- Я - маленький синий краб-отшельник, - сказал Мау вполголоса. - И я бегу. Но я не позволю опять загнать себя в скорлупу, потому что… да, здесь должно быть какое-то "потому что"… потому что… любая раковина слишком мала. Я хочу знать причины. Причины всего. Я не знаю ответов, но несколько дней назад я даже не знал, что существуют вопросы.
Пилу боязливо наблюдал за ним, словно пытаясь понять, нужно ли спасаться бегством.
- Пойдем посмотрим, умеет ли твой брат готовить, - сказал Мау, стараясь говорить ровным, дружелюбным тоном.
- Обычно не умеет, - сказал Пилу.
На его лице снова появилась ухмылка, но в ней была какая-то неуверенность.
"Он меня боится, - понял Мау. - Я его не бил, даже не замахнулся. Только попытался заставить его думать по-другому, и теперь он боится. Боится мыслей. Это магия".
"Это не может быть магией, - подумала Дафна. - Слово "магия" - лишь другой способ сказать "я не знаю"".
На полках под навесом шипело пиво в многочисленных кокосовых скорлупах. Из щелей наверху вылезали и лопались пузырьки. Это было пиво, которому еще не пели. На этой стадии оно называлось "мать пива", и его легко было отличить, потому что вокруг всегда валялись дохлые мухи. Не утонувшие: стоило им глотнуть пива, они мгновенно умирали и превращались в маленькие мушиные статуи. Это было самое настоящее Демонское Питье.
В него надо плюнуть, спеть ему песню, помахать над ним руками в такт вышеупомянутой песне, и тогда демон таинственным образом изгоняется в… туда, откуда он прибыл… а у вас остается хороший напиток. Как это происходит?
Что ж, у Дафны была одна теория; Дафна полночи ее обдумывала. Все женщины ушли на другой конец Женской деревни собирать цветы. Наверное, если петь тихо, они не услышат. Плюют в пиво, скорее всего, просто… на счастье. Кроме того, к таким экспериментам нужен научный подход. Следует проверять параметры по одному. Дафна была уверена, что весь секрет - в движениях рук. Ну, в какой-то степени уверена.
Она отлила чуть-чуть смертельного недопивав чашку и уставилась на него. А может, секрет в песне, но не в словах? Может быть, частота человеческого голоса каким-то образом воздействует на крохотные атомные субстанции, как это происходит, когда леди Ариадна Стретч, знаменитое оперное сопрано, разбивает стакан своим пением? Эта гипотеза звучала очень многообещающе, особенно если учесть, что готовить пиво положено только женщинам - а у них, конечно, высокие голоса!
Демонское Питье тоже смотрело на Дафну - довольно самоуверенно, как ей казалось. "Ну что ж, - словно говорило оно, - удиви-ка меня чем-нибудь".
- Я, кажется, не все слова знаю, - сказала Дафна, и тут до нее дошло, что она только что извинилась перед напитком. Беда, если тебя воспитывали в слишком вежливой семье. Дафна прочистила горло.
- Однажды папа водил меня в мюзик-холл, - сказала она. - Возможно, вам понравится.
Она опять прокашлялась и начала:
Все пойдем на Стрэнд гулять -
Съешь банан!
Жизни лучше не сыскать,
Я вперед, а вы за мной…
Нет, пожалуй, для напитка это слишком сложно, а банан окончательно все запутывает. А может быть?.. Она заколебалась и стала мысленно перебирать песни. Неужели все так просто? Она опять запела, отсчитывая на пальцах.
Ты скажи, барашек наш,
Сколько шерсти ты нам дашь…
Она спела шестнадцать куплетов, не переставая считать. Она пела пиву, пока оно пузырилось, и заметила момент, когда оно вдруг стало чистым и прозрачным, как алмаз. Потом проверила свой вывод, как положено ученому, на другой чаше "матери пива". На этот раз Дафна была чуть больше уверена в себе и чрезвычайно собой довольна. У нее появилась рабочая гипотеза.
