- Видишь ли, светлый держатель, - возразил он, - такие воззрения некогда были повсеместны и на Терре. Но жизнь течёт и всё меняется - нравы, взгляды, обычаи, знания. Есть вещи, которые кажутся неизменными, но проходит время… и всё становится по-другому. К примеру, великие дюжины лет река бежит по одному и тому же руслу, и людям кажется, что так будет всегда. Но случается трясение земли - и русло реки смещается, она уходит в сторону. Или огнедышащая гора - в ваших землях тоже есть такие. Дюжины дюжин лет они могут спать, люди привыкают, разбивают на склонах виноградники, строят деревни и даже города. А потом раз - и всё сжигают потоки лавы… Так же и государственное устройство… То, к чему мы пришли и что длится почти две дюжины дюжин лет - возникло путём великих потрясений, смут и бедствий.
- Не хотелось бы мне такой судьбы для Высокого Дома, - медленно протянул Гойдан-ри. - Опыт учит нас, что жизнь после смут и бедствий всегда хуже, чем до.
Ибо в годину смут гибнут лучшие, а выживают наиболее ловкие и бесчестные, своё бесчестье передавая потомкам…
Вошёл мальчик, принёс на серебряном подносе две объёмистые чаши разведённого вина и вазу с выдержанными в меду фруктами.
- Ступай, Гийяхи, - велел хозяин и кряхтя выбрался из кресла. - Давай, Алан, мы отдадим дань вину из моих виноградников… поверь, ничуть не хуже, чем во Внутреннем Доме… плеснём и богам, а потом ты расскажешь самое главное - как ты очутился здесь…
Ну вот, даже и не пришлось ловко подводить беседу к главному. Сейчас всё решится - или пан, или пропал. В конце концов, деваться некуда. Не участвовать же в бесопоении…
- Да, светлый держатель, - поймав взгляд бесцветных стариковских глаз, твёрдо заговорил Алан. - Я расскажу тебе, почему пришёл на земли Высокого Дома. И причина этому та же самая, по какой я не стану плескать вина богам.
Нависла тишина - горячая и плотная.
- Тому, что ты говоришь, трудно поверить… - Гойдан-ри пригубил ещё вина и, отодвинув хрустальную чашу в сторону, с сомнением поглядел на Алана. - Однако я вижу, что ты сам этому веришь, и, стало быть, есть три возможности…
- Какие же, светлый держатель? - из вежливости поинтересовался Алан. Красноречие покинуло его, на душе было как после затяжного осеннего дождика, и хотелось только одного - спать.
- Во-первых, ты можешь быть безумен, и тогда всё, о чём рассказывал - и об этой вашей удивительной Терре, и о распятом и воскресшем Боге - не более чем фантазии, рождённые искалеченным разумом. Надо признать, что и в этом случае разум твой велик, ибо ничего подобного слышать мне не доводилось. Если даже больной ум способен на такое, то какова же была его сила в здоровом состоянии…
Правда, не похож ты на тех безумцев, что я повидал изрядно… Кроме того, откуда же ты взялся? Судя по цвету кожи и волосам, ты из северных варваров. Но северные варвары ведут дикую жизнь, сравнимую с животными… там бы ты не мог научиться столь связной и разумной речи, свойственной цивилизованным людям…
- Какова же вторая возможность? - спросил Алан и тоже хлебнул вина. Всё-таки разводить благородный напиток один к трём - это превращать его в кислый компотик… Следует признать: кое в чём варвары гораздо толковее "цивилизованных людей".
- Вторая возможность, - неторопливо ответил старик, - это что ты говоришь часть правды. Действительно существует где-то за морем твоя Терра, и ты послан оттуда.
Но вот зачем? Безумное учение о Боге, создавшем мир из ничего и ставшим человеком - не прикрытие ли это истинной цели? А истинная цель - разведать порядки и обычаи Высокого Дома, узнать его силу и слабость… Догадываешься, к чему я клоню? Если корабли вашей Терры столь быстроходны, что сумели доставить тебя через великое море - значит, они вполне способны прийти сюда боевой эскадрой и захватить наши земли силой. Во всяком случае, прибрежные области.
