- Да, - продолжал Базей. - Вай славно умирал - по-адмиральски, на шкафуте. Никто не верил, что умрет, все говорили: "У него есть Слово, его, не зная Слова, не возьмешь!" Ты представляешь? Тогда я им сказал: "Ладно, будет вам слово!" И научил стюарда. И он пришел сюда и рассказал - ты это слышал - про семерых гребцов, про марсовых, про горлом кровь. И Вай поверил, р-ра, перепугался! Я выманил его, глупца, и он пошел. А наши собрались уже и ждали. И вот только он встал - вот так вот, важно, грозно перед нами, и лапы заложил, и поднял голову, горло открыл… Как я его х-ха! Он рыкнуть даже не успел! Упал, очки разбил. Вот, видишь, я теперь в каких! Ведь некрасиво, да?
Рыжий молчал. Потом сказал:
- Красиво! - и, снова помолчав, спросил: - А как же по доске его?
- А по доске его уже потом. В мешке, холодного, когда уже стемнело. Я им сказал: "Монеты больше нет, это хороший знак. Теперь не станет адмирала - и это тоже…" Х-ха! Ну, ты только представь! Я сам того не ожидал - он еще только в воду плюхнулся, мешок еще не потонул, а пузырем торчал… А уже закричали: "Звезда!" Ты представляешь, а? Ну разве тут не станешь суеверным? Вот я и говорю: он хорошо ушел, по-адмиральски, себя не пожалел и нас сюда привел. Ведь так же?.. Так! И еще как! И теперь твой черед!
Рыжий поморщился. Нет, это был не страх, а просто гадливость, досада. Базей же рассмеялся и воскликнул:
- Ты чего это уши прижал? Не бойсь, доски тебе еще не будет. Пускай пока что адмирала переварят. А мы тем временем… Видал его?
- Кого?
- Остров, что же еще. Так не магнитный он! Но зато золотой. А может, и не золотой, а это просто кварц так блестит. Вот ты, ученый, что на это скажешь? Бывает, чтобы так кварц блестел?
- Бывает.
- Ну вот! И я им всем о том же! И, значит, вот… - и боцман загасил сигару, сплюнул. - Вот, значит, будет так! Ты к ним пойдешь, на Остров. Тебе это как раз, ты Тварью меченый. Вставай!
Рыжий сидел.
- Ты что, не слышишь?!
- Слышу. А ты про Тварь давно узнал?
Базей ощерился, губами пожевал…
- Н-нет, - выдохнул, - не сразу. Но то, что ты нечист, я это еще в Доке понял. И я тогда все вокруг тебя, вокруг тебя… Но нич-чего не вынюхал! Тогда… Решил рискнуть. А было это сразу после шторма. Призвал стюарда и велел…
Базей вдруг замолчал, подумал и спросил:
- Как искровик устроен, знаешь?
- Знаю.
- Так вот. А есть еще слухарь, штука и вовсе редкая. Когда распотрошат те самые жемчужины, то после них остаются створки. Или уши. Тогда берешь одну из них и… Да! Ну, подробности тебе будут неинтересны. А дальше так: берешь один слухарь и прячешь его вот сюда, за пазуху, а второй отдаешь стюарду, и он несет его к вам в каюту и незаметно прячет… Вот сюда!
Базей пошарил под столешницей и с треском оторвал, и показал, и повертел перед собой створкой ракушки - она и действительно была чем-то похожа на ухо, - а после вновь убрал ее на место и сказал:
- Вот так я и узнал про Тварь. Еще вопросы есть?
Рыжий молчал. Р-ра, надо же! Вот как оно все глупо получилось! Вас, избранных, напыщенных, поддели косари. И как! Да просто-напросто подслушали и подошли, как к двум тетеревам - и одному из вас уже скрутили голову; ты прежде сам так делал, и не раз, Хват научил, Хват приводил тебя на ток, весна была…
Пусть так! Но ты зато все же успел увидеть Остров; мало того, тебе велели, чтобы ты теперь…
Р-ра! Все равно теперь! Грязь, ложь. И Остров - ложь. Или видение…
- Вставай! - опять велел Базей. - Вставай, сказал!
- Встаю.
И Рыжий встал. Встал и Базей. Вышли на ют. Да только разве теперь это ют? Теперь здесь шляются все, кому не лень, глазеют, лапают. Р-ра, косари! Вот даже возле компаса стоят. Рыжий ощерился…
- Давай, давай! - сказал Базей. - Сюда!
