Сколько крови… а сколько ещё прольётся… и всё из-за него. Если бы тогда он не стал болтать со старичком… если бы задушил в себе миссионера, охочего до аудитории… Ведь это ж тебе не разговоры на кухне, не диспуты в университетской курилке, не мыльные пузыри сетевых дебатов… Здесь, на Объекте, каждое слово имеет кровавый эквивалент… И ведь просила же его тётушка: молчи, не проповедуй тут! Он тогда покивал, пообещал, но внутри лишь улыбался: долг миссионера проповедовать, и будь что будет… Вот оно и случилось… И все эти смерти, эти зарезанные младенцы и затоптанные старички - на его совести. Он, именно он, пускай сам того и не ведая, нажал кнопку - и пошло крутиться…
- Да ты не слушаешь меня, господин? - склонился к нему Гармай. - Я ведь тебе про что: бежать нам надо. Бежать в тихое место и там тётушку дожидаться.
- В какое такое тихое место? - горько усмехнулся Алан. - Разве тут ещё остались тихие места?
- Вот я и побегу разведать, - огорошил его мальчишка. - Нельзя нам просто так уходить, куда глаза глядят. На дорогах-то нас быстренько сцапают, как только весть по сёлам разнесётся. Потому и не сейчас пойдём, а выждем. Я с утра, как ворота откроют, сбегаю местечко разыщу и не позднее заката вернусь. Ночью не уйти, сторожат ворота. А на рассвете - выйдем. Я узнавал, пока людей на выходе не тормошат, авось, и до послезавтра такая удача протянется. Так что завтра ты ворота на засов запри и в подвале посиди. Там и прохладно будет…
- А ты как же? - глуповато спросил Алан.
- А то я забор не перескачу, - обиделся Гармай. - Это ж тебе не господина Гиуртизи забор…
Всё так и вышло. Гармай помчался на разведку, а он сидел в тёмном подвале, не зажигая факела. Молился - много было о ком молиться. Грыз себя, перетряхивая весь накопившийся в душе мусор. И благоприобретённый тут, на Объекте, и привезённый с Земли… Мусора было - на целую городскую свалку, причём не убогого местного городишки, а настоящего земного мегаполиса. Горы, барханы мусора, в которых копошились жирные черви-помыслы, бегали плотоядные крысы-страсти… И ведь не исповедуешься, ближайший священник - в другой галактике… если вообще не в другой вселенной. В "точке сопряжения".
Среди множества гипотез имелась и такая. У любого достаточно массивного объекта, дескать, есть пара - только в другой вселенной. Называлось это "сопряжением" и вроде бы вытекало из решения каких-то космологических уравнений. Между массами-"партнёрами" предполагалась некая особая связь… примерно как "Врата", ведущие с земли на Неотерру. Поначалу с гипотезой носились, пресса трубила об "общей теории сопряжений", но потом что-то не срослось с уравнениями, и её скоро забыли.
Из невесёлых размышлений его вырвал Гармай.
- Собираемся, господин! - велел он. - Место я отыскал хорошее, неподалёку от южной дороги. Рощица там, родничок - без воды не останемся. Шалашик сложим…
Тихое место, вблизи ни деревень, ни дворов постоялых. Отсидимся, пока тётушка не приедет.
- Как же она нас найдёт? - глухо спросил Алан. После исследования душевной помойки всё ему казалось тусклым и бессмысленным. Всё равно что уровень в компьютерной игре пройти. Зачем оно нужно для Вечности?
- Письмо я ей оставлю, - охотно пояснил пацан. - Узелками вывяжу, где нас искать и когда.
- Ты с ума сошёл? - с отвращением жуя лепёшку, поинтересовался Алан. - Она, может, ещё луну там будет с больным возиться… За это время мы или с голоду подохнем, или выловят нас…
- Нет, господин, - усмехнулся Алан. - Тётушка уже назад торопится. Как только смута началась, передал я ей весточку. С посыльным…
- Что? С каким посыльным? Тебе голову напекло?
- А с таким… Гхири я за ней послал, и записочку махонькую на шею ему навязал.
Он тётушку всюду учует, хоть на краю земли… и бегает он быстро.
