- Послушай, меня преследует чудовищная тварь, которая умеет полностью завладевать человеком, и мне предстоит с ней справиться!
Престон заинтересованно оглянулся.
- А мной она завладеть может?
"Отрава проникает туда, где ей рады, - подумала Тиффани. - Спасибо за полезную формулировку, госпожа Пруст".
- Нет, не думаю. Наверное, для этого нужен правильный человек - то есть на самом деле неправильный. Ну, знаешь, со склонностью ко злу.
Впервые на её памяти Престон встревожился.
- Стыдно признаться, но я за свою жизнь совершил несколько дурных поступков.
Тиффани улыбнулась, невзирая на накатившую усталость.
- И какой же из них был самым худшим?
- Я однажды стянул с прилавка коробку цветных карандашей, - вызывающе произнёс он, словно ожидая, что собеседница закричит или наставит на него обличающий перст.
Вместо того Тиффани покачала головой.
- И сколько тебе было лет?
- Шесть.
- Престон, я не думаю, что эта тварь вообще сумеет отыскать путь к тебе в голову. Помимо всего прочего, там, внутри, слишком тесно и уж больно сложно всё устроено.
- Госпожа Тиффани, тебе нужно отдохнуть, отдохнуть как следует в нормальной постели. Как ведьма может заботиться обо всех и каждом, если у неё не хватает здравомыслия позаботиться о себе самой? Quis custodiet ipsos custodies?* Что означает: "Кто устережёт самих сторожей?" - продолжал Престон. - Так кто ведает ведьм? Кто приглядит за теми, кто приглядывает за другими людьми? Прямо сейчас, похоже, это буду я.
И Тиффани сдалась.
Госпожа Пруст поспешала к тёмной и мрачной громаде Таити. Город укутывал плотный, как портьеры, туман, но клубящееся марево услужливо расступалось при её приближении и снова смыкалось за её спиной.
В главных воротах, с фонарём в руке, ждал надзиратель.
- Простите, госпожа, но мы думали, вам стоит на это посмотреть, прежде чем начнётся официальное дознание. Я знаю, прямо сейчас ведьмы не слишком популярны, но мы всегда считали вас членом семьи, если понимаете, о чём я. Все помнят вашего отца - какой был мастер! Мог вздёрнуть человека за семь секунд с четвертью! Не знал себе равных. Таких, как он, свет уже не увидит. - Надзиратель посерьёзнел. - И да позволено мне будет заметить, госпожа, я надеюсь никогда больше не увидеть того, что сейчас увидите вы.
Нас всех здорово пришибло, скажу как на духу. Это явно по вашей части.
Войдя в тюремную канцелярию, госпожа Пруст отряхнула плащ от дождевых капель. В воздухе отчётливо пахло страхом. Откуда-то издалека доносились звон, и лязг, и вопли, как оно обычно бывает, когда в тюрьме что-то случилось, ведь тюрьма по определению битком набита людьми, так что все страхи, ненависть, тревога, ужас и слухи - все сидят друг на дружке, задыхаясь от тесноты. Госпожа Пруст повесила плащ на гвоздь у двери и потёрла руки.
- Ваш паренёк говорил что-то насчёт побега?
- Крыло "Д", - сообщил надзиратель. - Макинтош. Помните? Он тут с год пробыл.
- О да, припоминаю, - подтвердила ведьма. - Суд пришлось прервать: присяжных выворачивало наизнанку. Очень неприятный случай. Но ведь из крыла "Д" никому и никогда не удавалось сбежать, верно? Там же стальные решётки на окнах!
- Погнуты, - коротко отвечал надзиратель. - Вы лучше своими глазами на это посмотрите. Нас просто холодный пот прошиб, вот честное слово.
- Макинтош ведь был человеком некрупным, как я помню, - заметила ведьма, пока они торопливо шагали по промозглым коридорам.
