* * *
Поднявшись на небольшую возвышенность, Захир натянул поводья. Чуть повернувшись, он сказал Самиле, сидевшей за его спиной:
– Смотри.
– Здорово! – восхищенно выдохнула девушка.
По равнине до самого горизонта двигались отряды армии Тени. Волнами катились каттанские и хингарские всадники, шагали строго очерченные когорты ногарской пехоты, позади необъятной грозной армады поднимали клубы пыли многочисленные обозы. Воины шли не просто в поход, они намеревались захватить новые плодородные земли для себя и своих потомков, поэтому вместе с ними шли их семьи со всем скарбом. Походные кибитки, обозные повозки, перегоняемые стада растянулись вширь и вдаль на многие тысячи шагов, рядом шли женщины и дети. Неумолчный гомон будоражил воздух, а в небе парил темный силуэт паука.
– Пустынники и ногарцы немножко странные, – заметила Самила. – Ты видел их глаза?
– Это потому, что они приняли Тень и теперь принадлежат ей, – ответил Захир.
Воины Каттана и ушедшей в небытие Ногары и в самом деле казались странными хингарцам. На привалах вполне обычные люди, в походе и в битвах воины, принявшие Тень, словно превращались в безвольных кукол, их глаза абсолютно ничего не выражали и они готовы были исполнить любой приказ жрецов, даже самоубийственный.
– Надеюсь, отец не догонит нас, – с опаской произнесла Самила.
Со времени побега из родительского дома прошло уже несколько дней, владения хингарских кланов остались далеко позади, однако девушка по-прежнему очень опасалась отцовского гнева. Не слишком радушно принял беглянку и отец Захира Кизим, что, впрочем, было и неудивительно при столь невысоком положении его отпрыска в клане. К тому же, оба грубо нарушили традиции своего народа и могли понести наказание даже от клана Кизима. Тем не менее, вождь не отказал сыну в просьбе соединить его с девушкой законным браком.
– Не бойся, я не дам тебя в обиду, – заверил Захир невесту. – А скоро мы поженимся и тогда ты будешь только моя. Твой отец не сможет вернуть тебя, ведь я воин Тени. Все, кто осмеливается ей противостоять, становятся ее рабами.
Он указал на огромный помост, что тащили на своих плечах десятки закованных в цепи людей. На возвышении в виде ступенчатой пирамиды стоял человек в плаще, капюшон покрывал его голову. Никто и никогда не видел его лица, но все знали, то сам верховный жрец Тени. Плывущая на плечах невольников в окружении войск пирамида выглядела величественно и устрашающе, вселяя покорность в сердца последователей и вызывая страх противников.
Ведущий Тень чуть повернулся. Самиле показалось, что могущественный жрец смотрит прямо на них. Девушка поежилась, но ничего не сказала.
* * *
Далман опустил жердь, которую обтесывал, и обернулся к младшему сынишке, вбежавшему во двор.
– Папа, там сборщики! – крикнул мальчик.
Издалека послышались возбужденные крики. Далман в сердцах сплюнул и бросил жердь на землю.
– Что за жизнь пошла… – проворчал он. – С одной стороны хишимерцы, с другой – арамейские князья, и всем мы чего-то должны. Иди в дом, матери помоги.
Подтолкнув сына к дому, Далман вышел со двора и направился к ярмарочной площади. Топор так и остался в его руке.
– Нет, ты глянь, чего делается! – вцепилась в его рукав соседка, едва он оказался в толпе односельчан. – Последнее забирают!
Далман отцепил от себя ее пальцы, переложил топор в другую руку и пробился к центру площади. Молодой воин, сидя верхом на гиппарионе, звонко взывал к крестьянам:
– Повышение налога – вынужденная мера! Войску Велихарии необходимы припасы! Если будете противиться, заберем силой!
– Да ничего уже не осталось! – выкрикнули из толпы. – Вон хоть у старшины нашего спросите!
Далман выступил вперед. Окинув всадников хмурым взглядом, он произнес:
– Я Далман, старшина этого селения. Мы исправно платим налог хорумскому князю. Но мы пострадали от налетов хишимерцев, едва пережили зиму. Если вы заберете еще хоть что-нибудь, нам останется просто умереть с голоду.
Всадник снял шлем, по плечам рассыпались светлые волосы. Крестьяне удивленно загудели, предводителем отряда оказалась девушка.
– Я Иррея, дочь князя Литария, правителя Хорума, – представилась девушка. – Вся Велихария сейчас голодает. Но войску нужны припасы, иначе совсем некому будет защищать княжество от врагов.
