- Мне необходимо осмотреть находку, чтобы убедиться в ее качестве, - отрезал Риальто. - Идем, отведешь меня к Йаа-Йимпе.
Парнишка насупился.
- Он терпеть не может, когда его беспокоят по таким мелочам, давай монеты, я сам отнесу. И мне за труды заплатить не забудь.
- Ни слова больше! - рявкнул Риальто. - Сию же минуту! Идем в деревню!
Парнишка с недовольным видом проводил Риальто к дому, где празднества по случаю причитающейся Йаа-Йимпе награды уже шли полным ходом. На вертелах жарилось мясо, вино лилось рекой. На помосте шестерка музыкантов наяривала разудалые плясовые для развлечения гостей. Когда Риальто приблизился, из дома показался Йаа-Йимпе собственной персоной, облаченный в одни лишь короткие мешковатые штаны. Гости приветственно завопили, а музыканты заиграли задорный мотивчик. Йаа-Йимпе пустился в пляс, высоко подкидывая колени и делая стремительные выпады вперед и назад, отчего его объемистый живот мелко трясся.
В пылу задора Йаа-Йимпе вскочил на стол и принялся отплясывать чечетку. На шее у него на кожаном ремешке висел Персиплекс.
Внезапно старик заметил Риальто и спрыгнул на землю.
- Рад видеть, что тебе полегчало, - учтиво заметил тот.
- И вправду! Видишь льдомолнию? Можешь отсчитать мне двадцать золотых зикко.
Риальто протянул руку.
- Непременно, только позволь мне сначала осмотреть призму!
Откуда-то сбоку выскочил Аш-Монкур.
- Минуточку! Будет лучше, если я возьму этот предмет на хранение! Вот, сударь! Ваши двадцать золотых зикко!
Аш-Монкур метнул монеты в подставленную Йаа-Йимпе ладонь, схватил Персиплекс и торопливо отошел в сторону.
Риальто судорожно бросился вперед.
- Не подходи, Риальто! Я должен определить подлинность этого предмета! - Аш-Монкур поднял призму и взглянул на нее на свет. - Так я и думал: бесстыдная ложь! Риальто, нас ввели в заблуждение!
Аш-Монкур швырнул призму на землю и направил на нее палец; кристалл разлетелся на тысячу сгустков голубого огня и исчез.
Риальто ошеломленно уставился на подпалину на земле.
- Поищи где-нибудь в другом месте, Риальто, если тебе так хочется, - добродушным тоном посоветовал Аш-Монкур, - ты делаешь поистине полезное дело! Если найдешь еще одну грубую подделку или просто заподозришь, что дело нечисто, зови меня на подмогу. Всего наилучшего.
С этими словами Аш-Монкур исчез столь же неожиданно, как и появился, оставив Йаа-Йимпе и его гостей стоять с разинутыми ртами. Риальто медленно вернулся к котловану. Ошерл стоял перед своей хижиной и задумчиво смотрел на небо. Шалуке Пловчиха сидела, поджав ноги, перед шатром и ела виноград. У ямы появился запыхавшийся Ум-Фоад.
- Риальто, что значат эти слухи?
- У меня нет времени на слухи, - отрезал Риальто. - Но ты можешь остановить раскопки.
- Так скоро? А как же фонарь Короля-Облака?
- Я склоняюсь к мысли, что это миф. Мне нужно вернуться и еще раз свериться с моими справочниками.
- В таком случае я требую полной уплаты всего, что мне причитается.
- Разумеется. Ты принес счет?
- Я не стал выписывать официальный документ. Однако причитающаяся мне сумма составляет пятьдесят два золотых зикко.
- Это натуральный грабеж! - возмутился Риальто. - Ты нигде не ошибся?
- Я включил в сумму использование моей землей и любование ею, как днем, так и ночью, стоимость рабочей силы, стоимость восстановления первоначального вида территории и зеленых насаждений; оплату моих собственных услуг в качестве надзирающего лица и консультанта, небольшой гонорар деревенским чиновникам, налоги и…
Риальто поднял руку.