Если так, то понятно, зачем ты рассказываешь о стране, где нет рабов. Такими росказнями можно пробудить в наших рабах опасную мечту, которая на деле выльется в кровавую смуту. И если смута случится примерно в то же время, когда начнётся нашествие с моря… Высокий Дом может и не устоять.
- То есть ты принимаешь меня за шпиона? - подытожил Алан. Увы, светлый держатель нарисовал довольно логичную картину - чреватую самыми печальными перспективами, причём немедленными. Стоит ему хлопнуть в ладоши или потрясти бронзовым колокольчиком…
- Я лишь рассматриваю предположение, - невозмутимо возразил Гойдан-ри. - Любое предположение ума следует рассмотреть со всем тщанием, взвесить на весах рассудка, и только потом принимать решение. Так вот, против этой версии говорит уже то, что ты явился ко мне и рассказал всё это. Никакой шпион не поступил бы столь глупо. Никакой шпион не стал бы выдавать себя за жителя заморской страны, не продумав все мельчайшие детали. А у тебя, почтенный Алан, концы с концами не сходятся. Твой рассказ порождает вопросы, коих столько же, сколь ниточек в канате. Как далеко находится твоя земля? На каком именно краю земного круга она расположена? Сколько лун требуется тамошнему кораблю, чтобы добраться до берегов Высокого Дома? Где причалил твой корабль, в каком порту? И почему портовая стража не учинила чужеземцам детальное выяснение? Как ты оказался здесь, в предгорьях Анорлайи, где до любого побережья - луны и луны пешего пути? Я уж не говорю о том, что настоящий шпион сумеет выбрать хорошие сандалии и не сотрёт ногу в кровь…
Да уж, старик в точку бьёт. Существительное "шпион" в его речи можно заменить на "миссионер" - и ничего не изменится, потому что самым весомым тут всё равно будет прилагательное. Алан то и дело ощущал себя дилетантом… как говорил ещё дедушка Дима, "детский сад, штаны на лямках". Как штаны могут быть на каких-то "лямках", малолетний Алан не представить себе не мог и настойчиво допытывался, но дедушка в ответ лишь отшучивался непонятными словами.
- Да, ты прав, светлый держатель, вопросы твои совершенно естественны, - нехотя согласился Алан. - Но я ведь предупреждал тебя, что стоит мне ответить правду всю, как она есть - и ты немедленно склонишься к своему первому предположению. О моём безумии.
- И всё же давай попробуем, - улыбнулся Гойдан-ри. - В конце концов, никто из нас ничего не потеряет от этого.
- Что ж, изволь, - вздохнул Алан. - Итак, о расположении моей земли. Она вообще не расположена на земном круге. Потому что земной круг - это заблуждение. Ты сильно будешь смущён, если я скажу, что земля представляет собой шар, висящий в подзвёздной пустоте?
- Представь себе, несильно, - удивил его Гойдан-ри. - Об этом ещё пять дюжин лет тому назад писал мудрец Игуармиди в поэме "О природе сущего". Просто никто не принимал её всерьёз, считая красивой поэтической аллегорией. Но допустим, что так оно и есть. Где же находится твоя земля, Алан?
- На другом шаре, коих много в пустоте. Каждый такой шар - это огромный мир, с океанами, лесами, горами…
- Получается, твоя Терра - вообще вне пределов нашей земли? - хмыкнул старик. - Что ж… сколь ни безумно звучит, а не подкопаешься… Спорить с таким объяснением - всё равно что рубить воду мечом.
- Отвечу и про корабль, - продолжал Алан. - Он пронзил ваше небо, высадил меня и улетел обратно. В силу многих причин, о которых говорить пришлось бы очень долго, он вряд ли прилетит когда-либо ещё. Вторжения с Терры можешь не опасаться…
8
Карантин был объявлен едва ли не на следующий день после публикации отчёта ЮНЕСКО. 27 июля. Алан помнил, как плясали по окнам информационных сайтов крупные буквы, то багровые, точно языки адского пламени, то синие, как утопленники.