– Чего ж раньше не защищали? – нахмурился Далман. – Пока еще было, что защищать.
– У меня нет времени на пустую болтовню, – решительно отрезала Иррея и кивнула воинам: – Обыскать все дворы!
Шум усилился: мужчины выкрикивали проклятия, женщины причитали, дети плакали. Засвистели плети, успокаивая особо недовольных.
– Легко воевать с голодными крестьянами, – зло процедил Далман, глядя на молодую арамейку и сжимая топор. – С хишимерскими воинами вы не так храбры.
– Да что ты знаешь?! – не менее зло выкрикнула Иррея. – Несметная сила готова обрушиться на нас. В Хоруме собираются все, кто способен держать оружие. Вам припасы уже не понадобятся, когда придет хишимерская армия, вам придется уходить к побережью. Мы будем биться до конца, но не сможем остановить вторжение, лишь задержим врагов, чтобы мирные жители успели уйти, избежать плена.
– Велихарию не уберечь? – дрогнувшим голосом спросил Далман.
– Поражение неизбежно, – Иррея опустила голову. – Мы будем биться, чтобы мирные велихарийцы успели уйти к побережью, под защиту императора. Но самим нам не выстоять.
– А где же арамейская армия?
– Когда она придет, Хорум, скорее всего, уже будет сожжен, а те, кто его защищает, мертвы.
Неожиданно крики стихли.
– Смотри, госпожа! – указал один из арамейских воинов своей предводительнице. – Вон там!
С полночной стороны к селению быстро приближался всадник. На его пике трепетал алый вымпел, издалека оповещающий, что у гонца важное сообщение. Иррея потянула повод, разворачивая гиппариона. Крестьяне и арамейцы расступились перед гонцом. Узнав дочь князя, гонец натянул поводья и поклонился.
– Какие вести? – спросила Иррея.
– Началось, моя госпожа, – ответил гонец. – Хишимерская армия перешла границу.
– Это точно? – насторожилась девушка. – Может быть, обычный набег?
Всадник покачал головой:
– Их тысячи, моя госпожа. Кавалерия, пехота, обозы. Вторжение началось.
– Скачи в Хорум, сообщи правителю, – распорядилась Иррея.
Всадник снова поклонился и пришпорил гиппариона. Иррея перевела взгляд на Далмана:
– Вам лучше уходить. Хишимерцы отправляют пленных в каменоломни или приносят в жертву своему богу.
– Знаю, – кивнул Далман.
Он оглянулся на односельчан:
– Чего встали?! Грузите припасы для войска нашего князя. Женщины, собирайте детей. Мы уходим сейчас же. Засыпайте колодец, все постройки сжечь.
Крестьяне засуетились, одни поспешно грузили зерно в телеги сборщиков, вытаскивая последнее из своих схронов, иные вели скотину, не надеясь, что сами успеют спасти свою живность, другие поспешно собирали самое необходимое имущество в дорогу, грузили скарб в повозки, запрягали гиппарионов и волов, женщины подгоняли детей…
– Ты похож на воина, – с уважением заметила Иррея главе поселения.
– Жизнь такая, хочешь или нет, все равно приходится уметь защищаться, – с тяжелым вздохом ответил Далман.
– Пусть твои люди уходят через Келенган, – посоветовала девушка. – Это наиболее безопасный путь.
– Так и поступим, – кивнул Далман.
* * *
Рыжий буйвол медленно поднял голову. Пережевывая жвачку, он внимательно посмотрел на неспешно приближающегося всадника и щуплую фигурку, шагавшую рядом. Не отрывая взгляд, буйвол словно следил за незнакомцами. Возможно, именно так и было, в отличие от сородичей, полностью одомашненных оседлыми жителями равнины, степные быки гипитов остались более сообразительными и более воинственными. Если бы буйвол почуял опасность для своего стада, он без труда растоптал бы незнакомцев. Очевидно, решив, что ни всадник верхом на чахлой старой кобыле, ни его пеший спутник не несут угрозы, буйвол снова опустил голову и захватил губами пучок молодой травы.
– Какие-то они страшные, – поежилась Коринта, разглядывая стадо. – Лохматые, горбатые… И смотрят так… В Велихарии коровы не такие.
– Гипиты даже воюют верхом на своих буйволах, запрягают их в тяжелые колесницы, – ответил Тангендарг. – Если вожак стада сочтет нас опасными, это стадо растопчет нас.
