За дверью зашушукались. Потом в замочной скважине раздался скрип, потом щелчок, еще один, еще… Потом дверь осторожно приоткрылась, в каюту заглянул Базей, увидел Рыжего, спросил:
- Не помешаем?
- Нет, входи. Или входите. Сколько вас?
- Да всего двое, - сказал Базей, уже входя в каюту. А вслед за ним вошел…
Р-ра! Геза! И, глядя на него, никак не скажешь, что еще утром он лежал пластом и кровью харкал, умирал… И ладно! Вошли они, два боцмана, стоят перед столом, а дальше пройти не решаются - ведь, как-никак, это каюта, ют… И все же Рыжий отступил на шаг, спиной уперся в сетку гамака; гамак это такая штука, что если, уцепившись за него, вот так вот кувыркнуть, а после…
Нет, похоже, обойдется и без этого. Базей сказал весьма миролюбиво:
- Мы говорили с адмиралом. И он сказал, что ты не виноват. Ты тоже заколдован, вот. А эта тварь, которая тебя, нас всех заколдовала… Ну, которую Хинт тебе сунул… Так вот, мы за ней и пришли. Вот… Отдай! - и даже лапу протянул.
Рыжий молчал, смотрел на его лапу, на самого его, на Гезу. Вот как оно все обернулось, р-ра! Ни бунта, ни доски через фальшборт, ни даже адмирала рядом - где, кстати, он? да где бы ни был! - а вот пришли они, два этих косаря, скота, и по-простому говорят "отдай", а ты… А ты стоишь и чувствуешь: а ведь действительно отдашь ее, не пожалеешь, да и чего ее теперь жалеть? Вела она тебя - и привела. Правда, куда, пока еще не знаешь. Хоть и надеешься на лучшее. А ведь напрасно, зря, не верь ты ей, тварь она, Тварь, и Хинт был прав, и адмирал был прав, так и чего тогда ты ждешь?! И Рыжий запустил лапу за пазуху, достал монету…
И швырнул ее на стол! Она, как и тогда, когда ты в первый раз был у Вай Кау, упала и застыла - как прилипла. Два боцмана с опаской наклонились над монетой… Но трогать ее все же не решились. Геза, не зная, как тут быть, даже немного отстранился от нее. Базей же, подняв голову и повернувшись к Рыжему, сказал:
- Здесь только одни буквы. А где же глаз?
- На оборотной стороне. Переверни ее - тогда увидишь.
- А…
- Я сказал: переверни! Не бойся!
Базей, собравшись с духом, снова наклонился, прокрался лапой по столу, притронулся к монете, подождал, а после резко - р-раз! - перевернул ее! И…
Где она?! Монеты уже не было! Она исчезла! Вот только что была - и нет ее. Базей ее перевернул - и…
Р-ра! Базей, громко сопя, ощупал всю столешницу - вначале быстро, лихорадочно, а после уже медленно и тщательно… А после, почти лежа на столе, он его нюхал и сдувал с него пылинки, и снова нюхал, щупал и хватал, рычал, сопел…
А Геза - тот стоял окаменев, глаза его были расширены, пасть приоткрыта, шерсть на загривке вздыбилась…
- Р-ра! - злобно выдохнул Базей и оттолкнулся от стола, глянул на Рыжего. - Штурман! Кончай шутить!
- А я и не шучу, - насмешливо ответил Рыжий. - Я это все всерьез. Чего стоишь? Бери ее и уходи. Ты же за ней пришел!
- Я… Я… - Базей даже закашлялся. - Ну, я… А ты еще попляшешь мне на рее!
- И попляшу!
- Вот-вот! Вот именно! Пошли пока!