- Ты уже наговорил мне больше, чем я хочу слышать. Я же, со своей стороны, хотел бы получить в качестве сувенира детскую плошку.
Усы Ум-Фоада снова встопорщились.
- Ты шутишь? Это старинная вещь, которую я оцениваю по меньшей мере в десять зикко!
- Как скажешь.
Ум-Фоад отыскал плошку и вручил ее Риальто.
- А теперь давай сюда мои денежки, да смотри, не обсчитайся.
Риальто передел ему кошель. Ум-Фоад пересчитал содержимое и остался доволен. Он поднялся на ноги.
- Я рассчитываю, что ты освободишь территорию.
- В самом ближайшем времени.
- С полуночи я вновь начну брать с тебя плату.
Ум-Фоад решительно распрощался с чужеземцами, затем подошел к яме, позвал работников, и вся компания отправилась в деревню.
Розово-красное солнце клонилось к западу. С прекращением раскопок вокруг воцарилось зловещее безмолвие. Риальто в задумчивости стоял на краю ямы. Шалуке Пловчиха нежилась на ковре перед шатром. Ошерл стоял на пороге хижины, с рассеянным видом глядя куда-то вдаль.
Риальто глубоко вздохнул и обратился к Ошерлу:
- Ну что, я жду, что ты скажешь.
Взгляд сандестина стал расплывчатым.
- Ах да… Рад слышать, что Йаа-Йимпе снова в добром здравии.
- И только? Что-то ты слишком спокоен. А про Персиплекс ты ничего не хочешь мне сказать?
Ошерл почесал щеку.
- Ты что, не сумел договориться с Йаа-Йимпе?
- А зачем мне было с ним договариваться, если он нашел фальшивый Персиплекс?
- В самом деле? Разве Риальто под силу определить это с одного взгляда?
Риальто сокрушенно покачал головой.
- Ты, мой дорогой, сам расписался в том, что это подделка, когда позволил найти его в том же слое, в котором была детская плошка.
- Неправда! Ты сам видел, плошку нашли в более глубоком слое.
- Вот именно. Это один и тот же уровень, а их должны бы разделять футов шесть, если не больше.
- Гм, - пробормотал сандестин. - В твои рассуждения где-то вкралась ошибка. Нельзя делать выводы о таких важных вещах по детским плошкам.
- На самом деле вы с Сарсемом проявили неосмотрительность, хотя, я уверен, вы пребывали в восторге от своей выдумки. Так и вижу, как вы с ним хихикали и подталкивали друг друга локтями, предвкушая горе бедного Риальто.
- И снова ты заблуждаешься! - воскликнул уязвленный Ошерл. - Все приготовления были сделаны честь по чести! И потом, твоим теориям недостает доказательств. Эта твоя плошка могла быть имитацией старинного стиля или просто храниться где-то на протяжении одной эры, а уж потом угодить на морское дно!
- Ошерл, твои слова граничат с нелепостью. Мои, как ты выразился, теории зиждутся на двух основаниях: первое - логические умозаключения, а второе - простая наблюдательность. Предмет, который ты позволил найти Иаа-Йимпе, предположительно обладал сходством с Персиплексом - настолько, что ввел в заблуждение даже Аш-Монкура. Но не меня.
Ошерл озадаченно захлопал глазами.
- Неужели у Аш-Монкура настолько плохое зрение, а у тебя - настолько хорошее?
- Я не просто мудр и справедлив, я еще и рассудителен. Аш-Монкур же может похвастаться только примитивной животной хитростью, которая лишь немногим превосходит твою.
- Ты так ничего толком и не рассказал.
- У тебя что, нет глаз? Фальшивый Персиплекс болтался на ремешке на шее у Йаа-Йимпе - горизонтально. Между тем подлинный Персиплекс постоянно находится в вертикальном положении, чтобы священные письмена не могли быть неверно прочитаны. Аш-Монкур не обратил на это внимания, и я рад, что он был так вульгарно тороплив. Ну, что теперь скажешь?