- Верно, госпожа Пруст. Злобный коротышка, это он как есть. На следующей неделе его, между прочим, собирались вздёрнуть. Вырвал с мясом прутья, которые дюжий здоровяк не сдвинул бы даже с помощью лома, и спрыгнул на землю с высоты тридцати футов. Это противоестественно, такого просто не должно быть. Но он сделал ещё кое-что… ох, вот честное слово, мне при одной только мысли тошно делается*.
У двери камеры, недавно покинутой Макинтошем, дежурил стражник - и госпожа Пруст не понимала зачем, учитывая, что заключённый со всей определённостью исчез. При виде ведьмы стражник почтительно коснулся края шляпы.
- Доброе утро, госпожа Пруст, - промолвил он. - Для меня большая честь познакомиться с дочерью величайшего палача в истории. Пятьдесят один год за рычагом, и ни разу не уронил, так сказать, ни чести, ни клиента. Вот нынешний господин Солдяга, он по-своему неплох, да только случается, что клиенты потом ещё малость подёргиваются; по мне, так это непрофессионально. А ещё ваш отец никогда не отказывался от заслуженного повешения из страха навлечь на себя адское пламя и месть жутких демонов. Помяните моё слово, ваш отец, если что, сам нагонит их и тоже вздёрнет! Семь секунд с четвертью, какой был мастер! Настоящий джентльмен!
Но госпожа Пруст неотрывно глядела на пол.
- Жуткое зрелище для дамы, - посетовал надзиратель.
- Ведьмы никакие не дамы, когда явились по делу, Фрэнк, - машинально ответила госпожа Пруст. Она понюхала воздух и выругалась так, что у Фрэнка аж слёзы выступили.
- Прямо задумаешься, что такое в него вселилось, да?
Госпожа Пруст выпрямилась.
- Тут и задумываться нечего, юноша, - мрачно отозвалась она. - Я знаю.
Туман жался к зданиям, пытаясь как можно проворнее убраться с дороги госпожи Пруст, пока та со всех ног бежала обратно на 10-ю Яичную улицу, оставляя за собою во мраке туннель в форме госпожи Пруст.
Дерек мирно попивал какао, когда его мать ворвалась в дом под, чего греха таить, мощное пуканье. Юноша поднял голову и задумчиво нахмурился.
- По-твоему, это си-бемоль? Вот по-моему, ни разу не си-бемоль. - Он уже полез было в ящик под прилавком за камертоном, но мать, не задержавшись, промчалась мимо.
- Где моя метла?
Дерек вздохнул.
- В подвале, ты что, забыла? Когда в прошлом месяце гномы сказали, во сколько тебе обойдётся ремонт, ты обозвала их долбаными украшениями для газонов, помнишь? Ну да ты ж ею всё равно не пользуешься.
- Мне срочно надо… в деревню, - заявила госпожа Пруст, обшаривая взглядом загромождённые полки: не найдётся ли случайно другой, исправной метлы.
Дерек вытаращился на неё во все глаза.
- Ма, ты уверена? Ты же всегда говорила, что деревня вредна для здоровья.
- Это вопрос жизни и смерти, - пробормотала госпожа Пруст. - А как насчёт Длинной Дылды Толстой Коротышки Салли?
- Право, мама, не следует её так обзывать, - укоризненно проговорил Дерек. - Она же не виновата, что у неё аллергия на приливы и отливы.
- Зато у неё метла есть! Ха! Не одно, так другое! Сделай-ка мне бутербродов на дорожку, будь так добр.
- Это всё, часом, не из-за той девушки, которая была тут на прошлой неделе? - подозрительно осведомился Дерек. - У неё, похоже, проблемы с чувством юмора.
Мать, не обращая на него ни малейшего внимания, пошарила под прилавком и извлекла налитую свинцом дубинку. Мелкие торговцы с 10-й Яичной улицы имели очень небольшую прибыль, так что с воришками не церемонились.
- Вот не знаю, вот прямо и не знаю, - простонала она. - Я? Творить добро - в мои-то годы? Должно быть, я умом тронулась! И ведь мне даже не заплатят! Не знаю, право не знаю! Того гляди начну исполнять людям по три желания, и вот тогда, Дерек, пожалуйста, стукни меня изо всех сил по голове. - Она вручила сыну дубинку. - Остаёшься за главного. Попробуй переложить на другую полку резиновые шоколадки и презабавные бутафорские яичницы, ладно? Скажешь, это новомодные закладки такие или ещё что-нибудь.
С этими словами госпожа Пруст выбежала в ночь. В проулках и закоулках города ночами было опасно: там подстерегали грабители, воры и прочие неприятности. Но с приближением госпожи Пруст все они растворялись во мраке. Госпожа Пруст - это дурные новости, и лучше её не беспокоить, если хочешь, чтобы все косточки в твоих пальцах торчали в нужную сторону.
Тело, что некогда принадлежало Макинтошу, бежало сквозь ночь. Его терзала боль. Но призраку не было до того дела; он-то боли не ощущал. Мускулы мучительно ныли, но призрак муки не чувствовал. Пальцы, вырвавшие из стены стальные прутья, кровоточили. Но призрак не кровоточил. Никогда.
Он уже и не помнил, когда у него было собственное тело. Тела надо кормить и поить. С этой никчёмной плотью столько хлопот! Рано или поздно тела выходят из строя. Чаще всего это не имело значения: всегда найдётся кто-нибудь другой - жалкий умишко, гноящийся ненавистью, завистью и обидой; такой охотно впустит в себя призрака. Но надо действовать быстро и не терять бдительности. А главное - соблюдать осторожность. Здесь, на пустынных дорогах, новое подходящее вместилище отыскать будет трудно. Призрак с сожалением позволил телу остановиться и напиться из мутного прудика. Там, как оказалось, кишмя кишели лягушки, ну да телу ведь и есть нужно, так?
Глава 13
ПЛЯСКА СМЕРТИ
Настоящая постель в чёрно-белой комнате замка оказалась гораздо комфортнее подземелья, вот только уютной козьей отрыжки немного не хватало.
Тиффани снова приснился огонь. А ещё - за ней следили. Она это чувствовала, и на сей раз следили не козы. За ней следили изнутри её же собственной головы. Но следили по-доброму; кто-то о ней заботился. Во сне танцевал костёр, тёмная фигура отдёрнула пламя как штору - у ног тёмной фигуры, точно ручная, сидела зайчиха. Зайчиха поймала взгляд Тиффани и скакнула в огонь. И Тиффани всё поняла.
В дверь постучали. Тиффани разом проснулась.
- Кто там?
- А как звучит забывчивость? - поинтересовался голос по ту сторону тяжёлой двери.
Ей даже думать особенно не пришлось.
- Как шорох ветра в сухих травах жарким летним днём.
- Да, наверное, примерно так и есть, - подтвердил голос Престона из-за двери. - А теперь к делу, госпожа: там, внизу, полным-полно народа, и, как мне кажется, всем этим людям нужна их ведьма.
Хороший день для похорон выдался, подумала Тиффани, выглядывая из узкого замкового оконца. Дождь на похоронах ни к чему. Люди заметно мрачнеют. А Тиффани всегда старалась развеять похоронную мрачность. Люди живут, умирают, их помнят. Точно так же зима сменяет лето. Всё идёт так, как должно. Конечно, без слёз не обходится, но слёзы - это для тех, кто остался; ушедшие в слезах не нуждаются.
Слуги поднялись с первым светом, и в зале уже расставили длинные столы с угощением для всех пришедших. Такова традиция. Богач или бедняк, лорд или леди; на поминки приглашают всех, и из уважения к старому барону, а также из уважения к вкусной еде, зал постепенно заполнялся. А вот и герцогиня в чёрном платье - такой чёрной черноты Тиффани в жизни не видывала. Платье блестело и переливалось. Чёрное платье обычной ведьмы черно только теоретически. На самом деле оно чаще всего довольно пыльное, скорее всего залатанное где-то в области колен и обтрёпанное по подолу, и, конечно же, протёрлось едва ли не до дыр от частых стирок. Ну правильно, это же рабочая одежда. Невозможно даже вообразить себе, чтобы герцогиня принимала роды в таком платье… Тиффани заморгала. Возможно, ещё как возможно: в критической ситуации герцогиня это сделает. Она будет командовать, грозить, жаловаться, но дело сделает. Она такая.
