Араб обернулся, чтобы увидеть, как на него несется Тэлл. Он попытался нажать на кнопку включения сигнализации своей машины, но Тэлл вырвал ключи из его рук прежде, чем тот сумел это сделать. Он бросил их на землю, потом выхватил из левой руки араба сотовый телефон и швырнул его вслед за ключами. Наконец он оттащил араба за угол, так, чтобы их не было видно пешеходам на тротуаре.
- Помнишь меня? - спросил Тэлл, прижав араба к стене. - Я мистер Да-Пошел-Ты. Какого черта ты со мной так разговаривал? Я обратился к тебе вежливо, мать твою. Я по-доброму тебя попросил, и каков был ответ? Ты проявил ко мне неуважение, ты, сукин сын на внедорожнике.
Он ударил араба ладонью по лицу. В глазах восточного гостя плескался страх. Он был толстым, с пальцами-сардельками, унизанными золотыми кольцами. Не чета Тэллу.
- П-п-прошу прощ-щения.
- Ни хрена ты не просишь! - рявкнул Тэлл. - Ты просто напуган, а это не одно и то же. Если бы я сюда за тобой не приехал, ты обо мне и не вспомнил бы. И в следующий раз, сидя в "Старбакс", ты снова будешь кричать во всю глотку и мешать людям, раздражая их во время еды.
Он ударил араба по носу и почувствовал, как что-то хрустнуло под его кулаком. Араб взвыл от боли и согнулся пополам, закрыв лицо ладонями.
- Так что нечего тут прощения просить. Посмотри на себя. Мой народ прибыл в эту страну в цепях. А твоя задница, готов поспорить, прилетела сюда в кресле первого класса.
Он сильно ударил араба по голове ладонью.
- Не дай Бог я снова увижу тебя с сотовым телефоном, сука! Делаю первое и последнее предупреждение.
Он пошел прочь. За его спиной араб прислонился к стене, посмотрел на кровь у себя на ладонях и наклонился, чтобы вернуть принадлежащие ему вещи - сначала ключи от машины, потом сотовый телефон. Трубка шаркнула по асфальту, когда он пытался ее поднять.
Тэлл остановился и обернулся.
- Чертов кретин, - выдохнул он и зашагал назад, на ходу доставая пистолет.
Глаза араба округлились. Тэлл сильно пнул его в живот, и он упал на землю. Шеферд видел, как Тэлл приставил к голове араба пистолет с глушителем и нажал на курок. Араб дернулся и обмяк, выпустив из рук злосчастный телефон.
- Я тебя предупреждал? Предупреждал.
Тэлл снова засунул пистолет за пояс и присоединился к Шеферду. Тот последний раз взглянул на мертвого араба и озадаченно посмотрел на напарника:
- А я думал, что твой народ из Олбани.
* * *
Леони и Повелл молча сидели в машине возле здания суда и смотрели, как двое детективов из офиса окружного прокурора проводили Молоха внутрь. Леони носила "африканскую" прическу и, как казалось Повеллу, отчасти походила на тех ниггерш из семидесятых, Клеопатру Джонс и Фокси Браун. Нет, конечно, Повелл никогда бы не назвал Леони ниггершей в глаза, как не назвал бы и лесбиянкой, несмотря на то, что оба эти определения были бы уместны. Леони просто убьет его на месте, скажи он что-нибудь подобное в ее присутствии, а если каким-то чудом ему удастся избежать этой участи (попросту он убьет ее первым), тогда придет Декстер и прикончит Повелла как пить дать. Декстер и Леони были как брат и сестра; Брон тоже неплохо с нею ладил. Повелл не собирался шутить с Декстером и Броном, не важно, сколько смешных историй рассказал Брон и каким веселым малым казался Декстер.