- Я должен тщательно все обдумать.
- Остаются еще два вопроса. Во-первых, где Персиплекс, у тебя или у Сарсема? Во-вторых, как одновременно наградить вас с Сарсемом за службу и наказать за вероломство?
- Первое намного перевешивает последнее, по крайней мере в моем случае, - поспешил заметить Ошерл. - Что же касается Сарсема, которого так легко обвел вокруг пальца Аш-Монкур, я, пожалуй, промолчу.
- А Персиплекс?
- О! Это крайне тонкий вопрос, который я не могу обсуждать при непосвященных ушах.
- Что?! - возмутился Риальто. - Это ты обо мне, в чье безраздельное распоряжение Ильдефонс тебя отдал?
- Я говорю то, что диктует мне здравый смысл.
- Прекрасно! Мы изложим все факты перед Ильдефонсом в Баумергарте, и надеюсь, что я смогу остаться беспристрастным в своем изложении. Однако не могу не упомянуть о твоем внезапном упрямстве, которое лишь продлит твой контракт на многие эпохи.
Ошерл захлопал глазами и сморщился.
- Неужели это настолько важно? Ну ладно, намекну. Аш-Монкур с Сарсемом придумали этот план в шутку. Я немедленно указал им на всю серьезность этого вопроса и подсунул Йаа-Йимпе фальшивый кристалл. - Сандестин залился нервозным смешком. - Подлинный Персиплекс, разумеется, все это время находился у Сарсема, так что его вина намного тяжелее моей.
Нежившаяся на ковре Шалуке вскочила на ноги.
- В деревне какой-то шум… Похоже на разъяренные крики, и они становятся все громче и громче…
Риальто прислушался.
- Наверное, золотые зикко Аш-Монкура превратились в жаб или желуди, или, может быть, те зикко, что я заплатил Ум-Фоаду, раньше времени изменили вид… В любом случае пора двигать отсюда. Ошерл, возвращаемся в Баумергарт, ровно через минуту после того времени, когда мы отбыли.
16
В ответ на экстренный вызов Ильдефонса волшебники собрались в Большом зале в Баумергарте. Отсутствовал на собрании один Риальто, но его имени никто не упоминал. Ильдефонс молча сидел в массивном кресле за кафедрой, склонив голову так, что желтая борода рассыпалась по сложенным рукам. Остальные волшебники вполголоса переговаривались и время от времени поглядывали на Ильдефонса, недоумевая, что заставило его собрать их здесь.
Время шло, а Ильдефонс по-прежнему не произносил ни слова. Мало-помалу все остальные тоже притихли и сидели, глядя на Наставника и гадая, в чем причина задержки. Наконец Ильдефонс, возможно получив какой-то условный знак, пошевелился и заговорил исполненным серьезности голосом:
- Благородные волшебники, мы собрались сегодня по весьма важному поводу! Нам понадобится вся наша мудрость и здравый смысл, чтобы решить несколько серьезных вопросов.
Дело нам предстоит необычное, даже беспрецедентное. Я окружил Баумергарт завесой непроницаемости. С этим связано одно неудобство: в то время как никто не сможет помешать нам, никто не сможет и покинуть это место, ни проникнуть внутрь, ни выбраться наружу.
- К чему такие беспримерные предосторожности? - по обыкновению грубо выкрикнул Гуртианц. - Я не из тех, кто станет терпеть оковы и ограничения, и требую во всеуслышание огласить причину, по которой вынужден сидеть взаперти!
- Я уже объяснил причину своих действий, - отвечал Ильдефонс. - Если говорить коротко, я хочу, чтобы во время нашего обсуждения никто не входил и не выходил.
- Продолжай, - отрывисто сказал Гуртианц. - Я обуздаю свое нетерпение.
- Чтобы подготовить почву для моих высказываний, мне придется прибегнуть к авторитету Фандааля, верховного мастера нашего искусства. Его заветы строги и недвусмысленны и лежат в основе свода правил, который регулирует наше поведение. Я, разумеется, говорю о "Голубых принципах".