Ну вот. Вся надежда, выходит, на ручную ящерицу. Всё-таки Гармай - ещё дитя дитём. Ломающийся голос и сильные руки могут ввести в заблуждение, но вот выплывет порой такое - и видишь: мальчик сказки любит и сказками жизнь мерит.
- Ты хоть представляешь, какая… - он задумался, подыскивая синоним к слову "вероятность", - какая крошечная возможность, что тётушка получит твоё известие?
- Так я же Христа попросил помощь ему, Гхири, - удивился Гармай. - И Божию Матерь тоже попросил. Должен ящерок добраться.
Ну и что тут было возражать?
Всё получилось, как и планировали. Вышли из дому ещё до света. Оставили ворота открытыми - если вернётся тётушка, не лазить же ей через забор. А воры, может, и не тронут дом - и колдовства побоятся, и порядок сейчас в городе, караулы ходят, власти бунтовщиков стерегутся…
Сумки получились увесистыми. Алан, на правах взрослого, порывался взять самое тяжёлое, но мальчишка пресёк его поползновения.
- Ещё чего! Я тебе даром что ли велел одеться в лучшее? Мы ж северными воротами пойдём, на нас ведь стража глазеть будет. И что ж это за господин такой, если за раба поклажу тащит? Нет уж, как из ворот выйдем, я уж, так и быть, бурдючок тебе дам, а до того - и думать не смей. Помни, что ты господин, а я раб твой, и все это видеть должны. Потому ты и ругайся на меня, и прутик какой возьми, постёгивай, чтобы, значит, я шибче шёл.
То ли маскировка удалась, то ли молился Алан усердно, а может, просто стражники не получили ещё соответствующего указания - но внимания на них не обратили ни малейшего. Идёт себе господин, из небогатых, но чистых - то ли купец, то ли писец. Мальчишка-раб при нём, поклажу тащит. Видать, с поручением каким господин движется. Такого останови - раскричится ещё, городской канцелярией грозить станет… А оно нам надо?
- Ну вот, господин, почти и пришли, - весело сказал Гармай, обернувшись к полудохлому Алану. - Видишь, рощица темнеет? Вон там, правее бери. Это и есть оно, тихое место.
Конечно, шли медленнее, чем рассчитывали изначально. Солнце благополучно себе закатилось, посвежел воздух, заострились тени, надвинулись сумерки - в здешних широтах короткие. Спустя час после захода - уже тьма и тысячеглазое звёздное небо.
Правда, повезло - едва завалилось за горизонт солнце, тут же взошла луна. Ещё обкусанная по краям, но достаточно большая, чтобы освещать дорогу.
Степь, залитая жидким розовым светом, казалась нереальной. Не то старинная картина, не то компьютерная графика. Жалко было разрушать шагами такую красоту.
Но спать и пить хотелось сильнее.
15
Отсюда, из шалаша, не увидеть заходящее солнце. Да и если вылезти - всё равно неба почти и нет. Кроны высоченных деревьев, чуть ли не с десятиэтажный дом, смыкаются плотно. И подлесок здесь густой, метров на двадцать обзор, не более.
Впрочем, наблюдать закат Алану всё равно не хотелось. Это Гармай засел в кустах на опушке, высматривает, не едет ли кто. Всё надеется, что тётушка Саумари пожалует. Верит, что ящерица спасение принесёт. Наивный ребёнок.
Зачем разрушать его мечты? Тем более, что других вариантов всё равно нет. Пятый день они отсиживались в роще - и что делать дальше, было решительно неясно. Всё шло к тому, что через недельку-другую местному зверью и птицам-падальщикам будет хорошая пожива. Последние лепёшки кончились два дня назад, кишки играли траурный марш и скоро им предстояло слипнуться. Голод напоминал осторожную крысу - пока ещё шевелит усиками, примеривается, ткнётся носом, отскочит, подберётся с другого бока. Самое страшное - никаких перспектив. Когда таскались по дорогам, от одной деревни к другой, тоже приходилось несладко, но там, по крайней мере, была надежда добраться до постоялого двора, до корчмы, до какого-нибудь села.
Переходов длиннее, чем в день пешего пути, не случалось.