"Бессрочный карантин".
Писали, что главы всех крупных государств спешно прилетели на секретное совещание в Неаполе. Писали, что Мировой Совет заседал всю ночь, и лишь в девять утра в зал пустили прессу… непонятно только, как подробные отчёты о заседании появились в Сети ещё в половине девятого.
Что и говорить, решение было весьма разумным. Когда вдруг, неожиданно для всех поблизости объявляется целая планета, к тому же населённая разумными обитателями… какое возникает первое слово? Вот потому колонизацию и перечеркнули жирным крестом.
Сайты и газеты, разумеется, озвучили официальную версию. В целях сохранения уникальной культуры… недопустимость какого-либо вмешательства по очевидным этическим причинам… только дистанционное наблюдение с орбиты… категорический запрет на использование спускаемых на поверхность зондов… не говоря уже об исследовательских экспедициях. Любое соприкосновение может оказаться гибельным для цивилизации Неотерры…
По Неапольскому соглашению, любая попытка какого-либо государства даже провести свой космический транспорт сквозь "Врата", не говоря уж о приземлении на планету, автоматически влекла санкции мирового сообщества - вплоть до военных действий и смещения правящего режима. Любые космические аппараты, несанкционированно приблизившиеся к "зоне отчуждения", сбивались лазерами сторожевых мониторов Мирового Совета. Да и по ту сторону "Врат" несли боевое дежурство крейсера.
Конечно же - и ни один обозреватель не упустил возможности продемонстрировать свою проницательность - причина заключалась вовсе не в заботе о сохранении уникальной культуры. Свалившаяся на голову человечеству планета, по сути, была бомбой. Вернее, яблоком раздора. О, это сладкое слово "колонизация", стыдливо заменяемая эмоционально нейтральным "освоением"! Материки, океаны, недра…
Металлы, минералы… а главное, земли! Перенаселённые Китай с Индией облизывались… А как же упустить своё Японии? У Штатов и России немедленно нашлись бы свои кровные интересы на Неотерре, Евросоюз обнаружил бы, что ущемляются его права… Словом, поводов для общемировой драки возникало изрядно.
В воздухе ощутимо запахло, и не только порохом. Призрак ядерной войны, утянувшийся в инфернальные слои ещё в конце прошлого века, вновь собрался на прогулку по континентам.
Вывод был очевиден - никому. Никто не откусит от этого яблочка. А особо настырных - по сусалам. Над Неотеррой подвесили исследовательскую базу "Солярис", финансируемую напрямую Мировым Советом. Не столь уж щедро финансируемую, как оказалось впоследствии. По сути - и все это понимали - "Солярис" был нужен прежде всего затем, чтоб утешить человечество, которому запретили поиграть с младшими братишками по разуму. Смотрите - работа ведётся, публикуются отчёты и видеозаписи, издаётся несколько журналов… словом, есть контакт.
А контакта не было.
- И сами смотрите, чем это обернулось, - говорил Алан отцу Александру, дегустируя лимонное варенье матушки Нины. Почему-то все отпуска ему выпадали на март… только тот март, в шестьдесят шестом, выдался тёплым и солнечным, и солнце назойливо лезло в окна небольшой кухоньки, кисейные занавески были для него столь же серьёзным препятствием, как дверная цепочка опытному квартирному вору.
- По крайней мере, войны не будет, - заметил батюшка.
- Можно подумать, что я агитирую за войну, - усмехнулся Алан. - Но вы понимаете, что такое полный карантин? Вот смотрите, живут там люди… по-разному живут, где-то совсем дикари, как у нас какие-нибудь пигмеи в Центральной Африке, а где-то уже вполне развитая античная цивилизация… Высокий Дом, Ги-Даорингу, Гуирситахаль… Понимаете, они находятся на том же уровне развития, что и наше земное Средиземноморье к первому веку. Культура ничуть не менее богатая, чем в Риме или, допустим, в Сирии. И в чём же разница?
