще одна по справедливости за услугу. С тебя полтина, с матери твоей – чуток в карман капнуло. А буде у кого еще послание – совсем хорошо. Птичка по зернышку клюет, да на обед и выходит. И всего трудов на пристани покричать адресата. Вот денежных документов я бы не доверил кому попало. Как монастырь отправлять станет грузы на побережье, надо к ним обратиться. Это выйдет с твердой гарантией. Заодно имеет смысл присоединиться к каравану. Или прямо на их судах, или рядом. В куче от лихих людей отбиться проще.
– И часто случается? – заинтересовался Отто.
Данила представил, как в голове у приятеля крутится картинка подвига, где он в одиночку всех спасает, громя налетчиков. У него самого в этом смысле таких мыслей не возникало. Абсолютно не мечталось вновь драться, убивая. Хватило надолго уже случившегося. Никогда не рвался в гридни.
– А он что, не с реки? – удивился Давыд.
– С воды, да не той. Не с Дона.
– С Байогана мы.
– А, – пробормотал дядька, – чего это я. Вы же с севера. Мне почему-то казалось, приток какой, а вы за Севастьяновку по волоку и выше. То-то через лес, а не по течению. Ага, – встрепенувшись, сказал, возвращаясь к прежнему, – большой караван редко трогают. Вот с одиночками случается. Три-четыре раза в год обязательно кто-то исчезнет. Ни судна, ни людей.
– И не находят?
– Искали, – подтвердил Данила, отвечая на взгляд приятеля. – Пару раз мелкие шайки ловили. А все равно кто-то балует постоянно. То ли разные люди, то ли одни, но осторожные.
– Было время, и на князя нашего грешили, – хихикнул Давыд, – да тоже доказательств никаких.
– Оно ему надо, когда и так немало имеет?
– Не скажи, племянник. Много денег не бывает, да и товар сбыть проще. Где один насад с товаром пришел, там и два. Кто же количество ящиков с мешками проверять станет. Тем более что до находки золота такое много чаще происходило.
– Совпадение, – без особой уверенности возразил Данила. – Тут много человек должно было участвовать. Кто-то сболтнул бы.
– Или нет. Если кровью повязаны. А начнешь лишнее языком трепать – кто высшая власть? То-то и оно. Сам же в петлю и влезешь. Или в холодной случайно удавишься. Было однажды нечто такое. Вот тогда и разговорчики пошли.
– Хороший тогда здесь князь, – с чувством высказался Отто.
– Да не хужей других, – вторично хихикнул Давыд. – Потомки первых трех братьев размножились безмерно. Уделы, случается, уж дробить некуда, а он свою кровь ценит и кусок для кормления требует. Силы нет, а гордости цельный окиян. Вот и начинают драться, дабы отнять у дальнего родича село или город. А кто попроще – и вовсе купцов на дорогах грабить принимается. Не первый случай и не последний.
В этом присутствовала немалая доля истины, но раньше Данила никогда не задумывался. Уж больно привычная жизнь вокруг. И исчезающие иногда лодки не удивляли. На его памяти не раз происходило. Кто перевернулся по глупости и исчез. Кто якобы сбежал на прииски. А иногда и вовсе неизвестно куда делся. Лес огромен, и некоторые тайны навсегда таковыми и остаются. Редко когда находили иной раз задранного медведем. Пуще как тот неизвестный золотоискатель. Заблудился и сгинул. Так то свои. А где-то вдали пропавшие купцы разве в детстве интересовали.
– Зря, что ль, аж сюда Петр Ростиславич добежал? Самая глушь в семействе досталась. Ничего лучше тридцать лет назад не нашел. Кто же знал, что золото прямо под ногами обнаружится. Другие отказались в медвежий угол за Уральские горы следовать и вольных людей стричь. Опасное это дело в дальних лесах при наличии всего нескольких помощников.
Китеж давно не княжеский, сам по себе. Нечего было великому князю Константину в Новгород столицу переносить. Прекрасно без голубокровых второе столетие обходятся. Предпочитают вечем жить. Князь приглашенный и воли имеет согласно соглашению, не выше. Случалось, налаживали в изгнание, когда забывался. А вот в Смоленске сидят с давних пор, пусть и при совете "золотых поясов".
– Это сейчас заматерел и неплохо устроился. Тогда три двора и полтора амбара в Новом Смоленске имелось. Никто переселяться не рвался. Даже твои, – это к Даниле, – предпочли на полдороге осесть. Там земли сколько хошь, и платить неизвестно за что не нужно. Сам распахал – сам владей.
– Горит! – закричал впереди визгливый женский голос.
– Пожар! – поддержал еще один.
– Где?
– Ведра давай!
Мимо пронеслась стайка детей, радостно галдя. Для этих точно праздник.
– Александрова заимка дымит вовсю!
– Бежим смотреть!
– Дождались, – перекрестился Давыд.
– В каком смысле? – не понял Данила.
– Давно пора.
