– Только вы никому не расскажете?
– Святой крест, – воскликнули девушки синхронно, крестясь. – Чтобы нам повылазило и мужа не найти.
Последняя часть клятвы была для женского пола явно наиболее весомой. Слышал такое в первый раз. Скорее всего, так принято в Новом Смоленске. Везде свои особые правила и присказки.
– Было время… – принялся объяснять Данила, заправляя в иголку нитку.
– Ой, – озадаченно сказала Светлана, – у нее ушко у острия.
– Ага, – согласился Данила.
Немало труда стоило упросить кузнеца пустить его самому поработать. Не подмогни Лив, послал бы мастер его теми самыми матерными словами. Собственно, в первый раз так и выдал порцию матюков.
А потом пришлось делать несколько вариантов, с успехом испортив полдюжины заготовок. Для сшивания кожи использовали не простые иглы, а со специальной заточкой. Овальной, ромбической, квадратной, трехгранной. Без умения не так просто изготовить. Долго мучался, нехорошим словом вспоминая пропавший багаж и ушкуйников.
– …часто приходилось чинить обувь, – продолжил говорить с прерванного места, – и заказчики появились. А шить кожу занятие не из легких. Особенно для мальца.
Он проверил еще раз, подергал ручку, стоит ли устойчиво механизм, легко ли идет ручка.
– И захотелось мне сделать механизму, чтобы шить быстро и легко. А потом подумал – почему, собственно, только кожа? – завершил, подкладывая кусок ткани и вращая ручку. – Любую вещь можно. И не просто так, – сказал, поднимая лапку и доставая простроченный обрезок, – а даже двойной стандартный шов. Игла ведет нить, а на челноке закреплена вторая нитка, и движение равномерно, – он протянул девушкам образец.
– Черт! – сказала Вера, уставившись на простроченную ткань.
– Приличная девушка не должна произносить таких слов, – не иначе кого-то передразнивая, потому что старушечьим голосом, чопорно выдала Светлана.
– Это сколько же стежков в минуту? – игнорируя сестру, потребовала Вера.
Светлана, не дождавшись ответа, моментально отобрала у сестры кусок ткани и очень точно повторила манипуляции.
– Много, – заявил весело Данила, – больше чем величайший в мире портной сумеет. Если, конечно, – добавил самокритично, – прямо через час не развалится. Это пока проба. Надо посмотреть, что неудачно.
– Дюжина пар рабочих штанов для шахтеров у Виктора в лавке обходится в тринадцать с полтиной, – повернулась Светлана. – Если можно шить быстрее и продавать чуток дешевле…
– Это потому взял у него столько ткани? – поддержала Вера.
На самом деле просто действительно нужной соли оказалось недостаточно, включая и немалых размеров склад. Сколько в лавке берут? Запас не очень велик. Фузеи для его целей дороги, порох тоже. Вот и пришлось набирать всего понемногу, лишь бы подвести окончательную черту. Все равно кое-что понадобится. Табак, сахар тростниковый, пряности, фрукты сушеные, свинец, ткани.
И тщательно проверять сукно, чтобы не подсунули паршивого. Приходилось уже сталкиваться: приказчик развернет несколько локтей – ситец смотрится нормально. А в глубине свертка гниль. Специально так сворачивают и наивным подсовывают. А потом ничего не докажешь, да и купчина тот неизвестно, появится ли второй раз на реке. Постоянные такого не делают – слух пойдет сразу. А в городе и с чужаком почему не устроить подлянку? На глазах у тебя замерят, а за дверью обнаруживаешь нехватку аршина-другого.
– Ну что, сумеете? Ткань и механизм мои, пошив ваш. На полтину дешевле за счет скорости отдавать, и доход поровну.
– На троих? – продемонстрировала Светлана торговую сметку.
– На двоих, – твердо сказал Данила.
Чересчур баловать вредно. Правильно и вовсе посадить за плату, но родственницы. Неудобно. И хотелось дать возможность самостоятельно подработать. Широкие жесты не всегда уместны. Могут обидеться, решив, что подачка. Не нищие все же.