Они прошли к фальшборту, и там Рыжий застыл, впившись когтями в планширь, смотрел на Остров, думал… Но не думалось - он просто так смотрел, в глазах рябило от сияния…
А эти косари уже спустили одноместный ялик и бросили в него весло.
- Порс! - приказал Базей.
И Рыжий прыгнул в ялик, сел, схватил весло и оттолкнулся от "Тальфара", сделал один гребок, второй, взял курс, наддал, еще наддал.
- В-ва! - закричали с палубы, дразнили. - В-ва! В-ва!..
И замолчали. И ты молчал: греб, наддавал. Там, впереди - высокая отвесная скала. Она горит, сверкает золотом. Там, кстати, все из золота деревья и трава, и птицы, звери, даже вода в ручьях, и та - расплавленное золото, и всякий, кто взойдет на этот Остров… В-ва, Рыжий, в-ва, наддай! Еще наддай! Еще! Семь лэ осталось. Пять. Еще наддай! Вот он, заветный Остров, совсем близко: он весь из золота, и не простого, а магнитного, и потому к нему очень легко грести. В-ва, Рыжий, в-ва! Два лэ… Один! Что там, на Острове, никак не рассмотреть - глаза слепит сияние. Но и бояться тебе нечего - прибоя вовсе нет, зыбь на воде, греби, еще наддай, еще, вот ты сейчас пристанешь и притронешься к скале - и сразу сам станешь магнитным и, значит, никогда уже тебе отсюда не уйти. Тем, на "Тальфаре", что? Они вон где остановились! Они, чуть что не так, сразу уйдут. А ты…
Кр-рак! Ялик врезался в скалу, притерся боком и застыл. Рыжий сложил весло, зажмурился, протер глаза, открыл их, посмотрел - скала, но не из золота. И в то же время не из кварца. Ощупал ее - гладкая и скользкая, но и не ровная, как зеркало, а вся в буграх, словно в застывших пузырях. И очень крепкая - когтями в нее не вцепиться. Тогда он глянул вверх - свет, очень яркий свет, и ничего не рассмотреть…
И вдруг сверху послышалось:
- Эй, ты!
Рыжий вскочил и встал задравши голову, пытаясь рассмотреть, что там, вверху, но тщетно. А неизвестный снова прокричал:
- Держи!
И там, вверху, что-то мелькнуло и исчезло, потом еще мелькнуло, и еще…
И рядом с яликом упала на воду корзина. Р-ра! Самая обычная плетеная корзина. В таких торговки носят рыбу. А здесь к корзине был привязан трос, трос уходил наверх, терялся в ослепительном сиянии. Рыжий ощупал трос на крепость…
- Садись! - послышался все тот же голос.
Рыжий, подумав, сел в корзину. Корзина дернулась и стала подниматься. Рыжий сидел вцепившись в нее лапами, молчал. Смотреть по сторонам было нельзя - свет ослеплял, - и он зажмурился. Корзина, то и дело ударяясь о скалу, ползла все выше, выше, выше. Удар, еще удар…
И замерла. Рыжий открыл глаза…
Да вот как раз и не открыл - не смог! Веки не слушались его! Так и сидел с закрытыми глазами. Он даже лапами не мог пошевельнуть: застыл, как каменный. Прислушался - ни звука. А яркий свет…
Глаза у Рыжего были по-прежнему закрыты, но свет был до того силен, что даже через веки ослеплял. А после свет стал понемногу меркнуть, меркнуть…
А вот уже и веки его дрогнули. А вот уже и можно их поднять…
И что с того? Рыжий открыл глаза и осмотрелся - вокруг было темно, он ничего не видел. Тогда он осторожно поднял лапу, медленно провел ею вокруг себя… Да, прутьев нет, он не в корзине уже - на полу. Пол устлан чем-то мягким и пушистым - это лишайник или мох… Только откуда здесь лишайник?! Рыжий вскочил застыл, принюхался…
Цветы! Много цветов…
И шелест крыльев. Крик:
- Цвирин-тсаар! Цвирин-тсаар!
И…
Свет!..
Да нет, это даже не свет, а так - там-сям мелькнули огоньки и тотчас же погасли, потом опять зажглись, затрепетали, словно свечи. Но то были не свечи, а светильники - цветные, разных форм… Нет, никакие это не светильники - это цветы! Они светились в полной темноте, их было множество, со всех сторон, среди густых ветвей диковинных, невиданных растений, которые сплошным ковром скрывали стены, потолок пещеры… или зала? И шелест крыльев, возгласы:
- Цвирин-тсаар! Цвирин-тсаар!