Повелл откинулся на спинку сиденья и провел рукой по своим длинным волосам, приглаживая кудри на затылке. Повелл был человеком симпатичным, в смысле имел приятную внешность. Стиль его прически сочетал в себе вкусы металлистов восьмидесятых годов и представления современных режиссеров о том, как должен выглядеть главный герой, и он обожал этот стиль. Его лицо было неестественно загорелым, а зубы такими белыми, что светились в темноте, - внешность звезды дрянного фильма, такая неестественная, источающая неискренность. Пять или шесть лет назад он даже снимался у профессионального фотографа. Некоторые газеты поместили эти снимки на своих страницах, когда освещали следствие по его делу. В глубине души Повеллу это очень льстило, однако, когда он освободился, никаких предложений о съемках и не последовало.
- Жарко, - заметил Повелл.
Леони никак не отреагировала. Он посмотрел в ее сторону, но она не отрывала взгляда от здания суда. Он знал, что Леони не переваривала его, но в общем именно поэтому он и был с ней. Он был с Леони, а Тэлл был с Шефердом, потому что они с Тэллом были новичками, и за ними нужно было приглядывать. Хороший подход, он устраивал Повелла. Конечно, ему бы хотелось оказаться с Шефердом, но Тэлл был таким вспыльчивым сукиным сыном, что неизвестно, чем бы закончился для него день, проведенный с Леони. Черт возьми, да им пришлось бы соскребать то, что от него осталось, со стенок фургона в течение месяца. По сравнению с Тэллом Повелл был истинным дипломатом.
И сейчас Повелл держал рот на замке и ждал, развлекая себя тем, что представлял обнаженную Леони во всевозможных позах в компании с белыми девочками, китаянками, латиночками и с самим собой в центре этого "цветника". Боже мой, подумал он, если бы она знала, о чем я думаю...
* * *
С утра Шэрон Мейси занималась стиркой, раскладывала сухое белье и вообще занималась тем, на что не хватало времени во время работы. Затем она отправилась в тренажерный зал "Голдс Джим" и выполнила свою стандартную схему упражнений, задержавшись подольше на стейр-мастере, так что ноги почти не слушались, когда она слезла с него, а сам тренажер пропитался ее потом. После этого Мейси зашла в кафе "Биг Скай Брэд" и еле устояла перед искушением свести на нет все свои усилия, увидев изумительный рулет, но вместо этого ограничилась супом и сэндвичем. Она съела все это за одним из столиков, просматривая номер "Форкастера" - бесплатной газеты, освещающей события в Южном Портленде, Скарборо и на мысе Элизабет. Полицейский из департамента мыса Элизабет искал спонсоров, готовых финансировать приобретение голов манекенов, чтобы разместить на них коллекцию головных уборов полицейских всего света; гольф-клуб Южного Портленда "Рэд Риотс" подарил школе новый автобус; на Маунтин-роуд, в Фолмоте, была найдена пара мужских перчаток. Мейси была поражена: надо же, кто-то нашел время, чтобы поместить объявление о найденных на дороге перчатках. Здесь жили странные люди: они держались особняком, не совали нос в чужие дела, но и не позволяли никому совать нос в свои, однако при определенных обстоятельствах были способны проявить необычайную доброту. Мейси вспомнила прошлогоднюю метель, настоящий буран, пронесшийся по побережью севернее Бостона и накрывший штат до самого Келейса. Утром она услышала голоса, доносящиеся со стороны стоянки, и выглянула в окно, чтобы увидеть, как двое совершенно незнакомых людей откапывают из-под снега ее машину. Не только ее машину, но каждую на стоянке. Закончив работу, незнакомцы взяли лопаты и пошли на противоположную сторону улицы, к другой стоянке. Такие проявления доброты со стороны незнакомых людей были удивительны и очень приятны.
Мейси перевернула страницу и увидела полицейскую колонку. Она пробежала глазами список арестованных и вызванных в суд, некоторые показались ей знакомыми, но ничего примечательного этим людям не вменялось в вину: обычные мелкие преступления - кражи, хранение наркотиков. Если бы случилось что-то важное, она бы узнала об этом не из газет.