Глаза Коринты округлились от страха. Тангендерг скривил губы, что на его лице могло означать усмешку.
– Ты просто издеваешься надо мной, да?! – заподозрила девушка.
– Думай, как тебе нравится.
– Ты злой и противный, – заявила Коринта и даже показала кадангу язык.
– Мне казалось, ты давно уже это заметила, – спокойно отозвался Тангендерг.
Его кобыла неспешной поступью проследовала прямо через центр огромного стада.
– Почему нельзя их обойти? – шепотом возмутилась Коринта, стараясь не задеть животных ненароком.
Тангендерг пожал плечами:
– Ни к чему идти в обход, если прямая дорога свободна.
– Свободна? – скептически переспросила девушка.
Молодой бычок потянулась к ней носом. Коринта побледнела и даже приподняла руки, словно собиралась отодвинуть от себя животное. Фыркнув, бычок отвернулся и потряс головой.
Преодолев пастбище, путники поднялись на невысокий холм. Коринта ахнула. За возвышенностью оказался целый город – огромным широким кругом стояли большие повозки, кибитки, колесницы, внутри круга пестрели тысячи палаток, в центре высились многоярусные шатры, на шпилях и флагштоках ветер шевелил бунчуки, повсюду поднимались ломанными струйками дымки очагов. Еще больше палаток раскинулось островками на разном удалении от походного города гипитов, за ними вдали паслись табуны гиппарионов и стада буйволов.
Не останавливаясь, кобыла Тангендерга зашагала прямо к одной из брешей между повозок, образовывавших стену кочевого города.
– Они нас даже не замечают, – удивилась Коринта.
Появление чужаков и в самом деле, как будто, не привлекло абсолютно ничьего внимания.
– В степи сейчас много бродяг, – ответил Тангендерг. – Наемники ищут работу для своих клинков, переселенцы бегут в поисках спокойной жизни. Мы не первые, кого они видят. А кроме того, нас уже давно заметили. Разъезды гипитов патрулируют местность на много переходов от города, охраняя свои стада.
– Ты их видел? – снова удивилась девушка. – Почему мне не сказал?
– Я ведь уже говорил, ты сама многое могла бы замечать, если бы поменьше болтала и внимательнее смотрела по сторонам.
Путники беспрепятственно приблизились к походному городу кочевников. На них по-прежнему никто не обращал внимания. Мимо прошли две женщины с большими корзинами на головах, пробежала стайка веселых мальчишек, гоняющих палками пустой бараний череп, чуть дальше скорняки отбивали воловью шкуру, еще один человек, сидя на циновке, точил о камень кинжал, все занимались своими делами.
Поравнявшись с пожилым гипитом, ведущим в поводу жеребенка, Тангендерг спросил что-то на языке кочевников. Старик нехотя ответил. Тангендерг направил кобылу дальше вдоль заграждения из повозок.
– Ты кого-то тут ищешь? – поинтересовалась Коринта.
– Нужно поговорить с одним человеком. Это там.
Перед скоплением палаток в отдалении от города, Тангендерг спешился и произнес:
– Жди здесь.
– Я с тобой! – заявила Коринта.
– Я не тебе. От тебя мне, похоже, никогда уже не избавиться.
Лошадь никак не отреагировала на приказ хозяина, просто опустила голову вниз. Коринта обиженно поджала губы и последовала за кадангом.
У входа в большой шатер перед носом путников скрестились пики. Несколько воинов в кожаных доспехах и бронзовых шлемах окружили чужаков. Тангендерг снова перебросился с гипитами несколькими словами на незнакомом Коринте языке. Один из них скрылся за пологом шатра, остальные не спускали глаз с непрошеных гостей. Один из гипитов, как показалось Коринте, слишком уж внимательно разглядывал девушку, от взгляда кочевника по спине даже пробежал неприятный холодок.
Наконец, полог шатра снова откинулся и старший из охранников кивком головы дал понять, что гости могут войти. По требованию стражей Тангендерг оставил свой меч, просто воткнув его в землю у входа.
Несмотря на солнечный день, внутри шатра было не слишком светло, Коринта не сразу заметила женщину в шароварах, что сидела, скрестив ноги, возле очага с едва тлеющими углями. Короткая накидка одним концом опускалась на спину до поясницы, другим едва прикрывала высокую грудь и оставляла полностью открытым живот, разрисованный странными узорами. Лицо женщины так же покрывал замысловатый рисунок из сплетения прерывистых линий так, что трудно было с первого взгляда определить ее возраст. Коринте показалось, что ей никак не меньше сорока лет. Длинные черные волосы женщины свободно распускались по плечам.
– Зачем пришел? – спросила женщина по-арамейски, даже не взглянув на вошедших.
– Проезжал мимо, – отозвался Тангендерг.
– Что хочешь сказать? – продолжала спрашивать женщина, по-прежнему глядя на угли.
– Хишимерцы выходят на равнину.
Женщина подняла взгляд:
– С каких пор тебя волнует то, что происходит на равнине?
– Совсем не волнует, – отозвался каданг.
Он подсел к очагу, так же скрестив ноги. Хозяйка шатра перевела взгляд на Коринту:
– Скажи девочке, что она может сесть, ни к чему стоять у порога.
– Она мне не рабыня, можешь сама сказать ей все, что хочешь.
Женщина сделала повелительный жест рукой. Коринта послушно приблизилась к очагу и опустилась на корточки.
– Меня Коринта зовут, – робко сказала она, чтобы уж совсем не чувствовать себя безвольной куклой.
– Вряд ли твое имя имеет сейчас значение, – ответила хозяйка шатра. – Но, раз уж на то пошло, я Ортданатха.
Женщина вернулась взглядом к Тангендергу:
– Говори. Какое тебе дело до хишимерцев?
– Они заслонили мне дорогу, – спокойно и бесстрастно ответил каданг. – Да и вам уже отступать некуда, дальше горы. Скоро станете рабами.
Ортданатха лукаво прищурилась:
– А до нас тебе какое дело?
– Никакого. Но можем стать полезными друг другу. За хишимерцами стоит Тень. Ведущий ее мой должник.
Левая бровь женщины удивленно изогнулась.
– Насколько я тебя знаю, твои должники должны тебе только одно – свои жизни, – заметила она.
– Этот не исключение, – кивнул Тангендерг.
Ортданатха рассмеялась:
– Годы ничуть не изменили тебя, сын Ранды.
– В постоянно изменчивом мире должно сохраняться хоть какое-то постоянство, – невозмутимо ответил Тангендерг.
Ортданатха потянулась к очагу, голой рукой поправила угли. Коринта вся передернулась, представив, как должно обжечь пальцы, гипитка же даже не поморщилась.
– И что же бродяга каданг хочет предложить вольным гипитам? – спросила женщина.
– Вернуть себе степь.
– Гипитское войско уже не то, что во времена Хорруга, армия Хишимера раздавит нас.
– Одни не справитесь, – кивнул Тангендерг. – Но арамейцы готовятся к бою у Хорума. Они одни тоже не справятся.
– Предлагаешь объединиться?
– Тебе решать.
Ортданатха пожала плечами:
– Все решают вожди племен.
– Не без твоего одобрения, – заметил Тангендерг.
Женщина усмехнулась:
– Тебе было бы выгодно, чтобы гипиты выступили против Хишимера вместе с арамейцами?
– Мне будет выгодно, если хишимерцы уберутся с моей дороги и арамейская армия не поляжет у Хорума.
Тонкие губы Ортданатхи снова скривились в усмешке. Некоторое время она молча смотрела на тлеющие угли, потом произнесла:
– Я сообщу вождям, что арамейцы готовятся к бою. Желаешь сам увидеться с ними?
– Желаю, – кивнул Тангендерг.
– Увидишься. А пока можете отдохнуть в палатке. Твоя кобыла еще не отбросила копыта? О ней позаботятся.
– Ты же знаешь, моя лошадь не нуждается ни в чьих заботах.
– Знаю, – усмехнулась Ортданатха.
Она что-то крикнула по-гипитски. Снаружи вошел один из стражей. Тангендерг кивнул спутнице и поднялся на ноги. Коринта поспешно вскочила вслед за ним.
Гипит проводил гостей к одной из палаток. Тангендерг втолкнул девушку внутрь, сам направился к своей лошади, послушно ожидавшей хозяина все на том же месте.
Две полуголые девчонки принесли в палатку кувшин с водой и большой поднос с едой. На благодарность Коринты они ничего не ответили, только переглянулись, захихикали и быстро убежали.
В ожидании спутника Коринта умылась, затем уселась на циновке перед подносом с едой и с наслаждением втянула ноздрями аппетитный аромат жареной телятины и свежих хлебных лепешек. Она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на яства.
– Ну где ты ходишь?! – укорила девушка Тангендерга, как только он переступил порог палатки. – Я уже есть хочу.
– Кто тебе мешает?
– Я не хочу одна. Ты тоже голодный.