Р-ра! Рыжий, это же птицы! Ты только присмотрись, они везде - среди ветвей, на стенах, потолке… И ты их сразу же узнал! Тогда, ты помнишь, перед штормом, гребцы кричали: "Это гуси!", а ты смотрел в подзорную трубу и все гадал, да что ж это за птицы, таких ты никогда еще не видел, а птицы все летели и летели - все ближе к солнцу, ближе, ближе…
- Цвирин-тсаар! Цвирин! Цвирин! - теперь кричат они. А перед штормом они все молчали. А ты смотрел на вожака…
А где сейчас вожак?
А вот он, впереди, в каких-то десяти шагах перед тобой; он смотрит на тебя, чуть-чуть склонивши набок голову. Он ждет тебя, иди! И Рыжий сделал шаг, второй…
И оступился! И упал!..
Упал бы, да, но вовремя успел вцепиться - одновременно лапами и стопами - в пол, впиться в него когтями. Но только это был уже не пол, а ствол, а может, ветвь - толком не разобрать. Внизу, под этой ветвью, были еще ветви, была листва, были цветы и птицы, много птиц, и все они кричали, клекотали, били крыльями. И, видно, если б ты не удержался и упал, то падал долго бы, а сколько это долго, даже не представить. Так что вставай, а то застыл на четырех, как зверь… Вставай, иди, будь осторожен. И Рыжий встал…
А птицы тотчас замолчали. Вожак что-то сказал - конечно же по-птичьи, ты ничего из его слов не понял, ведь это только б Гры смогла его понять…
Р-ра! Нет, не только! Откуда-то из темноты вдруг словно вынырнул…
Такой же, как и ты, - широколобый, серый, крепколапый, в темном лантере старого покроя незнакомец и, повернувшись к вожаку, проклекотал на птичьем языке. Вожак кивнул ему, ответил. Тогда незнакомец повернулся к Рыжему и как-то неловко, с заметным акцентом сказал:
- Цвирин-тсаар, великий император приветствует тебя, о диковинный житель Далекой Бескрылой Страны.
Рыжий молчал, во все глаза смотрел на незнакомца. Р-ра! Кто бы мог подумать? Птицы - и разумные! А этот… Кто это?
Цвирин-тсаар тем временем вновь что-то выкрикнул, а незнакомец перевел:
- Как вы нашли наш Остров? Отвечай!
Незнакомец смотрел на него не мигая и ждал. Он, надо понимать, толмач, знает птичий язык. И твоя бабушка, помнишь, о ней говорили… Р-ра! Рыжий, тряхнул головой и сказал:
- У нас был талисман. Ну, это вот такой кружок, из золота. На нем был глаз. И этот глаз нам и показывал, какой брать курс. Вот, собственно, и все.
Толмач кивнул и перевел. О, что тут началось! Шум! Крики! Гам!.. Потом все смолкли, и толмач сказал:
- Ты слышал? Мы тебе не верим. Нет и не может быть таких талисманов. А если есть, так покажи нам его. Ты можешь его показать?
- Н-нет, не могу.
- Тогда ты, значит, лжешь. Ведь так? В глаза смотри! В глаза!
Глаза их встретились. Глаза! Большие, грустные…
- Нет! - крикнул Рыжий. - Это правда! И ты это прекрасно знаешь! Ведь это ты привел меня сюда!
- Я? - удивился незнакомец. - Ты что, разве когда-нибудь встречал меня?
- Конечно! Сперва мы встретились в Лесу, когда я был загонщиком, а после в Дымске на реке, а после Тварь, то есть монета, р-ра!
- Постой, постой! - воскликнул незнакомец. - Я ничего не понимаю. Подожди!
И, повернувшись к императору, посовещался с ним по-птичьи, и лишь потом уже спросил:
- Ты можешь объяснить все ясно и понятно?
Рыжий кивнул и принялся рассказывать. Рыжий спешил, проглатывал слова, сбивался, начинал сначала. Он видел только толмача, толмач - только его…
- Тса! - крикнул император. - Тса!
Рыжий смущенно замолчал. Смотрел на толмача, на императора, на птиц. Толмач тоже молчал. Мерцали разноцветные огни, было темно и тихо.
- Тса! - снова крикнул император.
Толмач вздохнул и что-то кратко произнес по-птичьи… и опустил глаза, и отвернулся.