- Ты скажи…
Она вдруг замолчала: рядом с ней кто-то очень старался не шуметь. Кале и Безымянная Женщина стояли в дверном проеме и с интересом слушали.
- Мущин! - бодро сказала Кале. В волосах у нее был цветок.
- А… что? - смущенно переспросила Дафна.
- Я пойти видать мой мущ!
Дафна поняла. На этот счет никаких запретов не было - мужчины не могли входить в Женскую деревню, но женщины вольны были приходить и уходить, как им вздумается.
- Э… очень хорошо, - сказала она.
Вдруг что-то коснулось ее волос. Она попыталась отмахнуться и обнаружила, что Безымянная Женщина расплетает ей косички. Дафна хотела остановить ее, но наткнулась на предостерегающий взгляд Кале. Безымянная Женщина возвращалась откуда-то, из очень плохого места, и любой признак нормальности следовало поощрять.
Дафна почувствовала, что ей осторожно расплетают косы.
Потом ощутила волну аромата и поняла, что женщина воткнула ей за ухо цветок. Эти цветы росли в Женской деревне повсюду, огромные, свисающие, с розово-фиолетовыми лепестками, и пахли так, что с ног сбивало. Кале по вечерам вплетала их себе в волосы.
Э… спасибо, - сказала Дафна.
Кале осторожно взяла ее за руку, и Дафну охватила паника. Что, ей тоже идти на пляж? Но она же почти голая! Под травяной юбкой у нее ничего нет, кроме одной нижней юбки, панталон и пары невыразимых! И ступни у нее голые по самые щиколотки!
Потом случилось что-то очень странное - Дафна так никогда в жизни и не поняла, что это было.
Ей надо идти вниз, на пляж. Это решение проплыло у нее в голове, ясное и определенное. Она решила, что пора идти на пляж. Но она сама не помнила, как она это решила! Ощущение было странное - все равно что забыть, как обедал. И что-то еще быстро затихало вдали, словно эхо без голоса: "У всех людей на ногах есть пальцы…"
Мау вынужден был признать, что Мило хорошо готовит. Он отлично запек рыбу. Когда они вернулись, над лагерем пахло так вкусно, что мужчины чуть не захлебнулись слюной.
На "Милой Джуди" еще оставалось множество сокровищ. На то, чтобы разобрать ее полностью, уйдут месяцы, а может, и годы. Да, теперь у них были инструменты, но людей не хватало; чтобы управиться с брусьями побольше, нужна была дюжина крепких мужчин. Но у них была хижина (даже если ее холщовые бока сотрясал ветер), был огонь, а теперь еще и очаг. И какой очаг! Они перетащили сюда весь камбуз, до последнего кусочка драгоценного металла, кроме большой черной печки. Печка могла подождать, потому что у них и так уже было целое состояние - горшки, сковородка, ножи.
"А ведь мы их не сделали, - подумал Мау, пока инструменты передавались по кругу. - Мы умеем строить хорошие каноэ, но мы никогда не смогли бы построить "Милую Джуди"…"
- Что ты делаешь? - спросил он у Мило.
Тот вооружился молотком и железным зубилом и колотил по небольшому сундучку, обнаруженному в развалинах корабля.
- Он заперт на замок, - сказал Мило и показал, что такое замок.
- Значит, там внутри что-то важное? - спросил Мау. - Еще металл?
- Может быть, золото! - сказал Пилу.
Это тоже потребовало объяснений, и Мау вспомнил блестящий желтый металл, окаймлявший странное приглашение призрачной девчонки. Пилу сказал, что брючники любят этот металл едва ли не больше, чем свои брюки, хоть он и слишком мягкий и оттого ни на что полезное не годится. Один маленький кусочек золота стоит больше настоящего хорошего мачете. Это лишний раз доказывает, что все брючники сумасшедшие.
Но, когда замок сломался и крышка откинулась, оказалось, что в сундучке - запах застоявшейся воды и…
- Книги? - спросил Мау.
- Карты, - ответил Пилу.
Он ухватил несколько карт и вытащил из сундучка на всеобщее обозрение.
