- Совок и веник, я сказал! - грозно рыкнул Броше.
Кипящий от обиды и несправедливости Мельников исподтишка показал ему язык, подобрал назначенные орудия труда и двинулся к бушующим в любовном пыле аниженщинам.
- Эй, ты! Что ты собрался делать?! - подскочил волшебник.
- Чего велели, - хмуро обернулся студент.
- Я велел? Я велел?! Я велел тебе собирать грязным веником в помойное ведро коллекционные анинэцкэ?! - очи чародея ошалело вытаращились, а борода встопорщилась и заискрила. - Ты что, спятил?! Я велел тебе делать то, на что ты способен лучше всего - пол подмести и разложить всё по местам! Надеюсь, хотя бы это тебе это по силам! А самое главное - ничего больше не трогай! Статуэтками займусь я сам! Сгинь, чудовище!..
Студиозус проглотил вертевшийся на языке вопрос о том, как можно всё сложить, ничего не трогая, и сгинул к противоположному окну. Искоса зыркнув на хозяина лавки, он яростно принялся за борьбу с пылью, осколками, обломками, щепками, дохлыми ползучими мышами, обгорелыми саламандрами, волосатыми тараканами и прочим не понять чем, что с такой легкостью можно обнаружить в любой лавке или мастерской волшебника, стоит лишь отодвинуть шкаф или потревожить портьеру. Время от времени, приблизившись к очередной экспозиции артефактов, он как бы невзначай посматривал на магистра Броше - и каждый раз встречался с ним взглядом. Причем взгляд этот также каждый раз говорил одно и то же: "Только попробуй!.." И Агафон с видом оскорбленной невинности отворачивался и с новым усердием принимался орудовать веником, совком и ведром, поднимая тучи едва успокоившейся пыли.
Минут через десять, когда пыль и мусор были собраны в ведро, падшие этажерки восстановлены в вертикальности и нагружены рассыпавшимся товаром, восьмихват подвешен к потолку, а полки - к стене, студиозус получил первую возможность выпрямиться и открыто полюбоваться на успехи волшебника.
А успехи у него были не слишком успешные, чтобы не сказать наоборот. Какие бы ухищрения ни использовал старик, какие бы заклинания ни применял - анинэцкэ, созданные автономными и неуязвимыми для магии, быстро выбирались из любого сосуда и любого загона. Свидетельством тому лежали у входа раскуроченные корзины, пробитые котлы и расколотые горшки. Памятуя о запрете на вмешательство, Агафон пару минут потоптался на месте, пожал плечами, достал из кармана пригоршню семечек, подвинул дырявый котел у порога так, чтобы было видно весь театр военных действий, и водрузился сверху.
Еще через пару минут он был замечен.
Если студиозус думал, что до этого Броше был в гневе - теперь настала пора пересмотреть суждение.
Поднявшись с пола, студент потер ушибленную спину, отогнал от лица назойливые сиреневые искры, сыпавшиеся из глаз и, хрустя рассыпавшимися семечками и покачиваясь, хмуро побрел к дальнему окну.
- Не имеете права так обращаться… я котел использовал немагическим мент… тодон… том… медом… том… мем… тон… дом… макаром… как и сказано было…
- Макаром!.. - закипая по-новой, закатил очи волшебник. - Ментодонт! Откуда ты только взялся такой, а?!
Агафон доверчиво глянул на мага:
- Из Сабрумайского княжества буду. Из деревни Перевозное. Мельники мы.
Чародей приподнял брови и протяжно выдохнул набранный для филиппики воздух.
- Ах, из деревни… Мельники… Ну, Гийом… Ну, шестиног тебя обними… Встречу я тебя еще…
Впервые за день чувствуя, что гнев руководителя практики сменил вектор, парень осмелел и задал вопрос, мучивший его уже полчаса:
- А как вы этих… своих куколок… раньше-то ловили?
- Никак не ловил, - забыл про ректора и снова помрачнел Броше.