– Почему только штаны? – потребовала девушка.
– А это сами решайте, – разводя руками, согласился он. – Что лучше пойдет, вас учить не требуется.
– Если соединить верхнюю часть с нижней в одно облачение, то тоже можно выгадать.
– А возьмут такое? – озадаченно спросил Данила, попытавшись представить странную одежду.
– Попробую, – тряхнула головой Светлана.
– Только сначала мы сошьем сарафаны, – с вызовом заявила старшая, – на пробу из новой ткани.
– Ну не при нем же, – кивнув на Данилу, прокомментировала младшая.
– Девочки, – сказал тот серьезно, – давайте договоримся. По-честному я должен был родственникам привезти подарки, так? Значит, разрешаю сшить себе что хотите, используя принесенное.
Договорить ему не дали, повиснув с визгом на шее. Между прочим, достаточно приятно, невзирая на отнюдь немалую тяжесть.
– Берите что хотите, – продолжил, когда они слегка успокоились, – шелк, сатин, хлопковую ткань. Даже по два сарафана, – выставил руки перед собой, защищаясь от повторного приступа. – Но, надеюсь, вы хорошо понимаете разницу между подарком и договором. Не собираюсь бегать и проверять каждый кусок, но отчет должен быть. Чтобы хоть разобрались, что имеем и насколько полезен механизм.
– Анька с Отрадой сдохнут от зависти, – мечтательно сказала Светлана. – Уж я расстараюсь. До недели надо успеть.
– А обувь! – почти простонала Вера.
Ага, к новому платью и в стоптанных башмаках? Женская натура в любом возрасте одинакова.
– Куплю я, – обреченно согласился Данила. В конце концов, если бы не Вера, много больше бы потерял, и не порадовать ответно было бы нехорошо. Не деньги же предлагать и говорить "спасибо", что собственного отца сдала. Она и так потом ходила, старательно уклоняясь от разговора. Даже сейчас ее Светлана изначально удержала, а то бы сбежала. Стыдно за тятю.
– В церковь пойдем в новом, – счастливо сказала Светлана.
– Черт, черт! – подскочил парень. – Мне же в монастырь надо!
– Приличные юноши из хороших семей такими словами не выражаются, – хором сказали довольные сестры.
Монах в воротах не удосужился остановить и потребовать отчета, куда Данила несется. Молча кивнул: запомнил с прошлого раза. Вот интересно, откуда берутся иноки подобного рода. По виду и поведению он жутко напоминал опытного вояку, пусть все вооружение исчерпывалось немалого размера дубиной. Обращаться с ней монах умел, да и кистень под рясой не зря присутствовал. Наверняка неплохо обращался, и христианского смирения на бородатой со шрамом морде как-то не наблюдалось.
Машинально сдернул шапку и перекрестился на деревянную церковь. Она давно не справлялась с нагрузкой, не вмещая всех, и строительство рядом началось не зря. Между главными воротами и поднимающимся собором располагалась немалого размера площадь, заполненная стройматериалами, людьми и занятыми чем-то местными насельниками в черных одеяниях. Только и слышались шум и стук.
Не удивительно: кирпичные стены собора пока поднялись сажен на десять, и работы еще масса, хотя не первый год каменное здание строили. По количеству трудяг как бы не второе после шахт место занятости жителей города. До установки шпилей еще далече, и будет чем заняться не один год. А потом наружная и внутренняя отделка, фрески, мозаики…
Обошел стороной всю эту деятельность и направился прямиком к хозяйственным зданиям. Помимо них там располагались монастырская трапезная и находились монашеские кельи.
Отец Александр отчитывал за что-то понурого мужичка. Данила встал за спиной воспитуемого, чтобы его казначей увидел. Как оказалось, тактика вышла правильной. Монах моментально прервал на полуслове нотацию.