Он взяла в руки "Еженедельник залива Каско", еще одну бесплатную газету, распространяемую в Портленде. Здесь полицейской колонки как таковой не было, что вечно вызывало прения между редакцией и департаментом. Газета иногда запрашивала у департамента подробности некоторых арестов, но полиция предоставляла лишь сухие отчеты и записи из регистрационного журнала, в которых были только имена подозреваемых и основания для их задержания, которые не имели большой ценности для журналистов. Редакция "Еженедельника" голосила, словно кошка, которой дверью прищемили хвост, в ответ позиция департамента становилось все более и более жесткой по отношению к прессе, и замкнутый круг давней взаимной вражды вращался с новой силой. Жизнь, полагала Мейси, была бы неполной, если бы кто-то постоянно не критиковал департамент.
Закончив трапезу, она отправилась в центр города и припарковала машину на стоянке у городского рынка. Мейси купила свежих фруктов, чтобы хоть как-то оправдать двухчасовую стоянку в деловом районе города, и направилась вверх по Конгресс-стрит к Центральной исторической библиотеке штата. Через несколько минут она вошла в читальный зал, игнорируя табличку, которая предписывала ей сначала зарегистрироваться, указав свое имя и предмет поиска в регистрационном журнале. Библиотекарю за столом на вид было лет семьдесят, но, оценив взгляд, которым он окинул ее фигуру, Мейси подумала, что в могилу этот человек еще не собирается.
- Здравствуйте. Мне бы хотелось посмотреть материалы по острову Датч, - сказала она.
- Конечно, - кивнул старик. - Могу я полюбопытствовать, чем вызван ваш интерес к острову?
- Я офицер полиции, и скоро меня направят туда. Просто хотелось узнать побольше об этом месте.
- Значит, вы будете работать вместе с Джо Дюпре.
- Очевидно, так.
- Джо - хороший человек! Я знал его отца, он тоже был хороший человек.
Старик скрылся за стеллажами и спустя некоторое время вернулся с бумажной папкой в руках. Она была удручающе тонкой. Библиотекарь заметил выражение разочарования на лице девушки.
- Знаю, но об острове Датч писали мало. По правде говоря, нам очень не хватает истории островов залива Каско. Все, что у нас есть, - это газетные вырезки и еще вот это, - он достал из папки стопку машинописных листов, скрепленных вручную.
- Это написал Ларри Эмерлинг лет десять назад. Он возглавляет почтовое отделение на острове. Это самое подробное, что у нас есть, но вы еще можете найти полезную информацию в "Островах штата Мэн" Колдвилла и "Путешествии на каяках вдоль побережья штата Мэн" Миллера.
Он выдал Мейси книги и бумаги и уселся на свое место.
В библиотеке было пусто, не считая одного-двух человек, занимающихся здесь, вот только Мейси была младше любого из них как минимум на полвека. Девушка устроилась за одним из столов, открыла папку, достала "Краткую историю острова Датч" Эмерлинга и начала читать.
* * *
Торрес и Мистерс сопровождали Молоха обратно к машине, намеренно ускоряя шаг, так что цепи, сковывающие ноги заключенного, мешали ему идти, и он несколько раз чуть не упал.
- Ты придурок, Молох, - сказал Торрес.
Молох старался не потерять концентрацию, но слушание большого жюри выдалось крайне скучным мероприятием. Они нашли тело женщины, и Версо, маленький, глупый Версо, был готов дать показания, утверждая, что он помогал Молоху и Уилларду спрятать в лесу тело этой бабы после того, как Молох убил ее.
Ну и что с того?
Как только Молох понял, к чему клонит обвинитель, он начал говорить как человек, испытывающий сильную боль, произнося слова в нос, так что его было очень сложно понять.
- С ним все в порядке? - спросил судья, но ответил ему сам Молох.
- Извините, ваша честь, - сказал он, без тени проблем с произношением, которые, казалось, только что мучили его. - Я как раз целовал на ночь вашу жену, когда эта сучка сжала ноги.
На этом слушание закончилось.
- Слышишь меня, - повторил Торрес. - Ты придурок.
- Это почему же я придурок? - поинтересовался Молох.