- Почему? - удивился студент.
- Потому что они не сбегали!
- А почему они не сбегали?
- Потому что кое-какие идиоты… - хозяин скрежетнул зубами, но глянул на вытянувшееся лицо практиканта и махнул рукой. - Потому что они стояли под колпаками из стасисного хрусталя. А без этого… Кабуча! Без этого - и без порученных им специальным ритуалом ключей - анинэцкэ не удержишь и в каменном мешке!
Агафон вспомнил кучки битого хрусталя на полу вперемешку с мусором и пристыженно втянул голову в плечи.
- Я думал…
- Думал червяк, что он змея, да куры склевали, - кисло буркнул чародей.
- Но я же нечаянно!..
- За "нечаянно" бьют отчаянно! - магистра, припавшего к источнику фразеологизмов и афоризмов, так просто было уже не оторвать. - Отнесу стоимость шестидесяти семи колпаков на счет ВыШиМыШи. Пусть каналья Уллокрафт поплюется кипятком. Не мне одному… Ладно. Я сейчас пойду до лавки Фужера за новыми. Сиди тут, ничего не трогай. Надеюсь, часа за два больше, чем ты уже натворил, набедокурить тебе не по силам. По-хорошему, тебя бы на улицу выставить надо, пока ходить буду…
- Да я ведь чего! - Агафон, полный раскаяния, прижал руки к груди. - Я ведь ничего!.. Я ведь как лучше хотел, чесслово!
- Страшно подумать, что случается, когда ты хочешь как хуже, - язвительно заметил старик. - Жаль, что специализацию по проклятиям в ВыШиМыШи прикрыли лет полста назад - ты бы им находкой стал.
- Я на боевого мага учиться хочу, - обиженно насупился студент.
- С такими талантами тебе надо не учиться, а учить, - фыркнул магистр. - Потому что ты сам по себе - ходячее оружие.
- Какое это еще? - подозрительно прищурился Агафон.
- Универсальное, - хмыкнул волшебник и шагнул к двери. - Короче. Я скоро приду. Ничего не делай. Ничего не трогай. Если захочешь есть - на кухне что найдешь, то твое. Да. Самое безопасное место - кухня. Иди туда, ешь, пей чай. Приду… Приду - дальше видно будет. Мельников сын…
* * *
Уже целых пять минут Агафон старательно выполнял указания руководителя практики: сидел на кухне, ел и пил чай. И думал. Думал о том, что напрасно он согласился покинуть родную деревню, чтобы учиться на колдуна, напрасно не уехал обратно на следующий же день после того, как узнал, что, как и сколько ему придется учить в этой Школе, напрасно не бросил учебу, когда понял, что все студенты, кроме него, были знакомы с магией чуть не с пеленок и даже умели читать, напрасно дотянул до первой практики, когда позор, едва переносимый ранее в пределах Школы, выплеснулся теперь еще и в город, напрасно не развернулся и не ушел обратно сразу, как только разбил шкаф этой дурацкой вешалкой… Короче, чем дальше, тем острее он понимал, что последние полгода были прожиты в высшей степени зря. А ведь впереди было еще лет семь-восемь этой злосчастной учебы, превращавшей толкового начинающего мельника в не понять кого и, самое главное, не понять, зачем. И даже от снисходительной жалости Броше становилось ему не лучше, а хуже, в сто раз хуже, уж лучше бы ругал как вначале, или осмеивал, или вообще прогнал, наплевав на лицей… лить… лицо… свою бумажку от городских старост.
"Он думает, я деревенщина… лапоть… валенок сабрумайский… - страдальчески кривился Агафон, потягивая горячий сладкий чай из пивной кружки хозяина. - Послали на его голову болвана… А ведь я не болван! Нисколько! Я старательный! Упорный! Сообразительный! А местами так просто умный! Я даже читать теперь умею! Если слова не очень длинные и заковыристые… Но мне просто не везет! Вот не попадись мне под ноги эта вешалка - сейчас бы Броше меня каким-нибудь премудростям колдовским учил, а не по городу за своими стекляшками бегал. А набегается, придет усталый и злой, и тем более учить ничему не захочет. А вот если бы…"
Глоток чая застрял в горле студента.
