- Это только легенды, мой господин, никто не знает достоверно. Но, как бы то ни было, мы имеем то, что имеем. Гериот получил в свои руки белый мифрил. Само по себе материал не имеет никакого значение. Единственное его отличие от выкованных мечей для легиона, это в том что он может пережить и тысячу и две и десять тысяч лет. В конце концов, звезды живут намного дольше.
- И где Слепое Копье сейчас?
- Увы - разрушено. Да-да. Металл может выдержать самые горячие ласки времени, но не небрежные прикосновения человека. Из тринадцати мифриловых клинков, до наших дней дошел лишь Крушитель.
- Это не так!
Не часто можно увидеть удивление на лице советника и это был один из тех редких моментов, когда вы бы заметили, как взлетели брови мага и расширились его глаза.
- Что вы хотите этим сказать Ваше Величество? - несколько обеспокоенно спросил волшебник.
- То, что уже сказал. В руках Тима Рой... нет, Тима эл Гериот, я видел клинки из такого же металла.
Советник откинулся на спинку и задышал чаще.
- Как они к нему попали?
- При захвате крепости Мальгром, мы с отрядом выставили на копье склад оружия работы гномов. Там я добыл бастард, а Тим - сабли.
- Любопытно, - протянул Гийом, теребя свою седую щетину. - Не то, чтобы это что-то меняло, но мифрил в руках Гериота... Пожалуй, в жизни бывают и не такие совпадения... Но вы уверены, Ваше Величество, что это были сабли?
- Да, - твердо кивнул Константин. - Я уверен, что это были парные сабли, и что они были выкованы из того же материала, что и меч, лежащий между нами.
- Удивительно. Видите ли в чем дело, Ваше Величество, я назубок помню каждое имя каждого клинка, откованного из той звезды. Но среди них не было ни одной сабли, тем более парной.
- И тем не менее.
- Что ж, возможно кузнецы что-то утаили.
- Или странник взял не только Слепое Копье.
Советник посмотрел на сына своего друга, отправившегося к очереди перерождения, и в глазах старика отразилось уважение. Молодой правитель был смекалистым.
- Может и так, - выдохнул Гийом, подаваясь чуть вперед. - Совпадение, но, по сути, не имеющее никакого значение. Ведь белый мифрил столь же бесполезен, как булава из пуха.
- Тогда почему ты с такой жадность смотришь на Крушитель?
- Потому что я знаю то, чего не знаю другие. Белый мифрил действительно бесполезен, но у него есть одно свойство - его можно сделать черным. А клинок из черного мифрила обладает небывалыми свойствами. По легендам, он может рассечь ручей, отрезать лоскут ветра, разрубить солнечный свет и, что самое важное - убить демона.
- Демоны бессмертны, это знает каждый ребенок.
- Бессмертие - сказка! - прикрикнул Гийом, забываясь с кем он разговаривает. - Каждое существо имеет свою погибель! Демоны - черный мифрил. Но и это еще не все. Клинок, откованный из сорвавшейся звезды, обращенный в черноту, может не только убить, но и подчинить этих тварей!
Отдельные нити в голове Константина начали с бешенной скоростью сплетаться в единое полотно. Вскоре перед ним уже стояла почти полная картина настоящей истории Империи.
- Значит Гериоты подчиняли демонов? И поэтому их уничтожили?
- Не совсем так. Гериоты знали секрет обращения белого мифрила в черный, и знали, что с его помощью можно подчинять тварей бездны. Но они, вместо этого, заточали их в вечные клетки и запирали вратами мрака.
Константин посмотрел за спину советника и вновь его пробрала дрожь, когда взгляд наткнулся на Врата.
- Из чего же сделаны эти створки?
- Как можно было понять, - чуточку ехидно усмехнулся волшебник. - Из Мрака. Рассеченный черным мифрилом и им же скованный, он надежно хранит клетки демонов.
- "При этом выкачивая из мира саму магию, в качестве платы за стражу" - мысленно, про себя, добавил Гийом.
- Так значит, их истребление...
