Тень откинулась на спинку стула и повернулась к окну, выставляя перед собой свое грозное оружие.
- Ахефи готов к битве. Ведь только Ахефи может победить Тима Ройса, так ему пообещал сам Тим Ройс.
И они пришли, но у этих бесплотных, грозных теней, словно отбрасываемых оскаленными монстрами, не было и шанса устоять перед тенью маленького "почти человечка", чья грозность и отвага не уместились бы даже в теле великана.
Тим Ройс
В комнате, где когда-то стояло чуть больше, чем полсотни человек, осталось лишь трое. Один из них - грозный гладиатор, редко когда открывающий рот, но при этом владеющий водой на таком уровне, когда начинаешь сомневаться в её безвредности.
Второй - чуточку депрессивный юноша, лет двадцати пяти, орудующий булавой, крутя её словно вентилятор лопастями. Под его властью находилась земли, и упаси вас светлые боги, усомниться в способностях этого человека. Третьим, как несложно догадаться, был я.
Мы сидели на скамейках, чуть поодаль друг от друга, но не так чтобы между нами лежали пропасти. Просто, сколь не был бы тренирован и даже "трамбован", довольно сложно спокойно воспринимать человека, который, вскоре, либо убьет тебя, либо ты его. Это была даже не неловкость, а чувство сожаления.
Между нами не звучало ни слова, вот уже как две, а может и три недели. Каждый был погружен в свои мысли. Мечник спокойно втирал белый порошок в ладони. Юноша, зависнув, на автомате щелкал заклепкой доспеха, то закрепляя её, то вновь расстегивая. Я же свистел. Вернее, пытался насвистеть хоть какую-нибудь мелодию.
- Эй! - вскрикнул мой сосед. Что удивительно, это был вовсе не обладатель булавы. - Может уже прекратишь свистеть?
- У тебя проблемы с этим?
- Нет, это у тебя проблемы - попросту отсутствует слух.
- А ты прям музыкант, - хмыкнул я, но свистеть все же перестал.
И тут произошло то, чего я никак не мог ожидать. Вечно молчащий, суровый мужик, вдруг запел. Я не знал этой песни, но в ней говорилось о веселой девчонке и не менее веселом пареньке, которые решили приятно провести время после праздника Полетов. Не то чтобы это был памятник музыкальной культуры Териала, но голос у гладиатора был сумасшедшим. С легкой хрипотцой, глубокий, завораживающий. К такому не хватает только вспышек огня на задней фоне, гитары, кожаного прикида с цепями, и звучного названия. Добавь эти простые ингредиенты и получиться рокер века.
- Не знал, что ты умеешь петь, - покачал я головой.
- Видимо распределяющие маласы, тоже этого не знали, - с легкой грустью усмехнулся боец.
- Ты хочешь сказать...
- Да, - кивнул он, складывая руки на коленях. - Перед Распределением, я хотел стать певцом, но маласы не увидели во мне дара и отправили в цех к бойцам, к которым, по их словам, у меня наибольшее тяготение.
- А ты не пробовал...
- Спеть им? - хмыкнул мечник. - Это не земля, это Териал. У меня не было и шанса.
Мы с юношей выпали в некий осадок и еще долго смотрели на человека, которого все это время принимали совсем не за того, кем он являлся на самом деле.
- Жалеешь? - спросил парнишка.
Фехтовальщик замолчал и я уж было решил, что он впал в свое обычное состояние, но вскоре понял, что ошибся.
- Не знаю, - пожал он плечами, скрипя своим плотным кожаным доспехом. - Наверно - нет. В конце концов, на все воля Термуна.
- На все воля Термуна, - согласно вздохнул юноша.
- А по мне так это неправильно, - возразил я. - Нельзя кому бы то ни было позволять решать за себя свою же судьбу. Ни человеку, ни богу, ни вашему Термуну.
Мечник сощурился и положил руку на гарду.
- Опасные слова говоришь землянин.
Я лишь улыбнулся и уставился в потолок, откидываясь на скамейке.