Это ведь было так очевидно! Это злой Броше учить не будет, а добрый - за милую душу! Значит, всё, что нужно было сделать - задобрить его! А что могло задобрить рассерженного магистра волшебных наук в непонятном шантоньском Мильпардоне?..
Агафон почесал в затылке и улыбнулся.
Конечно, то же, что задабривает рассерженных мельников, крестьян и лодочников в его родной деревне! Как выражались здешние профессора, небольшой сруб… суп… рисовый… Короче, неожиданная помощь!
Энергично отставив кружку, студиозус вскочил и рванулся в торговый зал - искать, чем бы там можно было неожиданно помочь, пока не вернулся хозяин.
Некстати всплывший в памяти запрет на прикосновения к чему-либо остановил его на полпути, но обескуражить сабрумайца, что-то вбившего себе в голову, было не так легко. Проникнутый духом учения и благими намерениями, он сделал серьезное лицо, наморщил лоб и принялся вспоминать школьные уроки логики для подведения идеологической базы.
Если магистр не имел в виду то, что сказал, значит… он имел в виду то, что не сказал.
Или не сказал то, что имел в виду?
Или сказал то, что не имел в виду?
Или сказал не то, что имел в виду, когда не сказал, что имел в виду?..
Физиономия Агафона вытянулась: задачка из разряда "два плюс два" быстро обрастала интегралами и дифференциалами, а это они еще не проходили. Или не проходил он - что в итоге было одно и то же.
Рассерженный и сконфуженный, практикант махнул рукой, вспомнил вместо непокорных логических формул старое бабкино присловье - "Если нельзя, но очень надо - значит, можно" - и вприпрыжку помчался в лавку.
Время, отпущенное на добрые дела, шло.
* * *
Едва Агафон переступил порог торгового зала, невероятное разнообразие самых причудливых предметов, какие только мог вообразить мозг первокурсника, снова ввергло его в благоговейный ступор. Глаза студиозуса растерянно моргнули и забегали по бесчисленным артефактам, пытаясь найти среди них те, что нуждались в ремонте, протирании или просто в переставлении на более выгодные позиции для привлечения внимания покупателей.
С чего начать?
С пернатого колеса?
С книжек, тихо похрапывающих на ближнем стеллаже?
С коробки красок жутковатой формы?
С сосудов, испещренных вкривь и вкось неведомыми письменами?
С мятых доспехов, сваленных беспорядочно в дальнем углу лавки?
С еще одной попытки вернуть в родной шкаф ани-женщин, всей оравой зачем-то раскачивавшихся теперь на шнуре?
Или…
Взгляд начинающего чародея остановился на единственном предмете - а точнее, приборе - в цели и назначении которого он был уверен на сто пятнадцать с половиной процентов.
В глубине зала на подставке стоял, безмолвно побулькивая тошнотворной зеленой жидкостью в кишочках, самогонный аппарат. Нет, конечно, на языке ученых магов он имел какое-то свое название, малопонятное и еще меньше произносимое нормальными людьми, особенно покинувшими родную мельницу менее полугода назад, но сущности его это не меняло. А сущностью его была перегонка из пустого в порожнее, как метко сформулировал кто-то из старшекурсников, просвещая первогодков. Каждая лавка волшебника должна была иметь что-то вроде этого - абсолютно бесполезное, но загадочное, головоломное и непостижимое, чтобы профаны чувствовали, что магия - это великое таинство, настоянное на знании веков. Ну и платили соответственно.
Агафон подошел поближе, увидел, что уровень зеленой жидкости в большой колбе опустился ниже самой низкой красной отметки, и облегченно выдохнул: вот оно, то, что надо. Нечто безопасное, не волшебное, но требующее его вмешательства. Как долить в банку воды.