– Туда ему и дорога! – угрюмо сказал полуголый мужик рядом, почесывая волосатое брюхо. – Нечего туда ходить, – это уже через свой забор к жене, собирающейся бежать с остальными, – станешь злорадствовать – запомнит, а помогать с каких кренделей? А ты куда? – спросил у несущейся мимо бабы.
– А вдруг чего и мне, – сказала она на ходу.
– Да он сгореть даст, только не раздать!
– А вот нам туда не надо, – твердо сказал Давыд. – В городе – да. Положено на помощь соседям скакать. А этот на отшибе, и не обязаны.
– Зато прихватить чего на пожарище, – задумчиво глядя в сторону, куда все устремились, пробурчал Отто.
– Истину глаголешь, отрок. У лысого с удовольствием возьмут, только хватает у того людишек и без нас.
– А он кто?
– Ближник князя нашего. Кровей самых что ни есть холопьих, за то и злобствует над вольными людьми. Никто не любит, а ему и дела нет. Не удивлюсь, коли кто красного петуха пустил по обиде. Хотя, может, и монахи постарались.
– Это как?
– Да скупает он золотишко ворованное, и с шахты тоже. Правила писаные и неписанные нарушает, на любого свысока смотрит. Уж и ловили его, да князюшка всегда горой за верного человека встает. Бес того попутал, пусть извинится – и достаточно, – Давыд уже знакомо-противно хихикнул. – Что касается соли, – насквозь деловым тоном произнес, – брать ее, естественно, лучше не здесь.
– Насколько дешевле в приморских княжествах?
– Всегда существует разница. В Китеже выпаривают морскую в специальных котлах, в Твери существует соленое озеро, Смоленск получил выход на лизунец…
– Это чего, – вмешался Отто. – Звери туда ходят?
– Ну да.
– Богато живут люди, – с отчетливой завистью прокомментировал.
– Не все так просто, – пробурчал Данила. – Приходится для получения соли железный штырь вставлять в сужающуюся к концу деревянную трубу, а сверху лупить тяжелым грузом. Там скала, и ее пройти не так просто. Вообще выварка соли тяжкий труд. Хозяин солеварниц от трети до половины с цены имеет, а рабочий чуть больше обычного.
– Как везде, – хихикнув, подтвердил Давыд. – Смоленску за те земли воевать пришлось, а на юге розовую соль прямо с поверхности сгребают.
– Есть такая, – подтвердил Данила. – Я сам не видел, до нас не доходит, там своих покупателей хватает.
– Короче, средняя цена – восемьдесят "белок" за пуд, цены не сильно изменились чуть не за век, но то смотреть на местах надо. Налог бывает разный, да пошлина на дорогах. Даже одна "белка" на мерную гривну при необходимых тебе объемах вырастает заметно.
– А здесь?
– Полторы гривны за пуд у монастыря. Он цену держит твердо, и дешевле никто не отдаст. Зато не надо идти самому на юг и тратиться на охрану и аренду судна. С другой стороны, тебе же все равно потратить надо в лавке на восемь тысяч со скидкой? Ну не полцены, но немало. Доложишь из трех выигранных и получишь полный груз, считай, бесплатно. А товар их под себя возьмешь. Двойная выгода.
– Так, может, и остальной товар пристроить прямо здесь?
– Пушнину ни в коем случае! – вскричал Давыд. – В Китеже втрое ухватить получится.
Будто мы туда доедем. Через горы тащиться, проще в Смоленске отдать дешевле.
– А вот мамонтовую и моржовую кость монастырские охотно заберут за подходящую плату. У них там собственная мастерская – для обложек священных книг удачный материал, оклад для икон, фигурки разные. С удовольствием купят. С кем надо сведу!
– Долю хочешь?
– По справедливости не мешает, – солидно ответил Давыд, поглаживая бороду и прищурившись в ожидании ответа.
– А долг как возвращать собираешься?
– А вот в следующем году мои шесть процентов придут – четыре таких долга запросто выкуплю.
– Если прежде новых не наделает, – пробурчал Отто достаточно громко.
Все-таки надо хорошо обдумать ситуацию. Уж дядьке точно ничего не отдаст. Правильней Анастасии Егорьевне передать на хозяйство. А он пусть до их отъезда под замком посидит. Вряд ли поможет, но хоть спокойнее.
Глава 18. Чужие интересы
– О, я узнал за воротами дома много нового, – ответил машинально, не задумываясь, на вопрос Данила, продолжая проверять детали.
Все они были выточены из дерева и могли в дороге получить повреждения. Правильней сразу было изготавливать из металла, но бережливость давно въелась в мозги. Заказывать специально у готского кузнеца – дополнительные траты, и нестандартные вещи дешево не обходятся. Для первой модели и так сойдет. Главное – разобраться, будет ли работать вообще или нет, а то и недостаточно хорошо. Во втором варианте – обнаружить причину неудачи. Не хватило в Готсбурге буквально одного дня для последней проверки, но иногда ничего не поделаешь. Делу время, потехе час. В дороге стало не до игрушки. Теперь – другое дело.
– Особенно по части сквернословия.
Вера фыркнула, зажимая рот ладошкой.
– Нельзя сказать, что у нас все были тихие и вежливые, изъясняясь исключительно высоким штилем, разное приходилось слышать, но познания мои заметно расширились еще за счет попадавшихся на пути странных типов, и особенно готов, – он кивнул во двор, где доблестная охрана проводила тренировку.
Очень неудачно. Как раз в этот момент Отто получил плашмя по ребрам и задохнувшись отступил из круга, где его старательно вразумлял десятник Ройтер. Юноша упорно стремился взять все возможное и синяки считал приложением к учебе. В принципе так и есть, но Данила как раз не стремился получить больше необходимого и в основном рассчитывал на ствол фузеи и нож. Или на прикрытие в виде тех самых умельцев. А бегать с сабелькой по нынешним временам как-то не очень. Устарело. Исход реального боя решит количество огнестрельного оружия, его калибр и скорость перезарядки.
В данном случае Отто еще стремился покрасоваться перед Верой, и вряд ли ему приятно привлечение внимания к ошибке. Но тут уж просто совпало, злого умысла не имелось. И хотя она вроде не смотрела, у Данилы было ощущение, что все видит и прекрасно сознает, с чего тот наряжается в праздничные одежки на манер павлина и ходит вокруг, стараясь регулярно попадаться на глаза. Уж помочь таскать ведра или еще чем угодить – святое дело. С высоты своего знания женщин можно смело утверждать: она совсем не против получать знаки внимания, однако будет продолжать делать вид не понимающей, к чему и зачем сокол летает кругами. Голубкам как бы невместно идти навстречу.
– Очень много разного усвоил, – сказал, пытаясь исправить накладку. – На разных языках.
Иногда ему казалось, что большинство его знакомых не знают забот и живут минутой. Иной раз выскажут ненависть и будто с ругательствами облегчают душу. Уже легче жить. У него так не получалось. Вечно пытался прикинуть последствия и спланировать будущее. Правда, толку от того не особо. Все чаще несет по течению, не давая остановиться, и увлекает в совсем ненужном направлении.
– А серьезно?
– Дом родительский не всегда кажется таким уж замечательным, – признал со вздохом, – да в одиночку много хуже. Голод, работа до ломоты в спине, страх, неизвестность – это все нормально для пытающегося жить своим умом.
– Ты так просто говоришь про страх!
– Все боятся. И профессиональные гридни тоже. Наверное, настоящий мужик должен гордо смотреть свысока на опасность, но когда на тебя несется вооруженный вояка отнюдь не с целью накормить пряниками, главное – делать свое дело до конца. Вот Отто, – сознательно приплетая приятеля, – не шарахнулся в сторону, спасаясь. Дал мне возможность выстрелить. Выходит, не так важно, испугался или нет. Выстоял.
– Чтобы из дома уйти, надо тоже себя преодолеть, – заявила Вера. – Как я жалею, что девушка! Встала бы и пошла, не оглядываясь.
– Что ты такое говоришь! – возмутилась сестра.
– А то тебе нравится!
– Тятя хороший, – без особой уверенности сказала Светлана.
– Как алкаш запойный. Пока трезв – лучше не бывает. Выпил – последнее унесет. Сколько она плакала, – явно имея в виду мать, произнесла с тоской.
Тут они обе дружно вздохнули. Были девушки похожи достаточно сильно: курносые, синеглазые, беленькие, стройненькие, с толстыми косами, и даже сарафаны одинаково простые и не новые. Тем не менее, даже со спины не перепутаешь. Светлана младше, а ростом на голову выше. Да и голоса совсем разные.
– Почему бы вам, – тщательно подбирая слова, произнес Данила, – не отправиться к нам в гости пожить?
– А можно? – страстно воскликнула Вера.
– У вас и самих не сильно хорошо было, – рассудительно возразила Светлана.
Все лучше, чем при таком папаше, умудрившемся не первый год спускать не только все доходы, но еще и ваше приданое, очень хотелось отрезать, однако то путь к ссоре. Есть вещи, которые с детьми не обсуждают, если имеешь немного ума. Они все наверняка понимают, да ведь родной человек, и поносить не стоит. Он за кривые слова в адрес матери сразу в рожу давал. И люди были правы, говоря неприятное, пусть и с целью уколоть. Но не врали. Так и было.
– Если захотите, когда пойдем с караваном, отправитесь с нами. Под охраной. Ну а там поживете до моего возвращения. Если не по душе придется, обещаю помочь с возвращением.
– Мы подумаем, – поджав губы, сказала Светлана.
– Я поеду! – сразу согласилась Вера, получив колючий взгляд от сестры. И то, сразу соглашаться неприлично, и не младшей о том напоминать. Они померили друг друга взорами и отвернулись.
– А что это? – забавно морща носик, удивилась старшая, изучая наконец собранный полностью и прикрученный к столешнице агрегат.