На этот раз никто не проронил ни звука. Император зажмурился, долго молчал, а после снова обратился к толмачу. Тот перевел:
- Он говорит, ему известно, зачем вы сюда прибыли. Он может вас убить. Но… пощадит.
Рыжий молчал.
- Да, пощадит! - опять сказал толмач. - Ибо таков у нас закон: гостей не убивают. Мало того, мы вас проводим до экватора, вы все живыми-невредимыми вернетесь к себе на родину.
- И все забудем?
- Да.
- И я забуду?!
- Да. Ты же понимаешь…
- Понимаю!
Рыжий вскочил и посмотрел на императора, уже хотел было сказать, что он не хочет забывать, что лучше он…
- Тса! - гневно крикнул тот. - Тса! Тса!
И - тьма! Ни зги! Рыжий попятился… И рухнул! Полетел! Вниз со скалы! И - в воду! И - на дно! Р-ра, как оно все глупо получилось. Р-ра, вот и все. Р-ра, и мешка не надо. Р-ра…
Нет! Нет, нет! Еще, еще, еще… И выплыл, ухватился за скалу, болтался на волне, жадно дышал, хрипел и сплевывал, моргал. Придя в себя, вновь глянул вверх. Остров сиял холодным, недоступным светом. Не для тебя это. Ну а для них, для косарей - тем более. Где ялик? Здесь, совсем недалеко. Рыжий подплыл к нему, с трудом перевалился через борт, схватил весло…
- Брат! - вдруг раздалось сверху. - Брат!
Но Рыжий не ответил. Он даже головы не поднял, а окунул в воду весло вперед, как можно дальше, чтоб широко грести, ходко идти. Порс! Навались! В-ва! В-ва! Вот девять лэ до корабля. Вот семь. Вот пять. А вот уже они забегали вдоль борта, а вот уже тебе бросают трап, ты за него хватаешься, а лапы не сжимаются, не держат - ты вот-вот сорвешься. И срыва…
Нет, подхватили, подняли на палубу, поставили тебя на стопы, поддержали. Но только отпустили - ты упал. Ты мог, конечно, устоять, но не хотел того, и потому упал. Лежал, смотрел на них, столпившихся вокруг, зло улыбался и молчал. И все они молчали. И долго ты лежал, и долго они ждали. Но, наконец, Базей не выдержал, присел возле тебя, спросил:
- Кто там?
А ты ответил:
- Птицы.
- Что?! - не поверил он.
- Да, птицы. И разумные. Они умеют говорить. Они грозили нам.
Базей весь вздрогнул, но смолчал, долго смотрел тебе в глаза, наверное, хотел понять, лжешь ты или нет, потом отрывисто спросил:
- Они вооружены?
- Чем?! - засмеялся ты.
- Да! - хмыкнул он. - И в самом деле, чем?! - потом спросил: - А золото… Там много золота?
- Навалом, - сказал ты. - Там все из золота. Я пить хочу. Дай мне воды!
Тебе дали воды. Ты выпил и закрыл глаза. Так и лежал на палубе. Они тебя оставили в покое. Солнце взошло в зенит и жарило просто нещадно. Они обедали, потом они готовились. А ты лежал, ты не хотел вставать. Зачем? Куда теперь спешить? Лежи, ведь ты уже приплыл, увидел, что хотел. Нет Континента - нет и Равновесия, Магнитный Остров - вовсе не магнитный, птицы - разумные создания, а мы зато - мы все, мы и они, и в Башне, и вне Башни - глупцы и дикари, мы звери, мы готовимся к сражению. Базей сказал, что ночью птицы слепнут, их ночью взять будет легко, не надо и баллист - и все с ним согласились. Вечер настал, а ты по-прежнему валяешься на палубе, ты отказался от еды, а только пил. Пришел Базей и стал тебя расспрашивать, ты неохотно отвечал, он жадно слушал. Особенно понравилось ему, что там, на Острове, все сплошь из золота.
- Даже вода? - спросил он.
- Да, - ты кивнул. - Она густая, очень сладкая. Вот почему теперь я пью и пью.