Через пару минут студиозус стоял у аппарата с полным кувшином. Оторвать самую толстую трубку, открывая горлышко реторты, было делом трех секунд. Вылить воду в радостно забулькавший раствор - еще полминуты.
Дождавшись, когда последняя капля упадет в реторту, Агафон улыбнулся, приладил трубку на место и с чувством выполненного долга отступил на шаг, любуясь.
И нахмурился.
Жидкость в аппарате, доселе ярко-зеленая, стала полупрозрачной и бледной.
Он хмыкнул неодобрительно, потер подбородок, хлопнул себя по лбу… развернулся и побежал на кухню. Еще через две минуты он вернулся с флаконом зеленки, повторил операцию по отрыванию и выливанию, отступил, рассматривая…
И снова нахмурился.
Бледновато. За такой колер ни один нормальный покупатель и гроша медного не выложит. А зеленка кончилась. Что же…
Воровато оглянувшись и не увидев никого, кроме упорных, но неудачливых аниженщин у окна, студиозус снял с полки коробку красок, отыскал баночку с зеленой и вылил в реторту всю до последней капли.
Жидкость приобрела густой насыщенный оттенок травяной жабы с морской болезнью.
Агафон болезненно скривился: не то. Почесав в затылке, он снова ринулся на кухню - и вернулся с бутылкой абсента. Когда и ее содержимое оказалось в смеси, он слегка потолкал подставку, чтобы жидкости быстрее смешались, отступил, задумчиво прищурился - и кивнул, довольный: на этот раз вышло похоже. И даже, кажется, булькать стало веселее и энергичнее.
Ободренный успехом, студиозус сбегал на кухню, сунул опустевшую посудину в мусорную корзину, и полетел в торговый зал на крыльях радости и желания творить добро.
Чем бы еще помочь старику?..
Студент огляделся, но ничего однозначно немагического, до чего ему можно было дотрагиваться, на глаза не попалось. Кроме…
"Ну что такого особенного может быть в старых книжках!" - сказал сам себе Агафон, и сам себе поверив, направился к книжному шкафу. Может, там надо вытереть пыль или переставить фолианты по алфавиту?
К его разочарованию, первую идею пришлось похоронить очень быстро: в отличие от всей лавки, книги содержались в идеальном порядке. Вторая идея отправилась вслед за первой через минуту: из всех заголовков на понимабельном языке был написан только один. Но зато какой!
"Говорящая Книга"
- Поговори со мною, книга… - благоговейно снимая ее с полки, промычал студиозус на мотив известной песни.
Книга не издала ни звука.
- Эй, ты… Скажи уже чего-нибудь! - Агафон потряс фолиант, словно будил спящего - но тот упрямо молчал.
И тут его посетила мысль, поражающая своей новизной.
"А может, надо ее открыть и прочитать инструкции?"
Сказано - сделано.
На первой странице крупными красивыми буквами и впрямь были выведены инструкции. Вернее, инструкция.
"Открой на любом месте. Читай. Закрой. Повтори".
- Читать я и не говорящие могу, - разочарованно протянул студент, но указанию последовал.
Книжка распахнулась примерно на середине.
"Больнее всего терять то, чего нет, особенно если кроме этого ничего не было".
Кун-фу Цзы.
Физиономия парня вытянулась:
- Ничего не понимаю… Ерунда какая-то!
Вторая попытка принесла сообщение:
"Если ты чего-то не понимаешь, это значит только то, что ты чего-то не понимаешь".
Бруно Багинотский.
- Да я сам таких словесных выкрутасов сколько хочешь могу понавыкрутить! - фыркнул студент, закрыл, открыл… и воззрился на укоризненное:
"Могу" и "Смогу" - не одно и то же".
Генерал Блицкригер.
- Одно, не одно, двадцать одно… тут могу, тут не могу… Сам-то понял, что сказал, умник? А еще генерал! Вот кто у тебя ничего не понимает-то! - попрекнул он книгу, тыкая пальцем в изречение, закрыл том, открыл - и прочел:
"На чужом бревне соломинку видит, а на своем глаза́ не замечает."
Шарлемань Семнадцатый.
- А это вообще дурак какой-то брякнул! - Агафон сердито захлопнул фолиант, но не удержался от соблазна и открыл в последний раз:
"Сам дурак".
Серафима Лесогорская.
- Из таких брех… бреш… брошь… шурок… брошенных…шурок… только кульки под семечки делать! - оскорбленно прорычал практикант, одним движением вколотил фолиант обратно на полку между соседок и, не находя облегчения в душе, мстительно выкрикнул ей в корешок: - Писулька бестолковая!
Книжка ничего не ответила - а зря. Студентом с нереализованным желанием поругаться вновь овладела жажда деятельности.
Что бы такого… что бы такого… что бы такого…
Окинув критическим взором лавку, он удивился, отчего настолько очевидное раньше ускользало от его взора.
Хлам!
Кучи хлама загромождали пятачок перед входной дверью - битое стекло, щепки, осколки, обломки, ошметки, огрызки, обрывки и просто неопознаваемый мусор лежали там, куда он их смёл при уборке полчаса назад. Вокруг, как бешеные мыши, сталкиваясь, спотыкаясь, падая, влетая на ходу в мусорные терриконы и выскакивая с другой стороны, носились анинэцкэ.
"Вот придет какой-нибудь покупатель, весь из себя важный, посмотрит, какой бардак у него под ногами творится, и уйдет, рожу скривив! И не вернется больше! Чистоплюй хренов! У самого-то дома, поди, тараканы по столу пачками ходят и пыль под кроватью толще одеяла, а здесь еще туда же! Мусор наш ему не по вкусу! А вот пень тебе горелый - я сейчас тут марафет-то наведу, позадирай-ка еще нос, попробуй!"
Сердито показав язык воображаемому хреновому чистоплюю, Агафон подхватил с одного из стеллажей огромную корзину, с пола - свои орудия труда, и устремился наводить порядок.
Если бы старик Броше видел, как практикант грязным веником отметает со своего пути коллекционные анинэцкэ, точно рассыпавшийся горох, как, поднимая пыль до потолка, загребает в корзину руками и совком то, что недавно называлось гордым словом "артефакты", как доламывает то, что торчало, и утаптывает то, что не помещалось - он бы прослезился.
Умяв с треском и скрежетом то, что помещаться в корзине отказывалось наотрез, студиозус окинул взором торговый зал: чем бы связать ручки, чтобы дотащить всё за одну ходку?.. Измочаленный шнур от портьеры, сразу не замеченный им под шкафом, на чистом полу моментально бросился в глаза.
Довольный своей наблюдательностью и сообразительностью, Агафон использовал его по новому назначению, взвалил на спину корзину, ставшую размером почти с него самого, и пинком распахнул дверь. Грозно рыкнув на вытаращившихся окрестных ребятишек: "Кто зайдет - в клопа превращу!", он двинулся в сторону ближайшей свалки.
Впрочем, отпугивать сорванцов было излишне: зачем соваться в лавку злобного колдуна, если этот самый колдун прямо перед их носом тащит огромную ношу развлечений, чтобы оставить им на бессрочное растерзание!
Ближайшая свалка, она же - мусорный двор, оказалась в квартале от лавки в заднем глухом дворе у традиционного волшебного столба, почти не видимого под грудой отходов жизнедеятельности нескольких кварталов. Под нетерпеливыми взглядами десятка пострелят Агафон опорожнил корзину у подножия мусорной горы и с чувством выполненного долга зашагал обратно. Восторженная ребятня, выждав, пока колдун скроется за углом, с визгом и криками набросилась на трофеи, призывно заискрившиеся под их пальцами сиреневыми и желтыми огоньками.