- По правде говоря, Ильдефонс, твои паузы хотя и эффектны, но слишком затянуты, - подал голос Аш-Монкур. - Предлагаю перейти к делу. Насколько я понимаю, ты упоминал что-то о том, что в связи со вновь вскрывшимися обстоятельствами необходимо произвести раздел имущества Риальто. Мы поделили не все? Могу я узнать, какие новые предметы обнаружились и каково их качество?
- Ты забегаешь вперед! - пророкотал Ильдефонс. - Тем не менее, коль скоро речь зашла о теме нашего разговора, полагаю, каждый из вас захватил с собой все вещи, пожалованные ему после суда над Риальто? У всех они с собой? Нет? По правде говоря, ничего иного я и не ожидал… Так… о чем бишь я говорил? Если не ошибаюсь, я только что почтил память Фандааля.
- Верно, - кивнул Аш-Монкур. - А теперь будь так добр, опиши новые находки. Например, где они были спрятаны?
- Терпение, Аш-Монкур! - вскинул руку Ильдефонс. - Ты помнишь последовательность событий, к которым привело необдуманное поведение Гуртианца в Фалу? Он порвал принадлежащий Риальто экземпляр "Голубых принципов", тем самым побудив Риальто обратиться в суд.
- Я прекрасно помню эту ситуацию. По мне, все это буря в стакане воды.
Из тени выступила высокая фигура в черных брюках, свободной черной блузе и низко надвинутой на глаза черной шапочке.
- А мне так не кажется, - сказал черный человек и снова отступил в тень.
Ильдефонс и ухом не повел.
- Это дело затрагивает и наши интересы, хотя бы с чисто теоретической точки зрения. Риальто выступал в качестве истца, все собравшиеся являются ответчиками. Дело в изложении Риальто выглядело крайне просто. "Голубые принципы", по его утверждению, провозглашали, что любое умышленное изменение или порча Монстритуции или полной и общеизвестной ее копии является преступлением и карается как минимум штрафом в троекратном размере нанесенного ущерба, а как максимум - конфискацией всего имущества. Таково было мнение Риальто, и он предъявил изорванную копию "Голубых принципов" в качестве улики.
Ответчики, возглавляемые Аш-Монкуром, Гуртианцем, Гильгедом и остальными, отклонили это обвинение, объявив его не просто надуманным, но еще и самостоятельным противоправным действием. Иск Риальто, заявили они, явился основанием для встречного иска. В поддержку этого утверждения Аш-Монкур и его товарищи отвезли нас в Дуновение Фейдера, где мы изучили проекцию хранящейся там Монстритуции, и Аш-Монкур заявил, что (я сейчас перефразирую его слова) любая попытка представить на рассмотрение поврежденную, искаженную или подвергнутую умышленному изменению копию Монстритуции сама по себе является тяжким преступлением.
Таким образом, Аш-Монкур и его сторонники утверждают, что, предъявив поврежденный экземпляр "Голубых принципов" в качестве улики, Риальто совершил преступление, обвинение в котором в силу его тяжести надлежит рассматривать еще до рассмотрения его собственных обвинений. Они утверждают не только что Риальто, безусловно, виновен и его обвинения смехотворны, но и что единственным насущным вопросом является определение ему меры наказания.
Ильдефонс сделал паузу и обвел взглядом всех присутствующих.
- Я ясно изложил дело?
- Более чем, - ответил Гильгед. - По-моему, ты ни в чем ни на йоту не погрешил против истины. Этот Риальто давным-давно у нас всех как бельмо на глазу.
- Я не стану требовать для Риальто ужасного и безнадежного заточения, - подал голос Вермулиан. - По мне, пусть доживает свои дни в облике саламандры или ящерицы с берегов Пустопородной реки.
Ильдефонс прокашлялся.
- Прежде чем вынести приговор - или, если уж на то пошло, прийти к какому-либо заключению, - следует рассмотреть кое-какие любопытные обстоятельства. Во-первых, позвольте мне задать вот какой вопрос: кто из вас в связи с этим делом заглядывал в свою копию "Голубых принципов"?.. Как? Никто?
- Это едва ли необходимо, - беспечно рассмеялся Дульче-Лоло. - В конце концов, именно для этой цели мы, несмотря на трудности пути и пронизывающий холод, и нанесли визит в Дуновение Фейдера.
- Вот именно, - сказал Ильдефонс. - И как ни странно, мои воспоминания об упомянутом абзаце совпадают с текстом разорванного экземпляра Риальто, а не с тем, что мы обнаружили в Дуновении Фейдера.
- Сознание иной раз играет с нами самые неожиданные шутки, - пожал плечами Аш-Монкур. - Ладно, Ильдефонс, чтобы ускорить утомительное…
- Минутку, - оборвал его Ильдефонс. - Во-первых, позвольте мне добавить, что я заглянул в свой собственный экземпляр и обнаружил, что текст один в один совпадает с тем, который приведен в документе Риальто.
В зале воцарилось изумленное молчание. Потом Гуртианц горячо взмахнул руками.
- Подумаешь! К чему вдаваться в столь незначительные подробности? Риальто, бесспорно, совершил преступление, что и подтвердил Персиплекс. О чем тут еще говорить?
- А вот о чем! Как только что заметил наш досточтимый коллега Аш-Монкур, сознание иной раз играет странные шутки. Возможно ли, что в ту ночь мы все стали жертвой массовой галлюцинации? Если помните, мы обнаружили, что проекция необъяснимым образом перевернулась кверху ногами, что весьма затруднило восприятие - по крайней мере мое.
И снова из тени выступила черная фигура.
- В особенности если учесть, что Персиплекс не должен отклоняться от вертикального положения именно для того, чтобы не допустить подобного эффекта.
Темная тень снова скрылась во мраке, и, как и в прошлый раз, на его появление и его слова никто не обратил внимания, как будто их и не было.
- Неужели все присутствующие здесь, каждый из которых обладает острой наблюдательностью, могли видеть одну и ту же галлюцинацию? - веско сказал Аш-Монкур. - Подобная мысль кажется мне сомнительной.
- И мне! - поддакнул Гуртианц. - У меня никогда в жизни не было галлюцинаций.
- Тем не менее, - произнес Ильдефонс, - как Наставник я постановляю, что мы все сейчас сядем в мой вихрелет, который также окружен завесой непроницаемости, чтобы оградить нас от нежелательных помех, и отправимся в Дуновение Фейдера, чтобы разрешить этот вопрос раз и навсегда.
- Как скажешь, - брюзгливым тоном ответил Дульче-Лоло. - Но к чему эта сложная система завес и сетей? Если никто не может войти сюда, значит, никто не сможет и отправиться по своим делам.
- Совершенно верно, - кивнул Ильдефонс. - Именно так. Сюда, пожалуйста.
Лишь человек в черном, сидевший в тени, не последовал за всеми.
17
Вихрелет летел по красному послеполуденному небу к южной границе Асколеза, туда, где вздымались пологие холмы, и наконец приземлился на вершине Дуновения Фейдера.
От вихрелета к шестиугольному храму протянулась защитная завеса. "Чтобы архивейльты не воспользовались удобным случаем изничтожить всех нас разом!" - как пояснил эту предосторожность Ильдефонс.
Волшебники гуськом потянулись за ограду, замыкал группу Ильдефонс. Персиплекс, как обычно, покоился на подушке из черного атласа. Чуть в стороне в кресле сидело человекообразное существо, белокожее и белоглазое, с нежно-розовым пушистым оперением вместо волос.
- А, Сарсем! - сердечно приветствовал его Ильдефонс. - Ну, как дежурство?
- Все нормально, - угрюмо отвечал сандестин.
- Никаких неприятностей? Никаких налетов и набегов с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись? Все в порядке?
- В процессе дежурства никаких происшествий не отмечено.