Вернуться в Огхойю? Так их, наверное, уже вовсю разыскивают. Отправиться в Таорам? Это ж сколько идти придётся степью, прежде, чем можно будет рискнуть и насладиться уютом какого-нибудь постоялого двора на западной дороге… Нет, нереально, не хватит сил.
Гармай предлагал - пусти меня, господин, сбегаю в трактир какой придорожный, припасов накуплю. Но слишком силён риск. Наверняка же оба они объявлены в розыск, описаны их приметы, назначена награда… светиться поблизости от Огхойи не стоило.
Хорошо хоть, с водой проблем нет - струится меж камнями родничок, вода чистейшая и холодная - зубы ломит. Даже биокерамические зубы.
Что-то изменилось снаружи. Алан рывком сел, прислушался. Вот веточка треснула, вот вторая… ага, это уже напоминает шаги. И точно - кто-то быстро шёл сюда.
Скорее всего Гармай, но… рука сама потянулась к маленькому топорику, захваченному из старухиного дома. Чисто рефлекторное… от кого таким инструментом отмахаешься? Только и годен, что колья шалаша обтесать да мелкие дровишки наколоть. А "режик" мальчишка взял с собой, сунул под набедренную повязку. Не наигрался, выходит, в войну. Мало ему было "стаи" Рыжего Волка…
- Господин! - такого ликующего голоса он у Гармая ещё не слышал. - Пришла!
Пришла тётушка!
Отодвинув матерчатый полог (нестандартное применение хитону), сунулась в шалаш смуглая рука, а за нею и взъерошенная голова.
- Ничего себе… - только и присвистнул Алан. Потом схватился за полог-хитон, снял с сучков. Пускай мошкара летит… зато не являться же перед дамой в пляжном виде.
Вновь послышались шаги, чьё-то сопение, быстрый говор Гармая.
- Ну что, устроились вы тут неплохо, - раздался ехидный голос. Она! Тётушка Саумари! Вот это фокус…
Алан вылез из шалаша - в синеватые, только зарождающиеся сумерки.
Они все стояли шагах в десяти - Гармай, тётушка и лошадь. Мальчишка держал поводья, шоколадного цвета конь внимательно нюхал его руку, недовольно фыркая и то и дело шлёпая себя хвостом.
- Его зовут Гиуми, господин, - немедленно поделился важными новостями Гармай. - Ничего коняга, справный.
А тётушка молчала - только смотрела на него грустно, сложив руки на груди. В старинных фильмах, - вспомнилось вдруг Алану, - так глядели деревенские старухи, провожая сыновей на войну.
- Та-ак, - протянула она совершенно нелирическим голосом. - Отощали оба…
Ничего, оно для здоровья полезно бывает, коли в меру. Ну-ка, парень, запали тут костерок, да чтоб свету было поболе. А ты, - кивок в сторону Алана, - сюда иди.
Посмотрим, как твои увечья поживают…
- Господин! - подтаскивая к вчерашнему кострищу заготовленный хворост, сообщил Гармай, - а она нам пожрать привезла. И лепёшек, и сыра, и даже мяса козьего.
Живём!
Да уж, детская непосредственность. И как всегда - о главном.
- Вот такие дела, тётушка, - Алан протянул к костерку прутик с насаженным ломтиком вяленого мяса. - Так вот, значит…
Сумерки успели уже раствориться в ночи - тёплой, огромной как океан. Ночь дышала тишиной, и любые звуки - треск поленьев в костре, стрёкот кузнечиков, шорохи какого-то мелкого зверья - лишь подчёркивали её необъятность. Как исключения, подтверждающие правило.
- Да, дел вы наворотили, уж это точно, - в тётушкином голосе даже привычного раздражения не было, а только глухая тоска. И от тоски этой хотелось выть - в безлунное небо.
Тётушка была права. Права едва ли не во всём. Этот мир… Объект. С чего он взял, будто хоть что-то здесь понимает? Эти восемнадцать лет, что с орбиты подглядывают за здешней жизнью - сколько они весят? Изучить языки, понять письменность, зафиксировать фольклор - разве это означает понять? А разве земное прошлое - поняли? Нагородили теорий, умиляются в музеях на памятники древности, расписали в школьных учебниках, как оно, возможно, было - и успокоились. А если оно и было так - то вместе с тем и не так. Иная жизнь, иная логика. Всё иное… чужое. Глупостью и мальчишеством казалась ему сейчас вся эта затея. Хорошо хоть ума хватило ничего земного сюда не тащить - ни оружия, ни лекарств, ни прочей… аппаратуры. Иначе грош цена была бы всем его словам и был бы он таким… книжным прогрессором. Желающим осчастливить всех и даром… и чтобы никто никуда не ушёл. Хотя неизвестно ещё, что хуже - быть книжным прогрессором или книжным идиотом.