Атаба расхохотался.
- Что толку от этих штук? - спросил он.
Одну мокрую карту разложили на песке. Рассмотрели ее все вместе, но ничего не поняли. Мау покачал головой. Наверное, чтобы понимать эти штуки, нужно быть брючником.
Что они значили? Линии, очертания. Что толку от этих штук?
- Это… картинки, они изображают, как выглядит океан с высоты птичьего полета, - объяснил Пилу.
- Так что, брючники умеют летать?
- У них есть инструменты, которые им помогают, - неуверенно ответил Пилу. Затем просветлел лицом и продолжил: - Вот как эти.
Мау внимательно смотрел, как Пилу вытаскивает из кучки своей добычи тяжелую круглую штуку.
- Это называется компас. Если у брючников есть компас и карта, они никогда не заблудятся!
- Разве они не пробуют воду на вкус? Не наблюдают за течениями? Не нюхают ветер? Разве они не знают океан?
- О, они хорошие мореплаватели, - сказал Пилу, - но они плавают в незнакомые им моря. Компас говорит им, где находится дом.
Мау повертел компас в руке и посмотрел, как качается стрелка.
- И еще говорит, где дом не находится, - сказал он. - У этой стрелки два конца. Она показывает и на незнакомые места. А где мы на их карте?
Он показал на что-то большое, нарисованное на карте. Очевидно, это была суша.
- Нет, это Ближняя Австралия, - сказал Пилу. - Это большая земля. А мы…
Он принялся рыться в мокрых картах и показал на какие-то отметки.
- Вот здесь… наверное…
- Так где же мы? - спросил Мау, напрягая взгляд. - Тут только какие-то линии и закорючки!
- Э… эти закорючки называются цифры, - нервно ответил Пилу. - Они сообщают капитану, какая в этом месте глубина моря. А это называется буквы. Они говорят: "Острова Четвертой Недели Великого Поста". Так брючники нас называют.
- Нам это говорили на "Джоне Ди", - услужливо подсказал Мило.
- И еще я прочитал это здесь, на карте, - сказал Пилу и сердито посмотрел на брата.
- Почему они нас так называют? - спросил Мау. - Наши острова называются Рассветными!
- Только не на их языке. Брючники часто путают названия.
- А остров? Какого размера остров Народа? - спросил Мау, все так же глядя на карту. - Я его не вижу.
Пилу отвернулся и что-то пробормотал.
- Что ты сказал? - переспросил Мау.
- Его нет на карте. Он слишком маленький…
- Маленький? Как это маленький?
- Мау, он прав, - серьезно сказал Мило. - Мы не хотели тебе говорить. Он маленький. Это маленький остров.
Мау открыл рот - удивленно и недоверчиво.
- Этого не может быть, - запротестовал он. - Наш остров гораздо больше любого из островов-ветроловов.
- Они еще меньше, - ответил Пилу, - и таких островов очень много.
- Тысячи, - сказал Мило. - Просто… если уж говорить о больших островах…
- …то этот остров - маленький, - закончил Пилу.
- Но самый лучший, - быстро добавил Мау. - И ни у кого больше не водятся осьминоги-древолазы!
- Совершенно верно, - согласился Пилу.
- Главное, чтобы мы об этом не забывали. Это наш дом, - сказал Мау и встал. Он подтянул брюки.-
- А-а-а! У меня от них все чешется! Должен сказать, что брючники, наверное, не очень много ходят!
Раздался какой-то звук, и Мау поднял глаза. На него смотрела призрачная девчонка. Во всяком случае, это существо выглядело как призрачная девчонка. У нее за спиной широко ухмылялась Кале и Безымянная Женщина улыбалась своей обычной слабой, отстраненной улыбкой.
Мау посмотрел вниз - на свои брюки, а потом на девочку - на ее распущенные длинные волосы и заплетенный в них цветок; а она посмотрела вниз - на свои ступни и пальцы, а потом на Мау - на его брюки, которые были гораздо длиннее ног, так что он стоял как будто в двух гармошках, а капитанская шляпа качалась на его кудрях, как корабль на море. Девочка посмотрела на Кале, но та глядела в небо. Мау посмотрел на Пилу, но тот глядел себе на ноги, хотя плечи его тряслись.