Тиффани снова сморгнула. Голова была кристально ясной. Мир казался очень понятным и немного хрупким, как будто недоглядишь - разобьётся, словно зеркальный шар.
- Доброе утро, госпожа! - Это была Амбер, а за ней стояли оба её родителя. Господин Пенни, чисто отмытый, сконфуженный, явно не знал, куда себя деть. Что тут скажешь. Не знала и Тиффани.
У парадного входа возникла какая-то суматоха. Роланд кинулся туда и вернулся с королём Беренсом Ланкрским и Маграт, его супругой. Тиффани уже встречалась с ними прежде. В Ланкре невозможно с ними не повстречаться, такое это маленькое королевство, а кажется и того меньше, если принять в расчёт, что там ещё и матушка Ветровоск живёт.
Матушка Ветровоск тоже была здесь, здесь и сейчас; кошечка Эй разлеглась у неё на плечах, точно шарф. Стояла ведьма позади короля с королевой, а из-за неё раздавался громкий развесёлый голос: "Да это, никак, Тифф! Как жизнь, бьёт ключом?" - а значит, несколькими футами ниже, невидимая из-за небольшого росточка, находилась нянюшка Ягг. Кое-кто уверял, что она ещё умнее матушки Ветровоск; если так, то у неё, безусловно, хватало ума не выдать себя перед матушкой.
Тиффани поклонилась им, как велит обычай. И подумала про себя: "Ага, наши собираются!"
- Я так рада вас здесь видеть, госпожа Ветровоск, и самую малость удивлена, - улыбнулась гостье девушка.
Матушка так и впилась в неё взглядом, а нянюшка Ягг как ни в чём не бывало пояснила:
- Дорога от Ланкра долгая, ухабистая, так что мы вдвоём решили, так уж и быть, подвезём Маграт с её королём.
Возможно, у Тиффани просто воображение разыгралось, но объяснение нянюшки Ягг прозвучало как хорошо подготовленный экспромпт. Словно она сценарий зачитывала.
Но времени на разговоры уже не было. С прибытием короля в воздухе словно бы что-то щёлкнуло, и Тиффани впервые заметила пастора Яйца в чёрно-белом облачении. Она поправила остроконечную шляпу и решительно направилась к нему. Пастор явно порадовался компании - во всяком случае, приветливо улыбнулся девушке.
- Ха, вижу, вы ведьма.
- Да, меня вроде как с головой выдаёт остроконечная шляпа.
- Но чёрное вы не носите?..
На конце фразы Тиффани явственно расслышала вопрос.
- Вот состарюсь, тогда и буду носить платья цвета полуночи, - отозвалась она.
- И это более чем уместно, - похвалил пастор. - А сейчас вы носите зелёное, белое и голубое - цвета холмов, не могу не отметить!
Тиффани поразилась.
- Значит, в выявлении и поимке ведьм вы не заинтересованы? - Она сама понимала, что вопрос звучит глупо, но нервы её были на пределе.
Пастор Яйц покачал головой.
- Уверяю вас, мадам, Церковь не занимается подобными вещами вот уже много веков! К сожалению, у некоторых людей хорошая память. Воистину, всего несколько лет назад прославленный пастор Овсец сказал в своём знаменитом "Нагорном Завете", что женщины, известные как ведьмы, своей деятельной и самоотверженной жизнью воплощают лучшие идеалы пророка Бруты. Я с этим вполне согласен. Надеюсь, согласны и вы.