Сейчас, после слов тётушки, недостающие кусочки мозаики прыгнули на свои места - и картина получилась в жанре хоррора. Хаонари, оказавшийся адептом зверских культов Ги-Даорингу. Рабский бунт, неожиданно вспыхнувший и столь же быстро подавленный. Пламя вовремя зажгли, вовремя погасили… вернее, пригасили.
Наверняка не случайно поганцу Хаонари с большей частью сподвижников дали уйти. И этот присланный из столицы легион… разбойников ли он должен ловить, или цель тут совсем иная? Чувствовалась за всем этим одна и та же рука… нет, руки-то как раз всякие, да водят ими одни и те же мозги - умные, хладнокровные. И цель у них, у мозгов - вовсе не процветание Высокого Дома. Пускай его сотрясут кровавые бунты, пускай даже вторгнется флот из Ги-Даорингу… не завоюет, конечно, всей империи, подавится - но бед наплодит. А виною всему - и уж это постараются изобразить поярче - окажется вера в Истинного Бога. Всю кровь, всю мерзость и подлость спишут на Него. Верующих в Него будут считать злодеями - и вполне оправданно. Тут уж не античный Рим выходит, где наветы на христиан были безумны настолько, что, наоборот, вызывали интерес. Тут доказательств - ложкой ешь.
Сожжённые высокородные, посаженные на колья рабы, которые хранили верность своим хозяевам… и своим богам. Акции местного язычества резко поползут вверх. А ещё - государственный террор, устрашение взбунтовавшейся черни… наверняка половину леса изрубят в щепки. И каждый, кто откликнется на проповедь об Истинном Боге, будет знать - это из-за него, из-за таких, как он, подчистую выжигают города, где объявилось хоть сколько-то бунтовщиков. И какая в этих условиях возможна проповедь?
Вот он и подобрался к самому главному. То, что грызло глубже всего, что ударами кузнечного молота гудело в мозгу.
Миссия. Провалена миссия, вчистую. Сколько бы он ни бродил ещё по Объекту, скольким бы ни рассказывал о Христе - на приход Церкви надеяться бесполезно. Тот пожар, что с его лёгкой (точнее, нелёгкой) руки зажёгся в Высоком Доме, наверняка перекинется в соседние страны… Это будут в деталях изучать с орбиты.
Всем станет ясно, откуда у здешней религии Истинного Бога растут уши. Все поймут, что самоубийца-эксцентрик "доктор Иолкин" не взорвался в шлюпке, а проник таки на планету и занялся "прогрессорством". Вся Земля увидит, к чему это привело. Если всего лишь один человек, возжелавший помиссионерствовать, вызвал такое - что же тут натворит "церковный десант"?
Всё, после этого ни к каким церковным просьбам Мировой Совет прислушиваться не станет. А "глобальный мир" лишний раз убедится, сколь опасны эти фанатики, эти фундаменталисты. Между словами "фундаменталист" и "террорист" дистанция крошечная. Лучшее, что сможет сделать Церковь - это с показным негодованием откреститься от безумца Ёлкина. Даже формулировка - и та очевидна. "Не благословленная нашим священноначалием авантюрная деятельность церковного маргинала А. Ёлкина противоречит канонам Святой Церкви, создаёт духовные соблазны и объективно ведёт к всевозможным нестроениям…" Бедный отец Александр! Вот уж кого будут трясти как грушу. И если тот признается, что был в курсе и более того, благословил - уж точно запретят в священнослужении. А, между прочим, как батюшка, не имеющий никакой светской профессии, будет кормить своих четверых ребятишек?