- Знаете, я когда хотел попасть сюда - к вам. Давно... хотя нет, не так уж и давно это было - пару лет назад. По услышанной мной легенде, здесь жили свободные люди. Последние свободные люди на Ангадоре. Но вот я на Териале уже почти пятый сезон, а свободы так и не увидел. Иллюзию - возможно, но не свободу.
- И не увидишь. Свобода - это легенда для глупых и наивных мальчишек.
- Неправда! - воскликнул юноша, подчиняющий землю. - Уверен, что на бескрайних просторах земли, можно быть свободным! Вот бы мне туда попасть...
Мы с мечником переглянулись, а потом засмеялись. В голос, до коликов в животе. Происходящее было настолько пропитано ядовитой иронией, что сложно было не засмеяться. Хотя бы - над самим собой.
- Это почти так же смешно, - утирал слезы фехтовальщик. - Как тот случай в начале тренировок. Помните?
- Ааа, - протянул я. - Это ты про копейщика?
- Ну да, - кивнул гладиатор. - Помните как Зэки, поскользнувшись, чуть не лишил Самена самого дорого.
- Ага, - засмеялся юноша. - Кажется их крики было слышно даже в бездне!
- А помните как Левейс на завтраке пытался приударить за служанкой? - напомнил я.
- И в итоге она приударила его миской.
- Разбрызгав эту жижу по лицам окружающих, - закончил я.
- Вот-вот, еще, - подключился парнишка. - Когда Старший Малас заставил Корбина бегать сотню кругов, за то что тот попытался протащить в жилые помещения мясо?
- Было дело, - хором согласились мы с мечником.
В последующие полчаса мы вспоминали самые курьезные случаи из жизнь под одной крышей. Порой это вызывало бурный смех, а иногда и внезапные приступы сентиментальности и умиления. Даже помянул безумно вычурную и пафосную речь Маласа, который, по его словам, гордился нами тремя, которые дошли до, переведу на понятный язык - одной четвертой финала. И пусть это далеко не конец пути к воинству Термуна, но все же это последний день, когда под крышей Арены жили сразу несколько бойцов. Сегодня остаться должен был только один.
- Бом! - прозвенел гонг и завыли винты, затягивающие цепь на ворот, поднимая тяжелую стену, служившую входом на Арену.
По ушам все сильнее и сильнее били крики толпы и её неукротимый гомон. Сердце застучало быстрее, разгоняя по венам кровь и снабжая мышцы столь необходимым кислородом.
- Для меня было честь знать вас, - произнес мечник, обращаясь к нам с юношей. - Но у меня так и не было шанса, запомнить ваши имена.
- Тим Ройс, - протянул я руку, которую с жаром пожал фехтовальщик.
- Гэли Огбейн, - сказал он.
- Сурко Нахэв, - представился и юноша, так же протягивая руку.
- Гэли Огбейн, - ответил на жест гладиатор, так и не ставший певцом. - И мне жаль, что сегодня вы умрете.
- Эй, - я шутливо толкнул этого молчуна в плечо. - Не говори гоп. Лично я нацелен на крепкий сон, после хорошей драки.
- О да, - хмыкнул юноша, покачивая булавой и сплевывая в сторону порога. - У вас обоих будет прекрасная возможность выспаться - в мешке Седого Жнеца.
Рассмеявшись, мы втроем шагнули на горячий песок, прожигающий даже толстую кожу подметок. Солнце стояло в зените, так что тени были похожи на расплывчатые круги где-то под ступнями. Толпа бесновалась, лютуя и выплескивая на нас потоки энергии и эмоций. Горнисты стояли не стенах, готовясь отдать свой последний сигнал.
Мне почудилось что я слышу удары барабанов, резкие, гулкие, как горное эхо, потерявшееся среди скал. Но на деле это было лишь сердце, очнувшееся от долгой спячки и готовое вновь погрузиться в наслаждение схватки с достойным соперником. Были ли гладиаторы достойны? Пожалуй, они были достойнейшими из достойных. Они были теми самыми противниками, которых ждешь с того самого момента, как впервые превознес себя над кем-то посредством горячей от рубки стали. Наконец горны пропели вновь и мир погрузился в безумную пляску из земли, ветра и воды.