Тогда Мау и призрачная девочка посмотрели друг другу в глаза, и им ничего не оставалось делать, как расхохотаться и хохотать уже до полного изнеможения.
К веселью присоединились все остальные. Даже попугай крикнул: "Покажи нам панталончики!" - и нагадил Атабе на голову.
Но Мило, очень здравомыслящий человек, который случайно оказался лицом к морю, встал, показал пальцем и произнес: "Паруса".
Глава 7
Ныряя за богами
Шел тихий дождь, наполняя ночь шуршанием.
"Еще три каноэ", - подумал Мау, вглядываясь в темноту. Три каноэ пришли вместе, подгоняемые легким ветерком.
Теперь на острове были два младенца (и еще один должен был скоро появиться на свет), одна маленькая девочка, один мальчик, одиннадцать женщин (считая призрачную девчонку), восемь мужчин (не считая Мау, у которого не было души) и три собаки.
Мау соскучился по собакам. Они вносили в жизнь что-то особое, чего не удавалось людям. Сейчас один пес сидел у ног Мау, в темноте, под тихим дождиком. Ни дождик, ни существа, возможно, обитающие в невидимом сейчас море, не слишком беспокоили пса, но Мау был теплым телом, бодрствующим в спящем мире, и в любой момент могла возникнуть необходимость поддержать его беготней и лаем. Время от времени пес кидал на Мау обожающие взгляды и громко, гулко сглатывал, что, видимо, означало: "Все, что прикажешь, господин!"
Больше двадцати человек, думал Мау, а дождь стекал по подбородку, как слезы. Если придут охотники за черепами, этого недостаточно. Недостаточно, чтобы сражаться, и слишком много, чтобы спрятаться. И уж конечно, вполне хватит на несколько сытных трапез для людоедов…
Охотников за черепами никто никогда не видел. Говорили, что они плавают с острова на остров, но все это были рассказы с чужих слов. С другой стороны, если кто-то своими глазами видел охотников за черепами, то и они его должны были увидеть…
Воздух немного посерел - не то чтобы свет, скорее призрак света. Свет окрепнет, и солнце выйдет, и, может быть, горизонт почернеет от каноэ, а может быть, и нет.
В голове у Мау было лишь одно светлое воспоминание. Призрачная девчонка - ну и дурацкий у нее вид в травяной юбке! - и он, с еще более дурацким видом, в брюках, и все хохочут, даже Безымянная Женщина, и всё… хорошо.
И тут явились все эти новые люди. Они кишели вокруг, беспокойные, больные, голодные. Некоторые из них даже не поняли, куда попали. И все они были напуганы.
Если верить Дедушкам, это сброд. Люди, которыми пренебрегла волна. Почему? Они и сами этого не знали. Может быть, им удалось уцепиться за дерево, когда всех остальных унесло водой. Или они оказались где-то на высоком месте, или в море, как Мау.
Те, что были в море, вернулись к своим родичам и Деревням, которых уже не было. Собрали что могли и пустились в путь, на поиски других людей. Они плыли, следуя течению, встретились и стали чем-то вроде плавучей деревни, где живут дети без родителей, родители без детей, жены без мужей, люди безо всех вещей, которые окружают их и напоминают людям о том, кто они такие. Волна сотрясла мир и оставила обломки. Наверное, в море еще сотни таких людей.
А потом, а потом… откуда взялись эти слухи об охотниках за черепами? Кто-то из других беженцев что-то крикнул на бегу, боясь даже остановиться? Какой-нибудь старухе что-нибудь приснилось? Мертвое тело проплыло мимо? Неважно, главное - испуганные люди снова пустились в путь на чем придется, взяв с собой крохи еды и тухлую воду.
Так пришла вторая волна и утопила людей в их собственном страхе.
И вот наконец они завидели дым. Почти все они знали остров Народа. Он был каменный! Его не могло смыть! На нем лучшие в мире якоря богов!
А нашли они сброд - едва ли лучше их самих: один старый жрец, странная девчонка-призрак, вождь - ни мальчик, ни мужчина, без души, а может быть, к тому же еще и демон.
"Спасибо, Атаба, - подумал Мау. - Люди не уверены, что я такое, а потому думают, что от меня всего можно ожидать". Пришельцы, кажется, не знали, как относиться к вождю, который не мужчина, но частица демона внушала им уважение.
Мау снилось, как остров опять наполняется людьми, но в его сне это были люди, которые жили здесь раньше. А эти, новые, были тут неуместны. Они не знали островных песнопений, не были плотью от плоти и костью от кости острова. Они потерялись, они хотели получить обратно своих богов.
Вчера у них вышел разговор об этом. Кто-то спросил Мау: точно ли якорь Воды стоял на своем месте, когда пришла волна? Мау пришлось думать изо всех сил, сохраняя на лице спокойствие. Он видел якоря богов каждый день. Все ли три были на месте, когда он отправлялся на остров Мальчиков? Уж конечно, он бы заметил, если бы один из них исчез. Пустота бросилась бы ему в глаза!
- Да, - сказал он, - они все были на месте.
И тогда женщина с серым лицом сказала:
- Но ведь человеку было по силам поднять один из камней, правда?
И Мау понял, к чему она клонит. Если кто-то сдвинул якорь с места и уволок под воду, разве это не могло вызвать волну? Это ведь все объяснило бы, правда? Это и должна быть причина, верно ведь?
Мау посмотрел на изможденные лица. Эти люди изо всех сил желали, чтобы он сказал "да". Скажи "да", Мау, предай своего отца, своих дядьев, свой народ, чтобы мир этих людей стал осмысленным.
Гневные слова Дедушек громыхали у него в голове. Он подумал, что сейчас у него кровь потечет из ушей. Что за оборванцы с мелких песчаных островков явились сюда и смеют их оскорблять? Дедушки приказали крови петь воинственные гимны у него в ушах, и Мау пришлось навалиться на копье всем весом, чтобы не поднять его.
Но при этом он не сводил глаз с серолицей женщины. Он не помнил, как ее зовут. Он знал, что она потеряла мужа и детей. Она шла по стопам Локахи. Мау видел это у нее в глазах и сдержался.
- Боги бросили вас. Когда вы нуждались в них, их не было рядом. Вот и все. Больше никаких объяснений нет. Поклоняясь им после этого, вы будете поклоняться преступникам и убийцам.
Он хотел это сказать. Но женщина смотрела на него, и он готов был скорее откусить себе язык, чем произнести эти слова. Он знал, что они правдивы, но здесь и сейчас они ничего не значили. Он оглядел напряженные лица людей, все еще с беспокойством ожидающих его ответа, и вспомнил, как потрясен и ранен был Пилу. Мысль может ранить, как копье. Не бросают копья во вдову, в сироту, в скорбящего.
- Завтра, - сказал он им, - я подниму из лагуны якорь Воды.
И люди отступили и удовлетворенно переглянулись. Не самодовольно, не победительно. Просто их мир на мгновение пошатнулся, а теперь встал на место.
И вот настало завтра - оно было где-то там, за шелестом дождя.
"Я соберу все три камня, - подумал он. - И что случится потом? Ничего! Мир изменился! Но эти люди будут все так же ловить рыбу, класть ее на якоря богов и трепетать в священном ужасе!"
Свет медленно просачивался сквозь дождь, и что-то заставило Мау обернуться.
В нескольких шагах от него кто-то стоял. У этой твари была большая голова, которая, если вглядеться, больше напоминала огромный клюв. И дождь падал на нее с каким-то необычным звуком - скорее щелкал, чем шелестел.
Про демонов рассказывают много всякого. Демоны бывают разные: иногда они прикидываются людьми, иногда зверями или чем-то средним, но…