Он не смотрел на людей, идущих по обе стороны от него, как не смотрел и на цепи на свои ногах, к перезвону которых он так привык. Он не упадет. Детективы не дадут ему упасть, только не на глазах у зевак, но все равно они шли быстро, лишая его даже той ничтожной степени достоинства, которое человек чувствует, когда просто идет ровно.
- Ты знаешь почему.
- Может, я просто хотел подколоть этого старого судью.
- Да уж, у тебя получилось, - проворчал Торрес. - Еще как. И не думай, что это сойдет тебе с рук. Запомни мои слова: у тебя больше не будет книг, и тебе останется только спать, срать и заниматься онанизмом.
- Так и быть, в своих фантазиях я буду думать о вас.
- Чертов придурок, ты мертвец! Тебя все равно поджарят, и не важно, сколько ты будешь зубоскалить.
- Кто знает, мистер Торрес, кто знает.
Они подошли к машине, и Молох напоследок улыбнулся камерам. Потом его снова посадили в машину и приковали к кольцу в полу.
- С вами обоими было весело, - сказал Молох. - Мне было приятно в вашей компании.
- Ну, не могу сказать, что мне будет тебя не хватать, - хмыкнул Торрес.
- А вам, мистер Мистерс? - спросил Молох, но чернокожий ничего не ответил. - Мистер Мистерс, - повторил Молох, как бы пробуя это имя на вкус и растягивая звуки "с". - По-моему, так звали одного сосунка из какой-то дрянной группы в восьмидесятых. "Броукен Вингс", не так ли?
Мистерс продолжал хранить молчание.
- Ваш напарник не из разговорчивых, да? - обратился Молох к Торресу.
- Просто он выбирает, с кем говорить.
- Что ж, возможно, к концу нашего путешествия ему найдется что сказать.
- Ты думаешь?
- Уверен. Я могу быть очень интересным собеседником.
- Что-то сомневаюсь.
- Посмотрим, - улыбнулся Молох. - Посмотрим.
И в течение следующих пяти миль он напевал куплеты "Броукен Вингс" снова и снова, пока Торрес не сорвался и не пригрозил заткнуть ему рот кляпом. Лишь основательно потрепав нервы молодому детективу, Молох остановился.
* * *
Мир вокруг Мейси отошел на второй план. Ей больше не было дело до старого библиотекаря, до других посетителей, до скрипа входной двери и сквозняков. Она затерялась в истории острова Датч, в истории Убежища.
Индейцы, коренные жители Америки, отчаянно сражались за острова залива Каско. Подобно современным туристам, они проводили там лето: рыбачили, охотились на морских свиней и тюленей, а если повезет, то и на китов. Чебег был их главным опорным пунктом, но они осваивали и другие острова и были возмущены нарастающей агрессией амбициозных белых поселенцев. Острова же становились постепенно центрами скопления европейцев в новых колониях: эти земли было легче оборонять, жить там было безопасней, чем на материке, и всегда хватало пищи за счет ресурсов океана. Мейси отметила, что у многих островов, как у острова Датч, было несколько названий: Большой Чебег когда-то именовался Веселым, а после этого - островом Награды; остров Пиков в разное время был островом Мунджоя, Милтона и Майкла, в зависимости от того, кто им владел.
Несмотря на свою относительную безопасность, в конце семнадцатого века острова достаточно часто подвергались атакам. Поселенцы, бежавшие от зверств аборигенов в проливе Харпсвелл и на островах, находящихся вблизи от берега, основали форт на Жемчужине, располагающейся в кольце внешних островов. В сентябре 1676, кровавого года, когда индейцы нападали на белых колонистов в проливе Каско и в Задней бухте, семьи, живущие на Жемчужине, также подверглись атаке воинов, приплывших на восьми каноэ, и были так потрясены этим, что отступили на остров Ричмонд. До конца года индейцы бесновались на побережье, стирая с лица земли поселения европейцев между реками Пискатакуа и Кеннебек. Поселенцы укоренялись, хоть некоторые и сочли более безопасным жить на материке. В 1689 дикари совершили рейд на остров Пиков, ближе всего расположенный к Большой земле, и истребили многих жителей. Через год они вернулись и вытеснили уцелевших колонистов окончательно.