Мы стояли друг на против друга. Три бойцы. Каждый равен другому по силе. И все же покинуть арены должен был лишь один. Мы бегали трусцой по кругу, внимательно вглядываясь в лицо смертельного противника. Каждый видел в глазах другого свое отражение. Звенели мои сабли, рассекая невесомую кромку воздуха, дрожал меч, когда с него капали прозрачные капли воды, скрипела булава, собирая песок вокруг себя, как магнит стальную стружку.
Первым в атаку бросился Нахэв. Он крутанул запястьем свое грозное оружие, и в сторону фехтовальщика устремился хищный вал, оскаленный копьями-клыками. Огбейн словно не замечая его, побежал прямо на меня. Я замер, выставив сабли, готовясь к любой возможной атаке. Земля под ногами дрожала, подбрасывая в воздух мелкие камешки, незаметный для взгляда. Вал, словно опытный хищник, не упускал цели, двигаясь за ней по пятам.
Лишь за мгновение до беды, я разгадал план мечника. Тот, приблизившись ко мне, вдруг ушел в перекат, оказавшись где-то сбоку. Серцде дрогнуло, когда перед глазами замелькали земляные копья, жаждущие превратить меня в извращённое подобие канапе.
Усмехнувшись, предвкушая битву, я сделал с точностью наоборот, нежели подсказывал рассудок. Стиснув зубы, я побежал навстречу погибели. Чувствуя спиной, как за мной по воздуху летят ледяные серпы, я прикрыл глаза и за мгновения до столкновения, взмыл в воздух. Тот больше не казался мне безжизненной, неосязаемой массой. Ветер стал для меня верным соратником, который всегда начеку.
Словно вновь надев летательный аппарат, я с безумной улыбкой на устах, оформил заднее сальто, на которое не был способен ни один иной разумный под этим знойным солнцем. Взлетев почти на две метра, я распластался спиной, замерев на мгновение, лежа на потоке ветра.
Замелькали сабли, словно сброшенные перья сокола, и в моих противников полетели острые, воздушные ножи. Опуская на ноги, я лишь слышал, как сталкивается лед и земля, превращая друг друга в мелкое крошево.
Огбейен увернулся, изогнувшись водяной струей, Нахэжв выставил булаву как щит, а при столкновении его протащило почти на метр, но тот крепко стоял на своих ногах. Мы замерли, образуя собой длинную, вытянутую линию.
В начале находился мечник, вокруг клинка которого парили водяные капли, готовые пулями сорваться к цели. По центру находился я и песчинки танцевали на ветру, кружащем рядом с саблями рычащем в предвкушении славной битвы. В конце находился юноша, спокойный как скала, с расходящимися вокруг его ног волнами.
Я чувствовал, как кричат Лунные Перья, очнувшиеся от навия, как они готовы рвать и терзать моих врагов. Ощущал, как бешено стучит сердце, вспоминая былые схватки и желая вновь ощутить ледяное прикосновение обманутого Седого Жнеца. И, судя по лицам моих противников, их одолевали те же мысли.
Я чуть согнул ноги, заводя короткую саблю за спину, а старшую выставляя параллельно поясу. Мечник отвел руку назад, схватившись за рукоять и второй ладонью. Юноша упер булаву в землю, напоминая собой согнутую дугу катапульты, готовую взорваться страшным, непрощающим ошибок ударом.
Все стихло. Солнце спряталось за облако, накрывшее тенью Арену. От наших тел шел пар, в котором прочно увязли крики толпы, не достигавшее ушей сражавшихся. Все что я слышал, бешеный стук сердца, все что ощущал - как крепко руки сжимают сталь, не раз побывавшую в самых опасных боях. Все, чего я хотел, поскорее окунуться в океан крови, в котором тонешь без оглядки, слушая лишь ритмы тела.
С какой-то ностальгией и даже радостью, я вдруг расслышал как звонко насмехается надо мной ветер, как он потешается над глупостью смертного, который совсем недавно сразился с богом. Над смертным, которой не отступил даже перед Повелетелем Небес. Мой вечный друг ветер, он был таким же, он никогда не отступал, он мог смести любую преграду и прорваться туда, где жило то, чего на самом деле нет.
Ворон
Там, внизу, на арене, время словно застыло. Три бойца замерли, каждый приняв свою позицию. Толпа ревела и стенала, оглушая и отвлекая внимания, но в то же время она звучала как-то отдаленно, словно через толщу воды, накрывшей того, кто замер, следя за боем.
Гладиаторы стояли, вперившись взглядом друг в друга, и лишь северянин порой отводил взгляд, чтобы следить за обоими. Никто не знал, что будет далее, но каждый видел и ощущал эту жажду схватки, кровавый голод, окутавший сражавшихся.
И тут что-то изменилось. Что-то неуловимое, незаметное, но все же - ощущаемое на грани сознания. Пытаясь разобраться в новых ощущениях, можно было потеряться в дебрях собственных чувств, поэтому никто не обратил на это внимания и продолжил следить за замершей схваткой. И все же тонкий слух мог различить веселое журчание весенней капели, насмешки танцующего в кроне ветра и скрежет камней, катящихся с вершины горы. В следующий миг все изменилось.
Мир буквально взорвался. Вокруг северянина вдруг поднялся настоящий торнадо, почти полностью скрывший фигуру бойца. Мечник, крутанув клинок, взывал водяные ленты, спиралями кружащие вокруг него, словно заковывая в цепи. Юноша с булавой, лишь один ударом ногой о землю, поднял в воздух дюжину булыжников, которые так же заплясали по кругу.
Толпа бесновалась. Она не меньше самих гладиаторов жаждала финала, итога этой безумной, нереальной схватки, где не действует ни один закон вселенной. Но если толпа желала лицезреть финал, то гладиаторы жаждали погрузиться в него. Полностью отдаться себя во власть смертельного потока, безумствующего на проклятом песке, омытым галлонами своей и чужой крови. О нет, возможно, это были совсем не гладиаторы, быть может это были настоящие воины. Хотя, кто знает, что такое воин - становятся ли им, или рождаются, а может быть в воинов посвящают сами боги, нет, никто этого не знал и поэтому все видели лишь безумных берсерков, готовых продать свои души за лишний удар и очередной отзвук скрещенной в бою стали.
Из за тучи показалось солнце, отбросившее луч на горны и вода, ветер и земля ринулись друг на друга. Они устремились в одну точку, не оставляя ни шанса, на то что за этим выпалом последуют другие.
Торнадо столкнулось в водяными лентами, булыжники заколотили о песок и стены. Замелькало оружие. Сабли трещали, сталкиваясь с булавой, меч ревел, рассекая кожаный доспех. Капли крови вылетали из этого безумного танца хаоса, словно разбрасываемые кем-то рубины. Падая на землю, они собирали песок в бурые комочки, которые мгновение позже взлетели в воздух, влекомые за собой ветром.
Вода резала камень, камень разбивал потоки ветра, ветер рассекал плоть. Взгляд не успевал следить за движением берсерков. Они словно размазались, исчезли из этой реальности, переместившись в иную - свою. Воображение слилось с действительностью, грохот оглушал. Но внезапно все стихло.
Замер ветер, рассыпавшись будто облетевшими лепестками. Каплями опали водяные ленты, а расколотые камни вонзились в стены. Перед толпой наконец предстали сражавшиеся. Это было страшное зрелище. Растерзанные, окровавленные, но все еще стоявшие на ногах. Каждый из них был залит кровью, доспехи прочно врезались в плоть, заворачиваясь кроями в глубокие раны, из которых толчками била алая жидкость, заливая золотой песок багровым озером.
Первым упал юноша. Его булава надломилась и вместе с металичским окончанием, на песок летел и павший гладиатор, чья глотка обзавелась вторым ртом, а на теле не оставалось ни следа, где бы не красовался разрез. Стоять остались лишь двое - северянин и мечник.