– Ступай, – приказал, перекрестив счастливого окончанием перечисления грехов и недостатков на прощание. – Второй раз поймаю – не обижайся. По всей строгости накажу. Очень хорошо, что появился, – сказал уже Даниле, не дожидаясь, пока неизвестно на чем проштрафившийся человек уйдет подальше, – тебя хочет видеть игумен. Пойдем!
– Зачем? – слабо пискнул парень.
В голове уже крутилась не особо приятная картина, в которой основное место занимало покаяние и розги. Ведь нормально все шло, кто доложил? Не сам же казначей. Ну выяснил про наличие немалых запасов соли в монастыре. Хорошая ведь комбинация. Тут зря жгут ему карман те самые семь с лишним тысяч долга дядьки, а у них товар бессмысленно лежит на складе в огромном количестве. Самое милое дело – махнуть обязательство на груз для готов. Потом отдадут Давыду меньше на такую сумму из его процентов.
Чисто, красиво и всем выгодно. Тем более что в разговоре с глазу на глаз намек понял и моментально согласился. Пять сотен гривен ушли в карман отца Александра. Точнее, товар на такую сумму останется на складе, вопреки бумагам. Уж продаст он его лично себе в прибыль, поделится с кем-то или старается для монастыря – бог весть. И не требуется знать подробностей. А тут вдруг Данила настоятелю понадобился.
– Не знаю, – с досадой сказал казначей.
Ага, значит, не долги и соль. Тогда что? Деньги утекали сквозь пальцы, и большую часть приведенных коней он тоже монастырю продал. Все равно дальше идти по реке. Но там все без подвоха. Поторговались и за правильную цену. Может, и нагрели чуток, но без этого не бывает. Свое он получил, и даже с избытком. Все же лошади вьючные и грузовые, выносливые и морозостойкие местной породы, покрытые шерстью, понимающими ценятся не меньше промысловых. В отличие от разводимых на юге, не требуют особого отношения. Даже зимой могут кормиться травой из-под снега, разгребая его копытами. Здешние мельче и под тяжеловооруженного всадника не годятся, зато в лесу чувствуют себе нормально.
– Может, просто захотел расспросить, – на ходу помолчав, объяснил провожатый. – Он это любит, с пришлыми людьми пообщаться и нечто новое выяснить. Тем более что про тебя болтать принялись. Не каждый день такие деньжищи выигрывают.
– Так то не я, – произнес было Данила и осекся.
Ну да, ему одного для полного счастья не хватает: отправить к игумену Земислава. И чтобы тот принялся вдохновенно излагать про Старика Тенгри и Высокое небо. При всей своей неразговорчивости иногда не хуже нудного попа принимался, по его мнению истины, излагать между упражнениями по дыханию и концентрации. Зачем вся эта информация, уж не надеется ли на свою сторону перетянуть? Тем более не понять, в чем отличие от православия, раз есть Бог единый благодетельный, всезнающий, распоряжающийся судьбами.
Правда, вместо троицы существует Мать-природа Умай, чем не Божья Матерь? Еще жизненная сила, сиречь магия, что дело тонкое и мутное. Но в принципе та же тройственность и Слово-Дух. Уважение к умершим предкам, почитание героев, кормление огня. Ничем не отличается от святых, икон и горящей лампады. Правда, вот непризнание Иисуса Христа Сыном Божьим… Лучше не устраивать дискуссии, даже если кто-то горит желанием выискивать еретиков, а кто-то стать мучеником. Очень хорошо, что на людях хватает ума помалкивать. Целее будем.
– Называй игумена "ваше высокопреподобие", – останавливаясь у ничем не отличающейся от остальных дверей, прошипел казначей и постучал. – Привел, отче, – доложил, кланяясь, после невнятного разрешения войти.
Парень поспешно поцеловал протянутую руку. Отцу Федору сроду бы не стал, да тот и не подсовывал. После окончания службы, бывает, к кресту прикладываются, но прямой обязанности не существует. Кто хочет, тот и подходит. Когда прямо предлагают, лучше уж не кривить морду. Все же уровень здешнего попа достаточно высок по любым меркам.
– Присаживайся, – сказал гулкий голос и одновременно небрежный жест. Отпускает казначея. Тот ему не требуется. Выходит, скорее всего, не станет устраивать допрос насчет разницы в сумме и левых коммерческих сделках. – Данила… – пауза достаточно многозначительна.
– Афанасьевич, ваше высокопреподобие, – доложил, пристраиваясь на стуле и поднимая взгляд на собеседника.
Очень странный вид у игумена. Чрезвычайно бледная кожа, благодаря черным одеяниям кажущаяся еще светлее. Худой до скелетообразности, а глаза странные, напоминающие дыры. Очень хотелось передернуться от неудобства при таком взгляде, и Данила с трудом себя удержал. И никто не предупреждал, насколько молод высший церковный чин. Лет сорок по виду, не больше. Тоже странно. Канонический возраст рукоположения во священнический сан не раньше тридцати. Только редко, когда кандидатов на иерейское служение не хватает, рукополагают более молодых в виде исключения. А монастырь и прииск в Новом Смоленске давно существуют. То есть он приехал сюда уже в соответствующем духовном чине. Непростой человек, и возможно с мощными связями. Портить с ним отношения и без того опасно, но здесь не просто местничеством пахнет – высокими должностями приславшего сюда.
– Только молод ишо претендовать на отчество в обращении, – признал Данила скромно.
Хотя девятнадцать лет – совсем немало. Взрослый по всем показателям и самостоятельный давно по закону. С этой стороны его не подцепить.
– Скромность – это хорошо, – одобрил монах. То ли насмешничает, то ли всерьез, не понять. – Дар немалый поднес монастырю.
– То дело правильное, – с постной рожей ответил Данила, которому два бивня мамонта до слез жалко было до сих пор. Иногда приходится делать соответствующие жесты для налаживания отношений. Просто так даже с Давыдом к казначею не подкатишься. А так политес соблюден, и никто не ушел обиженным. Он монахам подарок, а они обещали в библиотеку допустить. Вряд ли в новом монастыре нечто оригинальное имеется, но копии полезных книг должны найтись. А ему это особо интересно.
– Да ведь немалого достиг, сколько народу за тобой идет и доверяет. Чем заслужил?
– Если честно, ничем. Под руку подвернулся.
– А поведай-ка мне, как это случилось, – тоном лучшего друга предложил монах. – Что там за история с сарматами?
Данила мысленно себя обматерил. Почему в очередной раз не подумал? Кто тянул за язык? На сеземцев никто внимания не обращает, а здесь слух пошел моментально. Или то Виктор ему подкузьмил, сосватал собеседника? Кто, собственно, слышал? Тиун Гаврила тоже. Пес его знает, в каких они все отношениях. За три дня толком не разобраться, да он и не старался. Очередная глупость. Урок на будущее. Ага, чисто случайно пригласил. И собирается пиво за рассказ красочный поставить, мелькнуло в голове. Чего же ему надобно?
Ну деваться некуда, и Данила принялся максимально подробно излагать историю своего путешествия, старательно избегая любых упоминаний о Баюне, подозрительных обычаях и предложении привезти огнестрельное оружие. Все равно деваться некуда, поведал и о перемешавшихся с местными дикарями сарматах. Об их готовности торговать и вполне дружелюбном отношении. Люди как люди, ничего особенного, а толком все одно поделиться нечем, потому что говорить там практически не с кем. Лопочут нечто на своем наречии и всего двух видел, знающих словенский.
– Попей, – сказал сочувственно игумен, когда долгий и с бесконечными отступлениями рассказ иссяк. – В горле, небось, пересохло.
В этом показном сострадании Даниле почудилась издевка. Его практически не перебивали, но уточняющие вопросы тоже многое сказать могли. Выслушивать подробности о родственниках или охоте монах не пожелал. Про готов был в курсе и достаточно хорошо. А вот про члагов услышал впервые и явно заинтересовался. Как раз тем, что обсуждать меньше всего хотелось. Поэтому услышанное от Лизки излагать не стал. Не зря Ортановы люди много лет помалкивают. И ему невместно влезать с откровениями в чужие отношения. По-любому Новый Смоленск к тем землям отношения не имеет.
– Спасибо, ваше высокопреподобие, – сказал вслух чопорно, наливая в кружку квас из сосуда. – Не изволите тоже отпить?
– Не надо так официально, – слегка поморщился игумен. – "Отче" вполне достаточно. Скажи, что ты думаешь о тех людях, сарматах?
– Язычники, – сразу ответил Данила, – так мы же терпим сеземцев. Далеко не все крещеные, а кое-кто одна видимость. В лесу не проверишь.
– Это уж не говоря про некоторых представителей православной паствы, – неожиданно произнес монах, заставив вновь насторожиться. Уж не в его ли огород камень? – Многие, ох, многие до сих пор в грех двоеверия впадают. А это опаснее любого открытого многобожия. На словах ласковы – душа черна. Задача истинно православных людей нести свет истины заблудшим душам! – это он почти прогремел.
– Люди в массе своей невежественны, – пожимая плечами, возразил Данила. – Крестьяне вдвойне, но как могут на дальних хуторах соблюдать все правильно, не имея святых книг под рукой. Распространить их надо по бросовой цене. Или вовсе раздавать любому желающему. Причем на понятном любому языке. Тогда и станут искать правильные ответы в текстах, а не у шаманов.
– Приятно говорить с умным человеком. Только задумайся, верно ли неподготовленный ум оставить без пояснений. Люди невежественны и частенько склонны толковать в удобном для них смысле Писание. Именно чтобы не вышло путаницы и не возникали ереси, сначала отцы церкви обсуждают важнейшие положения и выносят решения на Соборе. С недоумением надо идти к священнику, а не к соседу.
– Но если даже словенский народ недостаточно подготовлен, чего требовать от дикарей?
– Бог не указал бы путь в Беловодье, если бы он не намеревался отдать его нам во владение. Наши вероучение и традиции воплощают в себе вечные истины! Православная церковь не нуждается в выработке новых формул!
Кажется, правильно будет срочно заткнуться. Священник явно не собирается выслушивать критику и возражения. Хотя почему изначально в прежнем мире можно было записать Библию на местном диалекте и даже изобрести для этого алфавит, а после Исхода запретить перевод, притом язык изменился сильно, никто толком объяснить не может. Сами и рождают дремучесть. Будто кто-то не видит борьбы стяжателей с проповедниками очищения. Аж до них докатываются разборки и проповеди. Уж игумена точно цепляет за живое их борьба, не зря разъярился.
– Всегда помни о душе, отрок! О вечном не забывай в бренном существовании никогда. Выбор за тобой, а господь наш милосердный ниспошлет и в земной юдоли исполнение упований твоих!
Жесткий тон и явный гнев внезапно сменились доброй улыбкой пастыря, отечески поучающего неразумное дитя.
– Тело мое слабо, однако испытания, посланные Господом нашим, не отвратили душу от праведного пути, – игумен треснул кулаком по столу, так что кувшин опрокинулся и Данила кинулся ловить. Одновременно и сам попытался схватить, но мазанул мимо.
"Да он слепой!" – в очередной раз с длительным запозданием дошло до юноши. Это уже превращается в традицию – быть умным задним числом. Вот почему такой странный взгляд и смотрит не прямо в глаза, а в какую-то точку в районе рта, невольно смущая. Занятно, но к чему тогда такие большие стекла в двойной раме. А ведь в немалые деньги должно было обойтись везти сюда. Или различает свет? Говорят, не все слепцы полностью во тьме сидят.
– Дело православной церкви – нести свет повсюду, где она находится! И ты мне поможешь!
– Ну так есть же у готов священники, – в откровенном недоумении промямлил Данила.
– То не Смоленская епархия, и не станут мне доносить о происходящем в подробностях.