- Было необходимостью. Империя погибала и ей требовалась армия. Император обратился к своему названному брату - кронГерцогу эл Гериот с просьбой выставить хотя бы сотню тварей, но тот и слушать не хотел. Тогда и началась внутренняя война, поведшая за собой гибель великой страны.
- Предатель, - прошипел Константин, подразумевая герцога.
- Несомненно. Отказав Императору, Гериоты были признаны изменниками. Но те зашли дальше. Они уничтожили клинки, служившие ключами к клеткам, а так же спрятали от всего мира эти темницы. И тем не менее, мы с вашим отцом нашли самую первую и самую главную тюрьму. Открыв которую, можно освободить невиданную до селе силу, перед которой не устоит ни одна армия.
- Но если Гериоты знали секрет обращения белого мифрила в черный, то не может ли обладать теми же знаниями нынешний их наследник?
- Исключено, - отрезал советник. - Эти знания утеряны. Я потратил всю жизнь, чтобы вычислить альтернативный способом обращения металла, а у вашего врага нет столько времени.
- И все же, я сомневаюсь, что смогу орудовать таким исполином.
- Это же кусочек звезды, - улыбнулся волшебник. - Посмотрите на небо, мой господин, звезды должно быть - огромны, но ведь они не падают с небосклона. Этот меч намного легче, чем вам может показаться. Пожалуй, вашей природной силы будет достаточно.
Константин сморщился, он не любил когда упоминали некоторые из его секретов.
- Нечего стыдиться даров богов. Это может их обидеть.
- Я не стыжусь, - грозно парировал правитель.
- Что ж, тогда, думаю, мы можем приступить к делу.
С этими словами волшебник поднялся на ноги и взмахом руки убрал кресла. Константин повезло, что он не зевал и поднялся чуть раньше мага, а то мог бы сейчас очутиться не в самом достойном положении.
Жестом Гийом попросил Императора покинуть пентаграмму и тот незамедлительно подчинился. Волшебник, убедившись, что обычный смертный находится на почтенном расстоянии, с кряхтением сел на корточки и приложил руки к чертежу. Минул удар сердца и все плато заискрилось черными молниями и вспышками, режущими глаза.
Искры, вылетавшие из линий, устремлялись у лежавшему в центре мечу. Они словно впитывались в него, оставляя после себя темные точки. На лбу старшего советника выступила испарина.
- Дядя, - впервые за долгое время, Константин так назвал этого стойкого человека. - Передай родителям, что я позабочусь о подданных. И... что я их люблю.
- Хорошо, - кивнул старик и на миг тепло, по-домашнему улыбнулся. - Ты вырос достойным этого трона.
В следующее мгновение волшебник исчез, а из пентаграммы устремился поток черных молний. Они единым потоком неустанно били по огромному мечу, который дрожал от их ударов. Константин прикрыл рукой глаза, отвернувшись к стене. Через несколько минут все было законченно.
Мужчина, отряхнув камзол от пыли и пепла, подошел к Крушителю. Того было почти не узнать. Вместо белого материала, похожего на отколовшийся кусочек заходящей луны, теперь на камнях лежало нечто. Нечто, цвета самой мрачной ночи, когда по преданию просыпаются низшие твари Бездны и выходят на охоту за гуляющими девками и юношами.
Юноша нагнулся и схватился обеими руками за рукоять. Вздулись мышцы на предплечьях, затрещала ткань наряда, разрываемая вскатившимися буграми плоти. Натянулись канатами жилы, из глотки вырывался судорожный выдох и одним слитным движением Константин оторвал Крушителя от земли.
В тот же миг мужчина ощутил, как по его телу заструилась энергия, небывалая сила. Сила, которая может разрезать весенний ручей, отрубить лоскут от ветра и рассечь сам мрак. Это была мощь, порождённая черным мифрилом. И Константин, вскинув Крушитель на плечо, ушел. Ушел, не зная, что сила, выкованная в собственной крови, не сравнима с той, которую подарили чужие смерти.
Тим Ройс
Старик вышел, оставив меня наедине с видением. Именно эту женщину, сколь не был бы примитивен подобный эпитет, не имеющий права относится к подобному чуду, я встречал несколько раз, случайно бросив неосторожный взгляд в сторону ложи.
Боги, она был так невозможно прекрасна, что реальность вокруг словно выцветала. Не существовало слов, чтобы описать её черты лица, какие не могли быть созданы природой, до того они были идеальны.
Её чуть прозрачные одежды, опутавшие до дрожи безупречный стан, будоражили сознание самыми откровенными сценами. Аромат её нежных духов, с легкой примесью бадьяна, пьянил не хуже самого терпкого вина, поданного на самом шумном и веселом празднике.
Она была сравнима лишь с воображаемой нимфой, воспеваемой музой или прекрасным наваждением, посланным каким-то ушлым магом. Здесь, конечно магов не было, но я все же поспешил проверить не была ли она очередной "тренировкой". Одно лишь касание к бархатной, нежной, загорелой кожи, породило вспышку самых разнообразных чувств, что лишь убедило меня в реальности сошедшей на землю мечты.
Впрочем, как бы ни была она прекрасна, но в тот момент незнакомка представлялась мне серой и обыденной как случайная встречная в центре города. Линии её губ не заставляли трепетать в предвкушении сладостного поцелуя, мерно поднимающиеся груди не манили, тонкую шею не хотелось покрывать сотнями тысяч поцелуев, а изящная талия никоим образом не восхищала.
- Вы что-то хотели? - спросил я, подпоясываясь ремешком для ножен.
Нимфа словно проплыла по воздуху и коснулась своими изящными пальчиками, моей руки, заставляя её замереть над так и не застегнутой пряжкой.
Она подалась чуть вперед, поднимаясь на цыпочкии жарко зашептало на ухо, вызывая судорожное сглатывание.
- Я слышала, ты так и не просил себе женщин и вина.
Боги, её голос, пусть она и просто шептала, казался мне райской мелодией, обволакивающей слух, словно сладкой патокой. Хотя, он таким не только казался, он таким и был.
- В-вы, в-все, в-верно, слыш-шали, - пробубнил я, все же застегивая пряжку.
- Такому воину никак нельзя без женщины, - прошептала она, скидывая с себя первый из шелковых платков. - Отгони тяжкие мысли, у нас есть лишь один день и одна ночь.
Вы не поймите меня неправильно, я все же мужчина, поэтому даже зажмурившись, я бы не смог противостоять жгучему желанию. Впрочем, я был еще и бывалым наемником, считавшим себя достаточно битым жизнью, чтобы ощущать своей паранойей подставу даже там, где её и быть не могло.
Моя посетительница была, несомненно, прекрасна как ни одна из женщин, она была самой мечтой, воплощением любого, даже небывало дерзкого желания, и тем не менее:
- Ты прекрасна, спору нет. Но живет без всякой славы, средь зеленыя дубравы, у семи богатырей, та, что всё ж тебя милей, - процитировал я.
Вольный перевод с русского, на непонятно - Териальский получился так себе и рифма окончательно заплутала в местоимениях и мудреных окончаниях. Впрочем, смысл сохранился.
- Что ты хочешь этим сказать, халасит?
- Женщины, - покачал я головой, чувствуя, как тело хладеет, а теснота в штанах уступает место дрожи в руках. Близилась решающая схватка, и я должен был тренироваться, а не наслаждаться отменными видами на не менее отменное тело. - Был воином, стал халаситом. Позвольте пройти?
С этими словами я двинулся к двери, но не тут то было. Нимфа, уподобившись гарпии, буквально набросился меня, пытаясь дотянуться своими коралловыми губами до моего рта. Пожалуй, уклониться было одновременно так легко, но и небывало сложно. Искушение было просто невероятной силы.
- Простите, но меня ждут, - сказал я, а потом, немного подумав, добавил. - Надеюсь.