- Какой же я дурак… - сообщил Алан костру, деревьям и ночному небу. - Вот думал, приду в ваши земли, принесу слова Истины… кто-то послушает их, кто-то отвернётся, может, и смерть приму, но услышанное прорастёт в сердцах людей…
Думал, я хорошо подготовился. Без малого девять лет готовился, языки изучал, обычаи… Вот что, одно теперь остаётся. Я вернусь в Огхойю и сдамся властям.
Расскажу им, как всё было. Расскажу, как подлец Хаонари извратил учение об Истинном Боге, что на самом деле наша вера вовсе не призывает к мятежам. Пускай казнят - главное, чтобы все поняли: Хаонари лжец и самозванец…
- Дурень, - спокойно прокомментировала тётушка. - Самый дурень и есть. Что, вообразил, будто великие дюжины сбегутся внимать твоим словам? Да кроме государева дознавателя с палачом кто тебя услышит? А этим что нужно? Государю зачинщика представить. Ты, стало быть, зачинщиком и будешь, и казнят тебя лютой смертью. А в тонкости всякие насчёт богов никто вникать не станет. Не нужно это никому. Так что и тебя казнят, и вот его, - потрепала она по густым волосам Гармая. - Мальчишка твой от тебя ведь не отвяжется, знаю я такую породу. И себя сгубишь, и его. И никому никакой от того пользы…
Алан кинул бесполезный уже прутик в костёр. Тот весело вспыхнул, свернулся огненным кольцом - и вот уж нет его. Так начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону, теряют…
- Что же мне делать? - в горле першило не то от дыма, не то от слёз. Он опустил голову - ночная тишина давила.
Тётушка молчала долго. Успел за это время подбежать к костру какой-то мелкий зверёк - то ли мышь, то ли суслик. Видно, боролись в нём страх и любопытство, и последнее перевесило. Впрочем, тут же метнулась со старухиной руки ящерица, схватила добычу и уволокла во тьму. Вот что с особо любопытными-то бывает… а уж тем более с наивными.
- Скажи, Алан, - наконец проговорила старуха, - твоя земля, Терра, очень далеко отсюда? За бескрайним океаном?
Алан молча кивнул.
- Бескрайний, значит, океан… И впрямь бескрайний, а то бы от вас к нам корабли добирались, знали бы мы про Терру. Как же ты попал к нам, Алан? На чём? И откуда?
Сказать правду? Так не поверит. Завести привычную шарманку про особенный корабль, на который ему посчастливилось попасть - а что толку? Кому пыль в глаза пускать? И зачем? В конце концов, что изменится от правды? Сочтут психом? Так тётушка, похоже, и раньше-то сомневалась в его голове. По крайней мере, хуже не будет… Если уж закрутились такие обстоятельства… значит, все правила идут лесом… точнее, степью.
- Это трудно объяснить, - слова выползали из него медленно, им, словам, не хотелось покидать язык и падать в сухую, тревожную ночь. - Моя земля… в общем, очень далеко отсюда. Вообще вне пределов вашего мира, который вы называете земным кругом. И добраться сюда можно только на особого рода воздушной лодке. На самом деле это и не лодка, и не воздушная, но я не знаю, как иначе сказать, в вашем языке ещё и слов таких нет. Понимаешь, тут не колдовство - хотя ты в него и не веришь. Тут просто очень хитроумное устройство…
- Где же сейчас твоя лодка?
- Там, - воткнул он ладонь в мрачное небо. - Очень высоко. Внутри ещё большей лодки, в которой много наших людей.
- А что они там делают, господин? - сунулся с вопросом Гармай.
- Подглядывают, - хмуро объяснил Алан. - Интересуются…
- А позвать их можешь? - тётушку волновали более практические вопросы. - Чтобы они малую лодку за тобой спустили?
- Могу, но не прямо сейчас. Это мне в Анорлайю надо, в горы. Там у меня в тайнике штука специальная есть… у вас бы её амулетом сочли, а настоящее название тебе ничего не скажет. Вот через неё… да, позвать можно. Видимо, прилетят.
А как на самом деле? Алан не раз уже задумывался об этом. Ясно даже ёжику, что переполох поднимется нешуточный. Уже год как его списали, отчитались о грустном инциденте и успокоились. Не факт, что на "Солярисе" вообще догадались о его намерениях. Обезумевший русский угнал десантную шлюпку и взорвался вместе с нею.