Тиффани одарила его самой своей милой и сладкой улыбкой, сладости в которой на самом-то деле, сколько ни ищи, не было: сладость Тиффани совсем не давалась.
- В таких вещах важно расставить все точки над i, верно?
Тиффани принюхалась - и не уловила никакого запаха, кроме разве лёгкой ноты крема для бритья. И всё равно бдительности терять нельзя.
Похороны удались на славу; с точки зрения Тиффани, похороны получались удачными, если герой дня был очень стар. Ей доводилось бывать и на других - увы, слишком часто! - когда спелёнутое в саван тельце оказывалось совсем крохотным. В Меловых холмах гробов не знали, впрочем, и в других местах по большей части тоже. Хорошая древесина слишком ценна, чтобы бросить её гнить в землю. Большинство довольствовались практичным белым шерстяным саваном; он недорог, прост в изготовлении и шёрстное овцеводство поддерживает. Однако барон упокоился в гробнице из белого мрамора; будучи человеком практичным, он её заказал, приобрёл и оплатил двадцатью годами раньше. Изнутри гробницу всё равно устилал белый саван, потому что лежать на мраморе холодновато.
Вот так погребён был старый барон, и одна только Тиффани знала, где он сейчас. Он шёл с отцом по стерне, где жгли сухие стебли и сорняки, и стоял чудесный осенний денёк - неизменный, идеальный миг, застывший во времени…
Тиффани охнула.
- Рисунок!
И хотя она пробормотала это себе под нос, гости вокруг заозирались. "Какая я эгоистка! - корила себя ведьма. И тут же: - Ну он же наверняка там, на месте, куда бы ему деться?"
Как только задвинули крышку каменной гробницы - этого звука Тиффани в жизни не забудет! - девушка поспешила к Брайану. Тот шумно сморкался, а когда поднял взгляд, глаза его были красны.
Тиффани мягко взяла его под руку, стараясь не выдать волнения.
- Комнату барона ведь заперли, правда?
Сержанта такой вопрос явно шокировал.
- Ну ещё бы! А все деньги хранятся в большом сейфе в кабинете. А почему ты спрашиваешь?
- Там было нечто очень ценное. В кожаной папке. Её тоже убрали в большой сейф?
Сержант помотал головой.
- Тифф, поверь, после… - он замялся, - того небольшого недоразумения я составил опись всего, что было в комнате. Всё, что из неё выносили, я проверял и отмечал в блокноте. Карандашом, - для вящей убедительности добавил он. - Ничего похожего на кожаную папку из комнаты не забирали, я уверен.
- Да. Потому что госпожа Лоск побывала там раньше, - посетовала Тиффани. - Что за негодяйка! До денег-то мне и дела не было, потому что ни на какие деньги я не рассчитывала. Наверное, она решила, что в папке какие-то важные документы!
Тиффани поспешила обратно в зал и огляделась. Вот теперь Роланд стал бароном во всех отношениях. Так что и отношение людей к нему преисполнилось почтительности: гости теснились вокруг него и повторяли что-нибудь вроде: "Достойный был человек", и "Хорошо пожил", и "По крайней мере, не мучился перед смертью", и всё прочее, что принято говорить после похорон, когда толком не знаешь, что сказать.
Тиффани уже было решительно направилась к барону, но тут на плечо ей легла властная рука. Девушка скользнула по руке взглядом вплоть до самого лица нянюшки Ягг: та где-то разжилась кувшином эля, громаднее которого Тиффани в жизни не видела. Точнее (отметила она про себя), уже полупустым кувшином эля.
- Отрадно видеть, когда всё сделано как надо, - проговорила нянюшка. - Я-то старикана лично не знала, но, похоже, славный был малый. Рада тебя видеть, Тифф. Ты как, справляешься?
Тиффани взглянула в простодушные улыбчивые глаза нянюшки, а за ними - в суровое лицо матушки Ветровоск под полями шляпы. И поклонилась.
Матушка Ветровоск откашлялась - точно гравий захрустел.