С этими словами я вышел в коридор, захлопнув за собой дверь и подперев её стулом. Этой прелестнице определенно надо остыть, хотя в такую жару это весьма сложно. Сделав всего два шага, я с досадой хлопнул себя по лицу, понимая, что жалеть об этом поступке буду как минимум вечность. Возможно даже чуточку дольше.
За поворотом, ведущим к плацу, меня ждал Старший Малас, и, судя по его лицу, он был не удивлён встретить меня здесь. Тренер стоял, опираясь на свою то ли трость, то ли палку, которая было слишком странной, чтобы не привлекать внимания. Вообще, скорее всего, это был посох, но порой мне казалось, что он вовсе не деревянный, а словно металический.
Старик посмотрел на меня своими невидящими глазами и покачал головой:
- Ты сделал большую ошибку, - прокряхтел он.
- И вы туда же, - вздохнул я. - Конечно сделал.
Малас немного постоял, а потом направился к плацу, жестом приглашая меня следовать за собой. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Так или иначе, я тоже шел на тренировочную площадку и нам было по пути.
- Я не про то, о чем ты подумал. Эгния приходит ко всем халаситам, желающим стать воинами Термуна.
Немного сбившись с шага, я поперхнулся и с недоверием посмотрел на спутника.
- Арена открывает раз в двадцать лет... Это ж сколько ей зим?
- Больше чем ты можешь себе представить.
Осенив себя священными знаменами - и крестом Земли и звездой Ангадора, я взмолился всем богам, благодаря их за то что в минуту опасности, позволили мне сохранить рассудок.
- На моей памяти, ты лишь второй, кто посмел ей отказать.
- А первым был Элиот?
- Смышлен, это черта хорошего бойца. Да, первым был Элиот.
Я даже опешил.
- Но если вы тогда были ребенком, а сейчас... сейчас...
- Похож на трухллявый пень? - с кряхтением, лишь отдаленно похожим на смех, подсказал малас.
- Это не то, что я хотел сказать, - задумался я. - Но - да. Как же она тогда сохранила свою красоту?
Старец замер и уставился в открытое окно, через которое были видны бескрайние небесные просторы. Так мы и стояли - старик смотрел, а я все ждал его ответа. Ветер игрался с пылью, заставляя её танцевать перед нами, а о стороны плаца доносились звуки чьей-то тренировки.
- У всех есть своя цена, - наконец обмолвился малас. - Даже у Седого Жнеца.
Я промолчал. Мне стоило сосредоточиться на предстоящем бое, а вовсе не на очередных, безусловно, глубоких и мудрых мыслей этого странного существа.
- Мне всегда было любопытно, - продолжил спутник, когда мы возобновили шаг. - Что может побудить отказаться от олицетворения мечты.
- Очень просто, - пожал я плечами. - Я мог отказать и я отказал. Я просто сделал то, на что были способны лишь двое землян и неспособны тысячи териальцев.
- Она отомстит, - резонно заметил старик. - Страшно отомстит.
- Как и любая брошенная или неудовлетворенная женщина, - философски заметил я. - Но сейчас меня волнует лишь следующий бой.
Старик хмыкнул и взмахом руки открыл дверь, позволяя мне пройти к плацу.
- Да - хороший боец, - бросил он мне в спину и поспешил удалиться, оставляя меня в обществе сабель и еще двух гладиаторов.
Поприветствовав своих товарищей по плацу кивков головы, я поспешил на свое место. Во всяком случае, так его называл я, потому как сложно считать своим кусок стены, который весьма удачно навис над пропастью, где простиралась лишь облачная долина и ничего больше.
Сегодня я, наконец-то, собирался погрузиться в тренировку, о которой мне намеками рассказывал Добряк. Когда-то давно, сидя у костра, он спросил у меня - что важнее, следить за движением меча противника, или за движениями его рук. Тогда я овтетил что рук. Добряк, усмехнувшись, огрел меня прутиком из-под шашлыка, и сообщил что важнее всего - дышать. Будьте уверены, я с гордостью заявил, что даже младенец умеет дышать. На что мне сообщили, что я вообще ничего не умею и пора бы уже начать ночную практику.
Сейчас я уверен в том, что старый, сумасшедший маньяк был прав. Я не умел дышать.
Немного постояв, я вновь ощутил это, теперь уже родное чувство, когда воздух превращается в батут. Легонько спружинив ногами, я как по ступеням, невидимым для глаз обычного человека, взлетел на стену. Отложив в сторону сабли и усевшись, скрестив ноги по-турецки, я прикрыл глаза, втягивая воздух полной грудью.
Двое других бойцов сейчас изнуряли себя выматывающими тренировками. Они растягивали связки, нагружали мышцы бессчётным количеством взмахов своим оружием, приседали, бегали, поднимали и опускали тяжести, отрабатывали финты и приемы, я же лишь дышал. Дышал свободно, полно и легко.
Почти три месяца адских, нечеловеческих тренировок научил меня лишь одному - никогда не забывать дышать. Когда мы корчевали столбы из песка, наши спины и ноги, стали сильнее чем у любого, кто носит ростовой тяжелый доспех. Когда сотни раз отжимались и подтягивались, наши руки и грудь, стали жестче, чем у акробатов в балагане Алиата. Когда сражались с тенью и отражениями самих себя, наше чувство боя превзошло даже волчье. Так к чему же тренировать свое тело сейчас, когда с ним могут сравниться лишь те, кто прошел через те же испытания.
О нет, я не тратил драгоценные песчинки времени на бесполезные упражнения. Я только дышал. Сейчас, сидя на стене, чувствуя перед собой дрожание ветра, это было легко. Но когда обливаешься потом, когда кровь заливает глаза, а мышцы сводит через каждой мгновение, дыхание превращается в пытку. И поэтому было важным, не забывать это делать.
Когда вражеский клинок настигнет меня, я должен буду дышать. Когда судьба обрушит на меня все свои тяготы и беды, я должен буду дышать. Когда сама бездна распахнет свою пасть и изрыгнет тварей и демонов, я должен буду дышать. Я никогда не должен забывать дышать, ведь я в дыхании жизнь. Пока я дышу - я жив.
Так я сидел на стене, наслаждаясь опустившимся покоем и шепотом ветра, рассказывающим мне самые невероятные и невозможные истории о землях, которых попросту нет. Вокруг суетились служащие, гвардейцы, гладиаторы, а я просто сидел, слушая ветер. День, три, девять, я не знаю сколько так провел. Но, уверяю вас, за это время, когда бездна вглядывался в меня, а я смотрел лишь за линию горизонта, бывший наемник научился куда большему, чем мог обучиться, таская тяжесть. Он научился дышать.
Алиат, где-то во вдорце
В комнате, где неподвижно лежал северянин, сжимающий клинки, было тихо. Тихо и пусто. Лишь изредка, когда этого нельзя было даже заметить, колыхался шелк, занавесивший открытые окна. В эти редкие моменты, будь в комнате хоть кто-то, он бы увидел, как в саду колышется тень.
Она то дрожала на ветру, незримо будоража спящие цветы, то устремлялась в бешеный полет, заканчивающийся рассеченным на двое листком. Тень маленького человечка, вернее - почти человечка, не замирала на мгновение, она всегда находилась в движении. Удар, выпад, снова удар, и вот очередной лепесток падает на землю, оказавшись пронзенным простеньким кинжалом, больше похожим на походный нож. И пусть это было простенькое орудие, даже не оружие, но тень очень дорожила им, ценя больше, чем легендарные клинки, вывешенные по стенам во дворце визиря.
Шелк дрогнул в очередной раз, но тень исчезла. Она, словно ужик, юркнула в помещение и уселась на стул рядом с кроватью, где лежал северянин. Стул уже давно и бесповоротно пропах послевкусием женских духов, а именно - лавандой. Впрочем, это не смущало маленькую тень.
- Сегодня они снова придут, - прошептала она, доверительно склонившись к уху мужчины. - Но Ахефи их обязательно прогонит. Ахефи может, он уже трижды их прогонял. Но они все приходят, а Ахефи никто не верит, потому что они умные, они никому не показываются.