- В чём, Алаша? - кротко поинтересовался отец Александр.
- А в том, что к ним никогда не придёт никакой апостол Павел, не принесёт Благую Весть. К ним вообще никто не придёт, они так и будут прозябать в язычестве…
Будут умирать и попадать в ад… Все - и добрые, и злые, и грешники, и праведники. Это у нас - Церковь, Литургия, Таинства… а они в принципе лишены этого. Карантин, видите ли. А миссионерство - это вмешательство, "контакты третьего рода", безусловно запрещённые. Вам их не жаль?
- Мне уже приходилось говорить об этом, - вздохнул священник. - Думаете, только у вас душа болит? Но сами посудите, Церковь ничего не может сделать… только молиться за души тамошних людей, надеясь, что Господь в день Суда будет к ним милосерден. Помните, в Послании к Римлянам, о том, что дела закона у язычников записаны в сердцах…
- Этак вообще можно всякую проповедь отменить за ненадобностью, - тут же вспылил Алан. - Апостол Павел написал про совесть язычников, но почему-то не считал неуместным ходить и проповедовать в языческой Греции…
- Сейчас не времена апостола Павла, - напомнил отец Александр. - Сейчас, по-моему, куда уместнее направлять свой миссионерский пыл на наших с вами соотечественников, для которых христианство - это или старомодная заумь, или модное хобби… ни к чему не обязывающее. А ведь это не чужие нам люди… и мне, честно говоря, их куда более жалко, чем язычников с Неотерры.
- Да, батюшка, сейчас не времена апостола Павла, - с притворной кротостью согласился Алан. - Сейчас мы стали слишком умными и слишком осторожными. - Он едва не расплескал чай. - Но Церковь-то и сейчас та же самая, апостольская. И обязана нести Благую Весть всем народам. Или вы считаете, что проповедь территориально ограничена пределами земного шара? А эти, на Неотерре, не люди?
Не потерявшиеся земляне?
- Да всё я понимаю, Алаша, не надо из меня дурачка делать, - отец Александр надолго закашлялся - его бронхит никак не желал сдаваться, несмотря на всяческие микстуры, коими заботливая матушка поила мужа строго по расписанию.
- А если так, то почему Церковь должна прогибаться под резоны Мирового Совета? - кипятился Алан. - Это же не просто политика, это касается самих основ нашей веры.
- Похожий эпизод, как вы, наверное, знаете, был в истории Католической Церкви, - задумчиво произнёс священник. - В начале семнадцатого века, когда в Японии пошли гонения на христиан, Римский престол прекратил миссию. Мотивируя это заботой о миссионерах, которых там неминуемо ждал костёр. Спасение одних было отложено ради спасения других.
- Ну конечно, ну давайте брать пример с католиков! - скривился Алан, точно укусив недозрелое яблоко. - Тем более, что реальные мотивы там могли быть куда более прозаические… Но мы-то православные. Почему же наша Церковь сдалась?
Почему мы не боремся?
- Потому что Церковь мудрее любого отдельно взятого правдолюбца, - сухо сказал отец Александр. - И Церковь мыслит не категориями дней или лет… Возможно, политическая ситуация в мире переменится, карантин будет снят, и вот тогда мы начнём проповедь в том мире…
- Когда это будет, да и будет ли… - хмыкнул Алан. - Ведь кто бы ни пришёл к власти, он будет рассуждать рационально. А если рационально - то карантин необходим… пока существуют отдельные страны, между которыми противоречия, которые стремятся друг у друга урвать кусок… Да, конечно, идёт глобализация…
Только не думаете ли вы, что когда эта глобализация восторжествует и Земля превратится в единое государство, у Церкви уже не останется сил на внешнюю миссию… дай Бог хоть сохранить правильную веру… Знаете же, что нас год от году становится всё меньше… и не только в процентном отношении…
- Хорошо, а что же вы предлагаете? Карантин оставить, а миссионеров пустить?