С островом Датч, названным так в честь членов экспедиции голландского мореплавателя Криса Хершдорфера, чей корабль потерпел крушение возле его берегов в семнадцатом веке, все обстояло иначе. Он находился дальше от берега, и индейцам было весьма проблематично добраться до него на своих легких каноэ. Более того, они почему-то относились к острову с подозрением и не горели желанием заселять его.
В 1689, вскоре после набега на остров Пиков, майор Бенджамин Черч, чьи солдаты находились на острове во время атаки, возглавил экспедицию на Датч и обнаружил, что он по большей части покрыт лесом, и у его берегов крайне мало мест, где может причалить лодка. Но именно сюда в 1691 году человек по имени Томас Лунт, опасаясь новых столкновений с дикарями, привел группу поселенцев - тридцать человек, среди которых были уцелевшие после атак на Жемчужину и на остров Пиков. В течение следующих нескольких месяцев количество поселенцев на Убежище - так они звали остров, приютивший их, - только увеличивалось. Эти люди предпочли обосноваться подальше от берега, думая, что так меньше шансов быть застигнутыми врасплох.
С этого места повествование Эмерлинга становилось менее конкретным и более спекулятивным, но из всего потока информации Мейси поняла, что один из поселенцев, мужчина по имени Бер, стал вести себя непредсказуемо. Он отстранился от семьи, проводил все больше и больше времени в одиночестве, гуляя по лесу в центральной части острова. Конфликт разразился, когда его обвинили в попытке изнасиловать жену одного из поселенцев. Ее муж и трое других мужчин попытались изловить его, но Бер бросился бежать, застрелив одного из них из мушкета, и попросил убежища у своей жены, умоляя ее спрятать его и утверждая, что не сделал ничего плохого. Но женщина, опасаясь за собственную жизнь (она лучше кого бы то ни было знала о переменах в характере своего мужа), выдала его. Бера приковали цепями к столбу у амбара, но он как-то вырвался и бежал с острова на лодке, затерявшись на материке.
Через несколько месяцев, зимой 1693 года, он вернулся во главе группы вооруженных людей, среди которых были индейцы-головорезы, отвергнутые своим племенем, и перебил все население острова включая собственную жену. Но одна женщина чудом выжила и рассказала о том, что произошло. Даже сейчас, три сотни лет спустя, Мейси внутренне содрогнулась, перечитывая подробности случившегося. Там вершились пытки и издевательства. Женщин били, насиловали, резали, связывали и бросали в болото, обрекая на мучительную смерть. Никому не было пощады, даже детям.
Большинство из тех, кто участвовал в нападении, были потом пойманы и убиты, но Бер и его помощник, итальянец Бейрон, избежали этой участи. Говорили, что Бер - это не настоящее его имя и что некий Сира, похожий по описанию на него, разыскивался в Массачусетсе в связи со смертью двух женщин. В любом случае, после событий на Убежище об этом человеке больше никогда не слышали. Бейрон тоже исчез. Убийц разыскивали трое охотников с острова, которые были на материке, когда случилась расправа. Говорили, что они выследили многих участников нападения и свершили над ними скорый суд. Много лет спустя внук одного из охотников вернулся на остров вместе с новыми поселенцами. Звали его Джером Дюпре.
Эмерлинг также писал о похищении женщины в 1762, об исчезновении мужчин, которые силой привели ее на Датч, и о последующем обнаружении тела одного из них в лесу. Фамилия Дюпре мелькала то тут то там: так, один из предков Джо Дюпре установил каменный крест, до сих пор возвышающийся над руинами поселения и над могилами тех, кто погиб здесь. О Джордже Шеррине, тело которого обнаружили среди корней, автор не упоминал.
Больше всего Мейси заинтересовал последний абзац повести Эмерлинга: