С отцом Лиля спорить не могла, и, поджав губы, девочка направилась в свою комнату. Но не успела она подойти к двери, как Эолинд свистнул ей, как свистят лошадям. Старик протянул свою дрожащую руку к сумке, лежавшей на табурете, и стал рыться в ее содержимом. Наконец он нашел отломанный рог дрыка и бросил его принцессе, которая с восторгом поймала его и принялась крутить в своих маленьких ручках.
- Он всегда будет защищать тебя, - улыбнулся Гернот и подтолкнул дочку к двери. - Но он не защитит принцессу от меня, если сегодня вечером я еще раз увижу ее с открытыми глазами.
Повернувшись к Эолинду, Лиля с благодарностью помахала ему рукой, а потом ушла.
- Ее удержать сложнее, чем войско наемников, - вздохнул Гернот.
Эолинд почтительно поклонился, и король только сейчас заметил, что его советник уже подготовился ко сну.
- Извини, что я отвлекаю тебя так поздно…
- Мое служение королю не знает сна, - сказал Эолинд. - Чем я могу вам помочь?
Гернот сел на низкую деревянную лавку у стены и запрокинул голову, коснувшись затылком холодного камня.
- Мне нужен дружелюбный слушатель. Человек, который не будет мучить меня упреками и тщеславными желаниями.
Эолинд кивнул, так как догадался, о чем идет речь.
- Поездка Сигурда в Данию.
Гернот взглянул на своего советника. Его не удивила осведомленность Эолинда.
- Эльза категорически возражает против этого, и, чтобы не бередить ей сердце, я запретил моему сыну поездку. Теперь он ненавидит меня, как пес ненавидит хозяина, посадившего его на цепь.
- Он больше похож на отца, чем вам бы хотелось, - пробормотал Эолинд: он был единственным при дворе, который не только знал правду, но и мог свободно говорить о ней. - Вы видите в нем Зигфрида?
Гернот потер лицо.
- Сигурд похож на Зигфрида как две капли воды. Иногда мне кажется, что меня преследует его тень. Эльза тоже это заметила. Но мальчик не знал отца, да и воспитывали его мы.
- Ярость ксантенца трудно усмирить добром, - напомнил Эолинд. - Однако же вы сделали все возможное.
Гернот ухмыльнулся.
- Это правда. Его отец не оставил бы дрыка в живых. Наоборот, он собственными руками притащил бы тушу зверя, чтобы похвастаться. Но я переживаю из-за того, что Сигурд на меня в обиде.
- Должен признаться, что я понимаю королеву. На континенте неспокойно, и предзнаменования черны, как безлунная ночь. В замке будет безопаснее не только Сигурду.
Гернот задумался. Он сам всегда убеждал себя, что для Исландии никакой опасности не существует. Но что, если он выдавал желаемое за действительное? Кровные линии королевских родов были смешаны. Римляне захватили Бургундию, но Гернот по-прежнему был наследником короны. А после смерти его сестры, вышедшей замуж за Зигфрида, он мог бы стать и королем Ксантена. Нынешний правитель Ксантена Вульфгар мог назвать себя законным королем только после того, как будет сожжен или погребен последний из рода королей Бургундии.
- Ты думаешь, что Вульфгар готовит войну?
Эолинд чуть склонил голову.
- Он, конечно, неблагородный, но и неглупый король. Пока Ксантена ему достаточно, но почти ежедневно на континенте создаются и распадаются новые альянсы. Если сегодня он чем-то удовлетворен, завтра ему этого может уже не хватать.
Гернот кивнул.
- Что ж, тогда мое решение было правильным. Сигурд должен оставаться здесь.
- Как пожелаете. - Выдержав паузу, Эолинд решил задать королю еще один вопрос: - А как же все остальное королевство? И должна ли Исландия так же вооружиться, как и Ксантен?
Гернот поморщился.
- Ты имеешь в виду заботу короля о военной мощи страны? Созвать наемников? Выковать оружие? Первый же шаг в этом направлении заставит все остальные королевства обратить свой взор на Исландию. Кто хватается за меч, тот вызывает на бой. Возврата быть не может.
- Но ведь не мы сами определяем ход истории, - напомнил Эолинд. - Не делайте Исландию заманчивым урожаем, который противник должен лишь собрать.
- И что ты предлагаешь?
- Альянсы. Отправьте послов к Дагфинну и другим королям, чьи страны расположены на берегу моря. Мир означает свободную торговлю, и ни один из них не захочет от этого отказаться. Создайте союз, который отпугнет любого противника. Если мелкие территории сплотятся щитом к щиту, то покорить их будет сложно.
Гернот кивнул и тихо рассмеялся.
- Сейчас уже слишком поздно для лекций по дипломатии. Но ты, конечно же, прав, мой верный Эолинд. Возможно, мы слишком долго не правили Исландией, а прятали ее от мира.
- Наверное, так и есть, мой король.
Гернот обнял Эолинда за плечо.
- Что бы делало это королевство без тебя? Брюнгильда мудро поступила, оставив тебя правителем в этой стране.
Взгляд Эолинда помрачнел.
- Давайте больше не будем о ней говорить. Никогда. Как мы и договаривались.
Эльза шла по коридорам замка, словно дух в поисках выхода в потусторонний мир. В руке она держала небольшой факел, чтобы не споткнуться об острые края плит, из которых был сделан пол. В Бургундии работа каменщиков была искуснее, но она привыкла к грубой незавершенности зданий в Исландии. Она даже научилась ценить это. Где нет совершенства, там совершенства не ждут.
Она только что уложила Лилю спать. Малышка заснула мгновенно. Эльза хотела забрать у нее из рук отломанный рог, чтобы девочка ночью не поранилась, но даже во сне дочка крепко сжимала его в руках. Лиля обожала Сигурда, и любой его подарок был для нее священным.
Сигурд. Эльза вздохнула. Она понимала мальчика, как понимала и Гернота. Но они не видели ее снов, снов о смерти и разрушении. Могла ли Эльза после такого предзнаменования позволить своему единственному сыну уехать, учитывая, что даже его рождение было омрачено судьбой?
Эльза снова задумалась о том, что нужно рассказать Сигурду правду. Правду о Зигфриде, его несчастном отце, чьим единственным преступлением была верность Гунтеру и любовь к Кримгильде. Правду о Кримгильде, утратившей рассудок после смерти Зигфрида. Может, Сигурд все поймет. Может, он увидит, что, только держась подальше от Бургундии и забыв о зове крови, он сумеет сохранить мир.
Но, с другой стороны, знание о наследном праве может раззадорить его. Он захочет мести, однако не будет никого, кому он мог бы отомстить. Сигурд станет воплощенной яростью без цели. Допустить этого никак нельзя.
Королева подошла к тяжелой, почти черной деревянной двери, ведущей в комнату Сигурда, и осторожно постучала. Но в ответ ей была тишина. Она постучала снова, на этот раз немного громче. Возможно, мощная дверь просто не пропускала звук. Наконец Эльза толкнула дверь, и та со скрипом распахнулась.
- Сигурд?
Окна были не занавешены, и скудный лунный свет падал через оконные проемы в комнату принца.
Широкая низкая кровать Сигурда оставалась застеленной.
Для Гелена и Иона возвращение ко двору не было славным. Ночью все исландцы, кроме стражников, уже спали. Предъявить трофеи парни не могли. Воин, за которым они ехали, не сказал им ни слова. Забрать из леса принца было бы для него хорошим заданием. Но двое простых парней? Какая тут честь?
Гелен помог другу, который почти не мог двигаться, спуститься с лошади. Они оставили лошадей в конюшне, расположенной с восточной стороны замка в тени скалы. Встретивший их воин молча ушел.
- Пойду разбужу лекаря, - выдохнул Гелен, прислонив Иона к деревянной стене конюшни. - У него наверняка есть нужные мази и травы.
- Это может подождать и до завтра, - отмахнулся Ион. - Чтобы выздороветь, моему телу в первую очередь нужен сон.
- Тогда я отведу тебя в твою комнату, - сказал Гелен, подхватывая друга.
Ион вымученно улыбнулся:
- Только постарайся, чтобы никто не увидел. Ты же знаешь, что такое бабские сплетни. Если кто-то увидит, как мы вдвоем входим ночью в мою комнату, это разбудит воображение горничных и станет отличным поводом для сплетен.
Они уже хотели идти, когда из темноты им навстречу вынырнула чья-то фигура.
Это был Сигурд.
- Рад видеть вас здоровыми и бодрыми, - поспешно сказал принц, обнимая своих друзей. - Ион, как твои косточки?
- Каждая из них борется за право испытывать самую сильную боль, - ответил Ион. - Но не волнуйтесь, позвольте мне отдохнуть с недельку, и я смогу плыть в Данию.
Сигурд резко отвернулся, и парни, благодаря лунному свету, разглядели его сжатые кулаки. Они еще никогда не видели принца в таком состоянии. Обычно Сигурд сохранял спокойствие, да и настроение у него всегда было хорошее.
- Что произошло, принц Сигурд? - осторожно спросил Гелен.
- Это из-за Дании? - принялся допытываться Ион. - Это… это не так уж важно. Если король не хочет, чтобы мы сопровождали вас, то мы вполне понимаем…
Сигурд снова повернулся к друзьям, и они увидели его горящие от ярости глаза.
- Собирайтесь. Еще до рассвета нам нужно отправиться в путь.
- Куда?
- Как куда? В Данию, конечно.
Когда Гернот присоединился к ней в постели, Эльза еще не спала. Он закряхтел, но дело было не в возрасте, а в его недовольстве. Эльза протянула под одеялом руку и кончиками пальцев нежно погладила его грудь.
- Я знаю, как тебе было трудно.
Она подняла голову, чтобы Гернот смог ее обнять, а потом теснее прижалась к нему. Гернот вздохнул.
- Просто… мне не хотелось разочаровывать мальчика. Сигурд упрекнул меня в том, что я дал ему слово и отказался от него. И в этом он прав. Что же я за отец и король, если запрещаю молодому человеку поступать так, как это делает каждый? Мой отец никогда не отказывал ни мне, ни Гунтеру, ни Гизельгеру в просьбе провести пару веселых недель в путешествии по реке. Совсем наоборот!
- Речь идет об огне в крови Сигурда, - напомнила ему Эльза. - Мы защищаем его от себя самого.
- Снова кровь, - простонал Гернот. - Ты говоришь, как Эолинд. Разве мы забрали Сигурда из Бургундии не для того, чтобы снять проклятие крови? Разве мы не воспитывали его без таких слов, как "судьба" или "наследное право"? Может, теперь все дело не в крови, а в доверии. Мы должны доверять Сигурду.
Эльза осторожно подбирала слова.
- Вероятно, нам следует сказать ему правду.
Гернот взглянул на жену. Ее лицо, освещенное светом факелов, которые были закреплены по обе стороны супружеской кровати, казалось мертвенно-бледным.
- Ты понимаешь, о чем говоришь? Эта правда уничтожит нашу семью. Сигурд перестанет быть нашим сыном, а Лиля больше не будет его сестрой.
- Конечно же, он останется нашим сыном, - возразила Эльза. - Он будет нашим сыном в еще большей степени, ведь мы отныне не будем утаивать правду!
Гернот покачал головой.
- Ты ошибаешься, и мне больно говорить это. С правдой придут вопросы, и Сигурд потребует от нас ответов. Не успеем мы произнести эти слова, как Сигурд сядет на корабль и отправится на материк. Он будет пытаться вернуть свое наследство, чтобы найти замену тому, что отобрала у него правда.
Эльза допускала, что Гернот прав, но ей было все сложнее и сложнее смотреть в глаза Сигурда, которые на самом деле были глазами Зигфрида. Она никогда не думала, что благородство может принести столько боли.
Гернот с нежностью прижал ее к себе.
- Я думаю, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Не нужно было рассказывать тебе о Вульфгаре. Вот увидишь, этот глупец скоро упадет с коня и сломает себе шею, а мы еще лет на пятнадцать сможем забыть о Ксантене и Бургундии.
Эльза подумала о том, не рассказать ли Герноту о своих кошмарах, об огне и Брюнгильде. Но какой в этом смысл? Это не облегчит ей душу и только огорчит Гернота. Она знала, что обязанности королевы состоят вовсе не в том, чтобы расстраивать короля.
- Давай забудем о Ксантене и Бургундии сегодняшней ночью.
Ее губы коснулись его шеи, плеч, она нежно провела длинными ногтями по его животу, и уже в следующее мгновение его губы нашли ее уста. Он провел рукой по волосам Эльзы.
- Как так получается, что я король, а ты управляешь мной? - тихо спросил он.
Эльза медленно уселась на мужа верхом, и ее ночная рубашка скользнула по бледным плечам вниз.
- Если тебе так хочется править, тогда приказывай, чего ты хочешь.
Она шептала эти слова ему на ухо со все возрастающей страстью. Ее возбуждало то, как напряглось тело Гернота.
- Приказывай все, что захочешь.
Его руки скользнули по ее небольшим грудям, и он ощутил кончиками пальцев, как тело Эльзы охватила дрожь.
- Потому что я твой король?
Дыхание Эльзы участилось, и она ладонями нажала на грудь Гернота.
- Нет. Потому что ты - это моя жизнь.
Они любили друг друга страстно, словно это был их первый раз - и в то же время последний.
Эолинду не спалось. Впрочем, это было не важно. В его возрасте телу нужно было не так уж много, касалось это стола или постели.
Старик набросил рубашку, перепоясался ремнем на талии и зашнуровал ботинки. Несмотря на вечный холод, он не носил утепленные штаны. Как и большинство исландцев, Эолинд приспособился к суровому климату и замерзал не так быстро, как король и королева.
Он любил это время, когда никто вокруг не суетился, когда спали и ночные, и утренние птицы. В это время можно было остаться наедине со своими мыслями. И с Исландией. Когда-то он слышал, что далеко на востоке это время называли Час Волка.
Эолинд, тяжело кряхтя, поднялся по ступеням на башню. Посох он оставил в комнате: пока его рука находила какую-то опору, двигаться ему было несложно. Но малышка Лиля каждый день напоминала своему наставнику о том, что она последняя принцесса из королевского рода, которую ему придется воспитывать.
Даже ветер, казалось, еще спал, и перед Эолиндом открылся великолепный вид на море.
Он размышлял. Слова Гернота о Брюнгильде разбудили в нем старые воспоминания. Воспоминания, которые он когда-то предпочел отбросить. Теперь же они стояли перед ним - такие же ясные, как и утренний воздух. Эти воспоминания упрямо теснились в его голове. Эолинд обожал Брюнгильду. Она была дикой принцессой, упрямой и жадной в поисках тех границ, которые могла бы преодолеть. Он никогда не видел девушки, которая была бы настолько воинственна, насколько и женственна. Эолинд видел огонь любви в ее глазах, когда она впервые повстречалась с Зигфридом. В течение долгих лет напрасных ожиданий этот огонь медленно угасал. Но когда Зигфрид попросил ее руки ради своего друга Гунтера - именно Гунтера! - этот огонь вспыхнул в ней с новой силой. Но отныне это был огонь мести, а не пламя страсти.
Эльза, как и Гернот, не любила, когда кто-то говорил о Брюнгильде, последней исландской королеве на троне этой страны. Эолинду же вспоминать о ней не давала боль. Боже мой, как он любил эту девочку! Иногда, в минуты одиночества, его сердце наполнялось неизбывной тоской об ушедших годах. В такие мгновения он ненавидел бургундов, их покой и падение рода исландских королей.
Где-то на горизонте ночное небо взрезала молния, словно приветствуя его мрачные мысли.
Эолинд взял себя в руки, и ему стало стыдно за свои мысли. Бургунды хорошо к нему относились, выказывая ему больше уважения, чем полагалось. У него не было причин желать им зла.
Его взгляд скользнул по фьорду, и в лунном свете Эолинд увидел пару небольших торговых кораблей. Они привозили товары, которые Исландия не могла производить сама, забирали то немногое, чего тут было вдосталь, и продавали это в других странах мира. Исландия добывала руды, и многие из жителей страны работали в шахтах или же очищали руду.
Эолинд заметил, что на одном судне, нос которого упирался в каменистый берег, кипела работа. Благодаря нескольким факелам, освещавшим корабль, было видно, как два пассажира занимаются поспешными сборами. Это показалось старику странным, ведь выходить в море было еще слишком рано. Да и приливы не должны были вызывать спешки. Эолинд прищурился, однако темнота и расстояние мешали что-либо разглядеть.
После завтрака нужно будет призвать к ответу начальника порта. Тайный отъезд, почти побег… Такого быть не должно.
Затем Эолинд направился в свою комнату, чтобы поспать еще пару часов.
Утро застало Гелена в плачевном состоянии. Парня непрерывно тошнило, и он то и дело свешивался через борт, склоняясь к темному морю. Его лицо стало бледным, как кожа только что остриженной овцы, и он не мог сказать ни слова, чтобы его не вырвало. Ион и Сигурд вообще удивлялись, откуда в их друге что-то берется, чтобы раз за разом исторгать это из себя.
Ион стоял рядом с принцем на носу маленького торгового судна, и они вместе наблюдали, как море перед ними расходится белой пеной. Дул попутный ветер, широкий парус был наполнен ветром, и все было хорошо.
Сигурд уже много часов молчал. Он лишь приказал торговцу, на чьем судне они теперь находились, отплыть из Исландии ночью. Будучи принцем Исландии, он имел право использовать свою власть. И все же было очевидно, что Сигурд поступил неправильно, пошел против воли отца. Однако юноша вел себя как ни в чем не бывало. Его левая рука покоилась на голове лошади, украшавшей нос корабля, а взгляд был решителен и спокоен. Иону пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум моря:
- Мой принц, я представлял себе наш отъезд несколько иначе!
- Что же ты себе представлял? - спросил Сигурд, не глядя на него.
Ион пожал плечами.
- Торжественные проводы. Толпа в порту. Прощальные слезы. Нужно ведь знать, что по тебе будут скучать.
Сигурд сплюнул в море.
- Не думаю, что по мне кто-то будет скучать.
Ион рассмеялся, но тут же замер от боли в ребрах.
- Неплохая шутка! Насколько я знаю вашу матушку, она уже весь двор поставила на ноги!
К ним подошел Гелен, стирая на ходу следы рвоты с рубашки.
- Надеюсь, в Дании есть хорошие прачки. Из-за спешки я не взял с собой даже одежду.
- Не ной! - прервал его Сигурд. - Разве не этого мы хотели? Нам предстоит настоящее приключение! А в чем прелесть дозволенного отъезда?
Ион кивнул.
- Король наверняка вышвырнет меня из замка, но, видят боги, я очень надеюсь на то, что наше путешествие оправдает себя.
Брызги морской воды падали на ноги Сигурда и высыхали, вызывая зуд. Принц снова погрузился в свои мысли. После ссоры с отцом ему стало ясно, что он сможет покинуть Исландию, лишь своевольно отправившись в поездку. Конечно же, ему не пришлось начинать путешествие в роли гребца. У него было достаточно денег, чтобы купить корабль и команду к нему. Кроме того, он был принцем, и ни один торговец, собирающийся на континент, не отказался бы взять его на борт.
И все же укоры совести портили ему радость от предвкушения наслаждений. Гелен был прав: королева заразит своим волнением весь двор. Может, король пошлет за ним небольшой отряд воинов, поручив им отыскать беглецов в тавернах, расположенных на берегу. Но и это, несомненно, станет частью приключения.