- Почему бы и нет? Несколько десятков христианских миссионеров не представляют ни малейшей опасности для мировых держав… они не будут там заниматься разведкой полезных ископаемых, исследованием местных наркотических растений или ещё чем-то финансово интересным. А что до "сохранения уникальной культуры" - сами же понимаете, что нашим властям она нужна как ежу пассатижи.
- Вы говорите так, будто от меня, приходского священника, что-то зависит, - невесело рассмеялся отец Александр. - То есть я понимаю, на что вы намекаете: будоражить общественное мнение, устраивать молитвенные стояния и крестные ходы солидарности с неотеррянскими язычниками, якобы взыскующими истинной веры… и тем давить на правительство. Уверяю вас, всё это будет воспринято как очередная выходка церковных маргиналов. Шансы нулевые. Ну и потом, сами подумайте.
Допустим, вы победили. Допустим, Мировой Совет сбавил жёсткость карантина, на планету пустили миссионеров. Спрашивается, каких? Думаете, исключение будет сделано только для православных? Алан, дорогой, ну поймите же наконец - туда хлынут все, от мусульман до кришнаитов. Вы представляете, чем это обернётся?
Мощнейшими, кровавыми религиозными войнами… а вы уверены, что те же исламские радикалы под видом проповеди попросту не захватят там власть? Они это умеют. И прощай тогда уникальная культура. Вспомните судьбу александрийской библиотеки.
Полетят в костёр свитки… те, что противоречат Корану - туда им, стало быть, и дорога, а которые согласны с Кораном - не нужны, ибо есть Коран.
- Ну а вы-то что предлагаете? - раздражённо спросил Алан. - Сидеть и ждать у моря погоды?
- Я предлагаю надеяться на Господа, - вздохнул священник. - Уж наверное Он не меньше нас с вами беспокоится о душах тех людей… и наверняка Его Промысел охватывает и Неотерру. В конце концов, если там сейчас действительно нужны миссионеры - Господь сделает так, чтобы они там появились… И вот если в том мире появятся христианские общины, нуждающиеся в окормлении - тут-то и возникнет новый фактор и обстоятельства могут перемениться. Я верю, что если там каким-то чудом возникнут христиане, возникнут хотя бы зачатки церковного вероучения, то Церковь не бросит братьев… Но пока что это разговор о пустом мешке… да и мы с вами, Алан, тут ничего не может сделать. Кроме, разумеется, горячей молитвы…
Алан пошевелился, устраиваясь поудобнее. Теперь, когда безумная боль присмирела, притворилась ручной и некусачей, хуже всего оказалось безделье. Лежать и вспоминать… ну и молиться - ничего другого не оставалось. Книгу бы почитать, но какие тут у старухи могут быть книги… Умнейшая, судя по всему, тётка, но такая же неграмотная, как и всё простонародье.
Гармай, конечно, то и дело забегал - еды притащить, повязки поправить, горшок вынести, словом перекинуться. Но всё это очень эпизодически - тётушка Саумари взяла мальчика в оборот и загрузила по хозяйству от души. Тот, впрочем, и не думал возражать - ворчливая и язвительная старуха неожиданно пришлась ему по сердцу. К тому же и впрямь хозяйство её оказалось запущенным и нуждалось в обстоятельной мужской руке.
Ведьма заглядывала к нему по вечерам - осмотреть раны, поменять повязки, поить отварами горьких и пряных трав. Нельзя сказать, чтобы она была слишком разговорчива, но мало-помалу контакт налаживался.
А вчера, когда к ней явилась клиентка, тётушка Саумари зачем-то повела бедную женщину в комнатку, соседнюю с каморкой Алана. Их разделяла лишь тростниковая циновка, играющая роль стены. Слышно было каждое слово.
История несчастной Таурмай оказалась печальна - впрочем, за год странствий по планете Алан таких историй наслушался изрядно. Увы, помочь тут никто бы не смог.