Базей схватил Гезу за шиворот и потащил вслед за собой прочь из каюты. Ушли они, протопали по трапу…
А дверь закрыть забыли! И пусть так и стоит…
Нет, ни к чему! Рыжий легко, таясь, прошел к двери, прикрыл ее…
И тут же бросился к столу и принялся его ощупывать, оглаживать, обнюхивать… Напрасно! Не было монеты. Она исчезла, как и всякое видение, как, помнишь, и тогда, в Лесу - вокруг сплошной ковер сырой после дождя иглицы, а там, где только что было Убежище, теперь…
Р-ра! Стопы его больше не держали, и Рыжий опустился в кресло: сидел, смотрел на карту на стене - ту самую, подложную, обманную. А где правдивая? И вообще, а есть ли Континент? Жара, ни ветерка, не продохнуть; казалось бы, запаришься… А вон как бьет озноб! Ты весь дрожишь, брюхо свело, монеты нет и адмирала нет, и нет привычных звезд, "Тальфар" все наддает и наддает, Проглотный Зев все ближе, ближе, он скоро всех проглотит и сожрет, а тот Магнитный Остров, который так тебя манил… Постой, постой! Ты не к нему ж ведь направляешься! Ты ищешь Южный Континент, и если ты его найдешь, то рухнет Равновесие, Земля перевернется…
Р-ра! А зачем это тебе, чтоб что-то рухнуло? А если же, напротив, устоит - то и это зачем? А если… Вообще, зачем тебе все это и все эти? Ведь самому тебе, лично тебе, не нужно вовсе ничего - ни славы, ни богатства, ни самодовольства, ни… Ну, что еще назвать? Да что попало! Вот, бегал ты, надеялся, жил там и сям, и… Прибежал! Теперь сидишь один в каюте, вокруг Бескрайний Океан, солнце вот-вот взойдет в зенит, и эти, косари, сядут обедать, а после, уже ближе к вечеру - раньше нельзя, таков у них закон - к тебе придет Кром, парусиновый мастер, и снимет с тебя мерку…
Но это будет еще только вечером, ну а пока что тихо здесь, никто больше соваться не решается; Базей небось, как рассказал о том, что здесь случилось, так там они теперь…
Гонг. На обед. Опять они затопали. Опять запахло варевом. А вот и снова слышатся знакомые шаги - это стюард идет. Вот он спускается по трапу, входит, вот расставляет на столе посуду - один куверт, не два. А лапы у него дрожат, глаза старательно отводит…
Рыжий спросил:
- А это, с тумбочки, ты приберешь?
Стюард глянул на тумбочку, на грязную посуду, что оставалась еще с завтрака, откашлялся в кулак и нехотя ответил:
- Н-нет. Мне сказали, чтоб не трогал.
- А кто сказал?
- Сам адмирал.
- А, кстати, где он, адмирал?
- На баке. Он занят там, просил не беспокоиться.
- Не буду, - Рыжий усмехнулся. - Проголодался я, не до волнений! - и, пододвинувши к себе тарелку, он начал жадно есть.
Стюард стоял над ним, не уходил. Рыжий спросил:
- А как здоровье нашего патрона?
- Да как всегда, чего ему.
Рыжий кивнул, пережевал большой кусок, опять спросил:
- А Геза как? А семеро гребцов, а двое марсовых?
- Все на стопах.
- Прекрасно. Налей-ка мне вот этого.
Стюард налил. Рыжий отпил, посмаковал, опять отпил, опять посмаковал, спросил:
- Опять не будешь убирать?
- Опять. Патрон сказал: "Потом все перетрем и выскоблим, прокурим".
- Вот как! А он хозяйственный. Еще подлей.
Стюард подлил. На этот раз Рыжий все выпил в один мах и не поставил положил бокал, достал платок и долго утирался. Стюард не уходил. Рыжий сказал:
- Иди. Чего ты ждешь.
- Мне еще велено сказать…
- Так говори!
- К вам… Кром придет.
- Ну, Кром. Раз надо, пусть приходит.
- Но вы, наверное, не знаете, зачем.
- Ну почему же? Знаю - снимет мерку. Потом сошьет мешок. Так?
- Так. И вам… не боязно?
- Нет. А чего? Пусть шьет. Мы же с Базеем вровень, ухо в ухо, так что не зря Кром постарается - не для меня, так… Ну, иди, а то ведь ждут тебя: им всем небось не терпится узнать, что тут да как. Иди! Я что сказал?! - и Рыжий даже встал.
Стюард подобострастно закивал и, пятясь, поспешил вон из каюты. Ушел и дверь закрыл. Вот так! Вот так-то, чва! И все там - чва, все - косари, все до единого, а первый среди них - Вай…
Тьфу! Вот же навяжется! Как будет, так и будет. Потом они, конечно, все здесь приберут и выскоблят, ну а пока ведь не сидеть же, как Ларкен, среди объедков. Рыжий опять собрал посуду и перенес ее на тумбочку, а после подошел к иллюминатору и принялся смотреть на Океан…
Хотя смотреть-то было не на что - вокруг одна вода, а над водой тяжелый, раскаленный воздух: ни ветерка, ни дуновения, в такую пору, говорят, над горизонтом вдруг всплывают миражи и марсовый кричит: "Земля! Земля!", корабль меняет курс, гребцы встают и падают, встают и падают, весло на грудь - упал, на грудь - упал, в-ва, в-ва, все ближе, ближе, и вот уже она, эта земля, вот, до нее уже совсем недалеко, и уже кажется… А вот уже и нет - мираж исчез, пуст горизонт, гребцы в изнеможении… Вот почему, доказывал Ларкен, так нужен узнаватель - тот инструмент, который, как он объяснял, не ошибается не только в ночь, в туман, но и в такую вот жару, когда…
А где Ларкен? Да там же, где и Бейка. Кто их убил? Да тот, с которым ты пошел, которому поверил, хотя куда уместней было бы подумать: а чем я лучше их? Был их черед, он их убил, а твой черед придет - он и тебя прикончит, и так ведь все оно и обернулось! Крот, разуверившись в монете, опять решил, что она - Тварь, а если так, то… Да! Сейчас вот эта вахта кончится - и Кром придет к тебе и снимет с тебя мерку, сошьет мешок, а после они все сюда заявятся - Вай Кау лично приведет…
Нет, так нельзя: ляг, отдохни! И Рыжий резко поднял лапу, нащупал сонную артерию и, осторожно выпуская коготь, начал надавливать…
Тьма! Гром! И он упал, но он того уже не чувствовал - он ничего уже не чувствовал, был словно неживой; упал, застыл, неловко подвернув голову… Так и лежал окостенев. Пробили склянки - раз, второй. И это был не сон почти что смерть…
Но Крома вовремя почуял! Сразу вскочил, встал у стола…
По трапу медленно спустился Кром - приземистый, сутулый малый. Вошел, держа линейку, словно посох. Сказал:
- Я… это…
- Знаю! - глухо отозвался Рыжий. - Чего стоишь? Давай.
Кром подошел к нему, помялся и сказал:
- Лечь надо.
- А зачем? Так измеряй.
- Нет, надо лечь. Ляг, вытянись, как следует, потом будет просторнее.
- Не все равно ли, что будет потом?
- Не все равно. Ты меня слушай! Ляг, говорю.
Рыжий поморщился, но лег, а Кром присел над ним и начал его измерять. Делал отметки, шепотом подсчитывал. Рыжий спросил:
- А адмирал, он как это решил? На рею или по доске?
Кром недовольно сморщился, сказал:
- Во-первых, если по доске, тогда мешка не шьют. А во-вторых, про адмирала мне рассказывать не велено.
- Но…
- Ничего не знаю!
Рыжий вздохнул и больше ничего уже не спрашивал. Кром все измерил, подсчитал, встал и сказал:
- А много на тебя уйдет. Да, много! Можешь встать.
Рыжий поднялся, отряхнулся. Кром, деловито осмотрев его, хотел было еще что-то сказать… Но Рыжий вдруг не выдержал и рявкнул:
- Хва!
Кром захлопнул пасть, попятился…
Но Рыжий уже бросился к нему, схватил за шиворот и, развернув, так пнул его под зад, что Кром…
Все, нет его. И снова тишина. Рыжий захлопнул дверь и, тяжело дыша, прошел к иллюминатору, опять к двери, опять к иллюминатору, опять… И наконец остановился, глянул на хронометр, на компас…
И сел, зажмурился, впился когтями в стол. И качки, вроде, никакой, и ведь вполне здоров - а как тебя качает, мутит. Сейчас бы впору яблока, да, яблока! Да, того самого, а что?! Ведь был у тебя дом, была жена, тебя избрали старостой, ты обещал им привезти из города станок, на котором мелют рыбьи кости, а еще новые веревки для сетей, и поплавки, для Ику - бусы, музыкальную шкатулку. Р-ра! Кажется, все это было так давно, а ведь еще Луна не умерла с тех пор, как ты ушел из Бухты. Нет, не ушел - бежал. И все бежишь - на четвереньках, словно зверь, - "наддай! - кричат тебе, наддай!" - и наддаешь. "Тальфар" еще прибавил ходу, течение уже как на реке, где, помнишь, ты шел с плотогонами, когда ты еще Кронсом был, Быр звал тебя, а ты с ним не пошел - бежал. Опять бежал! И так всегда - бежишь: Рыжий бежал, Ловчер бежал, Кронс, теперь снова Рыжий. И, видно, в том твоя всегдашняя судьба - бежать, бежать и все надеяться, что там, за горизонтом, может, встретишь…
А ничего ты там не встретишь! Убежище исчезло - раз, Башня - обман и ложь, и это - два, ну а на третий раз монету взял, перевернул… И где она? Куда она исчезла? Так, может быть, Вай Кау прав: она вела тебя и привела. Куда? В Проглотный Зев! Вон, посмотри, какое здесь течение! Так, может, и действительно, взять да и посчитать, когда этот Зев нас проглотит. Ведь все равно будешь сидеть и ждать, ведь все равно нет духу встать, выйти на палубу и подойти к Вай Кау и сказать… Р-ра! Как в тяжелом сне - сидишь и ждешь, когда к тебе придут и свяжут, и поволокут, а после как сохатого, нет, как нерыка… Нет! Как настоящего ганьбэйского скота вздернут на рее! Но это будет еще только ночью и, значит, можно пока не спеша и обстоятельно произвести подробнейший расчет, когда же Зев сожрет этот корабль, намного ли они тебя переживут. Р-ра! Х-ха! И Рыжий взял перо, чернильницу, раскрыл журнал и принялся считать, вычерчивать, зачеркивать и начинать сначала. Вот уж действительно, ничто так не съедает время, как бесполезный труд! Считай, Рыжий, считай, не отвлекайся! И он считал, вычерчивал и перечерчивал, сверял и вновь считал. Пробили склянки раз, второй. Когда стемнело, он зажег свечу…
И спохватился - ночь! Вот и пришла она - дождался. Сейчас они заявятся. Рыжий прислушался… Пока что было тихо. Ну а когда они придут, тогда как быть? Кричать, доказывать? А может, встать в дверях и… Все равно ведь смерть! Задуй огонь!
И он задул. Сидел. Стало совсем темно. Волны толкутся в борт, толкутся, "Тальфар" скрипит; согласно сделанным расчетам, к утру все и решится окончательно, так что какая разница, сейчас или потом…
Шаги! И голоса: идут!..
Да нет - они уже забегали и закричали - громче, еще громче! Но что это они кричат? Не разобрать! И в голосах не ужас - радость! И какая! Да что же там могло…
Рыжий вскочил и побежал, и - вверх по трапу и на ют, и дальше, к ним, и…
Р-ра! Ночь, небо чистое, все в звездах, Луна уже взошла…
Да что теперь Луна! А вон, смотри, прямо по курсу - свет! И он все разгорается и разгорается. Да, значит, так оно и есть - на небе много звезд, а в Океане лишь одна; сперва она чуть теплится на горизонте, а после начинает разгораться и расти, и глаз уже не отведешь - ведь этот свет манит тебя, пьянит, вот почему они все так кричат, как одержимые, - да ты и сам уже кричишь, просто того не замечаешь, "Порс! Порс!" - командует Базей - и все бегут. "Порс! Порс!" - гребут, ритм два и два, ритм три и три, гребут, кричат, смеются, а ты стоишь и смотришь на нее и сам себе не веришь - не может того быть, обман это, мираж, магнитным может быть только железо, но не золото, а золото, сам видел, как монета…
- Взять! - закричал Базей.
И навалились! Сбили со стоп и придавили к палубе, и принялись вязать, а ты не отбивался - ты все смотрел, как завороженный, на горизонт, по-прежнему еще не веря, что это никакое не видение, а явь; и это ведь правда, научно доказанный факт - мираж бывает только днем, в жару, а чтобы ночью…
Р-ра! Р-ра! Удар! Тьма! Грохот! И…
И нет уже видения, и нет даже тебя, нет ничего - одна лишь пустота. Очнешься - будешь жить, а не очнешься - значит, не очнешься.
Глава одиннадцатая - ЦВИРИН-ТСААР
Он очнулся. Открыл глаза - темно. "Тальфар" скрипит, волны толкутся в борт, толкутся, вверху, на палубе, кричат "В-ва! В-ва!". Значит, отбоя не было, они гребут и ночью. Значит, у них есть какой-то ориентир, иначе бы…
И мысль оборвалась. Снова тьма. Тишина…
Когда он в следующий раз очнулся, было по-прежнему темно, гребцы споро гребли, кричали погонялы. Он попытался встать - не смог, сразу упал. Вновь наступила тишина…
А окончательно очнулся он только тогда, когда "Тальфар" уже стоял на якоре. Это легко определить - когда корабль на якоре, тогда совсем другая качка, потому что якорный канат, когда он натянут…
Р-ра! Значит, ты уже у берега! Лежишь, весь связанный: ни сесть тебе, ни повернуться, ни даже рассмотреть, где это ты - так здесь темно. Только вверху, сквозь щели в палубе, чуть виден слабый свет. А здесь, внизу, под боком у тебя - вон впилось как! - как будто бы лежит ведро, под головой бухта каната. А времени сейчас - Рыжий принюхался… Нет, к вареву они еще не приступали. А этот шум… А, это у баллист они забегали! Кстати, почти над самой головой; наводят, значит, их, готовятся. А вот и старший их командует. А остальные где, чем сейчас заняты гребцы? А прибыли они куда? Вчера было видение - и все в него поверили, гребли что было сил, потом всю ночь тоже гребли, и вот только теперь, когда стало светло, остановились. И ведь куда-то ж прибыли, так как "Тальфар" стоит на якоре, а не дрейфует, баллисты изготовлены для боя. И прочий экипаж тоже небось без дела не сидит…
А ты до сей поры еще живой, р-ра, странно! Не вздернули тебя, как обещали, даже в мешок - и то не нарядили. Но это, конечно, не зря. Скорей всего, это просто отсрочка. Наверное, у них тут что-нибудь такое приключилось, что им без тебя никак не обойтись. А кто ты для них? Ты колдун. Да, видно, так оно и есть. И ладно! Так что лежи, колдун, и не волнуйся, жди: придут они и вытащат тебя отсюда, и что прикажут, то и сделаешь. А что, разве не так? Ты ведь давно уже на все готов, ничем тебя не остановишь - ни логикой, ни совестью, ни…
Тьфу! Вай Кау говорил:
- Не бойся! Бояться нужно было в первый раз. А во второй и в третий это уже традиция, а традиции нужно соблюдать. Вот, скажем, я…
Р-ра! Подошли они! У люка возятся. И вот сейчас, и вот сейчас…
Открыли! Геза и Лихтан, а третий… как его?.. забыл. Геза склонился к люку и окликнул:
- Эй! Жив?
Рыжий в ответ только оскалился. Геза сказал:
- Лихтан!
Лихтан спустился вниз и развязал веревки. Рыжий вскочил, расправил кости, потянулся и тотчас же полез наверх. Лапы дрожали, в горле пересохло: вот, думалось, сейчас…
И вот он, твой заветный Остров - в каком-нибудь десятке лэ от корабля, не более, то есть совсем недалеко - а ничего на нем не рассмотреть! Он словно весь горит, сияет, светится, он словно и действительно из золота, высокий и отвесный столб в сто или даже больше ростов!..
А смотреть на него невозможно, слезятся глаза. Рыжий зажмурился и отвернулся. Геза сказал:
- Вот так-то, штурман. Нравится?
Рыжий пожал плечами. Геза опять сказал:
- А зря болтали, что магнитный. Откуда быть магниту? Он ведь не железный! - и тут же толкнул Рыжего в плечо: - Пошли!
- Куда?
- В каюту. К адмиралу. Пошли, я говорю!
Пошли. Да, так оно и есть, злобно подумал Рыжий, это Вай Кау все устроил. Сперва прикинулся слепым, потом ушел как будто бы на переговоры, а сам тем временем уже все для себя решил, предал тебя! А ты, глупец…
Тьфу! Пропади оно все пропадом! Взошли на ют, опять спустились вниз по трапу, Геза с услужливым поклоном открыл дверь в каюту, Рыжий вошел в нее…
Р-ра! Р-ра! Вот уж чего не ожидал - Базей, закинув стопу за стопу, сидел в просторном адмиральском кресле и курил, пускал дым кольцами. И был на нем серебряный жилет, в ухе серьга, на шее полосатый шарф, даже очки - и те надел. Вот только стекла из них выдавил. Рыжий сглотнул слюну, зажмурился, опять открыл глаза - видение не исчезало. Мало того:
- Ну, как? - нагло спросил Базей. - Смотрюсь?
Рыжий не смог ответить. Базей самодовольно облизнулся и сказал:
- Ты чем-то опечален? Нет? Тогда садись. Там, прямо у двери. А то еще натопчешь!
Рыжий не спорил, сел на табурет. Базей опять заговорил:
- А повезло тебе! Вот, жив, здоров. А Вай еще вчера ушел на корм. Да-да! Он думал всех нас одурачить, прикинулся слепым. Но Океану что слепой, что зрячий - безразлично. Ему что нужно? Уважение. Вот мы Океан и уважили - мы ему адмирала на корм запустили. И сразу что? Да, угадал. И сразу свет на горизонте. Ну, каково?
Рыжий отвел глаза. Вот, значит, как оно все обернулось! Вай Кау и не думал тебя предавать, Вай Кау думал…