Базей кивал. И так всегда - кто хочет верить, тот во все поверит. Вот, даже взять тебя: ты веришь в то, что птицам штурм не страшен, они легко всех перебьют, корабль сожгут - и наконец-то кончатся все эти бесконечные и бесполезные искания - и тебе хорошо. И тебе было бы еще лучше, совсем хорошо, если бы это случилось как можно скорее. Р-ра, вот уже темнеет. Хорошо! Р-ра…
Что это?! Они кричат, размахивают лапами, смотрят на Остров! Рыжий подскочил…
Да, это было впечатляющее зрелище! День кончился, солнце, пройдя свой путь, теперь все ниже, ниже погружалось в Океан, еще вот-вот, и Он его проглотит, наступит тьма. А Остров… Р-ра! Как он поблек! Окрасился багровым светом. А вот он и еще темнее, и еще. А вот он уже просто серая безликая скала, нет в нем величия, нет золота, и небо тусклое, и солнца уже нет, и, значит, все это - мираж. А кто в этом всем виноват? Конечно, ты. Значит, в мешок тебя, поставить на доску, отправить на кормление, и, может быть, тогда опять будет удача. Вот как вчера с Вай Кау; он пошел…
- Огни! - кричат на палубе. - Огни!
Действительно, огни! Там-сям на Острове вдруг вспыхнули огни. Эти огни - как окна в неприступной башне. Р-ра, снова эта Башня! Вот почему ты слышал окрик "Брат!", вот почему Сэнтей говаривал: "Мы здесь и мы везде!", вот почему толмач так помрачнел, когда ты стал ему рассказывать…
А эти косари, смотри, как рады! Кричат, что это не огни, а золото, что Остров весь из золота, вон как оно горит, и сколько его там - уже внутри не умещается, торчит, сверкает, светит и зовет: "Бери меня!"
- Порс! - приказал Базей. - Порс! Порс!
Забегали. Расселись по местам. Но якоря пока не поднимают - ждут, чтобы окончательно стемнело. Ждут. Ждут…
Ты тоже ждешь. Стоишь у мачты, смотришь на огни и думаешь: Магнитная Звезда всегда горит одна, а здесь вот сколько их, и, значит, это не Заветный Остров. А если это так, то вот сейчас они поднимут якорь и навалятся на весла, и подойдут, и бросятся на приступ, и тогда…
Тогда все кончится. Р-ра, поскорее бы! И вот…
- В-ва! - крикнули. Ударили. И снова: - В-ва! - и снова: - В-ва!
Гребут, молотят веслами, спешат. Глупцы! Да если бы вы знали, что ждет вас, р-ра! Но там, на палубе, на банках - смех, оживление, кричат:
- В-ва! В-ва!
Гребут, спешат. А впереди - все ближе, ближе, ближе - чернеет мрачная скала. И, наконец…
Глава двенадцатая - НИГДЕ И НИКОГДА
Нос корабля уткнулся в Остров. Раздался скрежет - словно по стеклу. Все повставали, замерли…
Остров молчал, сверкал огнями окон. До нижних окон было ростов тридцать, может, даже меньше. Значит, все очень просто: берешь пращу, закладываешь в нее крюк на веревке, бросаешь - и этот крюк летит, и там, вверху, цепляется, ты дергаешь веревку, проверяешь надежность крепления, а после… Р-ра! После будет после! И вот они все уже повставали, держат пращи наизготовку, ждут только команды. Базей еще немного подождал, тихо откашлялся в кулак… и приказал:
- Пилль! Пилль!
И - свист пращей! И крючья полетели вверх и взвили за собой веревки.
- Порс! Порс!
- Ар-ра! Ар-ра! - вой, давка, толкотня, все разом кинулись к веревкам и, продолжая выть, визжать, кричать, полезли вверх, на приступ. Вверх, вверх! А там, вверху…
Шум, клекот, хлопанье - это взлетают птицы! А сколько их! Они летят изо всех окон, их сотни, тысячи, их тьма, они закрыли собой небо, звезды и все летят, летят, а эти косари, застывши на веревках, глядят на них, не зная, что и думать. Один Базей - р-ра, хорошо ему, ведь он еще внизу, на палубе - кричит:
- Порс! Порс! Они бегут! Давай! Смелей!
Никто из косарей не шелохнулся. А птицы все летят, летят…
И вдруг не стало их - ни здесь, ни в небе. Словно растворились. Ночь, небо черное, такой же черный Остров, а в его окнах свет…
- Порс! - снова закричал Базей. - Порс! Порс!
И косари, вновь осмелев, завыли, завизжали, полезли дальше вверх. Вот и Базей уже схватился за веревку и принялся карабкаться следом за ними. Теперь на корабле остался только один Рыжий. Он сидел задрав голову вверх, смотрел на это дикое зверье…
И вдруг…
Услышал крик:
- Брат! Брат!
Что?! Он вскочил. Да, снова слышен крик:
- Брат! Брат! Ко мне!