Впрочем, можно было подумать, что они стояли по чистой случайности. Клинок фехтовальщика прошил землянина насквозь, а сабли гостя Териала, в свою очередь тоже самое сделали с телом коренного жителя летающего острова. Словно скульптура стояли они и не было шанса узнать дрожит ли воздух от их дыхания или схватку не пережил никто. Проносились секунды, сменяясь минутами, а они все так же стояли. Ни хрипа, ни стона, ни крика. Молчаливые изваяния, вот кем они являлись в этот момент.
Когда же уже поднимался Наместник, видимо желая объявить окончание схватки и смерть всех троих гладиаторов, один из них упал. Его руки соскользнули с рукояти и тело глухо опустилось на песок, подкидывая в воздух песчаное облако. На ногах стоял лишь один. И теперь, когда не было преграды, можно было увидеть, как мерно вздымается его грудь. Он все еще дышал.
Тим Ройс
Видимо и у жижи были свои ограничения, так как в этот раз меня лечили по старинке, чем обеспечили целый сонм из не самых приятных воспоминаний. Впрочем, до костоправов наемников им было далеко, так что не стоит жаловаться на не самый лучший сервис. Да и справились они быстро - через декаду я уже был как огурчик, в одиночестве бродя по некогда заполненным помещениям. Стоявшая здесь тишина и полумрак несколько пугали меня, отчего я все больше времени стал проводить либо в комнате, либо на плацу. Вернее - на стене плаца, где слушал шепот ветра, чьих историй было не счесть.
Скрипнули петли и в помещение зашел Старший Малас, навестивший меня всего раз - чтобы поздравить с победой.
- Я пришел чтобы выполнить наш уговор.
Кивнув, я поднялся с лежанки и поспешил к выходу. Ответы были рядом.
Глава 7. Черная кровь
Старик, приложив ладонь к двери подвала, вновь отворил путь во тьму. Осторожно ступая по древней лестнице, вырубленной в камне, я еле сдерживал себя, чтобы не пуститься в бег. Малас же, степенно шедший впереди, порой чуть оборачивался, обнажая свою толи усмешку, толи оскал. Не сложно было догадаться, что тренер знал о моем нетерпении. Порой мне даже казалось, что он специально замедляет шаг.
Так или иначе, вскоре мы оказались перед дверью, от которой до сих пор веяло неподдельным ужасом, пробирающим да костей. Поежившись и задержав руку на саблях, я поспешил убраться подальше от этого места.
Еще несколько пролетов спустя, я заметил и вторую дверь. Эта, словно противореча своей предшественнице, вызывала лишь вспышку азарта. Не было сомнения в том, что доведись мне оказаться за ней, то полосу препятствий я прошел бы так же легко, как и путь от канала Грибоедова до Эрмитажа. Пожалуй, это можно было бы сделать даже с закрытыми глазами. Хотя в нынешнем моем положении, когда глаза не очень-то и важно, это звучит несколько лукаво.
Но в этот раз мы не останавливались. Наш путь продолжался, уходя все ниже и ниже, где не помогал даже взгляд Ветра, настолько здесь было темно. Хотя, скорее - мрачно. Словно свет, испугавшись, решил навсегда покинуть это место, оставляя его на откуп первозданному мраку, не терпящему ни искры, ни блика.
- Ступай осторожно Тим Ройс, - зловеще прошептал проводник. - Никогда не знаешь, что притаилось во тьме.
- Во тьме подвала? - поспешил уточнить я. - Разве что крыса или землеройка.
Малас хмыкнул, хотя это больше походило на вороний кашель - настолько он был стар.
- Ты стал отважнее, чем был.
- Сочту это за комплимент, - пожал я плечами.
Я собирался отпустить очередную шуточку, но тут сердце дрогнуло.
- Мы пришли, - твердо произнес старец.
- Да, - тихо пролепетал я, ежась, словно от промозглого холода. - Я знаю.